Федор Николаевич Глинка

Аннотация:
Ф. Н. Глинка (1786—1880) — офицер русской армии, сражавшийся с войсками Наполеона в 1805—1814 гг., прошедший путь от прапорщика до полковника, участник Бородинского сражения.
Как и многие офицеры, он размышляет над сущностью наполеоновских войн, о судьбах России.

Содержание:
Г. А. Галин. «Письма русского офицера» и их автор Федор Николаевич Глинка
Описание похода противу французов в 1805 году в Австрии
Описание Отечественной войны 1812 года до изгнания неприятеля из России и переход за границу в 1813 году
Описание войны 1813 года по изгнании неприятеля за границу
Выписки, служащие объяснением прежних описаний 1812 года
Обратный путь из Силезии в Россию
Письма из Польши
Описание Силезии и военных действий союзников за Рейном и до взятия Парижа
Описание Парижа
Заключение
Примечания.

Если интересуемая информация не найдена, её можно
Заказать

«ПИСЬМА РУССКОГО ОФИЦЕРА» И ИХ АВТОР ФЕДОР НИКОЛАЕВИЧ ГЛИНКА

Известный русский поэт и общественный деятель XIX века Федор Николаевич Глинка (1786—1880) впервые получил признание и известность благодаря большому прозаическому произведению. Окончив в 1803 году в Петербурге 1-й кадетский корпус, он был назначен в Апшеронский пехотный полк в звании подпоручика. Вскоре полк, в котором служил Глинка, выступил в поход в составе русской армии, спешившей на помощь союзной Австрийской монархии. Австрия в начале войны с Францией осенью 1805 года потерпела ряд тяжелых поражений от французских войск, которые возглавлял один из известнейших полководцев мировой истории Наполеон Бонапарт.

В походе и во время боевых операций молодой офицер Федор Глинка вел своеобразный дневник или, как мы бы сейчас сказали, серию репортажей либо военных корреспонденций, куда вошли как батальные сцены, так и эпизоды походной жизни, После окончания войны эти материалы вышли отдельной книгой под заглавием «Письма русского офицера о войне против французов в 1805 и 1806 годах». У писем обычно предполагается адресат, однако, хотя в первом издании (Москва, 1808 г.) и помещено стихотворное посвящение старшему брату Сергею Глинке, но конкретного адресата эти «письма» не имели, несмотря на то, что почти на каждом стоит дата и нередко встречается обращение: «Мой друг!..», «Любезный друг!..» или «Прощай!» и т. д.

Своим названием книга обязана литературной традиции. Можно напомнить «Письма русского путешественника» Н. М. Карамзина, пользовавшиеся широкой популярностью и относящиеся к распространенному тогда литературному жанру путешествий.
В тяжелых условиях наступившей зимы во время обратного перехода в Россию здоровье Глинки сильно подорвалось, и он был вынужден временно оставить военную службу. Поэтому Федор Глинка не принял участия в следующем военном столкновении России с Наполеоном в 1807 году, когда русская армия пришла на помощь разгромленной французами Пруссии. По «с наступлением 1812 года Милорадович, собиравший войска в Калуге, собственноручным письмом по нарочной эстафете вызвал Глинку на службу»,— рассказывал о себе в третьем лице Глинка в позднейшей автобиографии. Генерал от инфантерии Михаил Андреевич Милорадович — выдающийся русский военачальник, сподвижник Суворова и Кутузова, участник всех войн с Наполеоном. Глинка был адъютантом Милорадовича в войну 1805 года, а с 1812 почти вся его военная служба прошла под начальством этого генерала вплоть до гибели последнего в 1825 году и увольнения из армии самого Глинки после восстания 14 декабря. За это время он прошел путь от подпоручика до полковника.
Начиная с боя под Смоленском, во время которого Глинка присоединился к действующей армии, он продолжил свой дневник в письмах, куда вошли его рассказы о всех важнейших событиях Отечественной войны 1812 года — Бородинском сражении, отступлении из Москвы, боях под Тарутином и Малоярославцем, о фланговом марше Кутузова параллельно отступающей французской армии, боях под Вязьмой и Красным, о заграничных походах 1813—1815 годов, сражениях под Люценом, Бауценом, Дрезденом, Лейпцигом и многих других, о взятии Парижа. Это и непосредственные зарисовки участника событий, и близкие по времени записи боевых эпизодов, и первые попытки осмысления этих эпизодов п общем стратегическом контексте, и характеристики генералов, офицеров, солдат, вместе с которыми воевал автор.

