Раздел МНЭ-003
Михаил Гаврилович ЖУРАВКОВ

ЧТО ИЗУЧАЕТ ЭТИКА

M. «Знание», 1973. 64 с. (Новое в жизни, науке, технике Серия «Этика»)

Брошюра анакомит читателя с этикой как наукой о нравственности. В книжке раскрыты научные основы н партийный характер этики, она дает представление о важнейших категориях этой науки: долге, чести, совести, счастье и др., об их значении в коммунистическом воспитании личности.
Брошюра рассчитана на преподавателей, студентов и массового читателя

| Содержание
Введение
Из истории этической мысли
Революционный переворот в этике, произведенный марксизмом-ленинизмом
Марксистско-ленинская этика как система философских знаний о морали
Задачи марксистско-ленинской этики в условиях развитого социализма
***

 

Если интересуемая информация не найдена, её можно Заказать

 

---

 

ЧТО ИЗУЧАЕТ ЭТИКА

ВВЕДЕНИЕ

Этика — это наука о морали (или нравственности), ее сущности, специфике и законах развития.

Слова «этика», «нравственность», «мораль» античного происхождения и равнозначны по своему первоначальному смыслу. Так, термин «мораль» (происходит от латинского moris) — нрав; «этика» (от греческого ethos) в переводе тоже означает нрав, обычай.
В философии термином «мораль» и «нравственность» обозначают определенную совокупность взглядов, норм и правил поведения, качеств людей, а термином «этика» называется теория морали, учение о нравственности.

Марксистско-ленинская этика является составной частью исторического материализма, посвященной исследованию морали как формы общественного сознания, ее существа, роли в общественной и личной жизни, использованию морального фактора в революционной борьбе, строительстве социализма и коммунизма, она помогает Коммунистической партии и Советскому государству в воспитании нового человека и в идеологической борьбе с классовыми противниками.
Круг исследования марксистско-ленинской этики широк. Она, во-первых, исследует этические учения прошлого, подвергает научной критике этические учения современного капитализма, решает этические проблемы с позиций марксизма-ленинизма. Во-вторых, изучает и оценивает мораль различных классов, вскрывает историческую ограниченность, лицемерие и фальшь буржуазной морали во всех сферах и областях жизни — от экономической и политической до сугубо личных, интимных отношений человека, обосновывает историческое превосходство коммунистической морали. В-третьих, марксистско-ленинская этика раскрывает сущность и законы развития коммунистической морали, всесторонне разрабатывает вопрос о ее принципах, нормах, правилах поведения и моральных качествах борцов за социализм и коммунизм.
Изучая эти проблемы в неразрывной связи с практикой коммунистического строительства марксистско-ленинская этика как наука развивается и творчески обогащается, приобретает способность решать все более сложные задачи, которые ставит перед нею жизнь.
Проблемы коммунистической нравственности и марксистско-ленинской теории морали на современном этапе коммунистического строительства имеют исключительно большое значение. На XXII съезде КПСС была принята новая Программа партии, содержащая моральный кодекс строителей коммунизма.
В Отчетном докладе ЦК КПСС XXIV съезду партии говорилось, что «ЦК партии принимал меры к тому, чтобы создать такую моральную атмосферу в нашем обществе, которая способствовала бы утверждению во всех звеньях общественной жизни, в труде и в быту уважительного и заботливого отношения к человеку, честности, требовательности к себе и к другим, доверия, сочетающегося со строгой ответственностью, духа настоящего товарищества»
XXIV съезд КПСС особо подчеркнул необходимость творческого подхода к делу коммунистического воспитания нового человека. Задача состоит в том, чтобы уметь передать широким массам трудящихся всю силу нашей идейной убежденности, воспитать в них непримиримость к любым проявлениям буржуазной идеологии и морали.
Мы живем в условиях неутихающей идеологической борьбы. Любое упущение, шатание, ошибка в этой области используются нашими классовыми противниками.
Не так давно идеологи империализма хвастались откровенной аморальностью своих воззрений, не стеснялись цинично заявлять, что стоят «по ту сторону добра и зла», презирают совесть и честь как иллюзии и химеры наивного социального мышления. Устами Ницше они провозглашали свое моральное кредо, свою нравствен-

1 Материалы XXIV съезда КПСС. М., Политиздат, 1971, стр.84.

