Содержание
Великий писатель-гражданин. Виктор Гольцев
СТИХОТВОРЕНИЯ
Горам Кварели. Перев. Н. Заболоцкий
Весна Перев. С. Шервинский
Птичка. Перев. М. Талое
Пахарь. Перев. А. Кочетков
На чужбине. Перев. А. Тарковский
«Женщина прекрасная со мною...» Перев. А. Тарковский
«Пусть я умру...» Перев. В. Заболоцкий
Грузинке-матери. Перев. В. Звягинцева
«Страдал и я...» Перев. Н. Заболоцкий
Колыбельная. Перев. А. Кочетков
Элегия. Перев. П. Заболоцкий
К Алазани. Перев. К. Липскеров
«Юность, где сладость твоя?» Перев. А. Тарковский
«Под бременем печали изнывая...» Перев. А. Тарковский
«Пустую жизнь без вдохновения...» Перев. А. Тарковский
«Темно вокруг, и на душе темно...» Перев. А. Тарковский
Поэт. Перев. В. Звягинцева
Муша. Перев. Н. Заболоцкий
Александру Чавчавадзе. Перев. А. Тарковский
С. Ч[айковск]ой. Перев. М. Талое
«Слышу звук цепей спадающих...» Перев. В. Державин
Николаю Бараташвили. Перев. С. Шервинский
Песня грузинских студентов. Перев. Н. Заболоцкий
Весна. Перев. Н. Заболоцкий
«С тех пор, как я тебя люблю...» Перев. М. Талое
«Мое леро...» Перев. К. Липскеров
Г. Абхази. Перев. Н. Заболоцкий
День падения Коммуны. Перев. С. Шервинский
Как поступали или История Грузии XIX века. Перев.Н. Заболоцкий
Ответ на ответ. Перев. Н. Заболоцкий
Базалетское озеро. Перев. В. Державин
П О Э М Ы
Видение. Перев. Н. Заболоцкий
Мать и сын. Перев. Н. Заболоцкий
Несколько картин или случай из жизни разбойника.Перев. А. Тарковский
Димитрий Самопожертвователь. Перев. Н. Заболоцкий
Отшельник. Легенда. Перев. Н.Заболоцкий
ПРОЗА
Рассказ нищего. Перев. Е. Гогоберидзе
И это человек? Перев. Е. Гогоберидзе
Сцены из времен освобождения крестьян. Перев. Е. Гогоберидзе
У виселицы. Перев. Е. Гогоберидзе
Вдова из дома Отарова. Перев. Е. Гогоберидзе
Примечания Левана Асатиани

Илья Чавчавадзе

ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Великий писатель-гражданин

I
Среди выдающихся представителей грузинской классической литературы особенно выделяется Илья Григорьевич Чавчавадзе. Он был великим писателем-гражданином, активнейшим деятелем национально-освободительного движения в Грузии второй половины XIX века
Личные качества Ильи Чавчавадзе как нельзя более подходили для этой исторической роли. Человек непреклонной воли и неустанной работоспособности, страстного темперамента и кипучей энергии, превосходный организатор, острый полемист, он умел лучше всех других объединить вокруг себя передовых людей своего времени и руководить ими. На протяжении многих десятилетий Илья Чавчавадзе был самым деятельным участником всех сколько-нибудь значительных начинаний в области грузинской культуры.
Будущий поэт, прозаик, редактор, публицист и общественный деятель Грузии родился в год гибели Пушкина —27 октября ст. ст. 1837 года в кахетинском селении Кварели, в княжеской, но небогатой семье. Грамоте Илья Чавчавадзе научился у матери, хорошо знавшей грузинскую литературу. Потом он вместе с крестьянскими детьми обучался у местного дьякона, человека очень образованного и умевшего увлекательно рассказывать о героических событиях истории Грузии. В автобиографической заметке Илья Чавчавадзе через полвека писал об этом: «Многие из этих повествований глубоко врезались мне в душу, и одно из них — «Димитрий Самопо-жертвователь» — я использовал как тему много лет спустя. Другое я изложил в виде рождественского рассказа. Некоторые места в моем «Рассказе нищего» носят явные следы влияния повествований дьякона»
Детство Илья Чавчавадзе провел в родном селении. В 1848 году десятилетнего мальчика отвезли в Тбилиси и поместили в пансион
_____________
1 «Заря Востока», Тбилиси, 1937.

