Имя Леонида Ленча, одного из старейших наших писателей-сатириков, хорошо известно самым широким кругам читателей. Л. Ленч — автор многих книг юмористических рассказов и фельетонов.
Сборник *Душеспасительная беседа* содержит не только фельетоны, бичующие бюрократов, карьеристов, пошляков и других нарушителей норм нашего общества, но и рассказы, и очерки. Заметное место в книге занимают рассказы о писателях сатирического цеха О. Вишне, А. Бухове, В. Жилинскайте.

|Содержание:
I
Душеспасительная беседа
Человек предполагает
Наш мальчик плачет
Мелкая бытовая тема
Условное и безусловное
Благие порывы
Разговорчивые супруги
Букет артиста
Таня и Таня
Долгоиграющая пластинка
Тихоня
Пальма
Прикосновение крыла
Из цикла "Рассказы на ходу"
I. Поздняя обедня
II. В электричке
III. Кот на подоконнике
Тернистый путь
Эгоист
Трудный случай
Сила слов
Два пешехода
И девчонки побежали!
Гостеприимство в квадрате
Султан Мурат и пьяницы
Звонок
Спокойной ночи, малыши!
Подруга жизни
Со скрипом
Ее хрупкий сон
Эхо войны
I.Третья группа
II. Трудный характер
III. Две бомбежки

II
Кержацкая кровь
Поездка в Видин
Гостиница «Москва»
Рассказы из моей жизни
I.Андреев
II. Чистка
III. Что такое экзотика
IV. Следы Марко Поло
Маяковский живет в Москве
Гашек
Остап Вишня
Шолом-Алейхем
Бухов
Внтатуте Жнлинскайте
Оглянувшийся с любовью
Мысль, ритм, деталь

***

Если интересуемая информация не найдена, её можно Заказать

ДУШЕСПАСИТЕЛЬНАЯ БЕСЕДА

ДУШЕСПАСИТЕЛЬНАЯ БЕСЕДА

Антон Сергеевич Макаров, он же Тошка, ученик второго класса одной из столичных школ, однажды выступил по телевизору.
Попал Тошка на голубой экран вот как: передача,
которой он участвовал, была посвящена династии Макаровых —рабочих-металлистов, возглавлял династию на экране прадед Тошки Иван Сергеевич, суровый на вид, жердистый, белоголовый и бровастый старик,— Тошка звал его «сверхдедом», — а замыкал он, Тошка.
Всего в передаче было занято тринадцать Макаровых. Мужья и жены. Рабочие, инженеры, научные работники. А из детей взяли в студию одного Тошку, как самого бойкого и смышленого.
После того, как все взрослые Макаровы высказались, женщина-диктор обратилась со своей покорившей сердца миллионов зрителей обаятельной улыбкой к Тошке, сидевшему за столом прямо, по струнке, рядом со свсрхдедом, и сказала:
— А теперь послушаем, что нам скажет наследный принц династии Макаровых Тоша Макаров. Как обстоят твои школьные дела, Тоша Макаров?
Тошка бойко отрапортовал:
— Нормально!
И тут вдруг бес дернул за язык сверхдеда Ивана Сергеевича, и он брякнул не по сценарию:
— А тройку по географии куда подевал?
Тошка смутился, замялся, но лишь на секунду, а может, и на полсекунды, и с той же бойкостью ответил сверхдеду:
— Я ее исправлю на пятерочку... в ближайшее время.
— Вот когда исправишь, тогда и докладывай народу, что, дескать, дела мои в школе обстоят нормально!—ворчливо сказал сверхдед Макаров, и все одиннадцать других Макаровых рассмеялись.
Передача имела успех, и многие считали, что успеху ее в большой мере способствовал Тоша Макаров.
Однако после этой передачи школьная жизнь Тошки несколько осложнилась. Ученики второго класса, Тошкины товарищи, решили (и, видимо, основания у них к этому были), что Тошка Макаров «зазнался», «задрал нос» и на всех в классе смотрит свысока.
Возникшая напряженность разрешилась большой дракой между Тошкой и его другом, вернее сказать — бывшим другом Петей Солонкиным. Петя Солонкин назвал Тошку «наследным шприцем», за что и получил от Тошки хлесткий удар тряпкой для стирания мела с классной доски по голове. Драка кончилась не в пользу Тошки, Петя Солонкин основательно расквасил «наследному шприцу» нос, и классная руководительница Аглая Георгиевна, разобравшись в причинах и мотивах драки, вызвала на беседу в школу Тошкину мать — Надежду Петровну, младшего научного сотрудника одного гуманитарного института.
В тот же вечер, очень встревоженная тем, что она узнала в школе, Надежда Петровна, миниатюрная женщина в больших, как окна, квадратных роговых очках, делавших ее курносое, простенькое лицо значительным и очень строгим, рассказала обо всем мужу Сергею Сергеевичу Макарову — добродушному здоровяку, заводскому инженеру. Он тревогу жены не понял и не принял:
— Подумаешь, событие — подрался! Мальчишки всегда дерутся, как собаки или коты. На то они и мальчишки!
- Нет, нет, Сергей, — стояла на своем Надежда
Петровна, — это гораздо серьезней, чем ты думаешь. Мне не нравнтся эта червоточинка в характере Антона. Парень уверовал в свою исключительность, и это может привести его сначала к отрыву от коллектива, а потом и на край пропасти...
— Ну зачем же так преувеличивать!
— Я не преувеличиваю, а смотрю в корень, а ты... все по верхам, по верхам! А главное — у меня вот какая мысль появилась: надо попросить Ивана Сергеевича, пусть он тонко, педагогично поговорит с Антоном и внушит ему то, что нужно внушить. Это будет эффективней, чем мой разговор с ним. Для Антона авторитет сверхдеда, к сожалению, выше авторитета родной матери!
— Неплохая мысль! — одобрил идею жены Сергей Сергеевич. — Я договорюсь с дедом, и на днях мы к нему сходим втроем. Пусть он, действительно, проведет с Тошкой душеспасительную беседу. Не помешает!

