Портрет автора

Аннотация

В настоящее издание вошли наиболее известные произведения русского писателя XIX века С. Степняка-Кравчинского (1851—1895)—роман «Андрей Кожухов» и повесть «Домик на Волге».

Содержание:

Г. Елизаветина. С. М. Степняк-Кравчинский
АНДРЕЙ КОЖУХОВ. Роман.
ДОМИК НА ВОЛГЕ. Повесть.

Если интересуемая информация не найдена, её можно Заказать

С. М. СТЕПНЯК-КРАВЧИНСКИЙ

Жизнь, творчество, судьба С. М. Кравчинского, подписавшего самые известные свои произведения псевдонимом «Степняк», определялись одним страстным убеждением, которое он и его герои готовы были отстаивать до конца. И до конца не в переносном, а в прямом смысле слова: вплоть до эшафота, как это и произошло со многими соратниками Кравчинского по революционной борьбе и с героями его произведений. Сопротивление гнету царского правительства, защита униженного и ограбленного народа — вот единственное содержание жизни, позволяющее, по мысли Кравчинского, с достоинством носить звание «человека». «Боритесь же, если вы люди!»—восклицает Андрей Кожухов, герой, созданный творческим воображением Кравчинского. «Всепоглощающая борьба!»—призывает Кравчинский от своего лица.

Напряжение революционной борьбы, ее победы и трагедии — в них пафос литературной и политической деятельности Степняка-Кравчинского, ими одушевлены герои его произведений.
Сергей Михайлович Кравчинский родился 1 (13) июля 1851 года в селе Новый Стародуб. Это была та часть Украины, где простирались знаменитые херсонские степи. Через много лет, уже в других краях, Кравчинский вспомнил их, выбирая себе литературное имя. Отец Сергея Михайловича был военным врачом и определил сына в военную гимназию с тем, чтобы тот впоследствии продолжал семейную традицию службы в армии. В 1870 году Кравчинский заканчивает Михайловское артиллерийское училище в Петербурге, но военная карьера его не привлекает. Через год он выходит в отставку и поступает в Земледельческий институт. Его выбор не был случайным. Уже в гимназии Кравчинский находится среди той молодежи, которая задает себе мучительный вопрос: «Как можешь ты быть счастлив, когда в твоей родной стране люди умирают от голода, когда правительство отнимает у народа последний грош и посылает его по миру? Или, быть может, ты этого не знаешь? А если знаешь, то что ты сделал для братьев твоих?» 1 Земледельческий институт, знакомивший с практической и теоретической стороной ведения сельского хозяйства в стране, должен был, казалось Кравчинскому, помочь найти ему пути действенной помощи крестьянству. Но мысль о промедлении терзает Кравчинского. Он жаждет немедленного приложения своих сил и знаний. Пропагандистская деятельность в рабочих кружках, которой он активно занимается, не удовлетворяет его полностью. Крестьянство представляется Кравчинскому главной силой и целью социальных преобразований в России, из крестьянина он и его друзья «сделали... себе бога»

В 1872 году Кравчинский становится членом народнического кружка «чайковцев» и его литературного комитета. Его товарищи по кружку — С. Перовская, П.Кропоткин, сестры Корниловы, Д. Лизогуб, Д. Клеменц. Среди них созревает мысль о необходимости «идти в народ», нести идеи социализма в массы. Кропоткин писал много позже: «Если бы молодежь того времени была только за абстрактный социализм, она удовлетворилась бы тем, что выставила бы несколько общих принципов... Но русская молодежь того времени подошла к социализму совсем иным путем. Молодые люди не строили теории социализма, а становились социалистами, живя не лучше, чем работники, не различая в кругу товарищей между «моим» и «твоим» и отказываясь лично пользоваться состояниями, полученными по наследству... Такая молодежь неизбежно должна была пойти в народ, и она пошла. Тысячи молодых людей и девушек... оставили дома своих родителей и жили в деревнях и в фабричных городах под всевозможными видами. Это не было организованное движение, а стихийное, одно из тех массовых движений, которые наблюдаются в моменты пробуждения человеческой совести. ...Когда начали возникать небольшие организованные кружки, готовившиеся сделать систематическую попытку распространения идей свободы и революции, самая сила вещей толкнула их на путь пропаганды среди крестьян и городских рабочих»

