Cтарый 4емоданМИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ ЗАГОСКИН
Загоскин — один из известнейших писателей 20—30-х годов XIX века, автор восьми романов, более двух десятков комедий и повестей, не раз переиздававшихся. Самое знаменитое произведение Загоскина — исторический роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» — только при жизни автора выдержало восемь изданий и было переведено на шесть европейских языков. Ни одно из сочинений великих современников Загоскина — Пушкина, Гоголя — не имело тогда подобного успеха.
Разумеется, если судить с точки зрения большой литературы, «Юрий Милославский» слабее и «Капитанской дочки», и «Арапа Петра Великого», и «Тараса Бульбы». «Все лица романа — осу* ществление личных понятий автора... Познакомившись с таким лицом на одной странице романа, вы знаете, что он будет говорить и делать на другой, на третьей — и так до последней,— писал В. Г. Белинский в 1842 году; но и добавлял: — а все-таки с удовольствием следите за ним... ничему не верите, а читаете, словно «Тысячу и одну ночь». Его и теперь можно перелистовать с удовольствием, как, вероятно, вы перелистываете иногда «Робинзона Крузо», который в детстве доставлял вам столько чистейшего и упоительнейшего наслаждения»
* * *
М. Н. Загоскин родился 14 (25) июля 1789 года в нескольких верстах от губернского города Пензы — селе Рамзай, принадлежавшем его отцу. Неполных тринадцати лет он был отправлен в Петербург на службу: 15 мая 1802 года стал канцеляристом в канце-
1 Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 4. М., Худа жественная литература, 1975, с. 366—367.
5
лярии государственного казначей; затем служил в Горном департаменте, в Государственном заемном банке, снова в Горном департаменте, к 1811 году достигнув чина 12-го класса — губернского секретаря.
В июне 1812 года началась Отечественная война. 9 августа Загоскин вступил в петербургское ополчение. В сражении под Полоцком он был ранен, получил за храбрость орден; вылечившись, вернулся к своему полку, участвовал в осаде Данцига.
По окончании войны Загоскин вышел в отставку и отправился на родину — в Рамзай. Здесь он и сочинил комедию «Проказник». Возвратившись в Петербург в начале 1815 года, где снова вступил в статскую службу (в Горный департамент), он показал свой труд известному комедиографу тех времен — А. А. Шаховскому, ведавшему репертуарной частью императорских театров.
Загоскин не осмелился сам представиться сочинителем, а от-< дал рукопись вместе с письмом от неизвестного, где просил «прочесть прилагаемую пиесу и, приняв в соображение, что это первый опыт молодого сочинителя, сказать правду: есть ли в нем талант и заслуживает ли его комедия сценического представления? Если нет, то, не спрашивая об имени автора, возвратить рукопись человеку, который будет прислан в такое-то время»Шаховской пьесу оставил у себя, а с «молодым сочинителем» пожелал познакомиться. Загоскин, который сам принес рукопись и сам же приходил за ответом, помчался домой и, переодевшись, через два часа явился к Шаховскому с визитом.
Первой комедией Загоскина, с которой познакомился петер* бургский зритель, была написанная в поддержку Шаховского «Комедия против комедии, или Урок волокитам» (3 ноября 1815 года). Комедия же «Проказник» до нас не дошла. Известно лишь, что она была поставлена в Петербурге 15 декабря 1815 года и успеха не имела.
«Комедия против комедии» принесла Загоскину известность, однако продержалась на сцене недолго. Зато постановка следующей комедии — «Г-н Богатонов, или Провинциал в столице» — имела действительный успех. Впервые поставленная 27 июня 1817 года в Петербурге и 17 января 1818 года в Москве, она шла затем почти ежегодно до 1831 года в северной столице и до 1829 года — на московской сцене. За «Г-ном Богатоновым» после* довали новые комедии (1817—1821 гг.): «Вечеринка ученых», «Ро«
1 Аксаков С. Т. Биография Михаила Николаевича Загоскина <1852>.—Аксаков С Т. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 4. М., Правда, 1966, с. 155. Потом, в 1821 г., подобным же образом Загоскин замыслил ознакомить Н. И. Гнедича со своими стихами (см. письмо Гнедичу от 10 февраля 1821 г. в т. 2 наст. изд.).
6
ман на большой дороге», «Добрый малый», «Богатонов в деревне, или Сюрприз самому себе».
