Навечно в памяти народной

Скудны дошедшие до нас документы истории (по крайней мере до начала 17-го в.), и перспктивы пополнение наших знаний о событиях прошедших времен (Ледовом побоище, Куликовской битве и "Смуном времени" первых лет 17 столетия) не выглядит многообещающим. В прошлом люди, несомненно, знали гораздо больше о тех великих событиях нашей истории.

Знать-то знали, а вот как оценивали? Что думали о подвигах воинов Александра Невского в годину Куликовской битвы или во времена Ивана Грозного? А как смотрели на героические дела предков люди 17-18 веков? Иными словами, существовали ли в те далекие времена та связь времен, которую так остро ощущаем мы сейчас? Что, если по-новому взглянуть на давно известные исторические источники и попытаться найти в них ответ на эти и другие не менее волнующие вопросы? Подобного"сквозного" экскурса, если можно так выразиться, в исторю патриотических чувств и настроений, насколько нам известно, до сих пор не предпринималось. А тема эта между прочим интереснейшая. Ведь не случайно В.И.Ленин отмечал, что "патриотизм - одно из наиболее глубоких чувств, закрепленных веками и тысячелетиями".Приглашаем читателя вместе с нами последовать за свидетельствами источников разных эпох. При этом нужно помнить, что за фигурами Александра Невского , Дмитрия Донского и других, отстаивавших независимость Отечества, и чьи имена дошли до нас, стоят тысячи и тысячи безымянных героев, стоит народ.

Доктор исторических наук, профессор А. Преображенский.

"РАДУЙСЯ НАШ... ВТОРЫЙ АЛЕКСАНДР"
Ярким художественно-историческим повествованием о Куликовской битве давно и по праву признается "Сказание о Мамаевом побоище".

Изучая этот замечательный литературный памятник, ученые обратили внимание на то, что в нем неоднократно встречается имя князя Александра Невского. Излагая монолог Дмитрия Донского перед сражением "Сказание" называет наряду с билейскими героями князей Бориса и Глеба, Ярослава Мудрого и Александра Невского. Когда решался вопрос, переправляться ли русскому войску через Дон для сражения с Мамаем, Олеговичи напомнили Дмитрию Ивановичу:
"Александр, Неву прешед, короля победил". И пример "прадеда" помог Дмитрию Донскому принять смелое решение повлиявшее на исход битвы.

Можно не сомневаться имя Александра Невского, легенда и были о его победах знали русские воины, сражавшиеся на поле брани Куликовом, это укрепляло в них веру в победу, придавало мужество и твёрдость в кровавой схватке с врагом. Далеко не случайно, когда была одержана победа над полчищами Мамая в Куликовской битве, князья и воеводы, разыскав лежавшего без чувств на поле брани Дмитрия Ивановича, обратились к нему со словами:"Радуйся, наш княже, вторый Александр..."
Есть ещё один эпизод в "Сказании", опять таки связанный с именем Александра Невского.
После разгрома рати Мамая и на этот рах Дмитрий Донской вспоминает Александра Невского, который нанёс поражение "хвалящемуся Римскому королю Мангушу". Параллель была вполне уместной: ведь Мамай собирался не только разгромить рать Дмитрия, но и повергнуть Русь как государство. Что касается "короля Мангуша", то и он здесь присутствует не случайно.

Вероятно, автор "Сказания" знал, что в летописях встречается весьма интересный документ, приуроченный к середине XIV века, под названием "Рукописание Мангуша, короля Свейскаго". Это как бы завещание потомкам. И завещание знаменательное. Мангус Эриксок (лицо реальное) вспоминает о неоднократных попытках шведских правителей вторгнуться в пределы России, но все эти попытки завершались печально для шведской стороны: русский князь Александр Ярославич разбил Биргера на Неве и Ижоре, его сын, Андрей Александрович, также нанес поражение шведам, а сам Мангус был побит новгородцамии. В начале и в заключение этого документа Мангус пишет о том, чтобы шведы никогда больше не дерзали наступать на Русскую землю,"а хто наступит, на того огонь и вода". Это литературное произведение-предание имело широкое хождение на Руси. Оно отразилось, как мы сказали бы сейчас, и в свободных работах по всемирной истории того времени - в Хронографах.

Церковные власти в 1380-1381 годах объявили князя Алекандра Невкого святым. Приобщение князя-победителя к лику святых, как видим, совпало по времени с Куликовской битвой. И этот факт трудно считать просто случайностью. Составленное тогда "Житие" Александра Невского, хотя и сдобренное оестественно религиозной догматикой, было одним из самых читаемых произведений русской литературы средневековья. Этот интерес пережил века.

