Cтарый 4емоданОПИСАНИЕ ПАРИЖА
....
Париж
Он засинелся перед нами, как пространный разлив воды на гладкой долине, или как дремучий лес в отдалении. Многие города блестят издали кровлями дворцов, палат и раззолоченными главами храмов: Париж темнеет в густоте теней. На необозримом протяжении над 20000 как будто вместе слитых домов выказывается готическая башня-церковь Нотр Дам, возвышается кругловидный Пантеон и сияет в позолоте купол Инвалидного дома. Все прочее серо и пасмурно. Мы въехали в старинные ворота Сен Мартэн. Дилижанс остановился в обыкновенном своем заезд-ном доме. Нас высадили. Молодой француз Б., сопут-ник наш, прыгал от радости, видя себя в первый раз в Париже! «Что вам угодно, милостивые государи! господа путешественники! что вам угодно?» — кричали со всех сторон прислужники за деньги. Нам надобен фиакр (карета) — и явился. Мы положили свой чемоданы и велели везти себя в улицу Ришельё, в Отель де Валуа, что против Пале-Рояля.
Так это-то Париж! — думал я, видя тесные, грязные улицы, высокие, старинные, запачканные дома и чувствуя, не знаю отчего, Такой же несносный запах, как и за городом от тлевших трупов и падали. Это-то превозносимый, великолепный, прелестный город!., jp чем далее в средину, тем лучше и красивее. Наконец остановились мы подле огромного дома, гостиницы Валуа. Француз Б. выпрыгнул из фиакра и побежал к хозяину справиться о комнатах, о цене и прочем. Торг скоро кончен, чемоданы наши внесены, а деньги с нас за все взяты. И вот мы уже в Париже и на квартире!.. За три великолепно убранные комнаты, со всеми выгодами, с постельми, диванами, люстрами и зеркалами с нас берут 15 руб. в сутки. Это дорого, но так берут только с русских. Французы в обыкновенное время платят за такие квартиры вдвое меньше: и тогда это дешево!
Нас проводили в комнаты и забыли про нас! Одни, без слуг и без знакомых, мы бы могли просидеть целые сутки, и никто бы об нас не позаботился. В немецких трактирах иначе: трактирные служители входят очень часто к приезжему, предлагают свои услуги, спрашивают, не надобно ль кофе, пуншу и проч. и проч. Тут опять совсем другое: в доме, где отдают покои внаем, ничего не держат. За кушаньем, кофе и проч. посылать надобно своего человека в ресторации, кофейные дома и проч., а для всего этого и необходимо иметь лон-лакея. Мы тотчас по приезде спросили об Ипполите, который служил У адъютантов наших Паскевича и Сакена, но нам обещали представить его не иначе, как завтра. «Вы видите,— говорили нам с сердцем,— что сегодня в Париже ничего ни найти, ни достать не можно!»
В самом деле я заметил, что в Париже случилось что-то очень необыкновенное: в нем не видать было ни того шуму, ни того движения, которым он обыкновенно наполнен бывает. Париж приутих! Это случилось I ним в 20 лет в первый раз! Король из уважения к великому празднику приказал запереть все лавки, трактиры, питейные дома и даже самый Пале-Рояль, °творить же велел только одни церкви. Хвала государю, обращающему внимание на нравственность народа!.. Но при всех важных переменах нужна чрезвычайная осторожность. Раны на теле закрываются не вдруг, а постепенно!! Французы теперь очень похожи на спутников Улисса, превращенных в свиней: купаются в грязи разврата и ропщут за то, что их хотят сделать опять людьми. Однако, несмотря на повсеместное закрытие лавок в городе, товарищ наш Б. сбегал в Па-ле-Рояль и привел нам человека с готовым платьем. Мы купили сюртуки, круглые шляпы, чулки, башмаки, тоненькие тросточки и вмиг нарядились парижскими гражданами. Так все наши делают, ибо русский офицер в мундире встречает везде косые взгляды и тысячу неприятностей. Разумеется, что с нас взяли втрое за все, что мы купили. По записке, которую сделали в Шалоне, узнали мы, что недалеко от нашей квартиры ресторация Бовилье. Идем к нему ужинать. Прощай!