Между тем Загоскин продолжал служить: в 1817—1818 годах — в Дирекции императорских театров; затем (до 1820 г.) — в императорской Публичной библиотеке (участвовал в упорядочении библиотеки и составлении каталога русских книг).
В 1816 году Загоскин женился на А. Д. Васильцовской — дочери Д. А. Новосильцова, человека богатого и честолюбивого, кото* рый противился этому браку. Новосильцов считал Загоскина «ничтожным молодым человеком без состояния и общественного положения»1 и не стеснялся в выражении своих чувств, чем доставил ему немало горьких минут, ибо из-за недостатка собственных средств Загоскин вынужден был долгое время жить в доме тестя. В начале лета 1820 года он переехал в Москву.
В 1821 году, уже в Москве, Загоскин написал свои стихотворные произведений: «Послание к Н. И. Гнедичу» и «Авторскую клятву». Для той эпохи редкий случай — чтобы в возрасте тридцати с лишним лет писатель впервые сочинил стихи. Он и не умел их писать: каждый стих «разделял черточками на слоги и стопы, и над каждым слогом ставил ударение»2. Тем не менее стихи получились. Крылов слушал их с удовольствием; Гнедич похвалил, выразив надежду на то, что теперь Загоскин напишет стихотворную комедию. Загоскин ее написал: одноактная комедия «Урок холостым, или Наследники» была поставлена в Москве 4 мая 1822 года.
Вскоре Загоскин был определен чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе Д. В. Голицыне на место экспедитора по театральному отделению, а в 1823 году продолжил свою службу в московской дирекции театров, занимаясь тою же «хозяйственной частью». 23 января 1823 года был поставлен водевиль Загоскина «Деревенский философ».
Новые произведения Загоскина появляются на сцене лишь через четыре года. Особенным успехом пользовалась стихотворная комедия «Благородный театр», впервые поставленная в Москве 27 декабря 1827 года и не сходившая со сцены до 1841 года. Перерыв в драматической работе был вызван бесконечными хлопотами по театру.
В 1827 году Загоскин задумал написать исторический роман. «Он был весь погружен в эту мысль, охвачен ею совершенно; его всегдашняя рассеянность, к которой давно привыкли и которую уже не замечали, до того усилилась, что все ее заметили... Встре-
1 Загоскин С. М. Воспоминания.— Исторический вестник, J900, № 1, с. 50.
2 Аксаков С. Т. Собр. соч. в 5-тя томах, т. 4, с. 163.
7.
чаясь на улицах с короткими приятелями, он не узнавал никого, не отвечал на поклоны и не слыхал приветствий: он читал в это время исторические документы и жил в 1612 году»
«Юрий Милославский» вышел в конце 1829 года и, создав автору славу, много способствовал его служебному продвижению, что для Загоскина было немаловажно, ибо средства к существованию он получал от службы. В 1830 году, в чине надворного советника, он был назначен управляющим конторой театров Москвы, а в 1832 году произведен в коллежские советники и определен директором московских театров. Милостивое внимание к «Юрию Милославскому» самого императора повлекло за собой пожалование Загоскину придворного звания действительного камергера. В 1842 году, уже в чине действительного статского советника, он распростился с должностью театрального директора, выхлопотав себе более спокойное директорское кресло — в Оружейной палате, где служил до самой смерти.
Писал Загоскин постоянно. Первое время после «Юрия Мило-славского» от него ждали блистательных шедевров. Но «Рославлев, или Русские в 1812 году» (1831) был встречен менее восторженно, а «Аскольдова могила, повесть из времен Владимира I» (1833) вовсе всех разочаровала. Впрочем, спустя два года по либретто Загоскина была поставлена опера А. Н. Верстовского, одно из высших достижений русского оперного искусства тех лет. В 1834 году в «Библиотеке для чтения» был напечатан цикл «страшных» новелл «Вечер на Хопре», вошедший в 1837 году с повестью «Кузьма Рощин» и «провинциальными очерками» «Три жениха» в отдельную книгу «Повести Михаила Загоскина».
В середине 1830-х годов Загоскин вернулся к драматургии. Он переделал повесть «Три жениха» в комедию «Урок матушкам», написал стихотворную комедию «Недовольные». Новые романы «Искуситель» (1838) и «Тоска по родине» (1839) успеха ему не принесли. В 1840-е годы Загоскин, хотя и много работал, у взыскательного читателя поддержки не находил. А написал он почти столько же, сколько в предыдущее десятилетие: это исторические романы «Кузьма Петрович Мирошев. Русская быль времен Екатерины II» (1841), «Брынский лес. Эпизод из первых годов царствования Петра Великого» (1846), «Русские в начале осьмнадца-того столетия. Рассказ из времен единодержавия Петра I» (1848); четыре «выхода» рассказов о Москве — «Москва и москвичи» (1842—1850), комедии «Поездка за границу», «Женатый жених», «Заштатный город» (переделка рассказа 1841 г. «Официальный обед»).
