Аннотация
Литературная критика была важной частью революционной деятельности декабристов. Видя в литературе дело высокогражданское, они призывали художников создать подлинно русскую словесность — «достойное выражение народа могучего и мужественного» (П. Вяземский).
Декабристы теоретически обосновали новый художественный метод — гражданский романтизм, который требовал от литературы служения высоким общественным идеалам, верности принципам патриотизма и народности.
Литературно-критические и публицистические статьи декабристов и писателей их круга (братьев Бестужевых, В. Кюхельбекера, П. Катенина, О. Сомова, Ф. Глинки, М. Орлова, Н. Кутузова и др.), включенные в сборник, откроют читателю яркую страницу истории отечественной словесности.

Содержание
С. С. Волк. Отчизны верные сыны
Из «Законоположения Союза Благоденствия»
A.А. Бестужев. Торжественное заседание Российской Академии
Почему?
Взгляд на старую и новую словесность в России
Взгляд на русскую словесность в течение 1823 года
Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начале 1825 годов
«Клятва при гробе господнем. Русская быль XV века»
О романтизме
Из писем А. А. Бестужева
B. К. Кюхельбекер. < Лекция о русском языке >
О направлении нашей поэзии, особенно лирической, в последнее десятилетие
Разговор с Ф. В. Булгариным
Минувшего 1824 года военные, ученые и политические достопримечательные события в области российской словесности
Поэзия и проза
Из писем В. К. Кюхельбекера
К. Ф. Рылеев. Несколько мыслей о поэзии
О. М. Сомов. О романтической поэзии
П. А. Катенин. Письмо к издателю «С<ына> о<течества>» <Воспоминания о Пушкине>
Ф. Н. Глинка. Письмо к генералу N. N. о переводе воинских выражений на русскай язык
Н. И. Кутузов. Аполлон с семейством
М. Ф. Орлов. Речь при вступлении в «Арзамас»
Н А. Бестужев. Ответы на вопросы, предложенные в первой книжке «Благонамеренного»
М. С. Лунин. Взгляд на русское Тайное общество с 1816 до 1826 года
A. А. Бестужев. Об историческом ходе свободомыслия в России
B. Ф. Раевский. Рассуждение о рабстве крестьян
А. Н. Муравьев. Ответ сочинителю речи о защящении права дворян на владение крестьянами
A. Д. Улыбышев. Сон
B. К. Кюхельбекер. Земля безглавдев
Н. А. Бестужев. Письмо С. Г. Волконскому
П. Д. Черевин. О преподавании истории детям
Н. И. Кутузов. О причинах благоденствия и величия народов
Н. М. Муравьев. Рассуждение о жизнеописаниях Суворова
Мысли об «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина
Мысли о «Истории Российского государства»
Любопытный разговор
М. Ф. Орлов. Размышления русского военного о 29-м «Бюллетене»
Речь, произнесенная в торжественном собрании Киевского отделения Библейского общества 11 августа 1819 года
Приказы по 16-й пехотной дивизии
Из писем М. Ф. Орлова
Н. И. Тургенев. Из «Дневника»
Ф. Н. Глинка. О необходимости иметь историю Отечественной войны 1812 года
Комментарии (сост. С. С. Волк)
Указатель имен (сост. С. С. Волк)

Если интересуемая информация не найдена, её можно Заказать

ОТЧИЗНЫ ВЕРНЫЕ СЫНЫ...

Называя три главных этапа освободительного движения в России — дворянский, разночинский и пролетарский, В. И. Ленин начинал эту периодизацию с декабристов: «Самыми выдающимися деятелями дворянского периода были декабристы и Герцен»Вождь пролетариата подчеркивал, что именно «лучшие люди из дворян помогли разбудить народ»2.
Общественно-политические воззрения русских революционеров начала XIX века складывались под воздействием российской действительности, событий Отечественной войны 1812 года; важную роль сыграла здесь и Великая французская революция, передовая общественная мысль Европы.
«Гром Бородинский пробудил спящего великана Севера», — восклицал Александр Бестужев3. «Мы все были дети 1812 года, — говорил М. И. Муравьев-Апостол. — Жертвовать всем, даже жизнью, для блага Отечества было влечением сердца. В наших чувствах отсутствовал эгоизм» 4.
Освобождение России и затем Европы русской армией и народным ополчением свидетельствовало, по убеждению наиболее образованных офицеров, о способности русского народа к самостоятельным действиям, а следовательно, к управлению. Но после завершения войны ратники ополчения вновь возвращались в помещичью кабалу. После патриотического народного подвига двенадцатого года крепостное право воспринималось лучшей частью дворянства как оскорбление национальной гордости, будило страстное желание содействовать освобождению крестьян.
Непосредственными причинами возникновения Тайного об-

