В книгу русского советского писателя Неверова А. С. (1886—1923) вошли произведения разных лет.

|Содержание:
Н. Страхов. Предисловие
РАССКАЗЫ
На земле
Без цветов
Черное и белое
В плену
Красноармеец Терехин
Я хочу жить
По-новому
Полька-мазурка
ПОВЕСТЬ. РОМАН
Андрон непутевый
Гуси-лебеди

***

Если интересуемая информация не найдена, её можно Заказать

Н. Страхов

Предисловие

1.
Александр Сергеевич Неверов (Скобелев) родился 12 (24) декабря 1886 года в семье крестьянина села Новиковки Самарской губернии. С детских лет он познал тяжелый труд земледельца, потом был учеником в типографии, «мальчиком при дверях» в купеческих магазинах. В 1906 году окончил Озерскую второклассную школу и около девяти лет служил учителем в захолустных деревнях и селах родной Самарщины.
В 1906—1914 годах Неверов вел революционную пропаганду среди крестьян Нового Письмеря, Камышовки, Супонева и других деревень в сел, где оп учительствовал, выступал в печати с изобличением мироедов п лихоимцев, кабаливших деревенскую бедноту, водил дружбу с активными участниками первой русской революции. Церковные и светские власти были не па шутку встревожены этими «крамольными деяниями». В марте 1907 гола самарский вице-губернатор С. Белецкий, рассмотрев материалы о «государственном преступнике» и «возмутителе крестьянских общин» учителе Скобелеве, приказал учредить за ним «негласный полицейский надзор по закону охраны Империи». Этот приказ действовал вплоть до Февральской революции. В 1907—1912 годах у Неверова много раз производились обыски1.
Тяготы жизни сельского учителя, ее тревоги доводили не одну честную натуру до крайней степени душевного изнеможения, а иногда и до трагического конца. Неверов, к счастью, избежал этой участи. Его спасли близость к народу, литературная деятельность, которой он отдавался с «неизмеримым упорством»2 и упоением.
Становление молодого таланта было нелегким. На пути в большую литературу начинающего писателя ждали не только удачи, но и разо-

1 См. об этом: Мацкевич Н., Страхов Н. Новые материалы о Неверове.— Волжская коммуна (г. Куйбышев). 1980, 9 и 10 дек.; Страхов Н. Новое о Неверове.—Альманах «Волга» (г. Куйбышев), 1960, кн. 23; Страхов Н., Сударе» М. Неизвестные газетные выступления А. С. Неверова. — Волга, 1963, кн. 30; Мацкевич Н. Новый документ о полицейских преследованиях Л. С. Неверова.— Волжская коммуна, 1961, 24 дек.
2 С к о б е л е в а-Н е в е р о в а.  Мои воспоминания. Машинопись. Архив автора статьи.

чарования. Равнодушие чиновников от журналистики раздражало, повергало в уныние.
Но в редакциях журналов находились и чуткие люди, готовые помочь младшему собрату по перу, ободрить его. Их доброе слово и благожелательная критика поддерживали горевший в душе молодого писателя творческий огонек. Первым по достоинству оценил неверовские литературные опыты редактор петербургского филантропического журнала «Трезвые всходы» М. Галкин. Многое дали Неверову ценные советы литератора В. Муринова, члена редакции журнала «Жизнь для всех».
Особенно важное значение имела для Неверова переписка с В. Короленко и М. Горьким. Разбор крупнейшими деятелями русской литературы ряда рассказов провинциального беллетриста учил его реалистической трезвости в изображении жизни, строгой взыскательности в работе над языком, искусству достигать внутреннего единства содержания и формы, служил предостережением против ложных шагов и ошибок. Своими дальнейшими литературными успехами Неверов в немалой степени был обязан урокам, преподанным ему Короленко и Горьким, и навсегда сохранил об этом благодарные воспоминания.
Девять деревенских лет явились для Неверова очень трудной, но и плодотворной школой жизни, общественной деятельности, литературного возмужания. Творческий порыв, не оставлявший писателя все эти годы, заслонял собой лишения и тревоги, звал к труду, укреплял веру в людей, в человека. «Живешь нищим, а чувствуешь себя, как сто королей»,— писал позднее Неверов о своих литературных занятиях в деревне1. И с горечью признавался: «Если бы не литература, я сошел бы с ума»2.
Со страниц ранних Неверовских рассказов встает голодная, нищая, ободранная помещиком и кулаком, задыхающаяся от безземелья русская деревня времен столыпинской реакции и первой мировой войны. Нудно тянется жизнь, и самое ужасное в ней — извращенные человеческие отношения.
Причины этой извращенности человеческих отношений Неверов ищет и находит в окружающей действительности. Человек в его произведениях выступает как жертва социальных условий. Он чаще всего неспособен противостоять торжествующему злу, одинок и трагически беззащитен.
«Вот и ты умираешь... — причитает над издыхающей лошадью, единственной и незаменимой кормилицей семьи, подросток Федька из рассказа «На земле». — И отца у меня нет... и денег нет... Да что же это такое? Господи!.. Что вы делаете?..» Федьку никто не слышит, никто