Зимой 1851 года Загоскин заболел, но лечиться он не любил,
1 Аксаков С. Т. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 4, с."168.
8
надеясь на то, что организм сам справится со всеми напастями. 23 июня 1852 года Загоскин умер. Похоронили его на кладбище Новодевичьего монастыря.
* * *
Главное, за что ценил себя сам Загоскин, что бросалось в глаза всякому при чтении его произведений, что делало их широко известными, — русское направление. Однако Загоскин был неудержим в превосхвалении всего национального. И хорошее и плохое на Руси было ценно для него уже потому, что оно русское. С. Т. Аксаков, сильно преувеличивая, писал: «...талант Загоскина — самобытный, оригинальный, исключительно русский; в этом отношении он не имеет соперника, и потому я считаю его единственным исключительно русским народным писателем... Загоскин проводил русское направление, как он понимал его, везде, во всяком сочинении, и восставал, сколько мог, против подражания иностранному» Всякий, кто прочтет Загоскина, убедится в справедливости последних слов. И всякий усомнится в верности похвалы. Да и сам Аксаков, хотя любил Загоскина, хотя и считал его одним из лучших русских писателей, нередко бывал настроен к его произведениям куда более критично. О «Юрии Милославском» он писал в 1830 году С. П. Шевыреву: «Роман Загоскина имеет большое достоинство: воображение, жизнь, теплоту и веселость, но часть художническая — в младенческом положении, глубины также нет». А в письме сыну Ивану в 1846 году он еще резче отзывается о третьем «выходе» «Москвы и москвичей»: «Мысли детские, допотопные, невежество непостижимое... Ему назначено умереть, не понюхав искусства» 2.
Это противоречие в оценках — совсем не результат какого-то личного, особенного отношения Аксакова к Загоскину, а следствие противоречия самого творчества Загоскина — противоречия между «большим достоинством» и «допотопными мыслями», которое видел любой серьезный читатель. Это обстоятельство определило и оценку современниками творчества первого русского исторического романиста. Даже критики, писавшие о безвкусице и ограниченности Загоскина, говорили об очевидных достоинствах его сочинений. В. Г. Белинский: «Юрий Милославский» был первым хорошим русским романом... он отличается необыкновенным искусством в изображении быта наших предков, когда этот быт сходен с нынешним, и проникнут необыкновенною теплотою чувства. Присовокупите к этому увлекательность рассказа, новость избран-
1 Аксаков С. Т. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 4, с. 196—197.
2 Там же, с. 436.
9
ного поприща...»1 П. А. Вяземский: «В Загоскине точно есть талант...» 2 А. А. Григорьев: «У Загоскина... есть вещи наивные, восхитительно милые, весело добродушные, даже... человечески страстные» 3. Эти хвалы особенно ощутимы на фоне общей суровой оценки таланта Загоскина теми же критиками. «В Загоскине точно есть талант,— писал Вяземский Пушкину по поводу «Рославле-ва»,— но зато как он и глуп». Белинский, всегда подчеркивавший свое уважительное отношение к «Юрию Милославскому» как к произведению, открывшему новую эпоху в русской беллетристике, считал новые романы и повести Загоскина «совершенно безнадежными», видя в них «бедность содержания», «повторение того, что читатель знает уже по прежним романам», говорил, что талант его «повыбился из сил». Да и достоинства «Юрия Милославского» Белинский учитывал как факт скорее общественный, чем литературный, считая его сочинением «почти нехудожественным»: «Исторического в нем... очень мало, если исключить собственные имена, числа и внешние события... Герой — образ без лица, не человек и не тень... герои добра и зла ужасно неудачны»4 «У него был и комический талант, небольших, конечно, размеров, и добродушный юмор, и жар увлечения, и даже, пожалуй, своего рода поэтическая манера,— писал А. А. Григорьев в статье, опубликованной в 1861 году,— но... представьте себе русский быт и русскую историю с точки зрения Павла Афанасьевича Фамусова...— вы получите совершенно верное, нисколько даже не карикатурное понятие о взгляде загоскинского направления на быт предков и быт народа. Любовь к застою и умиление перед застоем... взгляд на всякий протест как на злодеяние и преступление... признание заслуги в одной покорности, оправдание возмутительнейших явлений старого быта, какое-то тупо-добродушное спокойствие и достолюбез-ность в изображении этих явлений...— вот существенные черты загоскинского общественного взгляда» 5.