1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., ч. 21. с №..
2 Там же, т. 23, с. 398.
3 Письма А. А. Бестужева. — «Русский вестник», 1861, т. 32, с. 291.
4 Цит. по: Якушкин В. Е. М. И. Муравьев-Апостол. — «Русская старина», 1886, № 7, с. 159.
б
щества декабристы называли прежде всего «истинно ужасное» положение крепостных. Не честолюбие, но патриотизм управляет мною, восклицал декабрист В. Раевский: «...могу ли видеть порабощение народа, моих сограждан, печальные ризы сынов отчизны, всеобщий ропот, боязнь и слезы слабых, бурное негодование и ожесточение сильных и не сострадать им? » Примеры бесправного положения крепостных были у всех на глазах — многим из офицеров была, например, известна судьба слуги декабриста Лунина: его отдали в приданое, заложили в ломбард, после выкупа проиграли в карты, потом променяли на борзую и затем продали «с молотка» со скотом. Последний перед Луниным барин без суда сослал его в Сибирь.
После возвращения в Россию в гвардейских полках зазвучали смелые и решительные речи — ведь дело шло о будущем родины. Но царизм стремился удержать народ в рабстве, погасить искры свободы и просвещения. «Воспитанный под барабаном», как говорил о нем Пушкин, царь Александр I стал изгонять из армии офицеров суворовско-кутузовской школы. Тупая муштра, избиение солдат, издевательства возвращали армию к временам Павла I. Некоторые полки переводились на поселение. Под страхом палочных наказаний солдаты должны были обрабатывать землю и одновременно нести военную службу. Александр I заявил, что поселения будут даже в том случае, если бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чудова (более ста километров).
Занятый борьбой с революционным движением в Европе, царь поручил управление Россией невежественному и жестокому крепостнику Аракчееву, которому безгранично доверял. «Я друг царя, и на меня жаловаться можно только богу»,- — кичливо заявлял Аракчеев, ненавидимый народом, давшим ему прозвища Огорчеева и Змея Горыныча. «Едва возникал малейший ропот, — свидетельствовал декабрист Н. Бестужев, — и навечно исчезал в пустынях Сибири и смрадных склепах крепостей».
Наступило время самой мрачной реакции. Столица кишела шпионами трех полиций — министерства внутренних дел, генерал-губернатора и Аракчеева.
Однако ничто не могло остановить рост недовольства широких слоев населения. В России все ярче разгорались зарницы крестьянского движения: в 1813—1826 годах произошло свыше 160 крестьянских волнений. Солдатские настроения отражали эти процессы. Солдаты роптали на муштру, матросы — на черную работу, рабочие — на обсчеты подрядчиков, офицеры — на ретроградную внутреннюю и реакционную внешнюю политику Александра I. «Словом, во всех углах виделись недовольные лица... Все элементы были в броже-

1 Настоящее издание, с. 218.
6
нии», — свидетельствовали декабристы. Шеф тайной полиции Фок незадолго до восстания декабристов предлагал поставить у колоколен караульни, «дабы нельзя было ударить в набат, подавая тем самым сигнал к революции».
Правительство особенно было обеспокоено восстанием военных поселян в г. Чугуеве на Украине в 1819 году и волнениями гвардейского Семеновского полка в столице в 1820 году.
Пытаясь предотвратить массовые движения, правительство занялось усиленным насаждением религиозного образования, искоренением «вольнодумства». Из университетов изгоняются лучшие преподаватели. Профессоров Казанского университета обязали даже математику преподавать на основе Священного писания (треугольник следовало рассматривать как «символ святой троицы»). Министерство просвещения, которое возглавил обер-прокурор синода, высшего церковного ведомства, получило в обществе прозвание «министерства затмения». Цен-зура запрещала статьи не только о конституциях (к чему о них напоминать?), но даже о вредных грибах (в постной пище не полагалось сомневаться!).
Вскоре после возвращения русской армии из заграничного нохода возник сравнительно небольшой офицерский кружок Союз Спасения, члены которого ставили целью ликвидацию крепостничества и введение в стране конституции. В 1818 году образовался уже довольно разветвленный Союз Благоденствия, включивший в себя наряду с политическими кружками в качестве своих филиалов и литературные объединения, сыгравшие значительную роль в пропаганде просветительных идеалов, гражданской ответственности литературы, революцион-но-романтической эстетики. В 1821 году наиболее активные члены Союза Благоденствия составили уже хорошо организованное тайное общество, географически разделенное на две части. На Украине было создано Южное общество во главе с полковником Павлом Пестелем, талантливым политическим мыслителем и смелым революционным деятелем. В Петербурге образовалось Северное общество, в руководстве которого видную роль первоначально играл капитан Генерального штаба Никита Муравьев.
Как уже отмечалось, определяющими мотивами революционных настроений участников тайной организации были бедствия и страдания родины. Вместе с тем идейные источники их мировоззрения не исчерпывались родной почвой. В первой четверти XIX века Европа еще жила под воздействием событий Великой французской революции, выдвинувшей лозунг свободы, равенства и братства. В заграничных походах во время наполеоновских войн будущие революционеры увидели уже освобожденные от феодальных пут народы, близко познакомцлИСь с конституционными учреждениями, с прин-
7
р.ипами парламентского строя. Декабристы, по» замечанию L . И. Ленина, «были заражены соприкосновением с демократ ъическими идеями Европы»
Мировоззрение декабристов окончательно сложилось в начале бурных 20-х годов XIX века, ознаменовавшихся в Западной Европе революциями в Испании, Италии, Греции. В насыщенности «революционными мыслями» видел Пестель отличительную черту своего времени. «От одного конца Европы до другого видно везде одно и то же, от Португалии до России... дух преобразования заставляет, так сказать, везде умы клокотать» 2.
«Что почта, то революция», — восхищенно записывал в своем дневнике декабрист Н. И. Тургенев.
Немаловажную роль в становлении революционного мировоззрения передовой молодежи играли идейные влияния — сочинения французских просветителей Монтескье, Гельвеция, Дидро, Руссо. Значительна роль отечественной традиции вольнолюбия — многим были известны произведения Радищева. Томики запрещенного тогда писателя стояли на полках библиотеки Н. Муравьева, некоторые знакомились с рукописными копиями. Кюхельбекер признал на следствии, что «Путешествие» Радищева «переписывают с жадностью и дорожат каждым дерзким словом». В бумагах Г. Римского-Корсакова удалось обнаружить рукописную копию главы «Спасская по-лесть», где обличается царь: «Ведаю, что ты первейший в обществе можешь быть убийца, первейший разбойник». С полным правом декабристы могли бы повторить слова Пушкина: «Вослед Радищеву восславил я свободу».
Историческое значение движения декабристов нельзя ограничивать их революционными заслугами. Вклад передовой молодежи 20-х годов XIX века в умственную жизнь страны был необычайно многообразен. Среди декабристов были и политические мыслители, и талантливые военные деятели, но также поэты и художники, историки и педагоги, экономисты и философы, географы и этнографы. Необычайно широкая образованность, деятельный патриотизм, заставлявший их думать не о собственной славе, а о славе своего отечества, выдвинули декабристов в первые ряды создателей русской литературы, науки, просвещения.
Духовную атмосферу России 20-х годов XIX века невозможно представить, не вспоминая в числе деятелей передовой культуры рядом с Пушкиным и Грибоедовым их близких друзей — Пущина и Александра Бестужева, Кюхельбекера и Катенина, Пестеля и Орлова.
Передовые армейские или флотские офицеры, они отли-