1 Неверов А. Письмо И. Лаврентьеву от 9 апреля 1920 г. —• Собр. соч., т. 4. Куйбышев, 1958, с. 262.
2 «Неверову — алый венок...» М., 1924, с. 20.

не приходит ему на помощь. У каждого своя беда: плачь не плачь, «все равно не пожалеют»...
Ужас этой жизни, пожалуй, острее всех чувствуют сельские учителя, в большинстве своем дети крестьян, с трудом поднявшиеся «повыше*. Не зная выхода из положения, они пытаются хоть чем-нибудь помочь людям, облегчить общее горе. Но окружающая действительность безжалостна и к ним. Она гасит желания и надежды, опустошает душу, рождает отчаяние.
«Какой я учитель? Разве я учитель?» — восклицает в минуту откровенности Петенька Ховрин, еще недавно мечтавший быть полезным народу («Без цветов»). И впрямь, Петенька не учитель, а нищий и шут поневоле. Ему постоянно хочется есть. Он ходит по избам, смешит мужиков анекдотами и как бы случайно втирается за стол. Где перехватит щей, где каши.
В годы, когда Неверов создавал эти свои печальные, проникнутые сердечным участием к человеку рассказы, деревенская тема была едва ли не главенствующей в русской литературе. Это объяснялось ее громадной общественной значимостью. Деревня только что заявила о себе невиданным размахом аграрных волнений. Накануне новой революционной бури, назревание которой становилось все более очевидным, вопрос о крестьянстве, как основном союзнике рабочего класса в грядущей революции, приобретал исключительную остроту.
Дооктябрьское творчество Неверова, как и других «крестьянских писателей» — С. Подъячева, И. Касаткина, И. Вольнова, А. Чапыгина, развивалось в русле критического реализма. Острый критицизм в известной степени сближал этих писателей с Буниным, которому они уступали в мастерстве, но поле зрения у них было несравненно шире бунинского. Наряду с «хамским, подлым, звериным» им удавалось заметить в деревне новое, светлое, жизнеспособное, пробуждающуюся у крестьян волю к борьбе. Это роднило их с Горьким. Почти все они, в том числе и Неверов, испытывали благотворное влияние великого пролетарского писателя.
Знаток деревенской жизни и чуткий художник, Неверов подмечал и творчески осмысливал то новое, что внесла в психологию крестьянства первая русская революция, которая, как указывал В. И. Ленин, «впервые создала в России из толпы мужиков, придавленных проклятой памяти крепостным рабством, народ, начинающий понимать свои права, начинающий чувствовать свою силу»1.
В 1915 году Неверов призывается в царскую армию и служит сначала на ст. Иващенково, под Самарой, а затем в Самарском военном лазарете. По временам он наведывается в село Елань, где до этого учительствовал. Тыловые армейские будни получили в его творчестве

1 Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 20, с. 141.