Париж. Вечер
Я сейчас был в парижской ресторации, и признаюсь, что в первую минуту был изумлен, удивлен и очарован. На воротах большими золотыми буквами написано: Бовилье. Вход по лестнице ничего не обещал. Я думал, что найду, как в Германии, трактир пространный, светлый, чистый и более ничего! Вхожу и останавливаюсь, думаю, что не туда зашел, не смею ит-ти далее. Пол лаковый, стены в зеркалах, потолок в люстрах! Везде живопись, резьба и позолота. Я думал, что вошел в какой-нибудь храм вкуса и художеств! Все, что роскошь и мода имеют блестящего, было тут: все, что нега имеет заманчивого, было тут. Дом сей походил более на чертог сибарита, нежели на съестной трактир. Хозяйка как некая могущественная повелительница, в приятной цветочной рощице, среди множества подле, около и над нею расстановленных зеркал, сидела на нескольких ступенях возвышенном и ярко раззолоченном стуле, как на троне. Перед нею лежала книга, в которой она записывала приход и расход. В самом деле, она в своей ресторации царица. Толпа слуг по одному мановению ее бросается в т/ или другую сторону и выполняет все приказания. Нам тотчас накрыли особый стол на троих, явился слуга подать карту, и должно было выбирать для себя блюда. Я взглянул и остановился. До ста кушаний, представленных тут, под такими именами, которых у нас и слыхом не слыхать. Парижские трактирщики поступают в сем случае, как опытные знатоки людей: они уверены, что за все то, что незнакомо и чего не знают, всегда дороже платят. Кусок простой говядины, который в каких бы изменениях ни являлся, все называют у нас говядиною, тут, напротив, имеет двадцать наименований. Какой изобретательный ум! Какое дивное просвещение! Я передал карту Б. Он также ничего не мог понять, потому что, говорил он, у нас в губернских городах мясу, супу и хлебу не дают никаких пышных и разнообразных наименований: эта премудрость свойственна только Парижу. Отчего ж, скажешь ты, мы так затруднялись в выборе блюд? Оттого, что надлежало выбрать непременно именно те, которые тут употребляют в ужиНе. Попробуй спросить в ужине обеденное блюдо, которое тебе пришлось по вкусу, и тотчас назовут тебя более нежели варваром, более нежели непросвещенным: назовут тебя смешным. Тогда ты уж совсем пропал: парижанин скорее согласится быть мошенником, нежели прослыть смешным! Предварительные наставления приятелей наших в Шалоне вывели, однако ж, нас из беды. Мы выбрали кушанья, поели прекрасно, заплатили предорого, получили несколько ласковых приветствий от хозяйки и побежали через улицу в свою квартиру.
Париж. Ночь
ВЗГЛЯД НА ПАЛЕ-РОЯЛЬ
Здесь в полночь еще очень рано, а в 2 часа ночи не поздно. Сижу у растворенного окна и смотрю на Пале-Рояль, который еще светится, но и не шумит. Король не велел ему сегодня шуметь. Двадцать лет сряду он бесился день и ночь и в первый только раз замолк.
Вот огромный дом, вот замок, вот целый город, Называемый Королевскими палатами (Пале-Рояль). Напиши подробную историю Пале-Рояля, историю «то владельцев и будешь иметь историю всех важнейших перемен во Франции, историю изменения нравов и упадка их.