ную программу: «разбейте старые скрижали», освободитесь от моральной ответственности, готовьте приход сверхчеловека, который полностью свободен от каких-либо следов морального, человеческого, гуманного.
Современные буржуазные пропагандисты пытаются с помощью новых, более изощренных способов идейно-нравственного разоружения людей разложить изнутри социалистическую идеологию, в том числе и мораль, привить определенной части людей аполитичность, безразличие к высоким коммунистическим идеалам различного рода идеями об «абсолютной свободе личности», ее «автономии» от общества, внести дух анархистского своеволия, развить стремление к стяжательству, личному обогащению; они стремятся во что бы то ни стало подогреть и раздуть настроения шовинизма и национализма, наносящие вред как дружбе народов в том или ином социалистическом государстве, так и содружеству социалистических стран.
Нынешние идеологи империализма, понимая, что широкие народные массы под руководством пролетариата активно выступают против системы, обрекающей человека на материальное и духовное рабство, не могут пренебрегать этим всеобщим умонастроением — настолько оно могущественно и грозно своей внутренней, потенциальной энергией. Поэтому идеологи империализма и их ревностные «соратники», современные правые ревизионисты, все чаще прибегают к маскировке своих воззрений, к фальшивому славословию абстрактного гуманизма, абстрактных «принципов нравственности». Неопределенность абстрактных понятий нравственности позволяет их приверженцам извращать самые законные чувства и умонастроения масс. Так, чувство нетерпимости к насилию, чинимому угнетателями, лживо выдается за нетерпимость ко всякому насилию вообще, в том числе и к революционному насилию над эксплуататорами, а стремление всех прогрессивных классов и социальных групп к единству в борьбе с империализмом выдается за внеклассовое, «общечеловеческое» стремление к абстрактным идеалам, «абсолютной» морали и т. д.
Но и эта тактика не приносит антикоммунистам желаемого успеха. Честные люди во всем мире все отчетливее видят, что за фасадом показной «доброты» и «гуманности» скрывается истинное лицо империализма, — его хищническая сущность.
В брошюре дается краткий очерк истории домарксистской этической мысли, характеризуется существо переворота, совершенного К. Марксом и Ф. Энгельсом в области этической теории, говорится о предмете марксистско-ленинской этики, ее общей системе, основных категориях, о главных задачах, которые стоят перед нею в современых условиях.

 

ИЗ ИСТОРИИ ЭТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ

Этика осознает, объясняет и определенным образом истолковывает суть моральных отношений между людьми, стихийно и неизбежно устанавливающихся в условиях каждого, даже самого примитивного человеческого общежития. Первые попытки такого осмысления относятся ко временам глубочайшей древности. В мифах, былинах, легендах, преданиях, в религиозных учениях отражались тогдашние представления о добре и зле, о том, что является «табу», т. е. запретом, что похвально, что человек должен предпочитать в своем поведении, чего избегать и т. д. В фольклоре мы находим даже попытки дать ответы на сложнейшие вопросы, — о смысле жизни, роли нравственности, — не только для отдельной личности, но и для общества.

Более систематические философско-этические и религиозно-этические воззрения мы находим в учениях древнего Востока. Так, в Ассирии, Вавилоне, Египте, Китае, Индии были подробно разработаны учения, в течение ряда столетий оказывавшие влияние на жизнь людей, в значительной мере определявшие их мировоззрение.
В древнеиндусских учениях, чаще всего мистических, этические вопросы общего порядка, к примеру вопросы о ценности жизни, о том, что понимать под счастьем и др., в основном решались в духе примирения с существующим строем. Так, философско-этическая система санкхья видела возможность достижения полного счастья в уходе от мира, бесстрастном и безразличном отношении к реальным, жизненным интересам и чувствам человека. В древнеиндусской философии (в том числе и в этике) были и материалистические, прогрессивные системы, но они не имели широкого распространения.

Значительный интерес представляют этические учения древнего Китая, некоторые из них оказывают воздействие на людей и доныне. Появление систем Лао-цзы и Конфуция (V в. до н. э.) является классическим примером, иллюстрирующим возникновение этики как отражения борьбы различных сил, размежевывающихся в процессе распада старых родовых отношений и складывания новых отношений эксплуататорского общества.

Древние этические системы Востока в основном проповедовали сущность и формы подчинения человека социальной группе, обществу, а также возможность освобождения от него. Вопроса о свободном отношении личности к обществу, о сочетании интересов личности и общества, в какой-то мере развитого теоретически, не было. Для этого еще не созрели социальные условия. К. Маркс, анализируя эти условия, пришел к выводу, что «в восточной форме... отдельный член общины никогда не оказывается в... свободном отношении к ней... Он прочно прирос к ней»1.

