Аннотация:
Книга посвящена большому русскому поэту, современнику и другу Пушкина, Николаю Михайловичу Языкову (1803—1846). Его поэтическое наследие входит в золотой фонд русской литературы. Произведения ею, полные вдохновенной романтики чувств и глубины мыслей, достойны того, чтобы постоянно быть в круге чтения.

СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие
Глава первая. «Край вдохновений»
Глава вторая. «Есть знаменитая столица...»
Глава третья. «Моя любимая страна»
Глава четвертая. «Звезда любви и вдохновений»
Глава пятая. Поэтический союз
Глава шестая. «Я здесь! — Да здравствует Москва...»
Глава седьмая. «Цветы суровой сумрачной годины»
Глава восьмая. «И русский Бог еще велик» (К истории одной полемики)
Эпилог

Если интересуемая информация не найдена, её можно Заказать

Предисловие

Языков, кто тебе внушил
Твое посланье удалое?
Как ты шалишь,
и как ты мил.
Какой избыток чувств и сил.
Какое буйство молодое!
А. С. Пушкин. «К Языкову». 1826

Несколько летучих пушкинских строк — и перед нами юный Языков «в ту годину золотую», когда произошла его встреча с Пушкиным (заочное знакомство состоялось раньше). «Как ты шалишь, и как ты мил, Какой избыток чувств и сил...» — впечатление Пушкина от стихов его вдохновенного друга в то лето, которое они провели вместе, — опальный Пушкин и дерптский студент Языков, поэтическая слава которого уже облетела всю свободомыслящую Россию. В пушкинских строках несколькими штрихами обрисован характер поэта, раскрыта, кажется, сама душа его.
В то же время многие согласно говорят о его удивительной застенчивости. «Дикарь Языков», как отзовется о нем А. Н. Вульф. Но в обществе друзей застенчивый Языков разительно менялся. И этот-то облик вдохновенного поэта сохранили для нас пушкинские строки.
Живший в Дерпте, где Языков учился в университете, композитор и музыковед Юрий Карлович Арнольд (1811 — 1898) впервые увидел поэта в декабре 1826 года, то есть как раз в тот год, когда летом произошла первая встреча Языкова с Пушкиным. Этим и интересно свидетельство современника о впечатлении, которое производил студент Языков: «Наружностью своею представлял он настоящий тип великорусского молодца Приволжского края. Роста он был больше чем среднего, широкоплеч и с выдающейся вперед грудной клеткой, а лицо у него было кровь с молоком. Затем, открытый, широкий лоб под густыми кудрями светло-каштанового цвета, слегка вздернутый нос, добродушно-улыбающийся, довольно широкий рот с пухлыми губами и небольшие, плутовски-веселые серые глаза».
О характере Языкова люди, знакомые с ним даже не очень близко, говорят с той же симпатией, что и ближайшие друзья. Свое описание Ю. Арнольд завершает так: «Нрава он был отменнейшего: остряк и балагур от природы, любил он подшучивать, но шутки его бывали всегда добродушно-наивные и никогда не пошлые, да и сам он не обижался дружеским подтруниваниям, так что нельзя было не любить его. Вообще Языков был превосходный товарищ, бравый бурш всею душой, мастер фехтовать и далеко не враг веселых пирушек».
...Почти полтора столетия протекло с той минуты, когда под пером Языкова возникли последние стихотворные строки — прощание с Землей («и нам чужда Земля...»), обращение к своей юности и к своей любви. И вот штрих за штрихом раскрываются тайны его жизни, загадки судьбы. Словно завеса времени начинает приподниматься над тем, что было и явным, и в то же время как будто скрытым от глаз. Новые публикации писем, труды комментаторов, исследования сотрудников Ульяновского литературного музея «Дом Языковых»... Время постепенно проясняет логику жизни и судьбы поэта.
И все же поэтическая судьба Языкова сложилась так, что для многих читателей он остается «великим незнакомцем». Ведь для того чтобы стихи вошли в круг чтения, с ними нужно знакомиться в детстве, в школе; имя поэта должно быть постоянно на слуху. И тогда позднее за воспоминаниями детских лет, как цепь, последуют новые эстетические впечатления. Но пока что в круге современного детского и юношеского чтения стихи Языкова не заняли достойного места. Имя поэта не встречается в школьных учебниках (упоминается лишь в книгах для внеклассного чтения). А в начале нашего века стихи Языкова знал каждый школьник. Вот свидетельство: «Классический характер и живучесть поэзии Языкова... не подлежит никакому сомнению уже потому, что немалое количество его стихотворений мы встречаем в каждой классной хрестоматии... для учащихся как младшего, так и старшего возраста» (Смирнов В. Я. Жизнь и поэзия Н. М. Языкова. Критико-биографическое исследование. — Пермь, 1900, с. 1).
В наши дни Н. М. Языков стал как бы поэтом «для избранных», хотя стихи его по сути своей народные и для развития русского языка необходим вклад, внесенный им в сокровищницу нашего искусства. Стихи его бесценны как школа русской речи, так же как стихи Пушкина, проза Гоголя — великих русских писателей, связанных дружбой с Языковым.
Бесценный вклад Языкова в литературу пока что скрыт от многих читателей. Его книг почти никогда не увидишь в магазине и найдешь только в редкой библиотеке. Сегодня, стремясь раскрыть некоторые черты творчества поэта, приходится прибегать к пространным цитатам из его произведений, поскольку не каждый читатель может снять с полки томик Языкова так же просто, как томик Пушкина или Лермонтова. Но как радостна бывает для юного читателя первая встреча с Языковым, открытие прекрасного мира его поэзии!
...ты да я, Два сына Руси православной. Два первенца полночных муз, — Постановили своенравно Наш поэтический союз.
Н. М. Языков. «А. С. Пушкину». 1826
И действительно, современники считали, что на небосклоне русской поэзии сияют, как Солнце и Луна, два светила: Пушкин и Языков. Стихи их произносились наизусть. Пушкина считали сложней и утонченней; Языкова, особенно в зрелые годы творческой жизни, — возвышенней и чище; говорили, что с пера его стекают не чернила, а перлы, а под пером играют радуга и Солнце (в прошлом веке не страшились говорить о поэзии в высоком стиле).
Приведу некоторые письменные свидетельства высокой этой оценки.