1 Л е н и н В. И. Поля. собр. соч., т. 30, с. 318.
2 Восстание декабристов, т. 4. М. — Л., 1927, с. 105.
8
чались универсальными интересами. «Смело сказать могу,— с достоинством и гордостью заявил Александр Бестужев на следствии, — что я не оставил ни одной отрасли наук без теоретического или практического изучения, и ни одно новое мнение в науках умозрительных, ни одно открытие в химии или механике от меня не уходило»
С особенным вниманием члены Тайного общества следили за политикой мировых держав, за общественно-политической мыслью Европы, за успехами гуманитарного знания. Тот же Александр Бестужев утверждал, что «по наклонности века наиболее принадлежал к истории и политике».
Декабристы и сами участвовали в создании политических произведений — достаточно назвать «Русскую правду» П. Пестеля и Конституцию Н. Муравьева; Н. И. Тургенев и М. Ф. Орлов являлись авторами оригинальных экономических трактатов; В. И. Штейнгель издал книгу об исторической хронологии, Г. С. Батеньков— о дешифровке египетских иероглифов. Посмертно был напечатан труд В. Д. Сухорукова по истории казачества. Десятки исторических статей опубликовали в тогдашних журналах А. О. Корнилович и Ф. Н. Глинка.
Видное место в творческом наследии первого поколения русских революционеров заняли их литературно-критические произведения. Философско-эстетические размышления, литературные и театральные разборы на страницах тогдашних журналов и альманахов — интереснейшая глава из истории русской эстетики и критики.
На рубеже 10—20-х годов в русской журналистике начались острые споры по поводу дальнейших путей развития литературы и искусства. Европейская литература начала XIX века, возникшая в атмосфере крупнейших сдвигов, вызванных французской революцией, отразила разочарование общественной мысли в ее результатах. Царство разума, о котором мечтали просветители, оказалось утопической иллюзией, ибо «вечная справедливость нашла свое осуществление в буржуазной юстиции», «равенство свелось к гражданскому равенству перед законом, а одним из самых существенных прав человека провозглашена была... буржуазная собственность»2.
Антипросветительные и антибуржуазные настроения получали порою противоположную направленность — в то время как представители дворянско-консервативных кругов противопоставляли не принятой ими революции идеализацию средневекового прошлого, разочарованные в ее итогах духовные преемники просветителей создают утопические системы, помогающие хотя бы в мысли, в фантастических картинах будущего или в образах отважных борцов преодолеть буржуаз-

1 Восстание декабристов, т. 1. М. — Л., 1925, с. 430.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., изд. 2-е, т. 20. с. 17.
9
ные нормы, мещанскую ограниченность современного им общества.
В анализе соотношения личности и общества писатели-романтики сделали акцент на раскрытии и утверждении духовного мира человека, придавая ему первенствующее место в своей идейно-эстетической системе. Именно в духовной деятельности отдельной выдающейся личности видели эти писатели проявление неограниченных творческих потенций, устремленность к «бесконечному » как средство достижения высоких общественных идеалов. Порывы духа к «бесконечному» противостояли при этом житейско-ограниченному миру повседневности.
Возвеличение активности человеческого духа позволило представителям романтической школы прийти к выводу о преобразующей роли искусства.
И если у одной школы .романтиков принцип творческого преобразования действительности воплощался в субъективных, порою фантастических или псевдоисторических формах, то у другой школы активность мировосприятия отразила динамизм послереволюционной эпохи, постоянное обновление исторической обстановки. Обостренное чувство движения общества, интерес к динамике конфликтов, которыми так богата была европейская политическая жизнь первых двух десятилетий XIX века, попытка заглянуть в завтрашний день — все это не могло не побудить .литературу и историографию осмыслить причины ускоренного общественного развития, прийти к открытию некоторых реальных закономерностей истории, таких, как борьба классов, и весьма важных теоретических принципов, в том числе историзма.
Принятие принципа историзма в искусстве, плодотворность которого была продемонстрирована убедительным успехом ■сторических романов В. Скотта, оказало влияние на все европейские литературы, включая русскую.
Историзм писателей-романтиков оживил интерес к национальным культурным традициям — сокровищам фольклора: сказкам и песням родной старины; к свидетельствам национальной истории — летописям и легендам; к национально-историческому колориту ; наконец, к родному языку, его богатым истокам.
И хотя часть романтиков-консерваторов (иенекая школа) отрицала социальную значимость искусства, романтизм как самостоятельное художественно-эстетическое направление стал крупным и влиятельным явлением в общественной мысли начала XIX века я, послужив заметной вехой в развитии литературного процесса, явился переходной ступенью от классицизма к критическому реализму К