Возвращаясь к эпохе Куликовской битвы, напомним, что память о ее героях прочно закрепилась в народном сознании.Как известно, за князем Дмитрем Ивановичем, осталось имя Донской, его двоюродный брат Владимир Андреевич получил прозвище Храброго.

Однако Донским в течение какого-то времени называли не только Дмитрия. Его сыновей также величали Донскими, так звали и серпуховского князя Владимира Андреевича и его детей. Выходит, что слава героев Куликова поля осеняла и ближайших их потомков, что подчеркивало величие одиржанной победы и живую память о ней. О Куликовской битве напоминали также построенные вскоре после этого события церкви в Москве и Новгороде.

В 1480 году на Руси сложилась ситуация в чём-то схожая с кануном Куликовской битвы.

Вновь повисла смертельная опасность - ордынский хан Ахмат в союзе с великим князем литовским Казимиром выступил в поход, чтобы утвердить над Русской землей своё пошатнувшееся господство. И в этот критический момент мысли русских людей обратились к вдохновляющим примерам прошлого.

Своеобразным выражением чаяний народа были послания ростовского архиепископа Вассиана великому московскому князю. Ивану III. Зная, что приближенные князя уговаривали его не вступать в борьбу и сдаться на милость Ахмата. Вассиан писал:
"Что они советуют тебе, эти льстецы лжеименитые? Советуют бросить щиты, и, не сопротивляясь нимало, предать хрестианство, свое отечество Выйди навстречу бесбожному языку Агарянскому, поревнуй прародителям твоим велики князьям, которые нее только Русскую землю обороняли от поганых, но и чужие страны брали под себя: говорю об Игоре, Святославе, Владимире.., о Владимире Мономахе, который бился с окоянными половцами за Русскую землю... А достохвальный великий князь Дмитрий, твой прародитель, какое мужество и храбрость показал за Доном... сам напереди бился не щадил живота своего для избавления христианского, не испугался множества татар... но не сомневаясь ни мало, воспрянул на подвиг, наперед выехал, и в лицо встал против окаянного... волка Мамая..."

Послание это отвечало мощному подъему национального самосознания, готовности встать на защиту отечества.

Русь расправила плечи и свергла ненавистное иго. Все это надо напоминать снова и снова, ибо по сию пору находятся в западных странах ученые мужи, которые всерьез толкуют о "благодетельной роли ордынского ига в России. Мало того, освободительная борьба русского народа, объединение русских земель вокруг Москвы трактуется с позиций "извечной" агрессии России.

Получается сущий абсурд: освобождая свои собственные земли, создавая свое национальное государство, русский народ объявляется агрессором!

Шли годы, крепло Русское централизованное государство. Но не дремали и недруги России, всемерно пытаясь сдержать этот рост. В разгаре многолетней Ливонской войны (1558-1583гг.) против коалиции соседних государств в стан противника перешел Князь Адрей Курбский. Между царем Ивано IV и князем-изменником завязалась переписка, в которой каждая из сторон обосновывала свою позицию, прибегая подчас к примерам из истории. Интересна в этом плане аргументация Ивана Грозного.

В первом послании царя князю Курбскому встречаем строки, упоминающие "...храброго великого государя Александра Невского, иже над безбожными немцы велию (великую. -Прим.ред.) победу показавшиго, и хвалам достойного великого государя Дмитрия, иже за Доном над безбожными агаряны велию победу показавшаго..."

В 1563 году во время похода на Полоцк царь вспомнил Дмитрия Донского. Составленный во второй половине XVI века обширный летописный свод с рисунками ("Лицевой свод") включал рисунки, воспроизводящие Ледовое побоище и эпизоды Куликовской битвы, а также стояние на Угре.

Но, может быть, в времена Грозного о героях прошлого вспоминали только в правящих верхах?
Исторические источники свидетельствуют о другом. Вот, например, в 80-х годах XVI века при разбирательстве одного земельного спора было опрошено около 400человек посадских людей. Соли Галичской и крестьян той же округи. И даже тогда, спустя 200 лет после Куликовской битвы они вспоминали о "государе князе Дмитрии Ивановиче Донском". Итак, память о нем долго и твердо сохранялась в народе.
Освободительная борьба против интервентов, которую вел наш народ в начале XVII века, выдвинула новых героев. Имена Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Ивана Сусанина были на устах людей той поры. Эти замечательные люди, а также тысячи героев, имена которых не сохранила история, также, несомненно, знали о подвигах своих предков.