Янишевского и Гакке. Через два года он поступил в Первую мужскую гимназию. Успешно окончив ее в 1856 году, Чавчавадзе сознательно не пошел по проторенной дороге дворянских сынков своего Бремени. Он отказался от модной тогда военно-бюрократической карьеры. Ненасытная жажда знаний, стремление расширить свой умственный горизонт и глубоко изучить русскую культуру охватили юного грузина. Илья Чавчавадзе решил поехать в Петербург, чтобы поступить в университет. Его первое стихотворение «Горам Ква-рели» (1857), написанное перед отъездом в Петербург, было обращено к родному краю:
Горы Кварели! Покинув родное селенье, Сможет ли сердце о вас вспоминать без волненья? Где бы я ни был, со мною вы, горы, повсюду,— Сын ваш мятежный, ужели я вас позабуду?
Илья Чавчавадзе попал в Петербург в период мощного общественного подъема. С большим волнением он стал прислушиваться к голосам передовых деятелей России, смело выступавших против самодержавного строя. Поступив на юридический факультет Петербургского университета, Илья Чавчавадзе сблизился с русской передовой молодежью. Здесь он слушал лекции Кавелина, Костомарова, Пыпина и Стасюлевича, зачитывался некрасовским «Современником», изучал статьи Белинского, Добролюбова и Чернышевского. Идеи выдающихся русских революционных демократов оказали огромное влияние на формирование мировоззрения молодого поэта. Он мечтал уехать в Италию и записаться добровольцем в отряд Гарибальди. Внимательно прислушиваясь ко всему тому, что происходило в Грузии, он неустанно думал о предстоящем столкновении с грузинскими крепостниками и о борьбе за национальное освобождение родины и переустройство ее на новых началах.
Вокруг Ильи Чавчавадзе в Петербурге сплотилась группа студентов-грузин, проникшихся передовыми идеями русских шестидесятников. В нее входили: Георгий Церетели (1842—1900), впоследствии видный писатель и общественный деятель Грузии; Нико Николадзе (1843—1928), ставший потом крупным публицистом, в частности — сотрудником герценовского «Колокола»; Виссарион Гогоберидзе (1832—1879), Кирилл Лордкипанидзе (1839—1918) и другие. За участие в революционной демонстрации студенчества некоторые из них были заключены в казематы Кронштадта и Петропавловской крепости. Сам Чавчавадзе за причастность к студенческим «беспорядкам» был уволен из университета. Ему пришлось покинуть Петербург.
Подводя итоги своей четырехлетней петербургской жизни, Илья Чавчавадзе с чувством глубокой благодарности отзывался о «золотых годах», проведенных в России, где он приобщился к передовым идеям русских революционных демократов. В очерке «Записки проезжего» Чавчавадзе писал, что «эти четыре года были фундаментом жизни, первоисточником жизни», но лишь «для тех, кто поехал в Россию, чтобы образовать свой ум, привести в движение мозг и сердце, дать им толчок».
Вернувшись на родину, Илья Чавчавадзе увидел мрачную картину. Немногочисленная интеллигенция старой Грузии утратила веру в свободное будущее своей родины, малодушно сложила оружие я пошла на службу к русскому самодержавию. Правительство Александра II уже было вынуждено отменить крепостное право в России. Предстояла крестьянская реформа и в Грузии Реакционное же грузинское дворянство яростно цеплялось за свои вековые привилегии.
В таких условиях Илья Чавчавадзе начал свою литературную -я общественную деятельность. В его распоряжении не было тогда ни газет, ни журналов. Для начала пришлось сотрудничать в эклектическом, очень умеренном журнале «Цискари» («Рассвет»), издававшемся бесцветным литератором Иваном Кереселидзе.
Спустя три года Илье Чавчавадзе удалось создать собственный боевой орган «Сакартвелос моамбэ» («Вестник Грузии»). Этот журнал сыграл огромную прогрессивную роль в развитии грузинской литературы и общественной мысли. Здесь печатались первые литературные опыты его единомышленников, получивших своеобразное наименование «тергдалеули». Это крылатое слово (означающее по-грузински: «испивший Терека») в качестве псевдонима поставил Георгий Церетели под своей полемической статьей, напечатанной в журнале «Цискари». Так стали называться молодые грузины, переступившие, подобно Илье Чавчавадзе, историческую границу Грузии — Терек. Они отправлялись в Россию для получения высшего образования и возвращались оттуда, вооруженные идеями русских революционных демократов-шестидесятников. Не только с деятельностью великого Ильи, но и других «тергдалеули» на протяжении ряда десятилетий был связан огромный культурно-политический подъем в Грузии.
Характерно, что спустя тридцать четыре года Георгий Церетели, уже во многом разошедшийся с Ильей Чавчавадзе, с большой благодарностью Еспоминал о его кружке начала шестидесятых годов: «Новой эпохой для грузинской литературы мы называем период, когда... Илья Чавчавадзе сделался зачинателем нового литературного движения еще в «Цискари» и создал свой кружок... Они устраивали собрания на частных квартирах, читали рефераты. Здесь пламенный юноша И. Чавчавадзе читал свои новые стихи и «Рассказ нищего», воодушевляя, вдохновляя членов кружка и делаясь необыкновенно популярным в широких кругах общества» 2.
«Вестник Грузии» просуществовал только один 1863 год. Его удушила царская цензура, ставившая перед редактором «непреодолимые препятствия». На это прозрачно намекал сам Илья Чавчавадзе в предпоследнем номере журнала. Однако он не сложил своего оружия, пользуясь каждой возможностью выступать публично против грузинских крепостников. а когда крепостное право было, наконец, отменено и в Грузии, Илья Чавчавадзе разоблачал несправедливость и недостаточность «реформы». Показывая пример другим, он в своем наследственном имении Кварели без-
_______________
1 Крепостное право было отменено в Грузии в 1864 году, а в отдельных районах лишь в 1869 году.
2 См. биографию Ильи Чавчавадзе, гл. 14. «Вечерний Тбилиси», 14 мая 1937.