слабое отражение. Зато деревенской жизни тех лет он посвятил серию ярких рассказов и очерков.
Выдержанные в строго реалистической манере, эти произведения выразительно рисуют крестьянский быт военной поры. Неверов показывает в них, какой Огромный ущерб наносит война мужицкому хозяйству, как все более разоряется крестьянская масса и растет богатство кулацкой верхушки.
Особое внимание писатель уделяет такому типическому явлению, как вызванное войной повышение роли женщины в деревне. В его рассказах и очерках фигурируют волевые женские натуры, выдерживающие бремя военного лихолетья, открыто протестующие против несправедливостей жизни, умеющие постоять за себя. Такова Домна Порфирова из рассказа «Черное и белое». Это гордая, смелая, духовно стойкая женщина. Она знает, что труд у нее не легче, чем у тех, кто сидит в грязных окопах, и хочет, чтобы мужик и баба уважали друг друга, как уважает воин воина.
Метко схваченные писателем в образе Домны Порфировой признаки духовного выпрямления крестьянки отражали жившее в народе предчувствие близких социальных потрясений. Не случайно Домна, восставая против деспотизма семейных отношений, объясняет правомерность своих взглядов словами: «Не прежни теперь времена...»
Неверовские крестьяне озлоблены войной, им чужды ее цели, несвойственны ура-патриотические и шовинистические настроения, разжигаемые царизмом, помещиками, буржуазией. В ряде произведений писатель, верный правде жизни, изображает дружелюбное, гуманное отношение русского крестьянина-труженика к недавнему «военному противнику» — человеку иной национальности.
Среди них выделяется глубокий по смыслу рассказ «В плену». У алдаровского мужика Емельяна живет пленный австриец Артур. Окружающие относятся к нему с явным недоверием и брезгливостью, он боится их. Однако холодок отчуждения постепенно исчезает. У людей находится общее: труд. Он-то и роднит вчерашнего австрийского земледельца с семьей русского крестьянина.
Мужик для Неверова — прежде всего человек, как бы ни искажала черты его духовного облика жестокая действительность. В произведениях последних предоктябрьских лет это чувствуется особенно сильно. Не только темное, дикое, но и доброе, человеческое находит писатель в тайниках мужицкой души.
Первый, дореволюционный этап творческой деятельности Неверова, в общем, был плодотворным. Он отмечен формированием таланта писателя, расширением его общественного кругозора. Рядом с образами тоскующих и страдающих жертв социальной несправедливости на страницах неверовских произведений появились характеры стихийных протестантов и бунтарей. На смену отчаянию перед гримасами господствующего зла приходила вера в возможность изменения существующих отношений между людьми. В силу своей идейной незрелости писатель не смог создать в эти годы образов подлинных борцов за народное счастье. И все же его рассказы и очерки, проникнутые духом осуждения невыносимых, уродующих человеческую душу условий жизни, любовью к человеку-труженику, объективно играли в то время революционную роль.
Не утратили они своего значения и в наши дни.

Весть об Октябрьской революции в Петрограде Неверов, по свидетельству очевидцев, встретил с большим душевным волнением. Прочитав ленинские декреты о мире и земле, он говорил крестьянам Елани, куда возвратился после демобилизации, что подняты «два самых тяжелых камня», которые лягут в фундамент новой России1. Революция открывала необъятные горизонты перед литературой, и это особенно радовало писателя. Решив заняться исключительно литературным трудом, он вскоре перебирается в Самару, бывшую довольно крупным культурным центром страны.
Буквально по следам событий Неверов создает цикл очерков «В глухих местах», посвященный революции в деревне. Стержневой конфликт очерков — столкновение большевистского и эсеровского влияний на крестьянскую массу в период между Февралем и Октябрем. Раскрывая этот конфликт во всей его исторической достоверности, писатель делает одну из первых в советской литературе попыток набросать эскизные образы солдат-большевиков, утверждающих в деревне новую власть.
Очерки «В глухих местах» отразили положительное отношение Неверова к первой стадии Октябрьской революции, когда осуществилась заветная мечта всего крестьянства о земле. Однако дальнейших, социалистических шагов революций он не принял. Разгоревшаяся на Самарщине еще весной 1918 года борьба бедноты с мятежным кулачеством оттолкнула писателя. Не поняв ее причин и смысла, он наивно полагал, что новые порядки можно было вводить без «грызни», мирно и неторопливо, что надо не «колоть» деревню, а объединять ее силы, «стаскивать» всех крестьян в «одно»2. В основе ошибок писателя лежал его ограниченный, надклассовый демократизм. В своих представлениях о революции он не выходил за буржуазно-демократические рамки.