Но военная тема далеко не исчерпывает содержания книги. Она органически переплетается с впечатлениями любознательного путешественника-офицера, с его размышлениями об увиденном.
В эту не менее важную составную часть книги входят описания городов и селений, куда забрасывала Ф. Глинку его военная судьба, характеристика местных достопримечательностей, природы, хозяйства, образа жизни, обычаев, национальных особенностей. Удивляет любознательность, широта интересов и обширная эрудиция молодого офицера (в 1812 году ему было 26 лет). Федора Глинку интересуют промышленность, сельское хозяйство, торговля. Он стремится познакомиться с коллекциями произведений искусства, начиная с небольших частных собраний и до осмотра таких крупных музеев, как Лувр и Дрезденская галерея. Интерес автора привлекают политическое устройство общества, исторические предания Польши, Германии, а затем и Франции.

При этом сам Глинка обнаруживает обстоятельное знакомство с русской и всеобщей историей. Со знанием дела рассказывает он о планировке и архитектурных достопримечательностях Варшавы, Дрездена, Парижа и других более мелких городов. Много внимания уделяется Парижу, его площадям, дворцам, театрам, музеям.

В 1815—1816 годах в Москве были напечатаны в 8 томах «Письма русского офицера о Польше, австрийских владениях, Пруссии и Франции. С подробным описанием похода россиян про-тнву французов в 1805 и 1806 гг., а также Отечественной и заграничной войны с 1812 по 1815 год». Это было первое полное издание интереснейшего литературного памятника эпохи войн с наполеоновской Францией. В издание включены также «мысли, замечания и рассуждения», возникшие во время путешествий автора в мирное время по Смоленской, Тверской, Московской и Киевской губерниям. Знакомство с жизнью простого народа во время этих поездок расширило кругозор Глинки, помогло сопоставить русский народный быт с жизнью населения зарубежных стран, где автор побывал во время заграничных походов.

Осенью 1816 года Глинка в письме А. А. Прокоповнчу-Антон-скому так рассказывал о своей работе над книгой: «Окруженный шумом военных бурь, я посвящал все свое время обязанностям службы. Иногда только, в минуты общего отдохновения, при свете полевых огней, часто на самом месте боя, изливал я, как умел, мысли и чувства свои на бумаге»'.
Одна из первых книг, посвященных недавним событиям, взволновавшим страну,— «Письма русского офицера» — была тепло встречена публикой и имела большой читательский успех. Знаменитый поэт В. А. Жуковский, сам служивший ратником в ополчении, прислал Глинке свое стихотворение «Певец во стане русских воинов» с надписью «Ксенофонту Бородина», сравнив его тем самым с известным историком древности. Литератор Н. В. Путята вспоминал в связи с 80-летием Ф. Н. Глинки: «Письма эти имели блистательный успех. Они с жадностью читались ro всех слоях общества, во всех концах России. Красноречивое повествование о свежих, еще сильно волновавших событиях, живые, яркие картины, смело нарисованные в минуту впечатлений, восторженная любовь ко всему родственному, отечественному и к военной славе — все в них пленяло современников. Я помню, с каким восторгом наше тогда молодое поколение повторяло начальные строки письма от 29 августа 1812 года: «Застонала

1 Глинка Ф. Н. Избранное. Петрозаводск, 1949. С. 362—363.

земля и пробудила спавших на ней воинов. Дрогнули поля, но сердца покойны были. Так началось беспримерное сражение Бородинское»

Весь тираж «Писем русского офицера» быстро разошелся целиком и уже в 1817 году, как вспоминал позже автор в «Предуведомлении» к последнему прижизненному изданию 1870 года, возник вопрос о повторном выпуске книги. Однажды Ф. Глинку посетили одновременно В. А. Жуковский, К- П. Батюшков, Н. И. Гнедич и И. А. Крылов. Жуковский стал говорить о переиздании, поскольку книги нигде нельзя достать, а кстати в этой связи о возможном ее дополнении и переработке. «Гнедич и Батюшков более или менее разделяли мнение Жуковского, разговор продолжался, Крылов молчал и вслушивался, а наконец заговорил: «Нет! (сказал он) не изменяйте ничего: как что есть, так тому и быть. Не дозволяйте себе ни притачиваний нового к старому, ни подделок, ни вставок: всякая вставка, как бы вы хитро ее ни спрятали, будет выглядывать новою заплатою на старом кафтане. Оставьте нетронутым все, что написалось у вас где случилось, как пришлось... Оставьте в покое ваши походные строки, вылившиеся у бивачных огней и засыпанные, может быть, пеплом тех незабвенных биваков. Предоставьте историку изыскивать, дополнять и распространяться о том, чего вы, как фронтовой офицер, не могли ии знать, ни ведать! И поверьте, что позднейшим читателям и любопытно, и приятно будет найти у вас не сухое официальное изложение, а именно более или менее удачный отпечаток того, что и как виделось, мыслилось и чувствовать в тот приснопамятный XII год, когда вся Россия, вздрогнув, встала на ноги и с умилительным самоотвержением готова была на всякое пожертвование». «Письма русского офицера» имели заслуженный успех благодаря и хорошему литературному языку, и патриотическому содержанию, и как исторический документ, в котором отразился характер и движущие силы народной войны с иноземным вторжением.