________________________
1 С. М. Степняк-Кравчинский. Соч. в 2 томах, т. 1. М., Гослитиздат, 1958, с. 371—372. 2 Н. А. Морозов. Повести моей жизни, т. 1. М., Изд-во АН СССР, 1961, с. 75.
3 П. А. Кропоткин. Записки революционера. М., «Мысль», 1966, с. 274.

В 1873 году Кравчинский и его друг Дмитрий Рогачев, выдавая себя за пильщиков, пошли по селам Тверской губернии, самому центру европейской части России, густонаселенному и беспросветно нищему. Живые беседы с крестьянами перемежались чтением книг. «Иногда Сергей, знавший Евангелие почти наизусть,— вспоминал Кропоткин,— толковал его мужикам и доказывал стихами из него, что следует начать бунт. Иногда он толковал от великих экономистов. Крестьяне слушали пропагандистов как настоящих апостолов, водили их из избы в избу и отказывались брать деньги за харчи. В две недели пропагандисты создали настоящее брожение в нескольких деревнях» '.

Кравчинский был незаурядным оратором, умевшим облекать сложные понятия в простую, увлекающую слушателей форму. Это вместе с огромным личным обаянием, неотразимо действовавшим на его собеседников, вероятно, помогло Кравчинскому продержаться чуть дольше многих своих товарищей. Основная масса крестьянства недоверчиво встретила «переодетых господ». Со стороны правительства началась настоящая облава на пропагандистов. Кравчинский был арестован в том же, 1873 году, но ему — не без помощи охранявших его крестьян —удалось бежать. Через два года он уезжает за границу.

В середине 70-х годов в Женеве и в Лондоне были опубликованы пропагандистские сказки Кравчинского: «Сказка о копейке», «Муд-рица Наумовна» («Сказка Говоруха»), «Слово на великий Пяток, или о Правде и Кривде», «Из огня да в полымя». Рассчитанные на то, что пришедшие в народ пропагандисты будут читать их крестьянам и малограмотным рабочим, сказки написаны простым, стилизованным под народный языком. Их повышенно эмоциональный тон призван был привлечь внимание неискушенных слушателей. В своих литературных поисках Кравчинский не был одинок. Так, в области стихотворной формы шел в том же направлении Огарев, создавший в 60-е годы такие произведения, как «Восточный вопрос в панораме», «Гой, ребята, люди русские!..», «За столом сидел седой дедушка...», в которых использованы приемы и методы лубочных изданий, наиболее широко распространявшихся в народе и, как представлялось тогда, наиболее доступных ему. Объединяя в себе черты революционно-пропагандистской и научно-популяризаторской литературы, произведения, написанные специально для народа, должны были удовлетворять той остро ощущаемой потребности, которая была сформулирована Огаревым в его предисловии к сборнику «Русская потаенная литература»: «Чувствуется, что

____________________
1 П. А. Кропоткин. Записки революционера. М., «Мысль», 1966, с. 285.

слово покончило свою задачу; пора приступить к делу. Новое дело создаст новое слово» '. Сказки Кравчинского и были попыткой прорыва к этому «новому слову», несущему в себе одновременно и «дело». Все содержание сказок служит идее пробуждения в народе революционного сознания: «...Довольно же тебе терпеть муку мученическую!—восклицает Кравчинский в «Сказке о копейке», обращаясь к народу.— Довольно тебе надрываться, на своих лиходеев работаючи! Поработай же, коли не погибла в тебе сила богатырская: поднимись, как один человек, на злодеев своих и истреби их с лица земли до последнего» 2. Кравчинский говорит об ужасающем положении не только русского, но и народов других стран. Он называет в этой связи «Капитал» Маркса как книгу, в которой не только дана объективная картина экономической системы капиталистического Запада, но и как произведение, помогающее угнетенным найти путь к освобождению. Но, сознавая значение эпохального труда Маркса, Кравчинский считает все же, что Россия пойдет своим, отличным от Запада путем. В «Сказке о копейке» он рисует утопическую картину русской деревни, где хозяйство ведется на общинных началах. Община обходится без денег: она сама вырабатывает все нужное ей. У живущих общиной крестьян «нет ни старшин, ни губернаторов, никакого начальства, нет даже и царя у них. Все у них миром делается»3.