Этика, в значительной мере свободная от разного рода мифологических представлений, возникла ъ Древней Греции. Ее отличительной чертой является то, что она постепенно выдвигает на первое место вопрос о свободе в поведении человека, о соотношении свободы и необходимости. Этическая мысль все больше и больше обращает внимание на основы нравственности, сложившиеся стихийно, стремится оценить и изменить их.
В связи с общественным разделением труда и возникновением частной собственности на средства производства возникло рабовладельческое общество. Его характерной особенностью является собственность рабовладельцев не только на средства производства, но и на трудящихся — рабов.
С возникновением классов появляется и классовая мораль. Раб рассматривался как «говорящее животное», целиком подвластное господину. На первый план выдвигается личный интерес рабовладельца. В соответствии с тем, что этику стали интересовать в первую очередь потребности человека, его место в жизни, а не «божест-

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 46, ч. I, стр. 484.

венная сущность рода», как раньше, она становится в ряде своих направлений эвдемонистической, т. е. открыто ставящей целью жизни людей достижение личного счастья.
Историю разложения старой (родовой) морали, формирования, развития и упадка новой (рабовладельческой), а соответственно и историю античной этики можно разбить на три периода: складывания и победы нового строя и новой морали (Пифагор, Эмпедокл, Гераклит, Демокрит, софисты, Сократ); расцвета рабовладельческого общества и его морали (Платон, Аристотель); упадка и разложения (стоическая, эпикурейская и скептическая школы).
Атаку на старую идеологию и мораль начали софисты. Центральным пунктом их философии являлась свободная личность. Прежние представления о том, что нравственность вытекает из «природы вещей», они отвергли. Древние общественные узы, приковывавшие человека моральной цепью к роду, они считали тиранией. Как в политике, так и в морали не общество, род, коллектив — верховное мерило, а человек. «Человек мера всех вещей», — этот принцип Протагора выражает суть этики софистов. Но подобные положения они доводили до крайности: приходили к утверждению о полной относительности понятий добра и зла, похвального н постыдного, а в итоге, — к отрицанию чего-либо устойчивого в морали.
Против крайности этики софистов выступил Сократ (469—399 до н. э.), он обратил внимание на то, что в основах морали заложено незыблемое необходимое содержание, которое открывается только с помощью разума. Сократ первый попытался дать морали рациональное (разумное, а не чувственное) толкование, за что даже через столетия его упрекают философы-иррационалисты, в частности Кьеркегор, Ницше и другие, отрицающие научное основание морали, видящие ее в воле или других явлениях, не поддающихся суду и оценке разума.
У Сократа мы находим идею о соотношении детерминированности нравственного поведения и свободного отношения человека к ней. Эта идея и стала исходным пунктом ряда этических школ, так или иначе близких к Сократу. Основная идея учения циников (или киников), например, состояла в следующем: человек не свободен, а поэтому и не счастлив. Не свободен же он потому, что погряз в пучине искусственных ценностей, правил и норм поведения, сковывающих его. Чтобы стать свободным, а стало быть, счастливым, надо отбросить все воображаемо-ценное, жить простой естественной жизнью, которая налагает на человека минимум забот (о пропитании и удовлетворении прочих элементарных потребностей). А так как человек, считали циники, прежними условиями своего существования, привязанностью к ложным благам жизни уже привык влачить на себе ярмо необходимости, — надо упражняться в жизни полной лишении и этим путем добиваться свободы.
Это учение вело и к крайностям. Так, стало нарицательным упрощенчество циника Диогена. Пример жизни, взгляды и поведение циников показывают, что у них отрицание норм и понятий морали перешагивало иногда всякие границы, доходило до проповеди и практики скотства в человеческих отношениях.
Если циники считали, что счастлив лишь тот, кто преодолел путем борьбы все соблазны, сумел воздержаться от удовольствий, то киренаики призывали к тому, чтобы всем, и хорошим, и плохим, «наслаждаться одинаково радостно». Отсюда вытекает важнейшая сторона их учения — приспособление к обстоятельствам.
Как видим, разными путями, с далекими отходами от истины, в древнегреческой этике пробивалась мысль о том, что этическое отношение человека к миру должно строиться на свободе. Этой мысли предстоял долгий, многовековой путь развития; многократно она догматизировалась, но, в конце концов, пробивала себе дорогу.
Заслугой Сократа являлось и то, что он ввел в этику понятие «высшее благо» как всеобщую и высшую цель поведения людей. С тех пор в этике не прекращается спор о сущности «высшего блага».