1 Запись беседы со старожилами с. Елани,'7 мая 1958 года. Архив автора статьи.
2 Народ (г. Самара), 1918, 13 сент.

Ошибочный взгляд Неверова на социалистические сдвиги, начавшиеся в деревне, усугублялся его абстрактным гуманизмом. Писатель еще не был готов к признанию вынужденной необходимости суровых форм классовой борьбы и крайне болезненно переживал ее обострение.
Жизнь Неверова сложилась так, что во второй половине 1918 года он оказался на территории самарской «учредилки». Это обстоятельство ненадолго усилило «демократические» предрассудки писателя, но оно же объективно «помогло» ему преодолеть их. Уверовав в эсеровские лозунги «чистой демократии» и «народоправства», отвечавшие его тогдашним побуждениям, он очень скоро понял, что на практике эти демагогические лозунги означают не желанные «мир» и «спокойствие», а возвращение помещика, усиление кулака, свирепый террор.
Не позднее августа 1918 года писатель создает рассказ «Крест на горе», знаменовавший перелом в его настроениях. Подтекст рассказа «Крест на горе» свидетельствует о том, что Неверов увидел «учредилку» без маски, в ее действительном антинародном обличье1. Это не могло не вызвать у него глубокого душевного потрясения. Отсюда — пессимистическая, «отрешенческая» окраска рассказа. Писатель еще не в состоянии круто повернуть на единственно верную дорогу, но его иллюзорные надежды на блага надклассовой «чистой демократии» уже рухнули, он понял, что заплатил за свою политическую незрелость и легковерие дорогой ценой. Переживаемый им духовный кризис достиг высшей, переломной точки, за которой следовало исцеление.
Дальнейшее подтвердило этот вывод.
Сравнительно быстро преодолев настроения «отрешенности», Неверов пишет несколько фельетонов, в которых в иносказательной форме проводит мысль о том, что «болтуны» и «говорильщики» (читай: учредиловцы, эсеры) выражают интересы кулачества, а не крестьянской массы, как ему казалось ранее, и фактически прикрывают завтрашнюю буржуазную диктатуру. После падения «учредилки» в большевистской печати появляется его очерк-памфлет «В те дни». В нем писатель остро и ядовито высмеивает учредиловщину, характеризуя ее как «глупую игру в народовластие»2.
Конец 1918 года —рубеж, определивший будущее писателя. В это врем$} он окончательно и бесповоротно утверждается на советской платформе.
В литературе о Неверове его заблуждения многие годы замал-

1 Рассказ писался в условиях учредиловского режима и предназначался для газеты «Народ», которая, называясь «беспартийной», на самом деле была проэсеровской. Этим и объясняется наличие в рассказе подтекста.
2 Очерк-памфлет «В те дни» был опубликован в большевистской газете «Вперед» (г. Уфа) 19 января 1919 г. Разыскан недавно.