...Свою душеспасительную беседу Иван Сергеевич вел в присутствии Надежды Петровны, отец, Сергей Сергеевич, ушел на кухню, к сверхбабке, возившейся с пирогами.
Сдвинув в одну линию тяжелые брови — белые мохнатые гусеницы, — сверхдед начал беседу так:
— Дошло до меня, Антон Макаров, что ты в школе у себя хвалишься тем, что ты, дескать, не кто-нибудь, а Макаров!
— Так я же и есть Макаров!..
— Не перебивай меня, — повысил голос сверхдед,— ты прекрасно понимаешь, к чему я клоню свою мысль. Басни Крылова знаешь?
— Знаю. «Мартышка и очки», «Волк на псарне»... Еще про гусей знаю...
— Читай про гусей!
Тошка посмотрел на потолок, подумал и стал читать басню. Читал он ее с выражением, старался изо всех сил, сверхдед слушал, благосклонно кивал головой. Надежда Петровна тоже вся светилась от материнской гордости. Наконец Тошка назидательно и Звонко произнес то, что сказал потомкам гусей, спасших Рим, умный прохожий:
Оставьте предков вы в покое, Им поделом была и честь, А вы, друзья, лишь годны на жаркое!
Произнес и замолчал. Смотрел на сверхдеда вопросительно. Иван Сергеевич шевельнул своими белыми гусеницами, разъединив их, ткнул Тошку, стоявшего перед ним навытяжку, железным пальцем в тугой живот и сказал:
— Все тебе тут понятно, гусенок?
— Понятно! — буркнул Тошка.
— То-то! — Сверхдед снова сдвинул брови и сказал:— Но, признаться, не это главное, что мне не нравится в твоем поведении, Антон Макаров! Как же так получилось, что тебя, Макарова, побили в драке?! Макаровы народ смирный, но если уж в драку ввязались, всегда должны выходить победителями. На то они и Макаровы!..
— Иван Сергеевич1—тревожно сказала Надежда Петровна. — То, что вы говорите, это совсем другая тема.
— Та самая1 — отмахнулся от нее сверхдед. — Макаровы всегда были хорошими драчунами! Я за первую мировую два солдатских Георгия получил. За штыковые бои,— заметь это, Антон Макаров! Твой дед, мой сын, орден Славы имел тоже за рукопашную схватку — он двух фашистов одолел... Аника-воин — вот кто ты, а не наследный принц Макаров!
— Сверхдед, ты был страшным силачом, да? — с загоревшимися глазами спросил Тошка.
— Да, я был страшным силачом! — спокойно подтвердил сверхдед. — И, откровенно говоря, любил подраться!..
Надежда Петровна замотала головой, очки свалились с ее носа. Поймав их на лету, она сказала, возмущенная до глубины Души:
— Иван Сергеевич, ну к чему вся эта откровенность?!
— Ас кем ты дрался, сверхдед?—допытывался Тошка.
— Однажды казака за чуб с лошади стащил! Другие казаки так над ним смеялись, что не заметили, как наша рабочая братва разбежалась с маевки_г- так никого из наших и не схватили. А потом еще мы стенка на стенку сходились.
— Это как — стенка на стенку, сверхдед?
— А так! Наша улица была Зарвражная, она своих бойцов выставляла на кулаках драться, а просто Овражная — своих. И был у овражников один лихой боец, он своим зубным тычком славился.
— Это как надо понимать — зубным тычком?
— А так! Ткнет кулаком — прощайся с зубами. Его так и звали: «Филька — прощай зубы». Вышел я против него, он ткнул, а я, не будь дурак, отвернулся да как дал ему справа в ухо — он с катушек долой!
— Это называется хук справа! — сказал Тошка.
— Хук называется или фук — это не имеет значения, а вот что после моего хука-фука Филька три недели в больнице пролежал —вот это значение имеет!
— Сверхдед, покажи, как ты этому Фильке дал фука справа! — не помня себя от радости и восхищения, взмолился Тошка.
— Ладно! Становись в позицию и сделай вроде как бы зубной тычок мне! — скомандовал сверхдед.
— Иван Сергеевич, прекратите! — Надежда Петровна вскочила с дивана, встала рядом с сыном, вся красная и трепещущая от гнева.
Но старый и малый ее не слушали. Тошка «сделал тычок», сверхдед замахнулся; широко отведя руку' в сторону, задел этажерку, на которой стояли фарфоровые фигурки, они упали на пол и разбились. Надежда Петровна с криком выбежала из комнаты.
...Возвращались домой молча: впереди — мать, сзади—отец и сын Макаровы. Отец крепко держал сына за левую руку, правой Тошка непрерывно крутил в воздухе, — видимо, репетировал на ходу «фук справа», показанный ему сверхдедом. Повторенье — мать ученья!