1 См.: Дмитриев А. С. Теория западноевропейского романтизма. — В кн.: Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М., 1980, с. 19.
10
В России романтическое направление носило своеобразный характер. Здесь оно было вызвано не столько итогами французской революции, сколько неудовлетворенностью наиболее образованной части дворянской молодежи внутренним положением России после Отечественной войны 1812 года, и прежде всего сохранением крепостничества. В отличие от многих западных романтиков передовые русские писатели, творившие в самодержавно-крепостнической стране, пе отказывались от антифеодальной идеологии просветительства, далеко не всегда порывали с традициями классицизма в искусстве. В силу этого философско-эстетические взгляды большинства русских литературных деятелей 20-х годов отличались значительной оригинальностью и своеобразием.
В русском романтизме сразу же определилось два основных течения. К первому из них принадлежал В. А. Жуковский, который, по отзыву Белинского, и ввел в русскую поэзию романтизм. Неприятие крепостнических и торгашеских нравов, антиэстетической среды, окружающей поэта, неустроенности общественных отношений вели Жуковского не к социальному протесту, а к отрешению от действительности, «к поэтизации уединения, возвеличению сладости возвышенных мыслей». Одухотворив русскую поэзию, внеся в нее элемент лирической субъективности, сблизив русскую литературу с ее народными истоками, Жуковский подготовил появление Пушкина; однако его творчество, восхищавшее в юности будущих поэтов декабристского круга, постепенно начинает оцениваться ими как бегство от реальной действительности в возвышенные дали, как уход в туманный мистицизм, в пассивную мечтательность.
Прогрессивное течение российского романтизма тесно связано с движением декабристов. Продолжая традиции русского просвещения XVIII века, и прежде всего Радищева, воспринимая критические тенденции в творчестве Жуковского, поэты-декабристы по-новому осмыслили понятие романтизма. Человеческое не отделялось у них от гражданского, личное — от общественного. Произведения декабристов проникнуты не только духом критики, но и пафосом борьбы, воссоздают образы отважных граждан-республиканцев, воителей за свободу.
В литературном творчестве декабристов появляется тема поэта-тираноборца, поэта-трибуна, провозвестника высоких истин и святого гражданского долга. Близкий союзник декабристов Н. И. Гнедич пояснял: «Перо в руках писателя может быть <С...> оружием более могущественным, более действительным, нежели меч в руке воина» 1.
Неудивительно, что поэтов-декабристов^ в первую очередь

1 Литературно-критические работы декабристов. М., 1978, е. 153.
11
волновали темы вольнолюбия, тираноборчества, ^общественного блага:
Оставь другим певцам любовь!
Любовь ли петь, где брызжет кровь? —
восклицал Раевский, а Рылеев как бы соглашался с ним:
Любовь никак нейдет на ум, Увы, моя отчизна страждет. Душа в волненье тяжких дум Теперь одной свободы жаждет.
В отличие от консервативного направления немецкого романтизма, отрицавшего поэзию, устремленную к общественным проблемам, для прогрессивных романтиков в России литература — слово и дело всего общества, неотрывно связанные с национальной почвой, го злободневными вопросами общественной жизни. И если на рубеже 10—20-х годов получил признание тезис о том, что свобода содействует прогрессу искусства, то в канун декабрьского восстания этот тезис формулировался точнее: борьба за свободу благотворна для литературы и искусства4.
Русский прогрессивный романтизм не был вполне целостным течением. В нем существовали два крыла, близкие по политическим идеалам, но противоборствующие в вопросах языка и стиля: крыло сторонников языкового архаизма, необходимости компромисса с нормами классицизма и крыло последовательных романтиков, сторонников решительного обновления языка, противников всякого рода литературных канонов. Крайними представителями обоих флангов выступали П. А. Катенин и А. А. Бестужев. К Катенину вскоре примкнул В. К. Кюхельбекер, близок к нему был и А. С. Грибоедов. Взгляды Бестужева разделял П. А. Вяземский. Однако другие видные литераторы — К. Ф. Рылеев, например, — не придавали полемике среди романтиков большого значения, признавая их конечные цели едиными.
Довольно парадоксально, что полемика эта принимала порою весьма острые формы. Так, П. А. Катенин не раз нападал на своих оппонентов, не делая различия между близким к декабризму Вяземским и благонамеренными Кукольником, Булгариным и Гречем. В пылу полемики он был готов «ломать копья на груди всадника Бестужева и его дружины» 2. Катенин ошибался, когда недооценивал значение крупнейших европейских писателей-романтиков и когда не делал