В 1636 году кардинал Ришелье воздвиг огромное здание в улице Сент Оноре и назвал его Кардинальскими палатами. Многие нашли название это высокомерным, неприличным. Об этом происходили жаркие споры, но Анна Австрийская пресекла их, назвала палаты вместо Кардинальских Королевскими и поселилась в них. Людовик XIV отдал на время дом сей брату своему герцогу Орлеанскому, который назвал было его своим именем. Во время революции назывался он палатами равенства. Но наконец, гораздо прежде, нежели сам король французский, вошел он в древние права свои и стал называться опять королевским. В сем-то Пале-Рояле человек может найти все, что нравится благородному и низкому вкусу, все, что очаровывает, острит и притупляет чувства, все, что крепит и разрушает здоровье, все, что украшает и заре-зывает время * и, наконец, все, что питает развратные склонности и выманивает из сердца добрые навыки, а из кошелька — деньги! Развертываю книгу Указатель Парижа и смотрю, что в ней сказано о Пале-Рояле. «Честь и добродетель изгнаны из мест сих. Алчность к золоту, картежная игра, плуты, обманщики и целые толпы прелестниц, со всеми силками и приманками их, встречают тут неопытную юность!» — так говорит писатель о верхнем этаже и продолжает: — «Обманутые иностранцы называют Пале-Рояль средоточием деятельности, удовольствий и забав Парижа, а человек благоразумный назовет его средоточием соблазнов!» Вот что говорят сами французы о Пале-Рояле в книгах своих, продающихся в самом же Пале-Рояле. Завтра осмотрю и опишу это любопытное здание, а теперь уже поздно. Прощай!
ПАРИЖ, ПАЛЕ-РОЯЛЬ
Я заглянул в соседство свое Пале-Рояль. Фасад этого здания украшен зодчеством коринфского ордера. Да, правду сказать, что Пале-Рояль есть сокра-
* Французы часто употребляют выражение «зарезать время»*
щение всего Парижа. Тут можно все найти и все потерять. Приведите сюда человека каких хотите свойств, каких хотите склонностей: тут тотчас его поймут, отгадают, тотчас откроют путь к его сердцу и кошельку. Сердце его разберут как часы. Тут умеют приласкать каждую склонность, постигнуть каждое желание, предупредить каждое намерение, умеют тут раздувать пламя всех страстей, питать и лепить все явные и тайные слабости. Пройдя все притоны и мытарства волшебного замка сего, кажется, будто прошел весь путь жизни. Тут в один день можно испытать почти все, что обыкновенно с человеком случается в целый его век. Но, оставя рассуждения, приступим к описанию. Войдем в славные здешние галереи. Они очень длинны и очень нешироки. Тут вечная ярмарка!.. Люди всякого состояния, всяких лет и всяких народов шумными толпами теснятся взад и вперед. Тысяч по двадцати входит и выходит ежечасно, и в течение года весь миллион парижских жителей верно тут побывает. В сих галереях с одной стороны примечательны красивые колонны в 45 футов вышиною. С другой же стороны удивят, ослепят и приведут в совершенное изумление бесконечные ряды богатейших лавок, где все, что только земля, воды и все четыре части света яроизвесть, а воздух, огонь, железо, механика и химия извлечь и обработать могут, за деньги получается, С трех сторон прекрасный сад. В одном месте красивый и пространный кругловидный навес на столпах, называемый ротондою. Тут всегда множество людей едят и пьют всех родов прохладительные, а другое множество гуляет в саду. Во втором этаже залы наполнены всеми средствами терять деньги, преимущественное из всех есть игра в рулетку. Тут же, подле, заемный банк. В одну минуту можно занять и разбогатеть, в другую проиграть и обеднеть. Но самый верх и самый низ дома сего избрал в обитель себе глубо-чаиший разврат. Там вечно раскрыты бездны, поглощающие честь и здоровье.