Написанные буквально по следам событий, очевидцем которых довелось быть автору, они в какой-то мере являются для нас еще более достоверным источником, более близким к событиям войн с Наполеоном, чем созданные несколько позже произведения мемуарного характера.
Для Глинки типично внимательное, заинтересованное отношение к жизни войск, к офицерам и солдатам, к мирному населению, его жизни и быту.

1 Путята Н. В. Несколько слов о литературной деятельности Ф. Н. Глинки. //Беседы в Обществе любителей российской словесности. 1867. Т. 1.С. 34—35.

Цель автора — «изображение всех военных происшествий и многих геройских деяний россиян».
Одним из первых Глинка отметил народный характер войны 1812 года. «Война народная час от часу является в новом блеске,—писал он,— кажется, что сгорающие села возжигают огонь мщения в жилах. Тысячи поселян, укрываясь в леса и превратив серп и косу в оружие оборонительное, без искусства, одним мужеством отражают злодеев. Даже женщины сражаются». Федор Глинка подчеркивает характерные черты народа — выносливость, мужество, патриотизм. Записи автора-очевидца проникнуты глубоким оптимизмом, соединяют в себе лиризм и высокую патетику. Вот его размышления времени боев за Смоленск: «Вид пылающего Отечества, бегущего народа и неизвестность о собственной судьбе сильно стеснили сердце. Я вышел и смотрел на заходящее солнце, которое силилось сохранить блеск свой в мутных облаках, гонимых холодным ветром. Ужели,— думал я,— и древняя слава России угаснет в бурях, как оно! Пет! Восстал дух Русской земли! Он спал богатырским сном и пробудился в величественном могуществе своем. Уже повсюду наносит он удары по злодеям. Нигде не сдается: не хочет быть рабом».

Высокий боевой дух русских солдат и офицеров, необыкновенное упорство и массовый героизм армии, защищающей свою страну .от завоевателей, стали всеобщими. «Мужество наших войск было неописуемо,— пишет Глинка.— Они, казалось, дорожили каждым вершком земли и бились до смерти за каждый шаг». «Письма русского офицера» — свидетельство патриотизма не только их автора, но и всей русской армии, всего народа. О глубоком понимании движущих сил освободительной войны и ее характера говорят слова Ф. Глинки: «Одно только обстоятельство, сделавшееся впоследствии чрезвычайно важным, упущено было им (Наполеоном) из вида. Легкомыслие скрытых врагов Отечества нашего с давнего времени взирало с презрением на состояние земледельцев или крестьян, составляющих самую большую часть народа в России. Французы думали, что люди сии, будто бы удрученные ярмом рабства, при первой возможности готовы будут восстать противу своих законных властей и что пламя бунта столь же легко разольется в России, как пламя сжигаемых ими селений и городов.

Но сии-то люди, казавшиеся им ничтожными в скромной простоте своей, явили себя истинными героями этого времени. Вера, верность и любовь к родине составили многочисленные ополчения и вооружили их непреодолимой твердостию. Нет ничего полезнее для государства и ничего ужаснее для врагов его, как восстание целого народа.
Французы пренебрегли дух народный в бездействии дремавший, но пробуждение его было пробуждением уснувшего льва...»
Вместе с тем сегодня выглядит наивной идеализация Глинкой Александра I, как символа русской доблести и олицетворения народного духа, а также несколько приторное благоговение автора перед членами царской семьи. Но следует помнить, что это — одна из характерных черт этой эпохи, когда преданность престолу была тесно связана с понятием патриотизма для большинства офицеров и солдат.

В «Письмах русского офицера» Глинка вышел за рамки традиционного жанра путешествий, свойственных просветительной литературе. Уже сама тематика — отражение больших всемирно-исторических событий, важнейшим из которых была освободительная Отечественная война 1812 года, описание военных будней и кровопролитных боев — сильно раздвинула каноны и рамки этого жанра. Много места Глинка уделил размышлениям о социальных проблемах народа.