Платон (427—347 до н. э.), ученик Сократа, живший в период расцвета рабовладельческого общества, как объективный идеалист, переносил «благо» в мир умопостигаемых идей, среди которых оно выступает как идея, определяющая верховную цель. Соответственно этому, в этике Платона сократовское понимание морали (как знание правильного поведения) заменяется пониманием морали как стремления ко всеобщим, мистически представляемым идеям (добра, справедливости), которые являются недосягаемыми образцами должного, идеального.

Разрабатывая общественную этику, Платон в своих произведениях «Государство», «Политик», «Законы» пытается начертать идеальный для рабовладельца образ общественного и государственного устройства, в котором бы нашла свое осуществление справедливость. По выражению К. Маркса, она представлялась Платону как увековечение и освящение кастового египетского строя в условиях Древней Греции. Таким образом, этико-социологические теории Платона были идейным оружием в борьбе за утверждение аристократического режима.
Большая роль в разработке проблем этики принадлежит Аристотелю (384—322 до н. э.). В произведении «Этика» он сделал попытку создать всеобъемлющую теорию морали. Аристотель выявляет, описывает и подробно анализирует категории этики, создает учение, в котором много важных и верных догадок о существе моральных отношений.
Центром этических исканий он считает высшее благо, цель жизни человека. Назначение этики — указать это благо, а также определить пути его достижения. Выступая явно против Платона, правда, проявляя колебания между идеализмом и материализмом, он заявляет, что высшее благо человека не может быть в «общем», в «идее», так как благо человека нельзя подвести под общую идею, это благо всегда конкретно. Сведя высшее благо с небесных платоновских высей на землю, Аристотель тем самым, стал рассматривать его не как внемиро-вую сущность, отделенную от человека, а как реальное, действительное благо человека. По Аристотелю, высшее благо связано с назначением «человека вообще». Оно, по его представлению, не в какой-то особой, профессиональной деятельности, не в растительной жизни (забота о телесном питании), не в чувствующей жизни (чувственных удовольствиях), а в жизни и деятельности «разумной», духовной. Если человек живет напряженной духовной жизнью, если эта его деятельность успешна, он испытывает счастье, он обретает высшее благо. Высшее благо и сопутствующее ему наслаждение, таким образом, плод деятельности человека.
Без сомнения, Аристотель выдвинул положительный принцип, связывающий высшее благо с деятельностью человека. Но этот принцип у самого Аристотеля выступал односторонне: он включал только одну духовную, умственную деятельность. Здесь сказалась историческая ограниченность Аристотеля, который исходил из уже сложившегося в то время отрыва умственного труда от физического.
Заслугой Аристотеля в области этики является и обоснование того, что добродетели — это приобретенные свойства. Он прямо указывает, что они вырабатываются, что их «приобретаем мы путем предшествующей им деятельности»; обучение и привычка — вот основные средства воспитания добродетелей.
Из всех школ периода падения величия Древней Греции особенно выделялся эпикуреизм (материалистическим характером своих исходных положений и передовыми для того времени выводами).

Эпикур (341—270 до н. э.) учил, что истинное благо, которое является и может являться основанием морали, — это телесные удовольствия (считавшиеся Платоном источником всего злого, аморального).
Эта мысль Эпикура была не понята до конца и представлена в утрированном виде уже некоторыми его учениками. Стараниями же врагов эпикуреизма — стоиков, скептиков, христианских писателей-богословов — она была очернена и превращена в синоним безнравственности и эгоизме, погони за наслаждениями.