возмездно отдал в полную собственность крестьянам поля и виноградники.
В поисках заработка Илья Чавчавадзе был вынужден поступить на службу. Но и тут, сначала в качестве чиновника особых поручений в Кутаисской губернии (1864—1868), а потом в качестве мирового посредника и мирового судьи в уездном городе Душети (1868— 1874), он всячески старался облегчить участь ограбленных крестьян, получивших ничтожные наделы земли. Он часто вступался за притесняемых царскими чиновниками и помещиками крестьян. На основе жизненных впечатлений этого периода Ильей Чавчавадзе были созданы «Сцены из времен освобождения крестьян» (1865), а также несколько поэтических произведений и публицистических статей.
В ряде стихотворений Чавчавадзе высказывал свои заветные мысли и надежды патриота на близящееся освобождение от оков самодержавия. Под влиянием окружавшей поэта мрачной действительности его порою охватывали пессимистические настроения. Однако ничто не могло сокрушить боевого духа писателя-гражданина.
Общественное значение Ильи Чавчавадзе непрерывно возрастало. Он становился центральной фигурой грузинского национально-освободительного движения. К нему в Душети часто съезжались представители нового поколения грузинской интеллигенции, стремившейся путем борьбы с царизмом добиться политического и культурного возрождения Грузии. К отжившим свой век «отцам», пытавшимся сохранить старые феодально-дворянские традиции и привилегии, Чавчавадзе относился с беспощадной и гневной иронией.
Но жизнь в захолустном уездном городке, вдали от центра культурно-политической жизни не могла не тяготить Илью Чавчавадзе. Так продолжалось вплоть до 1874 года, когда друзья писателя добились приглашения его на работу в Тбилиси. В течение последующих тридцати лет Илью Чавчавадзе выбирали председателем правления дворянского земельного банка.
Конечно, основная деятельность этого банка была направлена на поддержание разорившихся мелких и средних помещиков Грузии. Но Илья Чавчавадзе стремился значительно расширить сословные рамки возглавлявшегося им учреждения и использовать его для развития грузинской культуры. На средства банка он содержал несколько школ и чуть ли не все грузинские культурные учреждения, издавал разные сборники, покровительствовал развитию национального грузинского театра и т. п. Одновременно Чавчавадзе был членом-учредителем, а позднее почти двадцать лет председателем правления Общества распространения грамотности среди грузин, немало сделавшего для борьбы с царизмом и подъема грузинского национального самосознания. С 1886 года Чавчавадзе сотрудничал в радикальной газете «Дроэба» (Время»), с 1871 года—в журнале «Кребули» («Борозда»), а с 1877 года основал свой периодический орган «Иверия» («Грузия»), выходивший то в виде журнала, то как газета.
Деятельность великого писателя как руководителя национального движения вызывала бешеную ненависть грузинских реакционеров, ставших приспешниками русского самодержавия. Царские власти злобно следили за каждым шагом Ильи Чавчавадзе, выжидая удобного случая, чтобы устранить его. В секретном доносе, посланном 1 мая 1894 года за № 535 тифлисским жандармским управлением департамента полиции, говорилось: «Уверенно можно утверждать, что главным руководителем направления, ставящего своею целью углубление национального движения, является князь Илья Чавчавадзе, председатель Тифлисского дворянского банка (на средства этого банка содержится дворянская школа, а также он является редактором грузинской газеты «Иверия»). Князь Илья Чавчавадзе обладает замечательным умом и положением, пользуется большим авторитетом среди грузин вообще и среди свободомыслящих в особенности. Ходят слухи, что у него время от времени устраиваются тайные собрания, на которых обсуждаются различные общественные и социальные вопросы»
Однако в трактовке национальных проблем Илья Чавчавадзе допускал большие ошибки. Давая свое определение нации, он расценивал ее как нечто статическое, не учитывал исторического характера развития нации.
В условиях быстро развивающегося капитализма и роста рабочего движения в Грузии стала особенно заметна недооценка Ильей Чавчавадзе великой исторической миссии рабочего класса. Он выступал за «общенациональное единство», оставляя руководство национальным движением за грузинской буржуазией и дворянством. Такие люди, как он, не могли понять, что «счла национального движения определяется степенью участия в нем широких слоев нации, пролетариата и крестьянства»2. Классовые противоречия в Грузии обострялись. Это нашло свое отражение и в расслоении национально-освободительного движения. Однако Чавчавадзе не мог понять, почему грузинский пролетариат и руководившие им марксисты начали борьбу против грузинского национализма, являвшегося национализмом буржуазным. Он стал одним из создателей буржуазно-дворянской демократической партии.
Это послужило одной из причин идейного разрыва Ильи Чавчавадзе в девяностых и девятисотых годах с новыми передовыми силами тогдашней Грузии. Он не понимал, что за несколько десятилетий в социально-экономической и культурно-политической жизни его родины произошли значительные перемены. Грузинский народ на рубеже XIX и XX столетий был уже не тем, чем был в шестидесятые годы.
Таким образом, политическая деятельность Ильи Чавчавадзе постепенно перестала быть передовой и прогрессивной для своего времени. Развиваемые им идеи общности и «гармонии интересов» всей грузинской нации были порочными, способными отвлечь внимание части рабочих и крестьян от вопросов классовой борьбы. Этим, главным образом, и объясняется та резкая полемика, которую вели с ним на склоне его лет грузинские марксисты.
На грузинской почве разгорелся новый спор «отцов», утративших свой боевой радикализм, и «детей». Но на этот раз к категории «отцов» приходится причислить Илью Чавчавадзе с его либерально-дворянской группой, которая в девяностых годах получила
____________
1 См. биографию И. Чавчавадзе, гл. 14. «Вечерний Тбилиси», 14 мая 1937.
2 И. Сталин. Сочинения, т. 2, 1946, стр. 306.