1 См.: Соболев П. Н. Очерки русской эстетики первой половины XIX в. Л., 1975, с. 140.
2 Письмо Н. И. Бахтину от 10 апр. 1823 г. — «Русская старина», 1910, т. 142, с. 282.
12
различия между романтизмом консервативным и прогрессивным1.
Однако было бы ошибочно называть Катенина только классицистом, как это делалось в дореволюционном литературоведении. Кюхельбекер, например, относил баллады Катенина к романтической поэзии. Будучи, по выражению Пушкина, «одним из первых апостолов романтизма», Катенин полностью разделял требование романтиков о создании литературы, верной свойствам и быту народа, отмеченной национальным своеобразием. Он принадлежал к поборникам «классицизма и вместе народности» 2. Отсутствия достоверности и истинности он не прощал и классицистам. На романтиков, и в частности на Жуковского, он нападает за рабское подражание, как ему кажется, дурным образцам, но не может он согласиться и с нарушением исторической достоверности в «Думах» Рылеева. В. Г. Базанов справедливо отмечал, что «Катенин-романтик и Катенин-классицист сотрудничают и помогают друг другу», поясняя, что «ранний декабристский романтизм опирался на традиции гражданского классицизма» 3.
Своеобразие Катенина и близких ему по воззрениям Грибоедова, Кюхельбекера и отчасти Рылеева хорошо оттеняет определение К. Полевого — «романтизм под славянскими знаменами».
Создание «истинной русской поэзии» необходимо «для славы России», — утверждал Кюхельбекер — «да будет святая Русь не только в гражданском, но и в нравственном мире первою державою во вселенной!»4 Призывая писателей сбросить «цепи немецкие», Кюхельбекер называет чистейшие и вернейшие родники русской словесности — «вера праотцов, нравы отечественные, летописи, песни и сказания народные» 5.
Он с нескрываемой иронией пародировал не имеющий местных примет пейзаж, тематику и абстрактную символику элегий Жуковского и других авторов: «Картины везде одни и те же: луна, которая, разумеется, — уныла и бледна, скалы и дубравы, где их никогда не бывало, лес, за которым сто раз представляют заходящее солнце, вечерняя заря; изредка длинные тени и привидения, что-то невидимое, что-то неведомое, пошлые иносказания, бледные, безвкусные олицетворения Труда, Неги, Покоя, Веселья, Печали, Лени писателя и

1 См.: Вишневская Г. А. Эстетические взгляды Катенина. — Уч. зап. Казанского государственного ун-та, т. 123, кн. 9. Казань, 1963, с. 116,
2 Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. 6. М., 1956, с. 321.
3 Базанов В. Г. Из истории гражданской поэзии начала XIX в. — «Русская литература», 1961, № 1, с. 55.
4 Кюхельбекер В. К. Путешествия. Дневник. Статьи. Л., 1979, с. 458.
5 Там же.
13
Скуки читателя; в особенности же — туман: туманы над бором, туманы над полями, туман в голове сочинителя»
Понимание поэзии у Кюхельбекера совпадает в значительной степени с понятием самобытно-своеобразного, но в его теоретико-литературных представлениях нет национальной ограниченности, узкой «славянщины». Наоборот, он выступал за ознакомление русских писателей со всем богатством мировой литературы. Одним из первых Кюхельбекер увидел, каким богатейшим культурным наследием обладает Средняя Азия1, как важно освоить эти богатства: «При основательнейших познаниях и большем, нежели теперь» трудолюбии наших писателей Россия по самому своему географическому положению могла бы присвоить себе все сокровища ума Европы и Азии. Фердоуеи, Гафис, Саади, Джами ждут русских читателей» 2.
В 1821 году Кюхельбекер прочитал в парижском антимонархическом обществе «Атеней»- лекцию о русской литературе- Отдавая дань признательности своему времени — времени «великого переворота в духовной и гражданской жизни человеческого рода», поэт-декабрист выразил надежду, что идеи просвещения победят деспотизм и варварство. Залогом успехов российской словесности он считает силу и богатство русского языка, возникшего до установления крепостного рабства* и потому представляющего «'Постоянное противоядие пагубному действию угнетения и феодализма». Древний славянский язык превратился в русский в Новгороде — «в городе торговом, демократическом, богатом, любимом». Это язык граждан Новгородской республики, не покоренных татарами. «Доныне слово1 вольность действует с особой силой на каждое подлинно- русское сердце»3. Порицая приторный и «тощий» язык великосветских гостиных, Кюхельбекер и в последующие годы не раз выступал за изгнание из русского языка германизмов и галлицизмов, в особенности иностранных слов каздцелярско-бюрократичеекого обихода, вошедших в употребление со времени Петра I.
Уважение: и забота о сохранении родной речи отразились уже в; Законоположении (Уставе) Союза. Благоденствия, где рекомендовалось» обращать «особое внимание на обогащение и очищение языка*»4. Этому наставлению следовали по своему убеждению и авторы программных документов движения декабристов — П. Пестель и Н. М. Муравьев, предпочитавшие иностранным русские политические термины: «Верховная дума»,. «вече» и т. д. К взыскательному отбору- архаических слов

1 Кюхельбекер В. К. Путешествия. Дневник. Статьи, с. 456—467.
2 Там же, с. 458.
3 Настоящее издание, с; 120.
4 Избранные социально-политические и философские произведения декабристов, т. 1. М., 1950, с. 271.
14
призывал А. Бестужев: «...берем оттуда «меч» и «шлем», «о... оставляем червям старины «семо» та «овадо» Настаивая на создании общепонятного литературного языка и как бы предвещая появление такой замечательной личности, 'как В. Даль, Бестужев советовал литераторам ближе знакомиться с живой народной речью, отбросив церковнославянизмы, «заржавелую славянщину» архаистов: «Чтобы узнать добрый, смышленый народ наш, надо жизнью пожить >с ним, >надо его языком заставить разговориться, быть с ним в росхмель в престольном празднике, ездить с ним в лес таа медведя, в озеро за рыбой, тянуться с ним в обозе» 2. Отнюдь не ограничивая задачу развития литературного языка расширением его народных источников, декабристы стремились ввести в обиход и новые понятия. В тетради для обучения солдат и юнкеров В. Ф. Раевский включил прописи: «конституция», «равенство», «свобода». В статьях Александра Бестужева прозвучали «материализм» и «религиозный фанатизм», «просвещенные разночинцы » и « невежды-дворяне », «бытие и познание ». Новые идеи требуют новой ученой .номенклатуры и философского языка, объяснял он современникам.
Первым манифестом русского гражданского романтизма3 стала большая статья О. М. Сомова «О романтической поэзии», отредактированная К. Рылеевым ih А. Бестужевым. Выдвинув тезис о том, что «словесность народа есть говорящая картина его нравов, обычаев и образа жизни», Сомов призывал поэтов не пренебрегать «воспоминаниями, преданиями и картинами нашего Отечества»., «духом народа и -свойствами языка богатого и великолепного» '4. Только вэтом случае удастся создать «народную поэзию, яеподражательную и не зависимую от преданий чуждых».
Статья Сомова вновь возбудила споры ® округ понятия «романтизм», в который были •втянуты представители различных литературных направлений. При этом выявились значительные расхождения в понимании предмета спора, и А. С. Пушкин заметил, что у всех участников полемики «'самое темное понятие о романтизме» *. Рылеев же, «видимо, отвечая Пушкину, вообще признал этот спор бесполезным, поскольку «на самом деле нет ни классической, ни романтической поэзии», а «у истинной самобытной поээии правила всегда были и будут одни и те же»е.