«Письма русского офицера» написаны сжатым, простым и точным слогом того времени, полным экспрессии, но местами несколько архаичным для современного восприятия. Это живой разговорный язык солдат и офицеров русской армии начала XIX века. «Что касается до слога,— писал Глинка,— то я не старался, а может быть, и не мог сделать его витиеватым и кудреватым, я желал одного, чтобы все повествования мои отличались простотой и истиной». «Не пеняй на нескладный слог!» — заканчивает он одно из «писем».

К концу 1812 года страна была полностью очищена от вторгнувшихся полчищ Наполеона. Весной 1813 года русские войска, продолжая войну и преследуя остатки «великой армии», вошли в Польшу и далее в Силезию, Саксонию, Баварию и другие германские государства. К русской армии вскоре примкнули войска Пруссии и Австрии, правительства которых разорвали союз с Наполеоном. Осенью в результате крупного поражения французской армии в «битве народов» под Лейпцигом Наполеон вынужден был очистить всю Германию, и в 1814 году война перешла на территорию Франции. 31 марта союзные армии вступили в Париж.
Во время этого заграничного похода Глинка имел возможность ознакомиться с жизнью всех слоев населения стран, через которые проходили русские войска. Русский офицер не мог не прийти к убеждению, что здесь материальный уровень жизни более высок, а гражданская организация общества свободна от многих феодальных пережитков, отменено крепостное право, введены открытые суды. Большое впечатление производили на русские войска всеобщая грамотность и высокий культурный уровень простого народа. Не без горечн Глинка сравнивает положение людей на родине: «О, Россия! Отечество мое тысячекратно просторнейшее и могущественнейшее Саксонии, когда придет время, что ты будешь столь же многолюдна, цветуща и просвещенна, как сей прелестный уголок Европы? Теперь ты одна из могущественнейших, тогда будешь счастливейшею из держав!»
Становилось очевидным, что при существующих порядках в России добиться каких-либо улучшений невозможно. Крепостное право тормозило необходимые реформы.

Вместе с тем наблюдательный русский офицер не мог не заметить, что сложившиеся в послереволюционной Франции общественные отношения часто не совпадали с революционными лозунгами 1789 года. «Свобода, братство и равенство,— пишет Глинка,— остались лишь в мечтах, а на деле война, смерть и разрушение, взявшись за руки, ходили по берегам величественного Рейна». «Нож стал тогда любимою забавой безумной Франции: она резала им других и себя». Особенно остро ощущался контраст между патриотическим подъемом, одушевлявшим войска в борьбе с иноземным нашествием, освобождением европейских стран и заграничными впечатлениями армии-победительннцы, с одной стороны, и тяжелым положением разоренной войной России, где победоносные полки видели лишь бедность, страдания и разрушения, с другой. По возвращении на родину Глинка много внимания уделяет жизни пострадавших от войны губерний: «проедешь Оршу, Дубровку, Борисов и Минск и ничего не заметишь, кроме бедности и повсеместного разрушения». Длительное пребывание за границей огромной армии дало толчок к осознанию необходимости коренных изменений и улучшений в своем Отечестве. И в «Письмах русского офицера» военно-патриотическая тема неизбежно перерастает в размышления о судьбах родной страны.

Но император Александр I и его правительство не пошли навстречу чаяниям народа. В царском манифесте об окончании войны от 30 августа 1814 года после благодарностей и льгот, объявленных высшим сословиям, говорилось: «Крестьяне, верный наш народ, да получат мзду от Бога!» Герои войны, солдаты, освободившие Россию и Европу от завоевателя, опять возвращались в крепостное состояние. Вскоре приближенный царя генерал Аракчеев в целях экономии государственных средств создал военные поселения, где крестьяне были обязаны наряду с тяжелыми сельскохозяйственными работами нести одновременно и военную службу, подчиняться суровой военной дисциплине. Это еще более ухудшило положение значительного по численности слоя государственных крестьян и вызвало ряд восстаний. Передовые мыслящие офицеры все более осознавали несправедливость сложившегося положения. Позже декабрист Александр Бестужев писал новому императору Николаю I из Петропавловской крепости, объясняя причины восстания: «Наполеон вторгся в Россию, и тогда-то народ русский впервые ощутил свою силу, тогда-то пробудилось во всех сердцах чувство независимости, сперва политической, а впоследствии народной... Еще война длилась, когда работники, возвратясь в дом, впервые разнесли ропот в классе народа... Мы проливали кровь, а нас опять заставляют потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, а нас опять тиранят господа»

Всего этого не мог не видеть Глинка, и это отразилось на страницах его первой книги. По «Письмам русского офицера» легко проследить, как развивалось мировоззрение автора, как из борца, отстаивающего национальную независимость своей родины, он приходил к осознанию неизбежности коренных политических перемен в стране, к необходимости предоставления народу большей свободы и ограничения самодержавной власти. У него, как и у многих офицеров — участников войны, патриотизм перерастал в революционность.