Но лишь речь заходила о самой личности Загоскина, тон оценок менялся. О Загоскине в человеческом отношении никто бы не сказал того, что говорили о Загоскине-писателе.
«Основными качествами характера Загоскина были: честность, веселость, неограниченное добродушие и доверчивость». Это слова С. Т. Аксакова, рассказывавшего, как Загоскин готов был разыски-
1 Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 1, с. 118.
2 Вяземский П. А. Письмо А. С. Пушкину от 24 августа 1831 г.—Пушкин А. С. Полн. собр. соч. в 16-ти томах, т. 15, с. 29.
3 Григорьев А. А. Эстетика и критика. М., Искусство, 1980, с. 212.
4 Белинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 3, с. 79; т. 5, с. 210; т, 4, с. 367; т. 8, с. 582; т. 4, с. 366.
5 Григорьев А. А. Эстетика и критика, с. 212—213.
10
вать по всему городу человека, нечаянно им обиженного, чтобы броситься ему на шею и просить прощения. «Будучи сам не способен не только к чувству зла, но даже к минутному недоброжелательству, он никогда не предполагал этих свойств в других людях... он был бесцеремонен, прост в обращении... Бывая иногда по своему положению в свете... Загоскин не мог не гредшть против его ваконов и принятых форм, потому что был одинаков во всех слоях общества; его одушевленная и громкая речь, неучтивая точность выражений, простота языка и приемов часто противоречили невозмутимому Спокойствию холодного этикета... Загоскин был постоянно весел в обществе и семейном кругу... Веселость не оставляла Загоскина даже в мучительной болезни; рассказывая о своих страданиях, он нередко употреблял такие оригинальные выражения, что заставлял смеяться окружающих и самого врача»Аксаков — друг Загоскина. Но вот суждения о Загоскине-человеке тех же взыскательных критиков Загоскина-писателя, чьи высказывания о его творчестве уже приведены. «Никакое злопамятство не могло устоять против его цветущего и румяного добродушия» 2,— вспоминал Вяземский, рассказывая о своем сближении с Загоскиным после нескольких лет литературной вражды. Белинский, язвительно-иронически сопоставляя произведения Загоскина и Булгарина, считал нужным сделать серьезную оговорку: «Во всем нелитературном мы не видим ни малейшего сходства между г. Загоскиным и г. Булгар иным, как между белым и черным, майским днем и октябрьскою ночью!»3 «М. Н. Загоскин как человек — одно из отрадней-ших явлений нашего старого быта,— писал А. А. Григорьев,— натура в высшей степени нежная и добродушная, хотя и ограниченная»; «человек... гораздо более замечательный, чем его произведения» 4.
Разные критики, разные поколения, разные взгляды; а сочетание точно, хотя и, но, зато — очень схоже. «Мы уважаем, хотя...»; «точно есть талант, зато...»; «одно из отраднейших явлений, хотя и...».
Главная причина такого противопоставления — соединение в произведениях Загоскина незаурядного бытописательства, добродушного юмора, умело закрученной интриги, теплоты чувства — с прямолинейностью общественных и нравственных понятий, лобовым морализаторством в решении сложных философских вопросов, официозностью патриотических идей. Проблемы, извечно вол-
1 Аксаков С. Т. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 4, с. 197, 200—201.
2 Вяземский П. А. Соч. в 2-х томах, т. 2. М., Художественная литература, 1982, с. 233.
3 Б елинский В. Г. Собр. соч. в 9-ти томах, т. 4, с. 76.
4 Григорьев А. А. Эстетика и критика, с. 210, 212.
11
новавшие литературу — смысл бытия, цель жизни, нравственные коллизии долга, чести, страсти,— решались Загоскиным без колебаний и рефлексии. «Имея ум простой, здравый и практический, он не любил ни в чем отвлеченности и был всегда врагом всякой мечтательности и темных, метафизических, трудных для понимания, мыслей и выражений» Свойства натуры — простота в общении с людьми, бесцеремонность в обращении с «трудными мыслями» становились свойствами сочинений Загоскина, делая их и предметом справедливой критики и вместе с тем позволяя Загоскину быть одним из самых читаемых авторов, прежде всего в тех слоях русского общества, которые в 30-е и 40-е годы только начинали приобщаться к чтению.