условное наименование «первой группы» («Пирвели даси»), Если даже представители «второй группы» («Меоре даси»)—буржуазно-прогрессивного течения во главе с Георгием Церетели — разошлись с Ильей Чавчавадзе по целому ряду принципиальных вопросов, то новые марксистские силы (так называемые «месаме-дасисты») вступили с ним в ожесточенную борьбу. Напомним, что в этой «третьей группе» («Месаме-даси») в 1898 году оформилось революционное меньшинство ленинско-искровского направления во главе с товарищем Сталиным, Ладо Кецховели и Ал. Цулукидзе, послужившее зародышем подлинно революционных большевистских организаций Закавказья. Следует отметить, что некоторые «месаме-дасисты» из числа принадлежавших к оппортунистическому крылу организации весьма односторонне оценивали деятельность Ильи Чавчавадзе, пытаясь свести на-нет все его большие исторические заслуги.
Несмотря на то, что Илья Чавчавадзе стоял в стороне от последовательной и непримиримой революционной борьбы рабочего класса, черные силы реакции продолжали против него свою провокационную работу, особенно после поражения революции 1905 года. Илья Чавчавадзе был ненавистен и опасен приспешникам самодержавия. Они пытались его «приручить». В апреле 1906 года Чавчавадзе был избран в члены Государственного совета; он стал смело выступать там против реакционного большинства, послушного самодержавию. 22 июня 1906 года им была произнесена блестящая речь, в которой он старался отстаивать интересы народа н резко критиковал «ненавистное начало узко-бюрократического режима»2.
Даже физически сломленный, семидесятилетний старец Чавчавадзе все еще внушал опасения. Против его жизни был составлен заговор. И 30 августа ст. ст. 1907 года, по дороге из Тбилиси в Са-гурамо, он был убит шайкой бандитов. Новые данные, установленные грузинскими исследователями, ясно говорят о том, что к этому злодейскому убийству были причастны агенты царской охранки3.
В столетнюю годовщину со дня рождения великого писателя на месте его трагической гибели был поставлен обелиск.
II
Высоко оценивая творчество Ильи Чавчавадзе, мы не закрываем глаз на большие противоречия и ошибки, содержащиеся в его литературном наследии. Мы уже отмечали, что в последний период Чавчавадзе не мог сохранить боевой радикализм, характеризующий лучшие годы его литературно-общественной деятельности. Идеалом стареющего Ильи Чавчавадзе окончательно стало утопическое «цар-
_____________
1 Л. П. Берия. К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье. Госполитиздат, М. 1947, стр. 17 и след.
2 Стенографический отчет заседаний Государственного Совета. Сессия 1-я, заседание шестое.
3 См. Паата Гугушвили. Убийство Ильи Чавчавадзе. Следственные материалы. Госиздат Грузии. Тбилиси, 1938.