Клянусь Овидиевой тенью: Языков, близок я тебе.
А. С. Пушкин. «К Языкову». 1824

«Стихотворную часть украшает Языков. С самого появления своего сей поэт удивляет нас огнем и силою языка. Никто самовластнее его не владеет стихом и периодом. Кажется, нет предмета, коего поэтическую сторону не мог бы он постигнуть и выразить с живостью, ему свойственною». (Пушкин А. С. Невский альманах на 1830 год. — «Литературная газета», 1830, № 12.)
«Несмотря на неслыханный успех Пушкина, г[осподин] Языков в короткое время успел приобрести огромную известность. Все были поражены оригинальною формою и оригинальным содержанием поэзии г. Языкова, звучностью, яркостью, блеском и энергиею его стиха». (Белинский В. Г. Русская литература в 1844 году.)
«Желание сердца моего сбывается. Говоря это, я намекаю на одно стихотворение твое, — ты, верно, сам догадаешься, что на „Землетрясенье". Да послужит оно тебе проспектом вперед! Какое величие, простота и какая прелесть внушенной самим Богом мысли! Жуковский, подобно мне, был поражен им и признал его решительно лучшим русским стихотворением». (Гоголь Н. В. — Н. М. Языкову, 2 декабря 1844 г.)
«Юный, вдохновенный певец отечественных доблестей, Языков, как веселая надежда, пробуждает в сердце вашем прекрасные помыслы. Он исполнен поэтического огня и смелых картин. Слог его отсвечивается красотами первоклассных поэтов. Его дарование быстро идет блистательным путем своим. Он сжат, ровен и силён. Чистота души и ясность мыслей ослепительны в его стихах». (Плетнёв П. А. Письмо к графине С. И. С.1 о русских поэтах. — «Северные цветы» на 1825 год.)
«Здесь нашел я стихи Языкова. Ты изумишься, как он развернулся и что из него будет. Если уж завидовать, так вот кому я должен бы завидовать. Аминь, аминь, глаголю вам. Он всех нас, стариков, за пояс заткнет». (А. С. Пушкин — П. А. Вяземскому, 9 ноября 1826 г.)
«Я надеюсь на Николая Языкова, как на скалу» («Заметки о Пушкине из тетради В. Ф. Щербакова». — В кн.: «А. С. Пушкин в воспоминаниях современников». — М., 1985, т. 2, с. 47).
«Памятно мне, как Пушкин в 1826 году привез это стихотворение («Тригорское». — Е. Я.) в Москву и с восторгом читал его нам... Пушкин кланялся стиху Языкова. В „Полтаве" и других произведениях можно заметить даже языковское влияние в отношении к силе слова и течению рассказа». (Ш е в ы р ё в Ст. Николай Михайлович Языков. — «Московский городской листок», 1847, № 6—7.)
«Не многие получили в удел такую силу и мужество, коими красуются произведения Языкова. Каждый стих его живет огнем, как саламандра». (Киреевский И. В. Обозрение русской словесности 1829 года.)
«Три поэта составляли для него (Пушкина. — Е. Я.) плеяду, поставленную им почти вне всякой возможности суда, а еще менее — какого-либо осуждения: Дельвиг, Боратынский и Языков». (Анненков П. В. Материалы для биографии А. С. Пушкина. — В кн.: Сочинения Пушкина. — СПб., 1855, т. 1, с. 163.)
Е. А. Боратынский — И. В. Киреевскому (январь 1832 г.): «Языков расшевелил меня своим посланием. Оно — прелесть. Такая грусть, такое грациозное добродушие! Такая свежая чувствительность! Как цветущая его Муза превосходит все наши — бледные и хилые! У наших — истерика, а у ней —