* * *
Литературный дебют Загоскина был не вполне обычен для того времени. Во-первых, Загоскину было уже 26 лет — возраст для начинающего писателя тогда немалый. Во-вгорых, он начинал не со стихов, как большинство его современников, а с прозаической комедии. В-третьих, он сразу же вступал в литературную полемику.
Дело было так. 23 сентября 1815 года на петербургской сцене состоялась премьера комедии А. А. Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды». Один из эпизодических персонажей комедии читал балладу — пародию на стихи Жуковского, воспринятую как новый выпад Шаховского против сторонников Карамзина. Главой антикарамзинского — «славянского» — направления в первое 15-летие XIX века был А. С. Шишков, организовавший в 1811 году литературное общество — «Беседу любителей русского слова». Шаховской, хотя и состоял членом «Беседы», не был прямым последователем Шишкова в литературном творчестве; не призывал современников к возрождению ломоносовской теории трех стилей и к отделению литературного языка от языка светских салонов, не писал высоким слогом. Шаховской писал языком, близким языку светского общества — во всяком случае, в тех комедиях, где героями были люди светские. Но Шаховской был давним насмешником Карамзина и карамзинистов, а теперь открыто выступил против Жуковского.
Друзья Жуковского были возмущены и в ответ Шаховскому и «Беседе» организовали пародийное общество «Арзамас». Сам Жуковский стал участником «Арзамаса», были приняты Вяземский, Батюшков, юный Пушкин, почетным «арзамасцем» был назван Карамзин. Придумали шутовской устав, нововступавший произносил
1 Аксакове. Т. Собр. соч. в 5-ти томах, т. 4, с. 201.
12
надгробную речь одному из «беседчиков», затем «покойного» хоронили в стеклянной чернильнице Жуковского. «Арзамасцы» не были, говоря современным языком, официально зарегистрированной организацией; они не имели ни объявленной программы, ни серьезно сформулированной цели. Их соединяла не уставная присяга, а личная дружба, молодость, сознание того, что, несмотря на малочисленность, они, а не «беседчики» — создатели литературы, которую будут читать будущие поколения. «Арзамасцы» были европейцами в русской литературе, справедливо полагая, что ориентация на вкус европейски просвещенного и мыслящего читателя не означает ни рабского копирования чужеземных образцов, ни принижения достоинств родного языка. Жуковский переводил немецкие баллады, Батюшков — французские «легкие» стихи, но тот и другой создавали русскую литературу, русский поэтический язык.
Один из учредителей «Арзамаса» — Ф. Ф. Вигель — приходился родственником Загоскину. «Я любил бесить его,— вспоминал Вигель впоследствии,— позволяя себе нескромные шутки и повторяя все колкости, слышанные мною в кругу моих приятелей <^«ар-замасцев»> насчет его патрона -^ШаховскогоС своей стороны и он не слишком щадил сих последних»Загоскин, недавно обласканный Шаховским, вступился за «Липецкие воды», сочинив «Ко* медию против комедии». Никому не ведомый писатель сразу оказался в центре литературных споров. И хотя сам он в предисловии к отдельному изданию «Комедии против комедии» (СПб., 1816) подчеркивал, что не принадлежит никакой партии, «арзамасцы» немедленно записали нового автора в антикарамзинисты. Д. В. Дашков писал Вяземскому 26 ноября 1815 года: «Представьте, что после первого представления «Комедии против комедии» Хлыстов <СД- И. Хвостов> ухватил за руку сочинителя — которого неизвестное нам имя Загоскина мы переменили в Гвоздушкина — и потащил его в директорскую ложу, где во всей славе сидел Мешков <А. С. Шишков>, и представил молодца, как ниспосланного с небес мстителя. Мешков... вскочил, принял мстителя с распро* стертыми объятиями и обещал ему первую вакансию сотрудника в «Беседе»2. Загоскин не стал «мстителем» «Беседы», хотя по умонастроению, по пристрастию к Шаховскому и по общей своей антиевропейской направленности не мог симпатизировать «арза-масцам». Загоскин не склонен был к длительной литературной вражде. И не случайно он сблизился с Н. И. Гнедичем, И. А. Крыловым, М. Е. Лобановым — сослуживцами по Публичной библиотеке, собиравшимися у директора библиотеки А. Н. Оленина.
1 Вигель Ф. Ф. Воспоминания, ч. IV. М., 1864, с. 167.