Кравчинский старается вложить в свои сказки как можно больше познавательного материала, что придает им яркий революционно-просветительский характер. Увлеченность иногда приводит его к утрате представления о реальном читателе его сказок. И. С. Тургенев в письме к П. Л. Лаврову от 28 августа (9 сентября) 1875 года с чуткостью писателя-профессионала указывает на этот недостаток. «Автор,— пишет Тургенев о сказке «Мудрица Наумовна»,— человек с талантом, владеет языком — и весь его труд согрет жаром молодости и убеждения. Но тон не выдержан. Автор не дал себе ясного отчета, для кого он пишет—для какого именно слоя читающей публики? Последствия этого — сбивчивость и неровность изложения. То для народа писано, то для более если не образованного— так белее литературного слоя... Но, повторяю, у Вашего

_____________________ 1 Н. П. Огарев. Избранные произведения, т. 2. М., Гослитиздат, 1956, с. 502.
2 С. М. Степняк-Кравчинский. Соч. в 2 томах, т. 2. М., Гослитиздат, 1958, с. 229.
3 Там же, с. 226.

знакомого-есть и талант и огонь — пусть он продолжает трудиться на этом поприще!»1.
Сказки имели успех, их широко использовали для революционной пропаганды, но все же не литературное поприще Кравчинский считал пока для себя главным.

Пребывание за границей не стало для Кравчинского передышкой в его революционной деятельности. Прожив некоторое время в Брюсселе и Париже, в 1875 году он устремляется на Балканы, где в Боснии и Герцеговине вспыхнуло восстание против турецкого ига. Получившему военное образование Кравчинскому доверяется единственная пушка повстанцев2. Его воодушевляет не только возможность помочь угнетенным сербам и хорватам, но и мысль, что приобретенный опыт рано или поздно поможет ему участвовать в вооруженной борьбе против царского правительства в его родной стране.

Восстание потерпело поражение. В 1876 году Кравчинский некоторое время нелегально живет в Петербурге. Многие его товарищи в тюрьмах, и он принимает активное участие в разработке рискованных и отчаянно смелых проектов их побега. Вскоре ему снова приходится оставить Россию. Кравчинский обосновывается в Италии. Вместе с итальянскими друзьями он намеревается принять участие в восстании, готовящемся в провинции Беневенто. Но заговорщики были схвачены, и Кравчинский вместе с ними брошен в тюрьму. Долгие месяцы он проводит в камере, ожидая приговора. Но его умственная активность не подавлена, воля не сломлена. Он изучает итальянский язык и вскоре уже может говорить и писать по-итальянски. Суд все время откладывается. Тем временем умирает король Италии, его преемник объявляет амнистию. Кравчинский оказывается на свободе. Он перебирается в Швейцарию, в Женеву. Здесь Кравчинский сотрудничает в эмигрантском журнале «Община», в котором помещает ряд статей о русском и итальянском революционном движении.

В России к середине 70-х годов, точнее к 1876 году, определилось течение, которое его инициаторы назвали «народническим >. Во главе его встает тайное революционное общество «Земля и воля», одним из виднейших участников которого становится Кравчинский.

____________________
1 И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. и писем в 28 томах. Письма,т. XI. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1966, с. 118.
2 См.: Е. А. Таратута. С. М. Степняк-Кравчинсклй — революционер и писатель. М., «Художественная литература;. 1973, с. 124.