* * *
Можно с уверенностью сказать, что окончание работы над книгой не случайно совпало с началом общественно-политической деятельности ее автора; в 1816 году он вступил в первую тайную организацию будущих декабристов — «Союз спасения», основанную офицерами — участниками Отечественной войны и заграничных походов. В нее вошли будущие известные декабристы: Сергей Трубецкой, Александр Муравьев, Никита Муравьев, Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы, Иван Якушкип.
Успех «Писем русского офицера» привлек к Глинке интерес в литературных кругах, что повлекло за собой множество знакомств, общение с самыми выдающимися поэтами и писателями тою времени. «В ту эпоху Глинка получил от всех существовавших тогда (в Петербурге и Москве) литературных обществ дипломы на звание члена, сам несколько лет сряду был председателем высочайше утвержденного Вольного общества любителей российской словесности»,— говорится в автобиографии. Действительно, с 5 декабря 1816 года он — член Вольного общества любите-

1 Довнар-Заполский М. В. Мемуары декабристов. Киев, 1906. С. 129—130.

лей российской словесности, а в 1819—1826 годах —его председатель (фактически с 1818), член общества «Зеленая лампа», Общества любителей российской словесности Московского университета, Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, Общества военных людей, Общества учреждения училищ взаимного обучения, редактор «Военного журнала» (1817— 1819). В начале 1819 года Глинка принимает участие в так называемом «Журнальном обществе», обсуждавшем проект журнала «Россиянин XIX века». Эту организацию возглавлял декабрист Николай Тургенев.
В 1818 году возникла новая тайная организация — «Союз благоденствия»,— целью которой стала постепенная подготовка к политическим преобразованиям путем распространения просвещения и пропаганды революционных идей. Глинка принял участие в этой организации и даже вошел в ее руководящее ядро — Коренную управу. В 1820 году на его квартире в Петербурге состоялось важное совещание членов «Союза благоденствия», на котором обсуждались цели, методы и направления деятельности общества, а в 1821 году он присутствует на Московском съезде декабристов. Глинка — инициатор или участник почти всех мероприятий общества по линии «благотворения».

«Союз благоденствия», согласно принятому уставу, осуществлял пропаганду своих идей через легальные «побочные управы». Возникшее в 1816 году по инициативе групп столичных чиновников Вольное общество любителей российской словесности вначале носило консервативный характер. Однако, после того как его председателем в 1819 году был избран Глинка, а членами стали будущие декабристы Кондратий Рылеев, Николай и Александр Бестужевы, Вильгельм Кюхельбекер, Александр Корнилович, а также близкие к ним литераторы О. М. Сомов, Н. И. Гнедич, А. А. Дельвиг, Вольное общество любителей российской словесности быстро превратилось в одну из таких «побочных управ», объединявших прогрессивно мыслящих поэтов и писателей, активно проводящих в жизнь легальными способами идеи тайного общества.

Глинка принимал участие в собраниях и в деятельности еще одной литературно-политической «побочной управы» «Союза благоденствия»— общества «Зеленая лампа», собиравшегося в Петербурге в доме Н. В. Всеволожского с весны 1819 года до осени 1820. Среди участников этих собраний — недавно окончившие лицей А. С. Пушкин и А. А. Дельвиг, члены «Союза благоденствия» С. П. Трубецкой, Я. Н. Толстой, молодые чиновники и театралы. На собраниях читались новые литературные произведения, среди них нередко — вольнолюбивые стихи, обсуждались вопросы русской истории, политического устройства России в будущем, театральные новости.

В своей записной книжке того времени Глинка так сформулировал правила поведения в литературных и общественных собраниях: «порицать: 1) Аракчеева и Долгорукова, 2) военные поселения, 3) рабство и палки, 4) леность вельмож, 5) слепую доверенность правителям канцелярий, 6) жестокость и неосмотрительность уголовной палаты, 7) крайнюю небрежность полиции при первоначальных следствиях»Эта запись отразила, по-видимому, установки «Союза благоденствия» своим членам о правилах поведения в обществе людей, не посвященных в дела тайной организации.