2 Русский архив, 1866, с. 500—501.
13
«Оленинский» кружок занимал особенную позицию. «Здесь бранят Шишкова, и если не бранят Карамзина, то по крайней мере спорят с теми, кто его хвалит» писал Жуковский летом 1815 года (между прочим, Гнедич и Крылов знали о том, что в «Липецких водах» прозвучит пародия на Жуковского, еще до премьеры спектакля). В Г недиче и Лобанове Загоскин нашел людей близких и сочувствующих. Им он будет писать из Москвы о своих невзгодах, Гнедичу пошлет первые стихи, будет хлопотать о распродаже в Москве лобановского перевода Расиновой «Федры», любимым писателем Загоскина останется на всю жизнь Крылов.
В июле 1816 года на страницах «Сына отечества» завязался спор о достоинствах и недостатках балладного жанра. С отдельной статьей выступил Гнедич. В подтверждение одной из своих мыслей он процитировал слова Загоскина о балладах из «Комедии против комедии»2. Мнение начинающего писателя поддерживал уже признанный автор. Однако, если говорить о более широких литературных кругах, никто еще не относился к Загоскину серьезно. Да вряд ли и ему самому были ясны эстетические и идейные подтексты современной литературной жизни. Поздний дебют, отсутствие литературного окружения в юношеские годы, недостаточность общего образования (вплоть до орфографических ошибок в письме) — все это сказывалось и на литературной репутации, и на литературной позиции. И когда в июне 1817 года Загоскин стал издателем журнала «Северный наблюдатель», он не имел отчетливой программы. Загоскин печатал здесь короткие нравоучительные повести и вел раздел «Еженедельный репертуар», в котором помещал краткие рецензии на шедшие в Петербурге в течение недели спектакли.
В первом номере журнала была напечатана похвальная рецензия на новую комедию Загоскина «Господин Богатонов». В ответ с резкой критикой комедии выступил в «Сыне отечества» А. Е. Измайлов 3. Измайлов критиковал Загоскина за неправдоподобие характера главного героя пьесы, за то, что Загоскин смешит зрителя
1 Уткинский сборник. ,М., 1904, с. 13.
2 Сын отечества, 1816, № 27, с. 5. Противопоставляя балладам Катенина баллады Жуковского, Гнедич сочувственно пересказывал
строки из 1 явл. 2 действия комедии Загоскина: «Одни красоты поэзии могли до сих пор извинить в сем роде сочинений (балладах) странный выбор предметов». Друг Катенина А. С. Грибоедов
отвечал Гнедичу статьей, в которой защищал Катенина и весьма иронически комментировал эти строки (Сын отечества, 1816, № 30, с. 151).
3 Сын отечества, 1817, № 29. «Северный наблюдатель» отвечал антикритикой; «Сын отечества» продолжил свое наступление, и полемика между двумя журналами растянулась на несколько месяцев (см. коммент. к повести «Неравный брак» в т. 2 наст. изд.).
14
гримасами и буффонством», за безграмотность и грубый вкус. «Мужиковатый»1 Измайлов сам прослыл, по выражению остроумца Воейкова, «писателем не для дам». И нападки его на Богатоно-ва, который «выставлен слишком глупым провинциалом» 2, нападки на слог комедии, а затем и нападки на «Северного наблюдателя» имели в виду прежде всего личность самого Загоскина. Измайлов не был одинок. Еще в более резкой форме высмеял площадной уровень притязаний нового драматурга и издателя Грибоедов в сатирическом стихотворении «Лубочный театр», написанном в форме монолога балаганного зазывалы (Грибоедов был взбешен критикой Загоскиным ряда стихов в его комедии «Молодые су* пруги»).
«Северный наблюдатель» просуществовал полгода. Больше За-* госкин в издании журналов не участвовал. Путь его в литературе на ближайшие годы определился на комедийном поприще. Почти 25 лет он служил в театре, и даже когда стал признанным романистом, все равно не мог отстать от сцены: последняя комедия написана за два года до смерти.
Почти все пьесы Загоскина — и те, что были написаны в 1810—1820-е годы, и те, которые он сочинял позже, построены по традиционной для комедий того времени сюжетной схеме. Главная героиня — воспитанница, племянница или дочь богатого дворянина. Она любит — и взаимно — честного, умного и благородного юношу. Но ее отец (дядюшка) намерен выдать девушку за расчетливого негодяя или самонадеянного болтуна. Возлюбленным помогает родственник юноши или родственница девушки, служанка или старый друг отца (дядюшки). Все кончается благополучно в пьесах Загоскина. Как сказано в развязке «Комедии против комедии», «осмеянный повеса уходит, степенный молодой человек же* нится на своей любезной».