чивались. Неправомерность такого подхода к изучению жизни и творчества писателя очевидна. Его трудный путь в революцию не нуждается в искусственном выпрямлении. Сходные трудности переживали в то время и некоторые другие писатели. Вспомним в этой связи замечательные слова В. И. Ленина: «Революции, которая бы сразу могла победить и убедить, сразу заставить поверить в себя, такой революции нет»'.
В начале 1919 года Неверов создает рассказы «Я хочу жить» и «Красноармеец Терехин». Первый из них — взволнованный монолог безымянного рабочего, участника гражданской войны, которого ведет в бой с угнетателями народа неистребимая воля к жизни. Во втором рассказе нарисован образ молодого крестьянина-красноармейца, постепенно осознающего, что он воюет за справедливое дело, за счастье для всех. Фронтовая обстановка превращает его, раба земли, в патриота освобожденной Родины.
Эти рассказы можно рассматривать как идейно-эстетическое кредо Неверова, только что преодолевшего свои заблуждения. В качестве закономерной движущей силы преобразования жизни в них выступает классовая борьба. Иное, революционное, наполнение приобретает гуманизм писателя. Смысл любви к человеку видится теперь ему не в абстрактном сострадании, а в активном разрушении старых и созидании новых форм человеческого общежития. Показательно и то, что в первых же рассказах, созданных после кризиса, писатель продолжает начатые ранее поиски героя эпохи, находя его черты в красноармейце —- защитнике социалистического Отечества.
Высшим долгом советского писателя, своим долгом, Неверов считал познание н воплощение революционной действительности. В письмах к друзьям он не раз подчеркивал «великую ответственность» художника революции перед будущими поколениями, которым тот должен оставить «документ неложный», правдиво и ярко воссоздающий рождение новой жизни.
Решение этой задачи было сопряжено с трудностями. С одной стороны, сама революционная действительность отличалась многообразием и сложностью, новое находилось в ней в процессе формирования, нередко переплетаясь со старым. С другой стороны, прежний художественный опыт писателя становился теперь недостаточным. Надо было накапливать новый опыт, искать соответствующие изменившемуся содержанию формы и средства изображения действительности.
Материалы о самарском периоде деятельности Неверова убедительно говорят о том, каким размахом отличалась в это время его общественная работа, с какой высокой активностью и заинтересованно-

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 228.

стью постигал он жизнь революционной эпохи и насколько разнообразными были его творческие искания.
Много времени занимает у него редактирование журналов «Красная Армия» и «Понизовье», участие в деятельности литературных объединений. Писать приходится по ночам. Упорные поиски новых художественных форм ведут к пробе сил в различных жанрах. Наряду с традиционными рассказами и очерками Неверов пишет стихи, басни, пьесы-агитки, бытовые драмы, статьи «на злобу дня», листовки, обращенные к красноармейцам и крестьянам, вплотную принимается за начатый в 1918 году роман «Гуси-лебеди».
Стремление к новым формам сочетается у писателя с изучением классиков. Пытаясь раскрыть тайны мастерства крупнейших художников, он скрупулезно анализирует творческие приемы Мольера, Островского, Лескова, Л. Толстого, Горького.
Повышенный интерес Неверова к классике в годы, когда было модным отрицание классического наследства, — факт примечательный. В творческом использовании огромного опыта художников прошлого он видел непременное условие развития советской литературы.
Нелишне напомнить, что вся эта кипучая общественная и литературная деятельность Неверова протекала в тяжелую пору гражданской войны, разрухи и голода. В те годы писатель ютился с семьей в полуразвалившемся домишке на окраине Самары. Работать приходилось при тусклом свете коптилки, в тесной и часто нетопленной комнате, примостившись с рукописями на углу стола. Городской транспорт не действовал, и пешие переходы в десять — пятнадцать километров были обычным явлением. Надо было заботиться о куске хлеба насущного, дровах, керосине, таскать на спине тюки бумаги в типографию. Но это не вело к расслаблению, к утрате веры в людей, в будущее. «Я... часто брюзжу, как обыватель, слюни развожу, — заметил однажды писатель по поводу трудностей быта, — но когда сажусь писать о коммунистах, я понимаю их, художник во мне побеждает обывателя...»1
Важным этапом исканий Неверова в самарские годы было его обращение к драматургии. Всего он создал девятнадцать пьес. Лучшие из них — социально-бытовые драмы «Бабы» и «Захарова смерть».
Создавая драматические произведения, писатель уделял неменьшее внимание рассказам и очеркам. В рамках этих привычных жанров он тоже старался прежде всего запечатлеть приметы «революционной нови».
Еще в 1919 году Неверов начал разрабатывать тему производственного кооперирования деревни. Именно с Неверовского рассказа «По-новому», написанного тогда, и ведет свою родословную эта важнейшая тема в советской литературе. Просто и незатейливо повествуется в нем

1 ЦГАЛИ, ф. 337.