В борьбе за власть правящие круги не раз обращзались тогда к авторитету знаменитых предков, чтобы таким способом воздействовать на умы простолюдинов. Иначе зачем понадобилось бы Василию Шуйскому при вступлении на престол обращаться к памяти Александра Невского? Ведь соответсвующая грамота, подчеркивая, что новый царь "ведет свой корень от великого государя Александра Ярославича Невского", предписывала читать этот документ повсюду, в том числе - "перед черными луюдми".
В XVII веке Россия испытывала постоянную угрозу со стороны Крымского ханства. Поэтому столь популярно было в разниы слоях общества и такое произведение, как "Сказание о Мамаевом побоище", ходившее в многочилсенных списках. Большинство из сохранившихся почти 150 рукописей этого памятника относится именно к XVIIстолетию. Примечательно, что в опубликованных тогда Печатным двором в Москве книгах назидательного чтения ("Прологах")- они выдержали несколько изданий - описаны подвиги Александра Невского и Дмитрия Донского.
Привлекает внимание и распространеннаятогда "Повесть о зачале Москвы". В ней тоже упоминается Александр Невский, рассказывается о его мужественном поведении в орде перед Батыем. Переходя к временам Дмитрия Донского, эта "повесть" кратко излагает ход событий до Куликовской битвы и живописует само победеоносное сражение. А в одном из вариантов этого ппроизведения говорится, будто восстановлением Москвы после нашествия Батыя занимался Александр Невский. Тем самым в памяти народной образ владимирского князя обрел новые черты.

Интересным, вероятно, покажется многим еще одно историческое предание XVII века. Речь идет о споре Богдана Хмельницкого с крымским ханом. Во время встречи хан будто бы выговаривал гетману:"Для чего де ты поддался Москве?". Хмельницчкий дал разгневанному собеседнику решительную отповедь, обличая агрессивность, вероломство и алчность своих недавних крымских союзников. Он обвинил крымчан в умысле "его Хмельницкого с Украиной, паки покорить ляхам и с ляхами воевать Москву для разорения того Московского богом укрепленного царства и для поискания себе Астрахани и иных панств, бывших татарских". В споре была использована также и такая аргументация. "Особливо же хан, стращая Хмельницкого, - говорит далее предание, - как начал вспоминать силы прежние татарские и Батыя, не только русскую и польскую, но и венгерскую, моравскую и немецкую землю разорившего". Гетман не остался в долгу, возразив на это:"Уже многие из тех татар не дадут ему, хзану помощи, ибо и сами под областию руссийскою суть; також, что Батый приобрел тое все Мамай потерял". Вернувшись к современным событиям, Хмельницкий подтвердил свою верность России.

Подготовленное во второй половине XVII века сочинение дипломата и писателя Н. Спафария"Василиологион" относило Александра Невского и Дмитрия Донского к числу немногих великих полководцев.

Грамотные люди из народа всегда проявляли интерес к истории своей страны. Отчасти об этом можно судить при изучении владельческих записей на книгах и рукописях. Одна из таких записей на иллюстрированной рукописи "Сказания о Мамаевом побоищзе", исполненной в середине XVII века гласит:"Сия книга, глаголемая Мамаево побоище, белозерца посадского человека Меркула Иванова и Андрия. Подписал я, Андреян, своеручно 1642 года мая 1 числа". Затем эта книга перешла, согласно другой записи, в руки семинариста Петра Ивановича Мироносицкого.
Среди владельцев и читателей летописей встречаются крестьяне, мещане, солдаты.
На книге "Пролог" (издание 1642 года) сохранилась такая запись:Сей пролога великоречкого оброчного стана Погорельской волости крестьянина Аристарха Крутикова.
Писал своею рукою".

Другой "Пролог", выпущенный полутора столетиями позже, пренадлежал крестьянину Семену Караваеву. Можно думать, что эти произведения читались не только владельцами книг и не только в семейном кругу.

Потребность в знаниях о прошлом, о его героях и борцах, не могла быть удовлеворена только религиозной литературой, распространение которой усиленно поддерживалось церковью. Поэтому со временем развивается жанр местных летописей, включающих данные из общерусской гражданской истории. Об этом свидетельствует, например, с
очинение жителя Устюга Великого Люва Вологдина, написанное в 1765 году. В главе о "Смутном времени" указано, что тогда Россия испытала "расхищение от интервентов, какого и от татар не бывало". Освобождение пришло "старанием нижегордского купца Козьмы Минина, под предводительством князя Дмитрия Михайловича Пожарского". Автор летописи поставил своих героев не только рядом и наравне, но и отметил вклад каждого в дело освобождения страны от захватчиков.
Это созвучно представлениям современников Минина, которые его считали "выборным человеком всею землею".