Если б дошли до нас подробные летописи Содома и Гоморра, пожженных небесным огнем, то ручаться можно, что разврат, погубивший эти города, не мог превзойти того, в котором тонет Париж. Чтоб лучше описать Пале-Рояль со всем, что в нем есть худого и хорошего, возьмем для примеру какого-нибудь проезжего молодого человека и пустим его по всем закоулкам лабиринта. Смотрите, что с ним делается: на пер. вом шагу встречает его купец с готовым модным платьем и одевает, на другом является парикмахер и причесывает, далее надевают на него сапоги, в разных местах останавливают его художники, чтоб почистить их * — и за все старания, за все услуги свои ничего более не требуют, как денег! Наступает час обеда--двадцать великолепнейших рестораций открывают ему двери. Как бы ни был велик аппетит, верно удовлетворится. После обеда манят к себе кофейные дома. Все, какие есть на свете лакомства, заключаются в них. Тут же он и в сборном месте всех журналов: берет любые и читает. В несколько минут может углубиться во все таинства политики, познакомиться со всеми европейскими дворами, и все выгоды и сношения сделаются ему очень ясны. В сих источниках почерпнет он также известие о новых книгах, вместе с усердными советами, которые из них должно читать, а которые бросить под стол. Многие журналисты употребили все свое время на то, чтоб замечать все красоты и пороки вседневных театральных представлений. Читатель журналов в кофейных домах узнает обо всем этом так подробно, как будто во всех театрах сам побывал.
Между тем наступает время итти проверить описания журналистов на самом деле и множество знаменитых и безвестных, больших и малых, лубочных, кукольных и звериных театров не успевают вмещать толпящегося в них народа. Но день испытания еще не протек. Молодой человек не хочет итти в театр, даже и во Французский, который отсюда только в нескольких шагах. Он заходит в ротонду и пускается бродить без цели по густым аллеям цветущего сада. Приятный летний вечер ведет за собою еще приятнейшую ночь, покровительствующую всем наслаждениям любви и обещающую тысячи тайных утех. Вот тут-то является Пале-Рояль в блистательнейшем виде своем!.. Сто восемьдесят огромных зеркальных фонарей украшают
* В Париже людей, занимающихся чисткою сапог, называют также художниками.
такое же число аркад. Каждый из них дробит, преломляет и отбрасывает множество ярких лучей, и все они вместе представляют прекрасный ряд лучеметных светил. Так освещены галереи вверху. Внизу каждая лавка светится, как прозрачная картина. Множество разноцветных ламп, паникадил и граненых хрусталей распространяют прелестное радужное зарево, очаровывающее взор. Золото, бронзы, серебро и дорогие каменья блестят повсеместно. Я думаю, что в целом свете не найдется лавок богаче здешних. Надобно признаться, что французы—великие мастера украшать лавки свои. Они так искусно развешивают в них шали, платки, разноцветные шелковые ткани и проч. и проч., что издали кажутся они обмалеванными искуснейшею кистию и самыми блестящими красками. Невольно подойдешь и купишь! Но обратимся к нашему молодому страннику на скользкой стезе испытания. После самого лакомого стола, лучших вин и ликеров бродит он по темной зелени долин и отдыхает в цветущих перелесках сада. Сладостное дыхание эфиров, заняв от цветов благоухание, а от ближней музыки звуки, навевает на него то и другое, нежа и услаждая обоняние и слух. Вот час опаснейшего испытания!.. Являются сотни прелестниц, иные из них в самом деле прелестны! Тут есть живые, веселые, томные, печальные или вовсе равнодушные красавицы. Иные одеты богато, другие просто, те с великою тщательно-стию, эти небрежно, а большею частию они только полуодеты! Наш молодой Улисс должен закрыть глаза и уши, потому что пение сирен слишком очаровательно! Ничто в подсолнечной не ново!.. Древний мудрец, описывающий хитрую прелестницу, заманивающую неопытного юношу в сети, как будто теперь и в самом Пале-Рояле начертал смелою кистию своею действие развратных страстей. Разврат всегда идет одним путем. «В часы, исполненные отрад, когда угасает заря и темный вечер приводит с собою спокойствие и тишину (так говорит мудрый), сгорает она (прелестница) страстию под тению зеленых древес. Цветы украшают ее голову, искушение сидит в грудях ее! Завидя издали беспечного юношу, она простирает к нему страстные объятия и льстивые слова: Приди, любимец сердца моего !