о том, как десяток мужиков добровольно объединились в «коммуну» и стали работать сообща, «кучкой». В рассказе нет запоминающихся характеров. Его сила — в теме, в воссозданной писателем радостной атмосфере коллективного труда и предощущения великой будущности начатого коммунарами дела.
Привлекла писателя и другая новая для того времени тема — судьба женщины-крестьянки после революции. Помимо пьес ей были посвящены многие рассказы. Наиболее значительный из них — «Марья-большевичка».

Ранней весной 1922 года Неверов переезжает в Москву. Московский этап жизни и деятельности Неверова продолжался недолго — более полутора лет. Однако это был самый интенсивный этап его творчества.
В те годы в советской литературе утверждался метод социалистического реализма. Лучшие произведения Неверова, прежде всего повести «Андрей непутевый» и «Ташкент — город хлебный», неоконченный роман «Гуси-лебеди», отмечены существенными признаками этого метода — правдивым, конкретно-историческим изображением действительности в ее революционном развитии, художественным воплощением неодолимой силы нового и обреченности старого.
В повести «Андрон непутевый» и романе «Гуси-лебеди» писатель обращается к процессу социального разлома деревни в период начала социалистических преобразований. На два враждебных лагеря делится крестьянский «мир», непримиримая классовая война, кровавая и бескровная, идет между ними. «Андрон» выдержан в плане романтическом, ему свойствен былинно-песенный склад, «Гуси-лебеди» приближаются к традиционной для Неверова повествовательной манере письма, но пафос у этих произведений один и тот же — пафос революции, ее неудержимого, победоносного шествия. Это — книги, овеянные суровым дыханием времени. Величие революционной правды выступает в них на фоне глубоко драматического действия, трагических судеб и положений.
Стремление Неверова показать величие революции через призму трагического, средствами художественной выразительности обусловить неминуемое торжество нового, даже тогда, когда старое временно побеждает, свидетельствовало о зрелости и новаторском характере его исканий. Он приближался к тому пониманию трагического в искусстве, которое выражало дух времени, героическое содержание эпохи.
В рассматриваемых произведениях писатель вновь обращается к центральной проблеме своего послеоктябрьского творчества — проблеме поисков героя.