По своим политическим взглядам Глинка принадлежал к умеренному крылу «Союза благоденствия» и склонялся к конституционной монархии. Когда в 1821 году в целях конспирации сильно разросшийся «Союз благоденствия» был распущен и на юго-западе Украины вскоре образовалось Южное тайное общество, а в 1821 году в Петербурге — Северное тайное общество, стоявшее за республиканскую форму правления, Глинка отошел от непосредственного участия в их деятельности. Однако декабристы продолжали считать его своим и не имели от него секретов. Так, накануне восстания 14 декабря Александр Бестужев дал ему понять, что настало время действий. Глинка ответил: «Смотрите вы, не делайте никаких насилий!» После поражения восстания, 30 декабря, Федор Глинка был арестован, но в тот же день отпущен, однако после вторичного ареста он провел в Петропавловской крепости около 3 месяцев — с 11 марта по 15 июня 1826 года. Вторичный арест был вызван выяснившимися во время следствия, хотя и не до конца доказанными, обвинениями Глинки в том, что, будучи недоволен оглаской, которую получила слишком расширившаяся деятельность «Союза благоденствия», и, опасаясь доноса и разгрома организации, Глинка вместе с членами Союза С. М. Семеновым и Н. И. Кутузовым приступил к созданию новой, глубоко законспирированной организации, куда ими был принят Г. А. Перетц. Он и сообщил эти сведения Следственной комиссии. Между двумя арестами Глинка написал стихотворение «Правила», где сформулированы принципы поведения обвиняемого на допросах!

Собой других не заслонять,
В делах других не поперечить,

1 Русская старина. 1904. Март. С. 512.

В словах своих не пусторечить
И никого не осуждать...
О слабостях людей молчи!
О добродетелях — кричи!

Материалы следствия и суда над декабристами показывают, что сам он полностью придерживался этих правил. По окончании следствия Глинку переводят на гражданскую службу в Петрозаводск под надзор полиции в качестве советника Олонецкого губернского правления. В 1830 году он занимает ту же должность, но уже в Твери, а в ноябре 1833 года — перевод в Орел. В октябре 1834 года Федору Глинке было разрешено выйти в отставку в чине действительного статского советника (соответствующего военному чину генерал-майора по Табели о рангах) и поселиться в Москве.

* * *
Одновременно с участием в деятельности тайных обществ Глинка продолжал военную службу в гвардейском Измайловском полку, а затем в чине полковника состоял при Санкт-Петербургском военном генерал-губернаторе М. Л. Милорадовиче в должности адъютанта и заведующего канцелярией, что давало ему возможность быть в курсе многих важных государственных дел и отводить от членов тайных обществ правительственные репрессии. В эти же годы и позже Глинка создает много стихотворений, преимущественно гражданского или духовного содержания. Хотя некоторые стихотворения Глинки страдают излишней растянутостью, неясностью содержания и тяжеловесностью, однако в лучших своих подлинно народных произведениях автору удалось подняться до значительных поэтических высот. Поэт-декабрист В. К. Кюхельбекер так характеризует его творчество: «Федор Глинка и однообразен, и темен, и нередко странен, но люблю его за то, что он идет своим путем»Народными песнями стали такие стихотворения, как «Тройка» («Вот мчится тройка удалая вдоль по дороге столбовой»...), «Песня узника», написанная в заключении в Петропавловской крепости:

Не слышно шуму городского,
В заневских башнях тишина!
И на штыке у часового
Горит полночная луна!

1 Русская старина. 1875. Август. С. 506.

А бедный юноша! ровесник
Младым цветущим деревам,
В глухой тюрьме заводит песни
И отдает тоску волнам!

Прости, Отчизна, край любезный!
Прости, мой дом, моя семья!
Здесь за решеткою железной —
Уже не свой вам больше я!...

В карельской ссылке Глинка проявил большой интерес к фольклору и этнографии Карелии. Местным колоритом проникнуты его поэмы «Дева карельских лесов» и «Карелия, или Заточение Марфы Ивановны Романовой».
В 1839 году к 27-летию Бородинской битвы состоялись большие маневры, воспроизводящие ход сражения. К широко отмечавшейся тогда дате Глинкой были подготовлены «Очерки истории Бородинского сражения» — книга, в которой органично слиты исследования общего хода военных действий с отдельными рассказанными очевидцем живыми сценами и эпизодами. Этот прием создает эффект сопричастности.

Позже, в 1869—1872 годах, друг Глинки историк М. П. Погодин издал «Сочинения» Глинки в 3-х томах, куда вошли его произведения преимущественно духовного содержания.

На всем своем продолжительном творческом пути Глинка активно печатался в журналах и альманахах. Его первое стихотворение — «Глас патриота» было опубликовано в 1807 году в журнале «Русский вестник». Произведения Федора Глинки помещались в «Соревнователе просвещения и благотворения» — органе Вольного общества любителей российской словесности, «Сыне Отечества», в «Галатее», «Московском вестнике», в издающейся другом А. С. Пушкина А. А. Дельвигом «Литературной газете», в альманахах — декабристской «Полярной звезде», в «Невском альманахе», «Подснежнике», «Северных цветах», в журнале «Москвитянин» и других периодических изданиях.