ство труда», где интересы несколько «обновленного» на «гуманных началах» помещичьего дворянства «гармонически» сочетались бы с интересами крестьянства. В своей обширной социологической работе восьмидесятых годов «Жизнь и закон» Илья Чавчавадзе пытался примирить непримиримое — интересы крестьян и помещиков путем организации бессословных сельских обществ. В народнических тонах идеализируя древнюю грузинскую общину, он вступал в противоречие со всем поступательным развитием социально-политических отношений в Грузии.
У нас нет точных данных, характеризующих всю творческую историю поэмы «Видение», начатой еще в январе 1859 года, законченной лишь через тринадцать лет. Вероятно, к поздним частям поэтического текста относятся главы XIII и XIV, где поэт рисовал благодушную социальную утопию:

И нищета пройдет, и всем на диво
Овца и волк в согласьи заживут.

В поздней повести «Вдова из дома Отарова» (1887) Чавчавадзе, в отличие от раннего «Рассказа нищего», говорит от лица просвещенного и гуманного князя Арчила не о «непереходимой пропасти», а лишь о сломанном мосте между грузинским помещичьим дворянством и крестьянами. Арчилу мнится, что недалеко то время, когда господа и народ образуют единое национальное целое: «Соединятся берега, восстановится разрушенная между нами связь». Следующей главе повести и было дано характернейшее название: «Заря занимается».
Однако, критически оценивая ошибки Ильи Чавчавадзе, мы должны видеть в его творчестве основное, наиболее значительное и прогрессивное. Несомненно, что оно не утратило своего положительного значения и представляет собою огромную ценность.
Чем же особенно близок и дорог Илья Чавчавадзе нам, людям Сталинской эпохи? Прежде всего тем, что он был настоящим писателем-гражданином. В основе его взглядов на искусство лежали передовые идеи Белинского и русских революционных демократов-шестидесятников. До конца своих дней великий грузинский писатель оставался убежденнейшим сторонником идейно направленного, тенденциозного искусства. Основной обязанностью каждого художника он считал служение своему народу. Недаром литературные враги Ильи Чавчавадзе говорили, что он вышел на арену, вооружившись вместо щита томами произведений Белинского.
Свою идейную близость к русским революционным демократам-шестидесятникам Чавчавадзе подчеркивал неоднократно. Некрасовский «Современник» был его самым любимым журналом. Отмечая огромную прогрессивную роль Чернышевского и Добролюбова в борьбе против самодержавия за лучшее будущее угнетенных народов России, Чавчавадзе писал: «Благодаря их поистине незабываемой деятельности это смелое направление мысли — отрицание (существующего строя.— В. Г.) — пустило в России глубокие корни и заняло свое место на жизненной арене. Проводником этого нового направления был славный «Современник»
______________
1 Газета «Иверия», 1881, № 5.

Влияние передовой русской культуры на Илью Чавчавадзе было огромно. Особенно высоко он ставил Пушкина, как лучшего выразителя русского национального гения и как основоположника новой русской литературы. В творчестве Чавчавадзе мы находим образы, цитаты из произведений Пушкина, Грибоедова, Лермонтова, Тургенева. То он использует слова из «Горя от ума» — «и дым отечества нам сладок и приятен», то к своему стихотворению, посвященному памяти выдающегося поэта Александра Чавчавадзе (1786— 1845) он ставит эпиграфом пушкинские строки: «Его стихов пленительная сладость пройдет веков завистливую даль». Превосходная повесть Чавчавадзе «И это человек?» написана под влиянием «Старосветских помещиков» Гоголя.
Илья Чавчавадзе живо откликался на события русской литературной жизни. Заодно с передовыми демократическими силами России он радовался всем достижениям и успехам, скорбел об утратах, пользовался каждым случаем для того, чтобы отдать должное русским писателям-классикам. Отмечая любовь русских людей к великим деятелям родной литературы, Илья Чавчавадзе писал: «Во время похорон Некрасова, Достоевского Москва и Петербург выразили свою боль, вызванную их утратой, и принесли им благодарность за их деяния. А теперь всенародно отпраздновали юбилей ныне здравствующего Тургенева, прославляя его и размножая плоды его литературной деятельности. Каждый русский влил свой голос в общий хор благодарности. В память Пушкина Россия воздвигла ему памятник в Москве, торжественно отметив самый день открытия памятника. Лучшие люди России присутствовали на этом торжестве, и каждый по мере сил своих воздал почет, хвалу и славу поэту, впервые показавшему России прелесть и сладость русского стиха и слова»
Перекликаясь с Белинским, Чернышевским и Добролюбовым, Илья Чавчавадзе писал в одной из своих статей 1861 года, резко выступая против поэтов «чистого искусства»: «Нам с ними не по пути. Мы требуем от науки, искусства хлеба насущного, выпеченного в жизни и пригодного к употреблению для голодных». Те же мысли Чавчавадзе развивал и в поэтическом творчестве. В программном стихотворении «Поэт» он развивал мысль о том, что взращенный народом поэт послан родине не для праздного «бряцания струн», а для облегчения страданий народа:
Для того, чтоб скорбь народа Тяжелей своей мне стала, И грузинские невзгоды Душу жгли, как жар металла.
Неустанная забота о выполнении общественного долга — вот что определяет направление всего творчества Ильи Чавчавадзе. В поэме «Отшельник» («Гандегили») он осуждает всякое затворничество, уход от жизни. Не аскетизм и одинокие поиски «святости», а напряженная, активная борьба вместе с другими людьми за правду и справедливость ценнее всего на свете.
Напомним, что до начала шестидесятых годов романтизм почти
________________
1 «Иверия», 1882, № 9.