"ПОРОДА ЗНАТНАЯ БЕЗ ДОБРЫХ ДЕЛ - НИЧТО..."
Казалось бы, преобразования ПетраI , крутая ломка устоявшихся веками обычаев и традиций мало оставили места для проявления интереса к прошлому.

Но, вот, перецитывая одно из посвящений памяти Петра I русского просетитетя и общественного деятеля Феофана Прокоповича, мы находим утверждение, что успеху деятельности царя способствовало те, что он "изучився неких европских языков, в исторических и учительских книгах частым чтением упражнялся", с вниманием и уважением относился к героическим делам предков, ценил подвиги в борьбе за независимость страны, против внешних врагов. Подвиги Александра Невского и Дмитрия Донского увлекали Петра.

Шла война со Швецией и возвеличение памяти Александра Невского имело яркое выраженный политический характер, чему способствовал и сам Петр. 23 ноября 1718 года в Александро-Невском монастыре Ф.Прокоповичем бфло апроизнесено "Слово в день святого благоверного князя Александра Невского". Через два года "Слово" было опубликовано отдельной брошюрой.
Александр Невский стал патроном новой столицы империи, а его культ приобрел общегосударственное значение. Ещё весной 1704 года Петр I выбирает место для будущего Александро-Невского монастыря, определяет духовных лиц для его цчреждения. Летопись монастыря объясняла это намерение Петра тем, что Александр Невский "здешних пределов Российских от нападения шведов был всегдашний охранитель". Мощи славного князя перевезли из Владимира в Петербург в 1723 году. В церемонии участвовал Петр I. День памяти Александра Невского было указано отмечать 30- августа (в день заключения Ништадского мира). Синод распорядился на иконах изображать Неского в великокняжеской одежде. При ПетреI был учрежден также и орден Александра Невского.

Победа при Полтаве, славные морские сражения при Гангуте и Гренгаме, превращение России в великую державу способствовали развитию боевых традиций русского народа. Петровское время обозначило важную веху на этом пути. Недаром Суворов (кстати кавалер Ордена Александра Невского) считал себя последователем дел ПетраI и высоко ценил его полководческое искусство. Суворов свято хранил кокард Петра Великого - подарок отца, состоявшего денщиком при царе. Во время поездки Екатерины II во вновь приоединенные южные края была проведена военная игра, в ходе которой русские войска повторили ряд боевых эпизодов Полтавского сражения.

Однако в XVIIIстолетии вспоминали не только Петра, но и белоее далекие времена и их героев. Эта линия наиболее отчетливо прослеживается в литературе того времени.

В 1750 году М.В.Ломоносов закончил работу над трагедией "Тамара и Селим". он так определил идейное содейржание своего произведения: "В сей трагедии изображается стихотворческим вымыслом позорная погибель гордого Мамая, царя татарского, о котором из Российской истории известно, что он, будучи побежден храбростию московского государя, великого князя Дмитрия Ивановича на Дону, убежал с четырьмя князьями своими в Крым в город Кафу, и там убит от своих". В распоряжении Ломоносова были различные исторические источники XIV-XV веков, включая ранние редакции "Сказания о Мамаевом побоище" и летописи.

Екатерина-II в 1764 году передала М.В.Ломоносову поручение "выбрать из российской истории знатные приключения для написания картин". Среди исторических сюжетов, достойных вполощения на полотне, Ломоносов назвал следующее: Победа Александра Невского над немцами ливонскими на Чудском озере"; "Начало сражения с Мамаем"; "Низвержение татарского ига"; "Крзьма Минин"; два эпизода, связанных с князем Д.М.Пожарским.

В 1798 году в Московской университетской типографии была напечатана трагедия М.М.Хераскова "Освобожденная Москва". И вней вновь речь идет о борьбе русского народа

во главе с К.Мининым и Д.Пожарским за освобождение страны от интервентов. Автор особо подчеркивает словами князя Пожарского выдающуюся роль Кузьмы Минина в эти грозные дни испытаний:

"Сей муж, почтенный муж России, сын и друг.
Примером сделался отечеству заслуг,
Не князь, не знатный муж, не есть чиновник дворской
Он Минин! Минин он! - купец нижегородской.
Порода знатная без добрых дел ничто".