1 А. Б. <Б е с т у ж е в А. А.>. 'Замечания на критику. — «Сын отечества», 1822, ч. 77, с. 263.
2 Письма А. А. Бестужева к Н. и К. Полевым. — «Русский вестник», 1861, т. 32, с. 319.
3 См.: Трубецкой Б. А. Связь времен. Кишинев, 1978, с. 166.
4 Настоящее издание, с. 178.
5 Пушкин А. С. Поля. собр. соч., т. 9. М., 1977, с. 164. • Настоящее издание, с. 153.
15
Наиболее талантливым выразителем эстетических идей декабризма был Александр Бестужев. В своих известных литературных обзорах 1823—1825 годов в альманахе «Полярная звезда» он выступил против подражательного догматизма классицистов, отстаивая права «милого гостя романтизма».
Бестужев настойчиво проводил мысль о необходимости создания новой литературы, самобытной, верной духу времени, отражающей народную жизнь, национальный характер.
Большой заслугой Бестужева-критика являлось воссоздание широкой картины исторического развития гражданско-патриотических идей русской литературы, начиная со «Слова о полку Игореве» с его «непреклонным славолюбивым духом народа». Восхищаясь литературой Древней Руси, Бестужев выражал неудовлетворенность состоянием российской прозы 1820-х годов, которое, по его мнению, свидетельствовало о «младенчестве просвещения». Бестужев обличал «изгнание родного языка из общества» и «феодальную умонаклонность многих дворян», оставляющих без образования своих детей, но все же надеялся, что будущее обещает богатую жатву «на поле русской словесности» Ч
Высоко оценивая поэтическое творчество Державина, Жуковского, Батюшкова, Бестужев отдает первенство Пушкину — поэту «вполне родному своему народу»: он — «новый Прометей, он похитил небесный огонь и, обладая оным, своенравно играет сердцами». В число первых истинно народных творений он включает «Горе от ума», а романы Булгарина осуждаются как далекие от «духа русского народа»2.
Александр Бестужев расширительно толковал понятие романтизма, полагая, что лишь ничтожные случайности дали древней литературе имя классической, а новой — романтической. При этом его определение романтизма («стремление бесконечного духа человеческого выразиться в конечных формах»), воспринятое от немецких романтиков, специально им не разъяснялось. Однако догадливые читатели могли понять, что речь идет об общественно-политической направленности литературы, формировании гражданских идеалов.
В отличие от пессимистически окрашенного абстрактного постулата теоретиков немецкого романтизма (Ф. Шлегель и др.) о том, что конечность человеческого бытия находится в противоречии с бесконечностью устремлений человеческого духа, мысль о постоянной устремленности личности к недостижимым вершинам не носила у декабристов столь пессимистического и субъективного характера.
Приподнятый душевно-эмоциональный настрой литерато-

1 Вестужев-Марлинский А. Соч. в 2-х томах, т. 2. М., 1981, с. 385, 390.
«Там же, с. 390—391, 409.
16
ров-декабристов отражал общий порыв членов Тайного Общества к целям, пусть далеким от окружающей действительности, но вполне реальным и достижимым. В этом смысле понимал романтическую литературу и Рылеев, видевший у Байрона «вечную борьбу страстей с тайным стремлением к чему-то высокому, к чему-то бесконечному». Рылеев так раскрывал свое понимание задач «истинной поэзии»: «...употребим все усилия осуществить в своих писаниях идеалы высоких чувств, мыслей и вечных истин».
Свое завершение декабристская концепция романтизма получила в начале 30-х годов. К сожалению, специальная статья А. А. Бестужева «О романтизме» осталась или незаконченной, или утраченной как раз в наиболее интересной части, где автор пытался рассеять туман, скрывавший границы между классическим и романтическим, и определить понятие романтизма «сквозь призму философии» К Можно, однако, с большой долей вероятности полагать, что положения этой обобщающей статьи в значительной мере должны были отразиться в обширной рецензии А. Бестужева на роман Н. Полевого «Клятва при гробе господнем».
В своей статье Бестужев не стал следовать идеалистическим обоснованиям западноевропейского романтизма, как это делал, весьма, впрочем, противоречиво, Кюхельбекер, который то присоединялся к мысли Шеллинга об интуитивном характере творчества, то все же склонялся к мысли, что творчество должно быть основано на определенных законах искусства, быть необходимым следствием способностей и наклонностей личности художника и должно соответствовать «потребностям его века и отечества» 2.
В своем философском обосновании романтизма Бестужев открыто выступает с позиций материализма, исходит.из положения об объективности внешнего мира, убеждаемый в том практикой жизни. «Человек не иначе может познавать свое бытие, как в сосуществовании внешних предметов, чувствам его подлежащих. <...> Следовательно, убеждается в одно время не только в том, что он сам существует, но что и предметы сии существуют так же, как он. Из этого видим, что бытие и познание, равно как вещепознание и самопознание, неразлучны» 3.
Как художник А. Бестужев, правда, иногда приписывал творческому воображению неограниченные возможности, поскольку оно «беспредельно, как сама вселенная», и «воображению закон не писан и никогда не напишется». Однако как мыслитель-материалист А. Бестужев резко ограничивал пол-