безраздельно господствовал в литературе Грузии. Индивидуалистическая замкнутость, пессимистические настроения и отвлеченность характеризовали тогда творчество подавляющего большинства грузинских писателей. Такое произведение, как реалистическая повесть Даниэла Чонкадзе «Сурамская крепость», представляла собою единственное исключение в грузинской художественной прозе того времени. Можно назвать лишь несколько наиболее выдающихся поэтических произведений, где затрагивались бы темы большого общественного значения. Сюда относятся: «Кавказ», «Горе миру», «Озеро Гокча» Александра Чавчавадзе, знаменитый «Мерани», «Размышления на берегу Куры» и «Могила царя Ираклия» Николая Бараташвили да еще несколько стихотворений Григория Орбе-лиани.
Илья Чавчавадзе положил начало художественному реализму в Грузии, основанному на передовых идеях Белинского, Чернышевского и других русских революционных демократов-шестидесятников. Не туманные аллегории, исторические иносказания и намеки, а правдивое отражение реальной действительности считал он основой художественной литературы. Конкретные явления жизненной борьбы Илья Чавчавадзе ввел в постоянный обиход грузинской литературы. Как бы ни было велико значение Александра Чавчавадзе, Григория Орбелиани и особенно Николая Бараташвили, все же их индивидуалистическим творчеством восхищался сравнительно узкий круг грузинских интеллигентов. А творчество Ильи Чавчавадзе было глубоко содержательно и доступно всему народу. Оно отличалось реалистической в»разительностью, ясностью и типичностью образов. Поэтому именно Илья Чавчавадзе является основоположником новой грузинской литературы.
Определяя демократический характер всех лучших произведений этого писателя, следует отметить его литературные выступления против тогда еще не отмененного в Грузии крепостного права. Он смело выявлял всю лживость старой сказочки о том, что в Грузии якобы никогда не существовало настоящего рабства и что отношение господ к крестьянам походило на отношение добрых родителей к любящим детям. В замечательной поэме «Несколько картин или случай из жизни разбойника» (обычно называемой «Разбойник Како») Чавчавадзе впервые в грузинской литературе с огромной силой и реалистической правдивостью нарисовал мрачную картину беспощадного угнетения крепостных крестьян князьями-помещиками.
Все авторские симпатии явно оказались на стороне убийцы князя-помещика — молодого крестьянина Закро и абрека Како Бгачи-ашвили. Преодолевая классовую ограниченность, великий грузинский поэт правильно вскрывает здесь глубокие социальные корни абре-чества, вызванного безжалостным угнетением крестьян.
Одно из самых важных мест в творчестве Ильи Чавчавадзе занимает его сильная программная поэма «Видение» («Ачрдили»), начатая раньше «Разбойника Како», но завершенная лишь в 1872 году. Автору удалось закончить ее, критически оценив старые аристократические летописи Грузии («Картлисцховреба») и исторические хроники. Пафос великого гражданского гнева и печали Делает поэму «Видение» суровым обвинительным приговором всей «доброй, старой Грузии». Социально-политическая действительность второй половины XIX века определяется здесь как «мир грабежа и насилия». Помещики уподобляются бесполезным и жадным трутням, завладевшим всем медом — достоянием народа. Гневным презрением к разложившемуся дворянству, к торгашам и попам, с одной стороны, и гуманным сочувствием к угнетенным трудящимся, с другой, полна каждая строка поэмы. Поэт выражает полную уверенность в том, что «могучий вихрь обновления» сметет отживший старый мир.
Ведущее место в лирике Ильи Чавчавадзе занимают социальные-мотивы.
Поэт дает правдивую картину угнетения крестьян (стихотворение «Муша»); участь подневольного народа тяжелее участи вола, запряженного в ярмо («Пахарь»).
Особый интерес вызывает его стихотворение «День падения Коммуны». Трагический конец героической Парижской Коммуны Чавчавадзе определял как огромное несчастье для поднимающих свои головы народов, как заторможение поступательного движения истории к лучшему будущему человечества.