В 1806 году Г.Р.Державин написал трагедию "Пожарский, или освобождение Москвы", в предисловии к которой отметил: "все... характеры... взял я, ничего к ним не прибавляя, точно из истории, а по свободе поэзии вымыслил только некоторые вводные происшествия".

Это произведение появилось всего за шесть лет до эпопеи 1812 года, ыкогда особая роль Москвы в судьбах Отечества внось стала очевидной для народа.

Год спустя появилась пьеса В.А.Озерова "Дмитрий Донской", имевшая шумный успех. Это произведение сыграло свою патриотическую роль в преддверии нашествия Наполеона на Россию.
Мастера искусств конца XVIIIвека также обращались к образу Дмитрия Донского. Была выбита медаль в его честь на Петербургской монетном дворе.

"ИСТОРИЯ... РОДИТ ГЕРОЕВ ВРЕМЕН БУДУЩИХ"

В 1801 году была опубликована книга Г.Геракова "Герои русские за 400 лет".
Само название опреджеляет ее содержание.
В канун "грозы двендцатого года" русское общество не раз мысленно обращалось к героическим страницам отечественной истории, черпая там моральные силы для борьбы с грядущим вторжением армии "двунадесять язык" в пределы России.

Фельмаршал М.И.Кутузов, ученик и последователь А.В.Суворова, преградив наполеоноской армии путь в южные районы России, сравнивал сражение под Тарутином с Полтавой. Слова эти можно прочесть на монументе, поставленном в память о сражении у Тарутина: "Село Тарутино... ознаменовано было славною победою русского воинства над неприятельским.

Отныне имя его должно сиять в наших летописях наряду с Полтавою, и река Нара будет для нас также знаменита, как Непрядва, на берегах которой побили бесчисленные ополчения Мамая...
...Чтоб укрпления, сделанные близх села Тарутина... остались неприкосновенными.
Пускай время, а не рука человеческая их уничтожит;
пускай земледелец, обрабатывая вокруг их мирное свое поле, не трогает их своим плугом;
пуская в позднее время будут они для россиян связщенными памятниками их мужества;
пускай наши потомки, смотря на них будут воспламеняться огнем соревнования и с восхищением говоритиь:
"Вот место, на котором гордость хищников пала перед неустрашимостью сынов Отечества!"

Отечественная война 1812 года - время, которым мы завершаем наш рассказ, вдохвила передовых людей страны на освободительную борьбу против царского самодержавия и крепостного режима. Декабристы по праву считали себя детьми 1812 года. Осмысливая уроки истории, они с гордостью отмечали участие минувших поколений в защите родной страны.

Штейнгель, например писал, что образы Минина и Пожарского вызывают чувство любви к отчизне, а имена героев 1812 года будут воодушевлять потомство, Ф.Глинка восклицал: "Историк - исполни последнюю волю героев бывших, и История твоя родит героев времен будущих". Сознание сопричастности к священному долгу перед Родиной объединяло живой нитью, пронизывающей века, всех борцов за независимость России.

В боевом арсенале нашего идено-нравственного, духовного воспитания всегда должна оставаться та задача, о которой более полутораста лет тому назад, определенно и столь проникновенно сказал поэт-декабрист Кондратий Рылеев: "Напоминать юношеству о подвигах предков, знакомить его со светлейшими эпохами народной истории, сдружить любовь к отечеству с первыми впечатлениями памяти - вот верный способ для привития народу сильной привязанности к родине: ничто уже тогда сих первых впечатлений, сих ранних понятий не в состоянии изгладить. Они крепнут с летами и творят храбрых для бою ратников, мужей доблестных для совета..."

Это неоценимое идейное наследство воспринял советский народ, многократно доказавший свою способность к мирному созидательному труду и к защите социалистического отечества от любых посягательств, откуда бы они ни исходили. Впомним, что по личному указанию В.И.Ленина в красноармейской книжке времен гражданской войны были вписаны краткие и меткие изречения Суворова из его "Науки побеждать".

В период Великой Отечественной войны были учреждены боевые ордена Александра Невского, Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого, Ушакова и Нахимова. Не слабеет интерес наших современников к героям великого прошлого Родины, не жалевших жизни для свободы и процветания Отчизны. И все это убеждает: и через 500, и через 1000 лет их имена не изгладятся из памяти народной. Так же, как через века не забудутся имена Зои Космодемьянской и Александра Матросова, молодогвардейцев и героев Сталинграда, всех тех, кто стоял насмерть, защищая Родину.