Тип большевика, руководителя масс в литературе начала 20-х годов упрощался, подменялся схемой. Целеустремленность и несгибаемая воля народных героев подчеркивались преимущественно внешне — богатырской фигурой, огромной физической силой, суровостью взгляда. Тогда же, в начале 20-х годов, в литературе наметились попытки отойти от сложившегося шаблона, дать конкретное изображение характера деятеля революции. Такие попытки сделал и Неверов.
Неверовский Андрон еще несет в себе след традиционной трактовки образа положительного героя. Это, так сказать, осовремененный Васька Буслаев. Внешние атрибуты образа Андрона—красная рубаха, пятиконечная звезда на шлеме, молодецки закрученные усы, сапоги с колокольчиками — как нельзя лучше подтверждают его плакатность. В делах же своих и поступках Андрон предстает перед нами живым и своеобразным человеком.
Андрон — реальная личность. Писатель наделяет его умением разбираться в сложной обстановке, рассудительностью. Он прост, обыден, как просты и обыкновении его дела. Вот картина государственной деятельности Андрона, которую с мягким юмором рисует писатель: «Сидит Андрон в исполкоме — приказ за приказом. Все нутро исполкомское бумажками залепил: курить нельзя, плевать нельзя, матерным словом выражаться нельзя. Земельный декрет, продовольственный декрет, по бабьим делам декрет. Гужналог, продналог, губпродком, райпродком. И все неукоснительно, без всякого промедления. Ленина подпись, Калинина подпись, Андронова подпись с большой закорючкой».
Следовательно, уже образ Андрона означал отход Неверова от существующей традиции в обрисовке положительного героя. Но если Андрону еще свойственны внешние признаки плакатного богатыря, то Трофим Федякин, персонаж романа «Гуси-лебеди», целиком противостоит этой традиции. Набрасывая внешний облик Федякина, писатель акцентирует его невыразительность: невысокая угловатая фигура, выцветшая зеленая рубаха, старая фуражка, небритое лицо. Рисуя Федякина, Неверов все свое внимание сосредотачивает на раскрытии его характера. Он прослеживает процесс формирования взглядов героя, выделяет у него способности пропагандиста и организатора. Федякин— умный и опытный вожак крестьянской массы. Он смел и решителен, когда надо действовать без промедления, осторожен, когда обстановка усложняется. Навстречу опасностям он, не колеблясь, идет первым.
Одна из основных черт Федякина — близость к людям, слиянность с ними. Мы редко видим его одного — он постоянно среди бедноты, на собраниях, вместе с партизанами. Он убеждает односельчан в правоте великого дела, за которое борется сам, открыто и честно говорит им о предстоящих трудностях. И люди, чувствующие, что »тот, вышедший яз их среды человек олицетворяет правду жизни, невольно соизмеряют свои поступки с его словами и действиями. Большевик Федякин — это совесть села Заливанова.
В образе Федякина Неверов вновь возвращается к вопросу о гуманизме. И красноармеец Терехин, и безымянный рабочий из рассказа «Я хочу жить», и Григорий из «Захаровой смерти», и Андрон — все неверовские герои так или иначе признают необходимость суровой борьбы с яростно сопротивляющимися врагами революции. Но у Андро-на, например, признание этой необходимости в какой-то мере уживается с «жалостью». Иное дело у Федякина. Свою позицию он определяет точно и безоговорочно: «Не хочу я крови человеческой, а другой дороги нет», или: «Жалость тянет назад, ненависть толкает вперед».
Так неверовский положительный герой, а вместе с ним и сам писатель окончательно приходит к гуманизму революционному, социалистическому.
Из других образов романа «Гуси-лебеди» исключительный интерес представляет образ колеблющегося середняка Кондратня Струкачева. Октябрьская революция, дав в руки крестьян землю, способствовала «осереднячиванию» деревни. Исход гражданской войны во многом зависел от середняка. Потому-то этот социальный тип и привлек пристальное внимание Неверова.
Кондратий изображен в романе с большой художественной силой. Мы представляем себе этого сутулого и длинноногого мужика в нахлобученной шапке, вечно обозленного на «чертову жизнь». Порой Кондратию очень хочется разбогатеть и примкнуть к «самостоятельным», «хлебным», порой он тяготеет к бедноте, чувствуя себя «большевиком». «Я, как самовар, — говорит он о себе, — подложи угольков побольше — шумлю, пар пускаю, прогорят угли — опять холодный... Иной человек зарубит свою зарубку—-не сдвинешь его, а я во все стороны хожу».
В этом «хождении во все стороны» — самая характерная черта Кондратия, мелкого собственника, приверженного к «своей избе», к «своей лохани», к «своим тараканам». Труден и извилист его путь. И все же читатель верит, что, несмотря на падения и срывы, Кондратий займет свое место в лагере новых сил деревни.
Образ Кондратия Струкачева — яркий пример постижения писателем социальных основ современной действительности, одна из вершин его художественного мастерства. В этом персонаже отчетливо обозначены те черты, которые впоследствии будут развернуты и углублены в образе Кондрата Майданникова из романа М. Шолохова «Поднятая целина», а также в ряде образов других крупных произведений советской литературы.
В последние годы жизни Неверов активно участвует в разработке теоретических проблем новой литературы. В многочисленных статьях и рецензиях, в переписке с друзьями находят отражение идейно-эстетические воззрения писателя, содержатся далеко идущие выводы об особенностях революционного искусства и его метода.