На самом же деле Эпикур в своем учении подчеркивал совсем другое: мораль основана на потребностях человека, на его земных интересах и радостях, а не на абстрактных, противостоящих жизни, понятиях. Эта мысль, в общем ее виде, была, безусловно, правильной. Что касается плотских удовольствий, то Эпикур — враг всяких излишеств. Плотские удовольствия, связанные с богатством, роскошью, властью, Эпикур рекомендует отбрасывать и ограничиваться по возможности удовольствиями от простой пищи — хлеба и воды. Этих удовольствий, считал он, одних уже достаточно, чтобы «поспорить в счастье с самим Юпитером». Но плотские удовольствия, по Эпикуру, хотя и необходимы, однако всего лишь первый элемент счастья. Вторым его элементом являются духовные удовольствия — знания, духовное общение друзей. Третий элемент — невозмутимое состояние духа, освобождение от страданий и страстей («атараксия»). Этот элемент имел и отрицательное значение, поскольку с ним была связана проповедь ухода от общественной борьбы.
В стоической этике были резко выражены настроения упадка и обреченности. Основные мотивы римских стоиков: покорность судьбе, бесперспективность, пессимизм, в которых находило отражение уже наступившее разложение рабовладельческой системы, ее культуры и идеологии.
Согласно стоикам, высшее благо — это полное безразличие к страданию и наслаждению — «апатия». Достижение этого блага не зависит ни от каких внешних условий, оно порождается исключительно сознанием человека, его волей.
Настроения покорности и пассивности, добровольного подчинения «року» пронизывают высказывания всех стоиков. Они бросаются в глаза в моральных сентенциях вельможи Сенеки, в рассуждениях «Наедине с собой» императора Марка Аврелия, составляют основное содержание афоризмов Епиктета, бывшего раба.
От стоицизма идет прямая нить к христианской этике. Говоря об идейных предшественниках христианской морали, Ф. Энгельс указывал, что авторами евангелия самым бесцеремонным образом использовалась философия стоиков. В результате некоторые места евангелия оказались списанными у Сенеки почти дословно.
На смену рабовладельческому обществу пришел феодализм, представляющий более высокую ступень развития производительных сил. Однако особенности этого способа производства, обусловленное им натуральное хозяйство с застойными формами, эксплуатация крестьян, основанная на внеэкономическом принуждении, привели к широкому распространению в Западной Европе религиозно-церковной идеологии. С помощью этой идеологии новые эксплуататоры стремились добиться смирения и покорности угнетенных масс крестьянства. Как указывали Маркс и Энгельс, «поп всегда шел рука об руку с феодалом»

1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 449.

Вместе с религией господствующее значение приобретает и христианская этика с ее принципами аскетизма, отречения от всех радостей жизни и идеей равной греховности всех людей, одинаково несущих на себе бремя «первородного греха».
Идеи христианской этики нашли свое теологическое обоснование в так называемой «теории благодати» Августина (354—430). Этот представитель христианского богословия предает проклятию «языческую» древность с ее земными добродетелями, с ее приверженностью к гедонизму, ставившему наслаждение жизнью в центр этики. Августин заявляет, что «добродетели язычников суть только блестящие пороки».
Он пытается ниспровергнуть науку, знание, ополчается против аристотелевского вывода о том, что знание помогает человеку познать свои моральные обязанности и жить соответственно им. Человек, якобы познавая нравственный закон, убеждается лишь в одном — в невозможности его выполнить без вмешательства сверхъестественной силы — благодати бога, которая нисходит только на избранных.

Апологетом феодального строя в средние века стал крупнейший представитель католического богословия Фома Аквинский (1225—1274). Он использовал для обоснования христианства учение Аристотеля. «Поповщина,— писал Ленин,— убила в Аристотеле живое и увековечила мертвое» 1. Этика Фомы Аквинского исходила из признания высшей божественной цели, требовала от человека поведения, соответствующего раз навсегда установленному богом порядку.
В ряде стран Западной Европы в борьбе с христианской этикой эпохи феодализма возникают различные буржуазные этические системы. Зародыши новых этических идей появляются в конце XVI и начале XVII вв. В них все- четче начинает формулироваться мысль о независимости морали от религии и этики от теологии. Эти мысли явственно выступают у французов — Шаррона (1541—1603) и Монтеня (1533—1592). Шаррон считал, что религия зависит от нравственности. Его утверждение о том, что религиозная нравственность, исходящая из надежды на награду и страха возмездия,

1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 29, стр. 325.

есть ж алкая рабская нравственность, оказала сильное воздействие на развитие этических воззрений материалистов XVIII в. Идея буржуазной этики — искать основу морали не в религиозной санкции, а в реальных интересах люден, — наносила удар по этическим воззрениям идеалистов и была весьма плодотворной.
Все более настоятельно вставала в буржуазной этике проблема личного и общественного. В XVII в., когда буржуазия выступала как передовая общественная сила, заинтересованная в разгроме старых феодальных порядков, ее идеологи еще старались доказывать возможность и необходимость сочетания личных и общественных интересов (но обязательно на основе личных).

Бэкон (1561 — 1626), английский мыслитель, материалист, в работе «Нравственные и политические опыты», выступая против открытого и грубого эгоизма, в то же время сохраняет личный интерес как основу морали.