Слово «народнический» бытовало уже давно, но ранее еще не заключало в себе «столь четкого смысла определенной системы программных, тактических и организационных воззрений»
Новые попытки активизировать крестьянство приводят к новым разочарованиям, но не к отказу от борьбы.
В начале 1878 года к Кравчинскому и его единомышленникам за рубежом приходит из России потрясающая весть: 24 января молодая девушка Вера Засулич стреляла в петербургского градоначальника генерала Трепова, чтобы воздать ему за издевательство над одним из политических заключенных. Через несколько месяцев после ее выстрела, в мае того же года, Кравчинский нелегально приезжает в Петербург. Точно так будет скитаться в изгнании и рваться на родину его любимый герой Андрей Кожухов.

Обстановка тревожная. Утрачена вера в плодотворность «хождения в народ». Необходимость пересмотра вопросов тактики и организации революционной борьбы была ясна. Мучительные поиски пути приводят в 1879 году к расколу «Земли и воли» на две организации: террористическую «Народную волю» и осуждавшую террор, опиравшуюся главным образом на пропаганду среди рабочих организацию «Черный передел». Кравчинский примкнул к «Народной воле». «Точно какой-то могучий клик, исходивший неизвестно откуда, пронесся по стране, призывая всех, в ком была живая душа, на великое дело спасения родины и человечества. И все, в ком была живая душа, отзывались и шли на этот клик, исполненные тоски и негодования на свою прошлую жизнь, и, оставляя родной кров, богатство, почести, семью, отдавались движению с тем восторженным энтузиазмом, с той горячей верой, которая не знает препятствий, не меряет жертв и для которой страдания и гибель являются самым жгучим, непреодолимым стимулом к деятельности»2.

Зло казалось персонифицированным. Царь и его присные—живые носители зла. Через несколько лет один из любимейших писателей Кравчинского, Гаршин, возведет представление о зле в символ: зловещий «красный цветок»—уничтожь его, хотя бы ценой своей жизни, и зло исчезнет из мира. Впоследствии Кравчинский напишет о Гаршине: «...Никто не является таким истинным и глубоким выразителем духа нашего беспокойного времени» 3.

___________________
1 «В. И. Ленин и русская общественно-политическая мысль XIX —начала XX в.». Л., «Наука», 1969, с. 208.
2 С. М. Степняк-Кравчинский. Соч. в 2 томах, т. 1, с. 380.
3 Там же, т. 2, с. 525.

Укрепляется идея террора. «Террор был местью отдельным лицам,—писал В.И.Ленин.— Террор был заговором интеллигентских групп. Террор был совершенно не «вязан ни с каким настроением масс. Террор не подготовлял никаких боевых руководителей масс. Террор был результатом — а также симптомом и спутником— неверия в восстание, отсутствия условий для восстания»'. Однако Кравчинский, как и его герои, встал на путь терроризма.

В глазах* Кравчинского и его друзей террор был одним из средств устрашения царского правительства и расшатывания основ русского самодержавия, для них это был «путь дела» в отличие от «хождения в народ», «опыта могущества слова»2. Сомнения в целесообразности методов террористической борьбы подкрадывались исподволь, и впоследствии они возьмут верх у Кравчинского, но слишком велик был гнев и жажда отмщения.

Днем 4 августа 1878 года на Михайловской площади, в самом центре Петербурга, ударом кинжала (оружия, воспетого поэтами как символ свободы) Кравчинский убил шефа жандармов Мезенцева. Никто из очевидцев не успел прийти в себя, и Кравчинскому удалось скрыться. В тот же день он начал писать брошюру, объяснявшую причины убийства. В ней он заявлял, что Мезенцев казнен за «ряд преступлений, которых мог и должен был не совершать»3. С болью и гневом Кравчинский писал: «Само правительство толкнуло нас на тот кровавый путь, на который мы встали. Само правительство вложило нам в руки кинжал и револьвер.

<<<--->>>