Высшим творческим достижением Неверова по праву считается повесть «Ташкент — город хлебный».
Удивительная судьба у этой книги. Несколько десятков массовых изданий выдержала она в нашей стране, продолжая выходить огромными тиражами и поныне, на многие языки перевели ее за рубежом. Давно канули в прошлое описанные в ней события, а книга живет. Народ принял и полюбил ее навсегда. Полюбил за то, что страницы этой книги, повествующей о суровой правде далеких лет, пронизаны ощущением будущего и озарены светом гуманистических идеалов революции.
В 1921 году на молодую Советскую республику, только что покончившую с войной, обрушилось новое бедствие — голод. В Поволжье он принял поистине ужасающие размеры. Сотни тысяч голодающих в поисках спасения от смерти устремились на Восток.
Среди них был и Неверов, отправившийся в Среднюю Азию за хлебом для своей семьи. Впечатления от этой поездки позволили писателю по-новому подойти к распространенной тогда в литературе теме голода. В гигантском людском потоке, берущем начало в выжженных засухой самарских степях, он увидел не только бездну человеческого страдания, но и величественный образ освобожденного народа, противостоящего всеобщей беде.
Так появился на свет «Ташкент — город хлебный». Не голод сам по себе, который изображали многие писатели, а всенародное сопротивление ему, торжество жизни над смертью составили идейную основу этого произведения.
Уже в повести «Андрон непутевый» и романе «Гуси-лебеди» Неверов стремился к осмыслению героического содержания эпохи через присущие ей трагические коллизии. В «Ташкенте» этот эстетический принцип, как нельзя лучше соответствующий теме и эпической масштабности произведения, нашел наиболее совершенное художественное воплощение. В повести запечатлены кошмарные картины человеческих страданий, но она глубоко оптимистична. Это — поэма о великом Исходе, о непреоборимой мощи воспрянувшего народного духа.
По страницам повести непрерывно движется крестьянская масса. На страдном пути к цели она не остается неизменной. На нее оказывают свое влияние перемены в окружающей обстановке, в отношениях между людьми, вызванные революцией. Происходит процесс обогащения коллективного духовного облика массы. Черты этого процесса и находятся в центре внимания писателя. Они, словно в конденсирующем зеркале, отражаются в образе главного героя повести — двенадцатилетнего крестьянского паренька Мишки Додонова, который является частицей массы, «каплей» в безбрежной реке народного горя.
Изображение писателем героики времени через призму трагического определяет резкую контрастность «Ташкента». Контраст социальный, психологический, эмоциональный — основной художественный прием, с помощью которого автор достигает внутренней напряженности повествования. Ярок и лаконичен язык повести с его былинно-сказовыми оборотами, отрицательными сравнениями и другими фольклорными элементами.
Уже в двадцатые годы «Ташкент — город хлебный» получил заслуженно высокую опенку. А. Воронский, например, писал, что «нечеловеческие мытарства» Мишек Додоновых — это «путь новых Следопытов, Зверобоев и Эль-Солей», путь, перед которым «меркнут самые поразительные фантазии любого романиста»1. «Великолепной вещью» назвал «Ташкент» А. Луначарский2. Ф. Гладков увидел в Неверовской повести «мужицкую одиссею», подчеркнув, что ее образы «останутся в истории художественной литературы незабвенными»3.
Время полностью подтвердило эти оценки. «Ташкент» — зрелое произведение социалистического реализма. Его герой — один из тех, кто положил начало целой веренице образов положительного типа эпохи, созданных советской литературой.
В конце своего творческого пути Неверов создает несколько замечательных рассказов о любви — «В садах», «Полька-мазурка», «Шкрабы». Рассказы эти проникнуты солнечным, радостным мироощущением.
* * *
Александр Сергеевич Неверов скончался 24 декабря 1923 года. Его внезапная смерть была большой потерей для советской литературы.
За несколько дней до кончины взыскательный к себе писатель такими словами определил свое творческое будущее, свое отношение к жизни: «Во мне сто страниц самых лучших, которые должны выразить то, что живет глубоко в тайниках... Они самые лучшие и самые трагические... Пусть их напишу, когда мне будет 72 года... Ведь душа

1 Воронский А. Литературные отклики. — Кпаоная новь, 1923, кн. 4.
2 Луначарский А. Собр. соч., т. 2. М., 1964, с. 515.
3 Рабочий журнал, 1924, кн. 1.

не стареет, я в это верю, и я никогда не буду стариком. Не хочу и не могу»1.
Этим заветным ста страницам не суждено было появиться на свет. Но и то, что писатель оставил нам, отмечено печатью его дарования. Книги Неверова, певца революционной деревня, одного из зачинателей советской литературы, не стареют. Они переведены на 47 языков народов СССР и зарубежных стран и продолжают служить великому делу мира и коммунизма.
Н. СТРАХОВ