Стяг угнетенных и рабов,—
Спасительное знамя пало.
Увы! Пята тирана вновь
Его, повергнув, растоптала.

Прозаические произведения Ильи Чавчавадзе тоже содержат богатый материал для характеристики его как борца против социального угнетения. Большого внимания заслуживает нашумевшая в свое j время повесть «И это человек?» («Кациаадамиани»), опубликованная в 1863 году, до отмены крепостного, права в Грузии. Основные , персонажи этой повести — кахетинский князь Луарсаб Таткаридзе к I его жена Дареджан. Они влачат растительное, бессмысленное существование, напоминая отчасти Афанасия Ивановича и Пульхерию I Ивановну в «Старосветских помещиках» Гоголя. «Кацнаадамнани» является произведением мастерским, оригинальным и национально-своеобразным. Оно взбудоражило умы и оставило заметный след в истории грузинской литературы.
В лице Луарсаба Таткаридзе Илья Чавчавадзе дал обобщенный ^ образ тунеядства, косности и чудовищного мракобесия старого провинциального дворянства Грузии, упорно державшегося за свои феодальные привилегии
Не менее характерно, что в «Рассказе нищего» крепостной Р крестьянин свою тяжелую участь уподобляет ярму скота.
В уста крепостного Габро писатель вложил страстный вопль о социальной несправедливости: «Как мог я, глупый, знать в ту пору, что любовь между людьми высшего и низшего сословия несбыточный I сон? Разве я знал, что никогда нельзя между помещиком и рабом перекинуть мост любви? Так уж устроен мир, что неравным никогда не итти в паре!»
Не менее резко Илья Чавчавадзе разошелся со старшим поколением грузинских литераторов в оценке исторического прошлого Грузии и в самом подходе к изучению истории. Он всячески предостерегал от идеализации прошлого, свойственной архаистам-романтикам. Во имя будущего Грузии Илья Чавчавадзе призывал учитывать не только положительный, но и отрицательный опыт предшествующих поколений. Героическими примерами прошлого он стремился поднять Зональное самосознание грузинского народа.
Изучая летописи и предания, Чавчавадзе с большой силои опИ-л в стихах, отчасти и в прозе, боевые подвиги воинов и траги-JbIBKVio судьбу царя Димитрия Самопожертвователя, отправившегося Це°1289 году на верную смерть к завоевателям-монголам с целью 3 едотвратить окончательное разорение ослабевшей родины.
Но необходимо подчеркнуть, что именно Илья Чавчавадзе внес в грузинскую литературу критическое отношение к истории родной
сПГы уже отмечали близость Ильи Чавчавадзе к передовым демократическим общественным силам России. Писатель горячо любил Россию Пушкина и Грибоедова, Белинского и Чернышевского, Россию борцов за свободу и счастье народов. Другую Россию — Россию Романовых, угнетающую и порабощающую— Чавчавадзе ненавидел всем сердцем. Он пользовался каждым случаем (хотя бы 'в завуалированной по цензурным условиям форме) для того, чтобы призывать своих соотечественников к активной борьбе против самодержавия и его приспешников.
Когда грузинский народ подвергался возмутительным оскорблениям со стороны русских черносотенцев, Илья Чавчавадзе смело возвышал свой благородный голос патриота. Характерный случай произошел в 1882 году, после премьеры пьесы Дмитрия Эристави «Родина», посвященной борьбе Грузии против иранского захватничества в XVI веке. Известный реакционер М. Катков, которого Ленин называл верным сторожевым псом самодержавия, поместил тогда в своей черносотенной газете «Московские ведомости» анонимную статейку. Эта статейка была полна издевательства и оскорблений по адресу грузинского народа. Относительно грузинского национального знамени, которое по ходу действия выносится на сцену в финале пьесы «Родина», было сказано, что ему место только в цирке.
Илья Чавчавадзе дал черносотенцам отповедь, исполненную глубокого национального достоинства: «Грузинское знамя на протяжении двух тысяч лет со славой и честью держали грузины в руках а омытым собственной кровью, чистым и незапятнанным сдали его России. В дни испытаний грузинское знамя не раз появлялось на поле брани рядом с русским, и под этим знаменем грузины неоднократно проливали свою кровь вместе с русскими воинами. Это знамя, которое с такой любовью и почетом столько лет держали древние грузины, это знамя, за которым шел современный грузин, с тем же отчизн°М1 И мУжеством и Рядом с русским проливал кровь за свою
Не менее резко и убедительно Илья Чавчавадзе отвечал чер-сотенцу Яновскому, требовавшему изгнания грузинского языка из рузинских школ. Но ненависть к русскому самодержавию с его КОмитикой великодержавного угнетения нисколько не мешала вели-Гр " грузинскому патриоту правильно оценивать историю русско-Pocci'СКИХ дарственных отношений. Присоединение Грузии к вильни Ма рУ^еже XVIII и XIX веков он считал единственно пра-ым разрешением вопроса. По поводу столетия вступления рус-
______________
1 Статья «Ответ Каткову», 1882.