Последовательнее принцип эгоизма как основу морали проводит философ-материалист Гоббс (1588— 1679). Считая буржуазную конкуренцию с ее правилом «человек человеку волк» решающим условием и естественного, т. е. дообщественного, состояния людей, Гоббс свою этику основывал на эгоистических стремлениях отдельного индивида. По Гоббсу, лишь жестокая борьба за существование заставляла людей, враждующих в естественном состоянии, объединиться в общество и сознательно установить определенный круг моральных обязанностей — правил общежития, без выполнения которых общество распалось бы. Заслуживает внимания и попытка Гоббса объяснить происхождение нравственных норм и законов естественными* а не сверхъестественными, божественными причинами.
Эти идеи подвергались ожесточенным нападкам со стороны идеалистической этики того времени, прежде всего со стороны английских неоплатоников. Воскрешая платоновские идеи о знании как «воспоминании» того, что заложено в душе человека, неоплатоники отвергали идею о происхождении знания из опыта, выступали непримиримыми противниками материалистического мировоззрения, проповедовали теорию «врожденных идей». Но неоплатоники не смогли противопоставить материализму ничего, кроме плоских рассуждений о том, что бог влагает в душу каждого человека неистребимые альтруистические принципы любви ко всем людям, принципы всепрощения и т. д.

Английский материалист Локк (1632—1704) в своем «Опыте о происхождении человеческого разума» подверг критике теорию врожденных идей. Опираясь на многочисленные факты и многократно проверенные исторические примеры, он показывает, что такие этические понятия, как верность и справедливость, считавшиеся врожденными, на самом деле — результат общественных установлений; что «принцип добродетели» пользуется все* общим признанием не в силу его врожденности, а вследствие полезности; что даже совесть, которую Кембридж* ские неоплатоники считали написанной богом в сердцах людей, не свидетельствует о существовании врожденных нравственных начал. История показывает, говорит Локк, что люди разных стран и народов в разные периоды истории совершали без угрызения совести такие чудовищные действия, которые были бы немыслимы, если бы совесть была врожденным моральным свойством каждого человека.

Против локковских идей ополчились идеалисты — Шефтсбери, Хетчесои. Морали, определяемой жизненными интересами людей, они противопоставляли врожденные нравственные чувства.
Идеи Локка в области этики воспринял и разработал более глубоко французский материализм XVIII в. Виднейшие представители этого материализма — Гольбах (1723— 1789), Гельвеций (1715—1771), Дидро (1713—1784) — разрабатывали этические системы, которые выражали интересы борющейся, но еще недостаточно развитой французской буржуазии. Выступая до буржуазной революции 1789 г., они смело боролись против устоев феодализма, религии и старой религиозной морали. Французские материалисты искали основы нравственности в реальных интересах людей. Они понимали, что нормы и правила морали имеют опытное происхождение и должны выводиться из условий жизни, из социальной обстановки. У Гельвеция, например, как отмечал К. Маркс, чувственные влечения, себялюбие, наслаждение и правильно понятый личный интерес составляют основу морали.

Этические идеи французского материализма встретили решительное противодействие немецкого философа-идеалиста Канта (1724—1804). Кант не принимал в этике французских материалистов XVIII в. как раз того, за что ее так высоко оценил К. Маркс, — попытку обосновать законность стремления человека к счастью реальными жизненными условиями, возможностью преобразования окружающей действительности в соответствии с этим. Развивая моральное учение, в ряде моментов исходящее из этики Платона, Кант утверждает, что счастье у каждого свое, и стремление всех к счастью не в состоянии дать гармонии целого, создать согласованность нравственного поведения, а, наоборот, приводит к самой устрашающей дисгармонии, раздорам и неразберихе.
Принципам гедонистической (от греческого слова «hedone» — удовольствие, наслаждение) морали Кант противопоставлял идею «доброй воли», в основе которой лежит стремление к нравственному самоусовершенствованию вместо активного революционного действия. Антиреволюционный характер кантовской «доброй воли» виден уже из того, что она истолковывается настолько формально, что вовсе не требует осуществления, претворения доброго намерения в жизнь. Законы нравственности, по Канту, априорны, т. е. не выводятся из опыта, а даны человеку до всякого опыта.
Кант и его последователи пытались доказать, что существует действительно всеобщий моральный закон, равно обязательный для всех народов, времен и состояний. По уверениям Канта, этот закон применим не только к людям, но и ко всем существам, где-либо живущим, лишь бы они обладали разумом и волей. Однако попытки применения этого закона к действительности неизменно обнаруживали его бесплодность. Буржуа и пролетарий, реакционер и революционер, руководствуясь этим законом, должны, естественно, вкладывать в него различное, даже противоположное содержание.
Но, между тем именно этот закон неокантианцы положили в основу так называемого «этического социализма», с помощью которого пытались подвергнуть ревизии научный социализм. Марксистско-ленинской этике и сейчас приходится бороться с различными формами проявления неокантианского истолкования социализма. «Обоснование» вечной справедливости, полной автономии личности от условий жизни, требование «равной для всех свободы», «чистой демократии» уходят корнями в кантианскую этику.
Не отрицая положительных моментов в этике Канта, заключающихся в подчеркивании ценности человеческой личности и ее достоинства, необходимо отметить крайний формализм этих положений.