В 1839 году были изданы новые поэтические произведения Федора Глинки — «Духовные стихотворения», в 1859 году поэма «Иов» — о библейском персонаже, благочестивом человеке, терпеливо переносившем испытания, посланные ему богом, а в 1861 году— поэма «Таинственная капля» на сюжет легенды о разбойнике, распятом с Иисусом Христом.
Последние десятилетия жизни Глинка не участвовал в литературном и общественном движении, однако не переставал писать стихи. Много времени он уделял благотворительности. Вместе со своей супругой Авдотьей Павловной, урожденной Голенищевой-Кутузовой, они создали общество «Доброхотная копейка» для бедных. Внес свою лепту Глинка н в празднование 700-летия Москвы, занимаясь археологическими и историческими разысканиями в этой связи. До глубокой старости Федор Николаевич Глинка вел активный образ жизни. За время долгой литературной жизни добродушный, несколько сентиментальный, но искренний и честный Глинка был связан дружескими отношениями со многими поэтами и писателями. Среди его друзей и знакомых И. А. Крылов, Н. М. Карамзин, А. С. Пушкин, К. Ф. Рылеев,A. А. Бестужев (Марлинский), В. А. Жуковский, А. С. Шишков, П. А. Вяземский, М. П. Погодин, С. П. Шевырев, Ф. И. Тютчев, B.И. Даль, М. Н. Загоскин, братья И. В. и П. В. Киреевские, братья И. С. и К. С. Аксаковы, А. С. Хомяков и многие другие.

* * *
Особое место в жизни Глинки занимает Пушкин. Они познакомились вскоре после окончания Пушкиным Лицея, встречались на собраниях «Зеленой лампы», у литератора П. А. Плетнева, в театре. Когда над Пушкиным нависла угроза ссылки в Сибирь или на Соловецкие острова за его вольнолюбивые стихотворения и эпиграммы, он, получив вызов к Милорадовичу, кинулся советоваться к Глинке, который подсказал опальному поэту правильную линию поведения с могущественным генерал-губернатором. Во время беседы Пушкину удалось откровенностью и прямотой расположить генерала в свою пользу, что наряду с хлопотами Карамзина, Чаадаева и Гнедича привело к замене ссылки переводом на службу в Кишинев.

Вскоре в сентябре 1820 года в журнале «Сын Отечества» Глинка напечатал стихи «К Пушкину», хотя появление тогда в печати произведения, адресованного фактически сосланному поэту, было достаточно опасно для его автора. Пушкин, тронутый смелым поступком товарища по литературным и театральным собраниям, написал и посвятил Глинке известные стихи, в которых благодарил за привет и память:

Когда средь оргий жизни шумной
Меня постигнул остракизм,
Увидел я толпы безумной
Презренный, робкий эгоизм.
Без слез оставил я с досадой
Венки пиров и блеск Афин,

Нo голос твой мне был отрадой,
Великодушный гражданин!
Пускай судьба определила
Гоненья грозные мне вновь,
Пускай мне дружба изменила,
Как изменила мне любовь,
В моем изгнанье позабуду
Несправедливость их обид:
Они ничтожны — если буду,
Тобой оправдан, Аристид.

Пушкин прислал это стихотворение в письме к брату Льву из Кишинева в Петербург в начале января 1823 года с просьбой: «Покажи их Глинке, обними его за меня и скажи ему, что он все-таки почтеннейший человек здешнего мира».
Отношение Пушкина к поэзии Глинки было двойственным: он нередко иронизировал над стилистическими погрешностями, над религиозной экзальтированностью, мистическим содержанием стихотворений Глинки, над не всегда выдержанной структурой стиха. В то же время находил, что отдельные произведения и отрывки написаны с подъемом и энергией.
В письме из Михайловского своему язвительному другу поэту П. А. Вяземскому 25 января 1825 года Пушкин сообщил свою эпиграмму на Глинку:

Наш друг Фита, Кутейкин в эполетах,
Бормочет нам растянутый псалом:
Поэт Фита, не становись Фертом!
Дьячок Фита, ты Ижица в поэтах!1

Однако глубоко уважая Глинку как человека и не желая его обидеть, Пушкин тут же добавляет, несколько пародируя стиль Глинки: «Не выдавай меня, милый: не показывай этого никому: Фита бо друг сердца моего, муж незлобив, удаляйся от всякой скверны».
10 февраля 1830 года Пушкин получил от Глинки только что изданную поэму «Карелия, или Заточение Марфы Ивановны Романовой», а уже 15 февраля в «Литературной газете», редактируемой в то время Пушкиным, появилась его рецензия, где он очень сжато характеризовал все поэтическое творчество Глинки: «Изо всех наших поэтов Ф. Н. Глинка, может быть, самый оригинальный,— писал Пушкин.— Он не исповедует ни древнего, ни

1 Фита — буква старого алфавита, первая буква в имени Федор; ижица — последняя буква этого алфавита.