* С И С — Софья Ивановна Соллогуб, мать беллетриста В. А. Соллогуба

настоящее вдохновение!» (Боратынский Е. А. Стихотворения, поэмы, проза, письма. — М., 1951, с. 512.)
А вот более поздние отзывы и замечания:
«Благодаря своим студенческим стихотворениям он занял одно из первых мест в рядах тогдашних русских писателей. Альманах без стихов Языкова считался неудавшимся, некоторые современники ставили его даже выше Пушкина. Сам Пушкин считал Языкова достойным своим соперником». (С т о л я р о в М. Н. М. Языков в Дерпте. — Сборник Учено-литературного общества при Императорском Юрьевском университете, 1899, т. 2, с. 132.)
«...Языков стал самобытен, как может быть самобытен только русский поэт, совершенно игнорирующий все законы и предписания теории поэзии, кроме закона новизны и силы». (Ш е р ш е н е в и ч В. Н. М. Языков. — В кн.: Языков Н. М. Лирические стихотворения. — М., 1916, с. 20.)
В 1913 году Академия наук выпускает в свет первый том обширной переписки Языкова (в послереволюционное время издание не было продолжено). «С этого времени Языков начинает вновь входить в русскую литературу и в историко-литературную науку... Академия наук приступает к изданию огромного архивного наследия поэта, в издательстве «Муса-гет» готовится книга „Неизданных стихов" Языкова, намечается полное академическое издание» (М. К. Азадовский).
Советские литературоведы высоко оценивают значение Николая Языкова в жизни русской литературы, в «бытописании муз». «Для современного читателя он идет в том же ряду и в том же плане, как входят в современную литературу Пушкин, Гоголь, Толстой, Тургенев, Боратынский, Тютчев...» (Языков Н. М. Полное собрание стихотворений. Редакция, вступительная статья и комментарии М. К. Аза-довского. — М.; Л., 1934, с. 76).
«...Политические и патриотические стихотворения поэта, его вольные песни и превосходная пейзажная лирика представляют для нас нетленную ценность» (Хан Е. И. Стилистическая палитра Н. М. Языкова. — «Русская речь», 1978, № 5, с. 91).
Но великое множество рассеянных по журналам отзывов и мнений — как восторженных, так и резко полемических — не может заменить для читателя последовательно изложенной биографии поэта. Лишь в 1900 году было издано критико-биографическое исследование В. Я. Смирнова «Жизнь и поэзия Н. М. Языкова». Книга эта получила отрицательную оценку современников, как не имеющая научного значения. Однако сейчас она представляет несомненный интерес — благодаря и некоторым фактам, сообщенным автором (он еще застал в живых людей, связанных родственными и дружескими узами с поэтом), и свидетельствам об отношении современников к поэзии Языкова.
Дальний родственник Языковых, к которому обращено одно из посланий поэта и кому посвящена «Сказка о пастухе и диком вепре», Дмитрий Николаевич Свербеев (1799— 1874), писал: «Много было говорено, писано и печатано о поэте Николае Языкове. Знаменитейшие из его приятелей не раз собирались издать его биографию, но почему-то, собрав всевозможные о нем материалы, встречали, как видно, затруднения». (Свербеев Д. Н. Записки, в 2-х т. — М., 1899, т. 2, с. 91.)
Перечислять противоречивые отзывы о поэзии Языкова и на их основании составить исчерпывающее мнение о поэте, конечно, невозможно. Да к тому же каждое поколение по-своему оценивает творчество писателей. Стихи и письма Языкова (во многом еще ждущие своего опубликования) для каждого, кто погрузился в эту стихию, откроют больше, чем свод отзывов о поэте. Можно, конечно, пожалеть о том, что до сих пор не издано научное исследование, посвященное творчеству классика русской поэзии. Но, возможно, есть в этом и хорошая сторона: иногда чрезмерное количество исследований в конце концов обращает поэта в неузнаваемую фигуру.
Эта книга, не претендуя на полное раскрытие творческого пути Н. М. Языкова, намечает вехи этого пути и напоминает о некоторых спутниках поэта на жизненной дороге.