У Гегеля (1770—1831), представителя немецкого объективного идеализма, наиболее ярко нашел выражение тот рационализм в этике, который мы видели у Сократа, затем у Платона и, наконец, у Канта. Непреходящей заслугой Гегеля является то, что именно он попытался поставить этику на почву диалектики.
Диалектический взгляд на мораль, нравственность, ее основные понятия, позволили ему, хотя и в идеалистической форме, раскрыть внутренне противоречивую природу этических категорий — добра и зла, чести, совести, простых «законов морали» и т. д. Благодаря диалектике Гегелю удалось связать мораль с другими общественными отношениями: правовыми, экономическими, политическими, что весьма важно. Но диалектика морали Гегеля, в силу ее идеалистического характера, оставалась абстрактной и нежизненной, и именно потому, что Гегель принижал и обесценивал всякую попытку материалистически объяснить явления моральной жизни.

Фейербах (1804—1872) «восстановил материализм в его правах» и дал много верного и интересного для понимания существа морали, ее неразрывной связи с жизненными потребностями людей.
Он подверг острой критике идеалистическое истолкование основ морали. Благодаря Фейербаху в центре этики снова появляется живой человек с его потребностями, нуждами, социальными стремлениями, без удовлетворения которых не может быть нравственного здоровья общества. Фейербах был гуманистом и демократом. Считая, как и французские материалисты, интерес («эгоизм») основой морали, Фейербах тем не менее выдвигает на первый план альтруизм (любовь к людям). Он хотел доказать, что, стремясь к своим общественным целям, люди приходят к мысли о разумном самоограничении, взаимной поддержке, а в итоге — ко взаимной любви. Попытка ограничить этику идеей любви в условиях классовой эпохи ошибочна и не революционна.
Некоторые мысли Фейербаха, в частности его идея «разумного эгоизма», в развитом виде нашла свое выражение в мировоззрении классиков русской материалистической философии — Герцена, Белинского, Чернышевского, Добролюбова. Необходимость решения этических вопросов диктовалась потребностями исторической обстановки России того времени. Революционеры-демократы рассматривали свои этические воззрения как действенное средство борьбы с крепостничеством и самодержавием.

Полнее всего разработана оригинальная этическая теория у Н. Л Чернышевского (1828—1889), известная под названием «теории разумного эгоизма». Используя этот термин, Чернышевский, однако, шел намного дальше домарксовских материалистов, вкладывал в него революционный смысл. Правильно понятый разумный интерес, по Чернышевскому, совпадает с общими интересами народа.
Его теория не замыкала человека в узкие рамки личного мира, мелких житейских расчетов. Она звала к жизни во имя широких общественных интересов, к осознанию органической связи личного с общественным в революционной борьбе, героизму и самопожертвованию ради победы общенародного дела. В романе «Что делать?» Чернышевский попытался отразить нравственный облик новых людей, русских революционеров. Ему удалось понять и отразить главное в этом облике — сознательное, не жертвенное, а вполне свободное подчинение личных интересов делу революционной борьбы. Этика Чернышевского наполнена пафосом революционной борьбы, страстным, вдохновляющим призывом смести все старое, отжившее, мешавшее людям идти к социализму. Вот почему в этике Чернышевского, как и всех демократов-революционеров, есть много моментов, созвучных нашему времени и его революционным задачам. Вместе с тем русские революционные демократы не могли дать ответа на вопросы, поставленные перед этикой и всей философией развитием общественной мысли и революционным движением масс. Так, Ленин писал: «„.Чернышевский не сумел, вернее; не мог, в силу отсталости русской жизни, подняться до диалектического материализма...»1.
Теперь кратко обобщим изложенную выше историю развития, борьбы и исканий домарксистской этики.