В комедиях Загоскина нет сатиры или обличений. Он мастер забавного. И лучше всего у него получались характеры чудаков, попадающих впросак, типа Мольерова Журдена (Богатонов, Люб-ский из «Благородного театра»). Загоскин высмеивает ветреников, проматывающих деньги, светских кокеток, недалеких провинциальных помещиков, барынь, пишущих стихи. Главные недостатки таких персонажей — неумеренность и нездравомыслие; характерное их желание — блистать. Одни — как Богатонов или Люб-
1 Спустя 16 лет, в 1833 г., «Сын отечества» за 1817 г. перечитывал ссыльный Кюхельбекер, заметивший по поводу полемики о «Господине Богатонове»: «А. Е. Измайлов был истинно добрый мужик... Но в своих перебранках с «Наблюдателями» он из рук вон мужиковат!» (Кюхельбекер В. К. Путешествие. Дневник. Статьи. Л, 1979, с. 265).
2 Сын отечества, 1817, № 29, с. 91.
15
ский — ради этого готовы поставить под угрозу собственное благосостояние. Другие — как Фольгин («Комедия против комедии»), Вельский («Добрый малый») или Вечеславин («Вечеринка ученых») — ищут невесту с хорошим приданым, ибо собственных денег уже нет. Эти люди не способны здраво оценить самих себя.
Противостоят комическим героям здравомыслящие резонеры, выражающие авторский взгляд на вещи. Чаще всего это дядюшка героя или героини или старинный друг отца — Мирославский («Г-н Богатонов», «Богатонов в деревне»), Стародубов («Добрый малый»), Здравосудов («Урок холостым»), Честонов («Благородный театр»). Мораль загоскинских резонеров проста: «Идти вперед не должно торопливо». Это говорит в комедии 1835 года «Недовольные» Глинский. Но и резонеры ранних комедий высказывались в том же роде. Их позиция — позиция хозяйственных и рассудительных помещиков. Они не проматывают имений, не восхищаются парижскими модами и ни в коем случае не проповедуют вольность. Они любят все истинно русское, и, по мысли Загоскина, эти добродетельные господа являют собою те положительно русские характеры, которых так не хватает модному петербургскому свету.
Вообще Загоскин — против всякого увлечения Европой: если и заимствовать, то в высшей степени умеренно, но главное — чтобы заимствованное пришлось впору русскому человеку, соответствовало бы национальным запросам. Это касается и одежды и идей. Светские щеголи и европейски настроенные «либералисты» — люди одной когорты, с точки зрения Загоскина. Щегольство и «либерализм» ведут к развращению нравов и космополитизму. Прямо об этом будет сказано в «Недовольных» — единственной «общественной» комедии, без любовной интриги. Недовольные для Загоскина — это и те, кто грезит парижскими модами, и те, кто составляет политическую оппозицию; в частности же, комедия метила в П. Я. Чаадаева и М. Ф. Орлова. Резонеру Глинскому (по ходу действия он становится товарищем министра) поручена здесь роль единственного здравомыслящего человека на двадцать пять глупцов. «О господи! Когда избавишь нас // От этих вздорных фраз»,—восклицает Глинский в своем главном монологе, направленном против русского европейства:
От этих выходцев из чужеземных кр4ев,
Полуфранцузских сорванцов, Да от затянутых в шнуровки попугаев, А пуще и того, от юных мудрецов,
Которые в сужденьях так свободны, За веком вслед идут, смеются надо всем, Зовут >1егодным все — затем, Что самц ни к чему не годны.
16
Словесная и стиховая зависимость рассуждений Глинского От монологов грибоедовского Чацкого очевидна; только произносит эти речи резонер фамусовского круга.
Уже в 20-е годы одни только театральные занятия не удовлетворяли Загоскина. Перед глазами был пример Гнедича, занятого переводом «Илиады»: «Ты служишь и занимаешься постоянно своим Омиром. Я же ничего не делаю»,—писал Загоскин Гнедичу 28 августа 1820 года. Много времени занимали хлопоты по театру: «Едва ли в месяц раз удается мне написать несколько стихов. Костюмы, декорации, сборы, ссоры и всякие закулисные дрязги до того завладели моей головой, что для бедных муз не осталось в ней и уголка свободного» (письмо Гнедичу б ноября 1826 года). Мысль написать исторический роман открывала новое поприще.