1 Бестужев-Марлинский А. Соч. в 2-х"томах, т. 2, с. 468.
2 Кюхельбекер В. Путешествия. Дневник. Статьи, с. 89.
3 Бестужев-Марлинский А. Соч. в 2-х томах, т. 2, с. 465.
17
номочность интуитивных элементов творчества: «Всесильно, разнообразно воображение, когда оно творит из настоящего» *
Что же включали декабристы в понятие «романтизм»? Бели для консервативных романтиков на первом месте всегда оставался внутренний мир личности, то для представителей прогрессивного романтизма личность неразрывно связана с ее эпохой, ее гражданский пафос воодушевлялся чувствами народности и патриотизма.
Народность литературы — вот вопрос, который был впервые широко поставлен в литературной критике 20-х годов декабристами, Пушкиным, их окружением.
Понятие «народность» в печати появляется в 1824 году — его почти одновременно применяют П. Вяземский и А.Бестужев. Последний, осуждая преклонение перед чужеземным, находит и противоположный термин — «безнародность» 2.
Понятие «народность» включало в себя на первых порах элементы устного народного творчества, русские обычаи, нравы. К нему декабристы относили и надежду на здравый смысл, и понимание освободительных целей борьбы самим народом.
Традиционное в то время дворянское воспитание не способствовало глубокому знанию отечественной литературы и родного языка. Вот почему в критических выступлениях декабристов немалое место занимает обоснование возможности создания национальной по содержанию и исполнению литературы, прежде всего исторической.
«Мы живем в веке романтизма <.«> потом в веке историческом по превосходству», — писал А. Бестужев. Раскрывая свое понимание романтизма, Бестужев советует литераторам создавать произведения самобытные, верные национальному характеру, несущие отпечаток народа, века и места3. Бестужев пояснял, что «история была всегда, свершалась всегда», но только недавно народы стали осознавать ее движение, ибо стали принимать в ней самое деятельное участие.
Однако только в немногих произведениях видит Бестужев «отпечаток народности». Причина тому — «мы всосали с молоком безнародность и удивление только к чужому»4.
Крупными мазками обрисовал критик впечатляющую программу становления русской исторической прозы. Он горячо возражал скептикам, говорившим о невозможности исторического романа в России из-за отсутствия подходящих источников и сюжетов. Человек, любящий Россию и обладающий поэтическим даром, найдет в ее истории неиссякаемые источники вдохновения. Но для этого необходимо, во-первых, иметь поэтическое воображение, талант. Исторические произведения