Во-первых, домарксистская этика определила круг основополагающих проблем и вопросов нравственного характера, имеющих общее значение. Сюда относятся проблемы: личность и общество (род, социальная группа, класс, все человечество); внутренний, интимный характер этой связи (здесь нет внешнего принуждения власти, авторитета, расчета или выгоды). Этим определяется основная сфера нравственных отношений, которая, постоянно расширяясь, проходит через века. Следующая проблема — о соотношении свободы и необходимости в поведении людей: свободен ли человек от общества, автономен ли он в своих действиях или, будучи социальным существом, подчинен общественной необходимости так же, как биологическое существо подчинено необходимости естественной; в чем состоит, и в каких пределах возможна свобода в нравственном поведении человека. Далее, проблемы смысла жизни, высшего морального блага, идеалы добра и справедливости, во имя которых живет, трудится, созидает и борется человек, добивается полноты счастья и удовлетворенности, а вместе с тем обретает источник новых сил для творчества. Затем проблема особенностей (специфики) побудителей морального действия — долга, чести, совести, выяснение источника их силы, внутренне обязывающей человека стремиться к добру и бороться со злом, и т. д.
Как видим, этическая мысль до Маркса не только выдвинула много важных нравственных проблем, но и представила их в виде определенной, внутренне связанной системы, в которой, несомненно, отражался постепенно накапливавшийся в развитии этических теорий исторический опыт самих нравственных отношений в антагонистических обществах, где каждый новый шаг достигался ценой тяжелых жертв со стороны трудящихся, боровшихся с эксплуататорами за человеческие условия жизни, за свои права, за более гуманные формы общежития.

1 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 18, стр. 384.

Во-вторых, история домарксистской этики показала, что пока существуют враждебные классы, не может быть однозначного для всех людей решения коренных нравственных проблем. Более того, не может быть и единой этической системы, способной решить эти проблемы. Каждый класс (прежде всего, конечно, господствующий, в руках которого монополия на власть, образование, рычаги идеологии и культуры) для укрепления своего положения создавал свои этические системы и теории.
История этики учит, что в ней каждая система партийна, выражает интересы тех или иных классов и групп. В истории этики поэтому так же, как и в философии вообще, две основные линии — линия материалиста Демокрита и идеалиста Платона.
Линия Демокрита—Эпикура в этике (попытка поставить решение этических проблем на реальную жизненную почву) проходит через все материалистические домарксовские философские теории, отражая настроения классов и групп, не утративших еще своего прогрессивного значения. Характерно, что как только господствующий класс переставал быть прогрессивной силой, его симпатии сосредоточивались на идеалистических теориях, в том числе и этических.
Линия Сократа—Платона — это попытка поставить решение этических проблем на почву отвлеченных понятий и представлений, абстрактных теорий, с помощью которых «легче» выполнить основную задачу идеалистической этики — вывести мораль из велений божественной силы, из «врожденных» чувств и понятий, или объявить ее законы априорными (Кант), видеть источник их в «абсолютной идее» (Гегель) и т. д.

В-третьих, история этических учений показывает, что идеалистическая линия Сократа—Платона, прошедшая в своем развитии через множество этических систем, в том числе таких значительных, как системы Канта и Гегеля, внеся много нового в представление о сущности морали, поставив ряд серьезных этических проблем, все же не смогла дать правильного решения, как отдельных проблем, так и понимания существа морали в целом.
Несостоятельность идеалистической линии развития и обоснования этики выражается, в частности, в том, что в ней до сих пор нет единого мнения по ряду коренных проблем морали. Ведутся бесконечные, нередко схоластические споры.
В современной буржуазной этике идеалистический рационализм резко изменился. С одной стороны, он вылился в различного рода неопозитивистские системы, которые стремятся ограничить рамки разума, отказаться от решения общемировоззренческих проблем, в том числе и этических, уйти в абстрактный анализ «значения моральных высказываний», логики «морального языка» и т. д. С другой стороны, этический рационализм в современной буржуазной этике выливается в прагматизм, который усматривает основание всех принципов этики в их утилитарной целесообразности для буржуазного общества.
Одним из основных направлений современной буржуазной этики является этический иррационализм, представленный, во-первых, экзистенциализмом, доходящим до разрушения как этики, так и самой морали; во-вторых, неопротестантизмом, который доводит иррациона-листические тенденции в этике до крайних выводов, до полного отчуждения добра от жизни, отнесения его к сверхъестественной реальности. Современная идеалистическая этика, таким образом, завела этическую мысль в тупик, из которого нет выхода.
В-четвертых, история этической мысли учит, что м а-териалистическая домарксовская философия дала правильные, не утратившие своего значения до сих пор. решения некоторых положений этики. Ее главной заслугой была борьба с религиозной моралью, поиски земных оснований и корней морали, отстаивание общественной природы моральных явлений, связи морали с борьбой человека за счастье на земле и т. д.
Но в целом и домарксовский материализм в силу метафизического характера и неумения распространить материализм на область общественных явлений не смог решить до конца ни одной коренной проблемы морали1.

1 По истории этических учений см., напр., А. Ф. Шишкин. Из истории этических учений. М., Госполитиздат, 1959; Т. М. Д ж а ф а р л и. Из истории домарксистской этической мысли. Тбилиси, 1970. 31