— говорит она,— приди насладиться всеми утехами любви! От утренней зари до вечерней ждала я тебя под тенью сих древес. Приди! уже все готово к забавам нашим: я развесила ткани тирские и постлала ковры египетские, ложе мое усыпано шафраном и храмина благоухает корицею. При-ди! и проч. «Но горе юноше! — продолжает мудрец,—, если он прельстится словами ее и увязнет в сокрытую сеть!» И мы повторим последнее восклицание мудрого, увидя, что юный гость сего очаровательного жилища разврата увлечен порывом страстей. Горе ему! Сладострастие, схватя его в жаркие объятия, влачит по норам своим. Быстро преходит он от слабости к по-, року, от порока к преступлению!.. Все, что может представить себе человек с самым развращенным сердцем в сладострастных мечтаниях, все, что только может изобрести скотская чувственность в преступных заблуждениях своих, исполняется тут на деле!.. Но отвратим взоры от этой картины ужасов! Поздние часы следующего дня застают заблужденного юношу с томностию в потухших глазах, с бледностию на лице и с глубоким унынием в сердце. Голова его пуста, чувства притуплены — он скучает!.. Между прочим заглядывает он в кошелек и содрогается, видя опустошение его. Что делать? К кому обратиться? В Париже без денег жить невозможно! Указывают красивую лестницу, ведущую во второй этаж Пале-Рояля, где, говорят ему, кучи золота ожидают счастливца. Он идет вверх и встречает людей, выбегающих оттуда с растрепанными волосами, с отчаянием в глазах, в смятении и в поту, как будто вырвавшись из жаркого боя. Это люди, проигравшие все, что имели, в рулетку, в кости или в карты! Счастлив, если, пораженный такою встречею, он опомнится, услышит голос рассудка и убежит от мест сих, где теряют здоровье, деньги и благие нравы! И сюда-то неблагоразумные отцы с великими истратами родовых имений посылают детей своих!!!
МНОГОЛЮДСТВО
Что там беспрестанно движется, кружится, скачет в каретах, в кариолках, верхом? Это многолюдство парижское. Куда ни погляжу — толпа! Улицы кипят, площади пестреют народом. Париж до революции имел гораздо больше миллиона жителей. Робеспьер, Марат, гильотина, пушки, река Сена, парижские тюрьмы и Наполеон Бонапарте истребили, изгнали, поглотили несколько сот тысяч людей: однако бродяги, тунеядцы и зеваки стекались со всех сторон и наполнили собою число убылых, и в Париже опять Миллион народа! Один шести, семи или осьмиярус-ный здешний дом заключает в себе столько же жильцов, как целая деревня в Шампани. Что в Париже много людей, это всякий видит с первого взгляда: но много ли полезных? Об этом надобно справиться. Справка недалека: тотчас узнаешь, что по крайней мере половину здешнего сброду надлежало бы рассадить по деревням, превратить в земледельцев и сделать полезными земле, а половину самого города, сего нового Вавилона — хоть выжечь! Ты испугаешься, а какой-нибудь в соседстве у тебя французский учитель побледнеет от злости, какая-нибудь францужен-ка-наставница вне себя от негодования... Я уже слышу имена, которые мне готовят, слышу брани, ругательства... Но тише, тише, господа! ни справедливое замечание, ни строгий приговор не мои. Первое сделано, а последний произнесен императором Петром I в бытность его в Париже во время малолетства Людовика XV. А Петр I, согласитесь, был великий человек, основатель порядка и усмиритель буйства. Но извини меня, любезный друг, что я заболтался, что все твержу тебе* о Пале-Рояле, о многолюдстве, о пестроте: это потому, что все это мерещится беспрестанно в глазах. Человек в Париже, как перо на ветре, поневоле кружится. Тут столько есть, о чем говорить, что не знаешь, с чего начать!.. Я забыл и дни и числа. Но завтра и послезавтра будем ходить с расстановками и смотреть на все со вниманием. Мы пойдем в Тюльери на площадь Людовика XV, в Елисейские поля. Мы поедем в монастырь малых Августинов рассматривать французские древности, увидим новый Музеум Наполеонов, заглянем в Лувр, осмотрим Люксембург и проч. и проч. Запасайся вниманием, приготовляйся исходить, объездить и осмотреть Париж! Прощай! ...
...........
357
<<<--->>>