ских войск в Грузию Илья Чавчавадзе писал в 1899 году в своей газете «Иверия»: «Когда великая Россия уперлась стопой в горы Северного Кавказа и многострадальная Грузия обратила свои взоры к России, и у нее появилась надежда, тогда еще лютее стали враги... выхода не было. Царь Ираклий должен был выбирать между Турцией, Персией и Россией, дабы спасти Грузию от нахлынувших бедствий». И далее, давая правильную оценку политической деятельности Ираклия II и Георгия XII, направленной к дальнейшему сближению с Россией, Чавчавадзе отмечал: «С этого знаменательного дня Грузия обрела покой. Покровительство единоверной страны рассеяло страх перед врагом, тяготивший Грузию. Тревожная, истерзанная страна утешилась, избавилась от разорения и разгрома, успокоилась от войн и нашествий. Утих звон мечей и копий, направленных рукою врага в нас и в наших жен и детей»
Всю свою жизнь Илья Чавчавадзе стремился возрождать народно-героические, руставелевские традиции грузинской литературы. Он мечтал о создании нового поколения героев. Уже в раннем стихотворении «Колыбельная» было очень ярко выявлено отношение матери к сыну как будущему герою, необходимому родине. «Жизнь отдай отчизне, сын!» — поет мать, баюкая ребенка, готовая пожертвовать им во имя народного блага. Та же тема отчетливо звучит в «Песне грузинских студентов» в поэме «Видение»:
О, счастлив тот, кто в жизни удостоен Великой чести биться за народ! Благословен в бою погибший воин! Его пример вовеки не умрет.
Великий грузинский писатель был проникнут непоколебимой верой в светлое будущее своей родины. Он не сомневался, что на смену «поколенью усталому» приходит «юная сила», которой суждено возвратить «радости и величие» Грузии. Мечта о появлении нового героя —спасителя отчизны — пронизывает все его творчество. В этом отношении характерно последнее стихотворение Ильи Чавчавадзе «Базалетское озеро» (1883). В основу этого поэтического произведения положена народная легенда о том, что на дне озера Базалети (расположенного неподалеку от г. Душети) издавна покоится золотая колыбель и в ней спит чудесное дитя, символизирующее свободу и счастье грузинского народа. Поэт выражает уверенность в появлении народного героя, который сумеет добиться пробуждения чудесного ребенка.
Если так, прославим всенародно Витязя, кто, силы чудной полн, Первый в мире в сад сойдет подводный И подымет колыбель из волн!
В наши дни древняя легенда о Базалетском озере и стихотворение Ильи Чавчавадзе приобрели новое звучание: образ героя, пробу-днтеля свободы и счастья родины, в поэтическом сознании Грузии сочетается с образом великого вождя народов товарища Сталина.
_____________
1 Статья «Сто лет назад».

Подводя итоги, необходимо отметить огромную положительную роль Ильи Чавчавадзе в национально-освободительном движении Грузии и в развитии новой грузинской литературы. Все самое лучшее и основное в литературном наследии Чавчавадзе — поистине драгоценно для нас. М. Чиаурели вспоминает что товарищ Сталин рысоко оценивал творчество Ильи Чавчавадзе, считая его безусловно крупнейшей фигурой среди грузинских писателей конца XIX и начала XX века. И действительно — кто из грузинских писателей дал еще такие страницы о феодальных взаимоотношениях помещиков и крестьян, как Чавчавадзе? Создатель таких поэм, как «Видение» к «Разбойник Како», таких стихотворений, как «Пахарь» и «База-летское озеро», таких повестей, как «И это человек?», был и остается для нас великим писателем-гражданином. Он смело и честно боролся против крепостничества и против царизма во имя счастливого' будущего горячо любимой родины. Несомненно, что Илья Чавчавадзе принадлежит к числу лучших писателей-классиков братских народов СССР.
Виктор Гольцев
______________________
1 М. Чиаурели. Встречи с вождем народов. См. сборник «Встречи с товарищем Сталиным». М. 1933, стр. 154.