* * *
Первая треть XIX века в России — время небывалого дотоле внимания к отечественной старине. Национально-исторические темы воплощались и в собственно исторических штудиях (главный труд эпохи — «История государства Российского» Карамзина), и в опытах исторической поэзии и прозы (среди них — «Думы» Рылеева, незавершенный роман Пушкина «Арап Петра Великого»), и в драматургии («Борис Годунов» Пушкина).
Первым в России к беллетристическому воссозданию исторического «колорита» и нравов прошедших времен обратился Карамзин («Наталья, боярская дочь»; «Марфа-посадница»). Карамзин же в повестях 1790-х годов, в «Письмах русского путешественника» создал прозу, которая не только удовлетворила вкусу образованных читателей, но и совершила в умах целый переворот. Однако хорошей прозы после карамзинской не было долго, хотя повести и путешествия стали сочинять многие. В то время в России по-прежнему главенствовала поэзия, и проза пробивала дорогу медленно. Отсутствие хорошей отечественной прозы особенно ощущалось на фоне прозы западноевропейской, с которой русский читатель был хорошо знаком (Руссо, Ричардсон, Стерн, мадам де Сталь, Шатобриан, Констан).
В 1820-е годы с особенным увлечением в России читали исторические романы В. Скотта«Может быть, Вальтер Скотт — пре-
1 О популярности В. Скотта в России см.: Левин Ю. Д. Прижизненная слава Вальтера Скотта в России.—В кн.: Эпоха романтизма. Из истории международных связей русской литературы. Л., 1975, с. 5-67.
17
восходнейший писатель всех народов и всех веков,— писал Вяземский, читатель разборчивый и строгий.— Карамзин говаривал, что если заживет когда-нибудь домом, то поставит в саде своем благодарный памятник Вальтеру Скотту за удовольствие, вкушенное им в чтении его романов» 1.
И когда в декабре 1829 года явился «Юрий Милославский», похожий на романы «шотландского барда», восхищение читательской публики было почти всеобщим. Этим романом Загоскин получал от современников не право на главенство в прозе (как Карамзин в конце XVIII века), а право на первооткрытие нового литературного пути. Единственность Загоскина была недолгой. Вскоре появились исторические романы И. И. Лажечникова, Н. А. Полевого, «Тарас Бульба» Гоголя, «Капитанская дочка» Пушкина. Да и в целом в 30-е годы проза начала вытеснять поэзию.
Но зимой 1829/1830 года, когда все читали «Юрия Милослав-ского», Загоскин отовсюду получал самые лестные комплименты. Впрочем, надо помнить, что выгодным фоном для «Юрия; Мило-славского» послужили романы Ф. В. Булгарина — автора, известного своими пасквилями, литературного коммерсанта, готового компрометировать противников любыми средствами, вплоть до доносов. «Нравственно-сатирический» роман Булгарина «Иван Выжигин» (1827) и его исторический роман «Дмитрий Самозванец» (1830; опубликован через несколько месяцев после «Юрия Милославско-го») были одинаково плохо восприняты литераторами разных взглядов. Уже первые читатели «Юрия Милославского» обратили внимание на то, что «его успеху, конечно, содействовало немало и предварительное появление «Ивана Выжигина», которого (по выражению кн. Вяземского) оставляешь, как смирительный дом»2. Сам Булгарин увидел в Загоскине опасного конкурента, и не случайно единственная целиком враждебная рецензия на «Юрия Милославского» появилась в «Северной пчеле», редактируемой Бул-гариным. Рецензент советовал Загоскину не браться более за исторические романы и «не верить тем, которые станут в глаза хвалить его» 3.
1 Вяземский П. А. Записные книжки. М., Изд-во АН СССР, 1963, с. 136—137 (запись от 12 августа 1826 г.).
2 Денница. Альманах на 1831 год. М., 1831, с. XVII—XVIII.
3 Северная пчела, 1830, 21 января, № 9. Враждебно был встречен в «Северной пчеле» и «Рославлев» (1831, № 125, 130, 139). В 1843 г. Булгарин запоздало просил у Загоскина прощения, возлагая всю вину за появление пристрастных рецензий на соиздателя «Северной пчелы» Н. И. Греча и на авторов отзывов о романах Загоскина — А. Н. Очкина (о «Юрии Милославском») и В. А. Ушакова (о «Рославлеве») (см.: Русская старина, 1902, т. 111, с. 632— 633).
--->>>