1 Бестужев-Марлинский А. Соя. в 2-х томах, т. 2. с. 323.
2 Т а м ж е, с. 399, 401.
3 Там же, с. 406.
4 Т а м ж е, с. 399, 401.
18
6удУт «невозможны, — писал он, — если палитрой вашей будут одни харатейные и полууставные грамоты, если вы ре омочите кисти в сердце русское, если вы не умеете зажечь взором вашим мертвые буквы, если ухо ваше не может подслушать вздоха старины и по этому вздоху угадать страсть ее!!» 1.
Во-вторых, надо хорошо понимать Древнюю Русь, ее своеобразие как среднего звена между Европой и Азией, ее более суровую природу, жестокость ее врагов. «За исключением крестовых походов и реформации, чего у нас не было, что было в Европе? » Вот почему Бестужев видит для писателя «море-океан» тем и сюжетов, еще не изведанных, а потому оригинальных и занимательных. Тут и губительное нашествие татар, и мятежи самозванцев, и междоусобия князей, и вече в Новгороде.
В романтической по духу программе Бестужева бросается в глаза и внимание к истории народа, к его деятельности, его психологии. Здесь Бестужев уже выходит за рамки этнографического и фольклорного понимания народности. «...Народ ... мало изменился со времен Святослава, ибо татары и поляки мало имели дела с простолюдинами»; к тому же народ «редко видывал и бар своих... и оттого до сих пор сохранил свою поступь, поговорку, свой обычай, облик, свой оригинальный характер, которого основание — авось, свою безрасчетную предприимчивость, свое простовидное лукавство <...> свой язык, столь живописный, богатый, ломкий».
Русские крестьяне гораздо смышленее сервов средних веков. Они имели свои сходки, ходили с князем на войну. Борьба с природою и враждебными силами развила их физические и нравственные силы. «Принужденный делать для себя все, начиная от лаптя до шлема, от горшка до колеса, русак становился изобретателен и самонадеян. Оставленный собственным силам в глуши лесов, в болотах, в сугробах снега, он стал отважен и находчив».
Бестужев не был бы, однако, романтиком, если бы не примешал ко вполне реалистическим сюжетам и зарисовкам элементов фольклорной бывальщины и волшебства: «Садитесь на лихую тройку и поезжайте по святой Руси: у ворот каждого города старина встретит вас с хлебом и солью, с приветливым словом, напоит вас медом и брагою, смоет, спарит долой все ваши заморские притиранья и ударит челом в напутье каким-нибудь преданием, былью, песенкой. <...> Каждый перекресток имел тогда свою легенду, каждый пруд — своего духа, каждый лес — разбойника, каждая деревня — колдуна, каждый базар — сказочника. Чудесное бегало тогда по улицам босиком, приезжало из-за моря гостем, стучалось под окном посохом па ломщика» 2.
» Бестужев-Марлинский А. Соч. в 2-х томах, т. 2, с. 460.
* Т а м ж е, с. 462, 466.
19
Критики-декабристы с величайшей ответственностью относились к общественному долгу и нравственной позиции писателя. Кюхельбекер с негодованием осуждал стремление тогдашних издателей журналов превратить литераторов в «гаеров, ломающихся в угоду и для развеселения толпы бессмысленной» Ч Мнение Сенковского о литературе как легком чтении к мимолетному услаждению публики он оценил как оскорбительную профанацию творчества: «Я бы лучше согласился быть сапожником, чем трудиться в этих границах и для этих целей» 2. Для Александра Бестужева так же была недопустима мысль добиваться успеха перед «зевающими невеждами», «служить на задних лапках» вельможным меценатам, примеряться к вкусам света — словом, продаваться «за блюдо чечевицы»3. Писатель-романтик желал бы выразить себя «песнюо вольного ветра», «ревом льва», хотел бы писать «кровью и слезами»,чтобы «молния страстей <...!> раскаляла, плавила, сжигала <..«>■ сердца». Лишенный возможности открыто взывать к гражданскому, патриотическому сознанию читателей, он чувствовал себя бегущим со скованными ногами4. Отчаяние звучит в последекабрьских стихах Ф. Глинки: «Летать по высям нет уж сил, а ползать не хочу!»
Пропагандистский, проповеднический накал декабристской литературы снизился после трагического исхода восстания. Кюхельбекер писал, что долг живописца не совпадает с ролью проповедника и что дело поэта изображать, а не учить5. Однако, отрицая дидактичность литературы, декабристы продолжали верить в ее гражданское предназначение. Они утверждали, что даровитый ученый и писатель может стать вождем и наставником общества. И с горьким сожалением они признавали, что такими наставниками не могут быть тогдашние издатели, придавшие журналистике охранительный и спекулятивный характер.
В направленной Пушкину, но перехваченной Ш отделением статье «Поэзия и проза» Кюхельбекер высмеял беспринципно-торгашеские нравы, насаждавшиеся в российской словесности Булгариным и Гречем. С ядовитым сарказмом он отзывался об «утилитарной системе, для которой щей горшок вдесятеро важнее всех богов Гомера, всего мира Шекспира и которая у нас со дня на день приобретает новых поклонников» в. Еще более резко высказался по поводу тогдашних хозяев русского Парнаса А. Бестужев. В *мытниках и фарисеях

1 Настоящее издание, с. 144.
2 Там же.
3 Бестужев-Марлинский А. Соч. в 2-х томах, т. 2, с. 326.
4 См. там же, с. 323—326.
5 См. настоящее издание, с. 151.
6 Т а м ж е, с. 143.
20
в одном лице* он угадал «благонамеренность*, имеющую ♦ химическое сродство» со шпионством
Большинство критических произведений декабристов сохранилось в журнальных публикациях и стало достоянием современной науки и читателей. Однако есть и некоторые трудно-восполнимые потери. Цензура не пропустила полемического выступления Кюхельбекера против Булгарина; пропали также его статьи о Пушкине и Марлинском и других писателях. Утрачен критический очерк Н. А. Чижова «Несколько мыслей о русской поэзии»; неизвестна судьба широко задуманного
A. О. Корниловичем «Обозрения литературной жизни и политических обществ 20-х годов». Остался незаконченным очерк
B. Ф. Раевского «Бечер в Кишиневе». Власти не разрешили издавать критическое приложение к альманаху «Мнемозина», задуманное В. К. Кюхельбекером и В. Ф. Одоевским специально для литературных дискуссий и споров.
Несмотря на незавершенность и неполноту критического наследия декабристов, их борьба за народность русской литературы, за ее действенность и революционную направленность была исключительно важным явлением в истории демократической культуры в России.
Литературные обозрения В. К. Кюхельбекера и А. А. Бестужева высоко оценивали их современники, в том числе А. С. Пушкин. Собираясь вступить в полемику со своим лицейским другом Кюхельбекером, он назвал его критиком «сильным и опытным», а Александра Бестужева признал достойным создать критику в России2. Критические заслуги Бестужева получили признание и Белинского: «Марлинский немного действовал как критик, но много сделал, его заслуги в этом отношении незабвенны и гораздо существеннее, чем достоинства его препрославленных повестей» 3.
* * *
Значительное место в литературном наследии декабристов занимает общественно-политическая публицистика. Революционные деятели стремились в яркой образной форме проповедовать свои вольнолюбивые стремления, отвращение к деспотизму и мракобесию. Высокая патетика пронизывает программные документы Тайного общества; свободное движение мысли, афористичность — непременная черта их исторической прозы — статей, очерков, рецензий. И даже в личную переписку, пронизанную интересом к политическим и литературным делам, вторгаются ораторские приемы, журнальный стиль изложения.

1 См.: Бестужев-Марлинский А. Соч. в 2-х томах, т. 2, с. 516—517.
2 См.: Пушкин А. С. Поли. собр. соч., т. 11, с. 41; т. 9, с. 151.
3 Белинский В. Г. Поли. собр. соч., т. 4. М., 1954, с. 35.
 

--->>>