французского классицизма, он не следует ни готическому, ни новейшему романтизму, слог его не напоминает ни величавой плавности Ломоносова, ни яркой и неровной живописи Державина, ни гармонической точности, отличительной черты школы, основанной Жуковским и Батюшковым, Вы столь же легко угадаете Глинку в элегическом его псалме, как узнаете князя Вяземского в стансах метафизических или Крылова в сатирической притче. Небрежность рифм и слога, обороты то смелые, то прозаические, простота, соединенная с изысканностью, какая-то вялость и в то же время энергическая пылкость, поэтическое добродушие, теплота чувств, однообразие мыслей и свежесть живописи, иногда мелочной — все дает особенную печать его произведениям. Поэма «Карелия» служит подкреплением сего мнения. В ней, как в зеркале, видны достоинства и недостатки нашего поэта»

Отзыв на книгу ссыльного Глинки требовал тогда, в свою очередь, известного гражданского мужества.
К началу 1831 года относится следующий забавный эпизод. В альманахе «Северные цветы па 1831 год», издаваемом А. Л. Дельвигом, только что женившийся Глинка напечатал стихотворение «Бедность и утешение», в котором были такие строки:

...Ты все о будущем полна заботных дум:
Бог даст детей... Ну что ж... Пусть он наш будет кум!

Эта фраза вызвала насмешки в литературных кругах. По свидетельству историка М. П. Погодина, И. А: Крылов ему говорил по этому поводу: «Глинка с Богом запанибрата, он Бога в кумовья к себе позовет».
Пушкин в письме к П. А. Плетневу 7 января 1831 года добродушно подшучивал над Глинкой: «Бедный Глинка работает, как батрак, а проку все нет. Кажется мне, он с горя рехнулся. Кого вздумал просить к себе в кумовья! вообрази, в какое положение приведет он и священника и дьячка, и куму и бабку, да и самого кума, которого заставят же отрекаться от дьявола, плевать, дуть, сочетаться и прочие творить проделки. Нащокин уверяет, что всех избаловал покойник царь, который у всех крестил ребят. Я до сих пор от дерзости Глинкиной опомниться не могу».

Однако, когда Глинка попал фактически в ссылку в Петрозаводск, где чувствовал себя очень одиноким. Пушкин незадолго До этого эпизода использовал все возможности, чтобы перевести его в более оживленное место жительства.

1 Пушкин Л. С. Полн. собр. соч.: В 16 т. М.; Л., 1937—1949. Т. 11. С. 110.

Деятельное участие принял Пушкин вместе с В. А. Жуковским и Н. И. Гнедичем в хлопотах о переводе ссыльного Глинки из далекого Петрозаводска в Тверь. Являясь воспитателем наследника престола — будущего императора Александра II, Жуковский имел прямой доступ к царской семье и содействовал облегчению участи многих сосланных декабристов. Хлопоты увенчались успехом, и в марте 1830 года Глинку перевели в Тверь. Тверь была тогда небольшим городом, но располагалась она на почтовом тракте, соединяющем Москву и Петербург, что давало возможность возобновления личных контактов с московскими и петербургскими друзьями, часто проезжавшими из одной столицы в другую. Известно, что уже в августе Глинку здесь посетили Пушкин и Вяземский, а в ноябре — Жуковский.

Сохранилось благодарственное письмо из Твери от Глинки к Пушкину, датированное 28 июля 1831 года: «Вы приняли во мне участие, как человек, в котором совсем не отразился настоящий век,— писал Глинка.— С добродушием, приличным старому доброму времени, вы сами взялись похлопотать (разумеется, по возможности) об улучшении моего положения... Вы увидитесь с Василием Андреевичем; он мой благодетель, смолвьтесь с ним. Во всяком случае, мне утешительно будет увидеть, что двое первых поэтов нашего времени приняли участие в моей изувеченной судьбе».

В 1837 году Глинка написал стихотворение «Воспоминание о пиитической жизни Пушкина», посвященное памяти о нем.

Скончался Федор Николаевич Глинка на 94-м году жизни в Твери, где он провел последние годы,
Во время похорон ему, как участнику Отечественной войны 1812 года, награжденному золотым оружием, были отданы воинские почести — ружейный салют.
Г. Галин