В книге собраны рассказы и прозаические миниатюры французских писателей первой половины XX века. Значительная часть вошедших в книгу произведений в русском переводе публикуется впервые.

Содержание:
От составителей

Анатоль Франс
Кренкебиль. Перевод Н. Касаткиной

Октав Мирбо
Лишние рты. Перевод О. Моисеенко

Альфонс Алле
Совсем как принц, или Охотник до шику. Перевод Н. Жарковой
Воспламенил-таки... Перевод Н. Жарковой
Приданое. Перевод Н. Жарковой

Жорж Куртелмн
Епитимья. Перевод О. Пичугина

Маргерит Оду
Невеста. Перевод Н. Кулиш

Жюль Рекар
Роза. Перевод Н. Жарковой
Орангутанг. Перевод Н. Жарковой
Налог. Перевод Н. Жарковой
Сабо. Перевод Н. Жарковой
Из книги «Естественные истории». Перевод Н. Жарковой
Охотник за образами
Лебедь
Сверчок
Олень
Осел
Мурашка и куропатка
Жаворонок
Семья деревьев
Родина. Перевод Н. Жарковой

Анри де Рекье
Акация. Перевод А. Смирнова

Ромен Роллан
Пьер и Люс. Перевод #v Грушецкой

Франсис Жамм
Горечь жизни. Перевод Е. Гунста
Конка. Перевод Е. Гунста

Поль Клодель
Уход Лао-цзы. Перевод В. Козового

Марсель Пруст
Званый обед. Перевод Н. Касаткиной

Поль Валери
Письмо госпожи Эмили Тэст. Перевод В. Козового

Анри Барбюс
Улюлю!.. Перевод Н. Галь
Женщина. Перевод Е. Бируковой
Преступный поезд. Перевод Н. Жарковой

Колетт
Усики виноградной лозы. Перевод JI. Лунгиной
Клад, а не ребенок. Перевод Л. Лунгиной
Собака. Перевод Л. Лунгиной

Шарль-Луи Филипп
Возвращение. Перевод О. Моисеенко
Жизнь. Перевод Н. Галь
Ромео и Джульетта. Перевод О. Моисеенко
Встреча. Перевод Я. Лесюка

Макс Жакоб
Мемуары папаши Вобуа. Перевод О. Пичугина
Жизнеописание великого человека. Перевод И. Шрайбера

Гийом Аполлинер
Непогрешимость. Перевод И.- Шафаренко
Святая Адората. Перевод И. Шафаренко
Тень. Перевод И. Шафаренко

Залери Ларбо
Граммофонная пластинка. Перевод Н. Кудрявцевой

Луи Перго
Гибельное изумление. Перевод Я. Галь
Трудная проповедь. Перевод И.Татариновой

Жан Жироду
Аптекарша. Перевод И. Татариновой

Пьер Мак Орлан
Сад в Шпейере. Перевод О. Моисеенко
Превратность судьбы. Перевод О. Моисеенко

Шарль Вильдрак
Свора. Перевод О. Пичугина

Жан-Ришар
Блок Рено идет на охоту. Перевод Т. Таубе

Жюль Сюпервьель
Девушка с голосом скрипки. Перевод Ю.Стефанова . 346

Жорж Дюамель
Третья симфония. Перевод Н. Галь
Кирасир Кювелье. Перевод И. Шрайбера
Из книги «Притчи моего сада». Перевод Н. Галь
Сад Кандида
Верность себе
Правило воздержания
Техник. Философ. И пророк
Счастливые дороги
Гора и река
Планы на еще одну жизнь

Александр Арну
Экран. Перевод Н. Галь

Андре Моруа
Рождение знаменитости. Перевод С. Тархановой

Франсуа Мориак
Престиж. Перевод Л. Зониной

Ален-Фурнье
Чудо мамаши Боланд. Перевод И. Шафаренко

Франсис Карко
Раз ты меня любишь... Перевод С. Брахман

Ролан Доржелес
Карасики. Перевод И. Татариновой

Блез Сандрар
Дурной судья. Перевод Е. Гунста

Пьер Жан Жув
Смерть Бейера. Перевод М. Вахтеровой

Жорж Бернанос
Диалог теней. Перевод Л. Зониной

Раймон Лефевр
Награда Дюдюля. Перевод И. Шрайбера
Оскорбление армии. Перевод И. Шрайбера

Поль Вайян-Кутюрье
Бал слепых. Перевод Н. Немчиновой

Тристан Реми
38-й из 9-го барака. Перевод А. Лавровой

Эжен Даби
Человек и собака. Перевод И. Татариновой

Марсель Арлан
Близость. Перевод Н. Жарковой

Жюльен Грин
Левиафан. Перевод Е. Гунста

Андре Шамсон
По грибы. Перевод О. Моисеенко

Жан Прево
Бомбаль и Фенансье. Перевод О. Пичугина

Клод Авлин
Могила неизвестного жезлоносца. Перевод Н. Жарковой

Андре Мальро
Годы презрения. Перевод И. Эренбурга

Марсель Эме
Улица Святого Сульпиция. Перевод М. Вахтёровой

Натали Саррот
Из книги «Тропизмы»
Тропизм V. Перевод Л. Зониной
Тропизм XI. Перевод Л. Зониной
Тропизм XVI. Перевод Л. Зониной
Тропизм XXIII. Перевод Г. Косикова

Жак Декур
Мятеж. Перевод Я. Световидовой

Жорж Гови
Ноллак пробудился. Перевод Н. Немчиновой

Если интересуемая информация не найдена, её можно
Заказать

Французская новелла XX века
1900—1939

ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ

Утвердившаяся в искусстве еще в XVI веке, в эпоху Маргариты ' Паваррской, прославленная именами Лафонтена, Вольтера, французская новелла и повесть в XIX веке достигает расцвета, оспаривая в прозе первенство у романа.
Безрассудно влюбленная Ванина Ваиини и зловещий Гобсек, пылкая Кармен и отважная Пышка, Фелисите — «простое сердце» и трагический возлюбленный арлезианки, — кому неведомы классические творения Стендаля и Бальзака, Мериме и Мопассана, Флобера и Доде?
В XX веке, разрушая недоверие издателей, малый жанр отстаивает свои права. Писатели-новеллисты по-своему разрешали конфликты и эстетические проблемы, которые занимают драматургов и романистов. В творчестве ведущих художников новелла соседствует с романом. Пример тому —Анатоль Франс, возродивший традицию ренессансного фаблио; по-лабрюйеровски зоркий и беспощадный сокрушитель буржуазного аморализма Жюль Ренар, мастер трагической миниатюры Шарль-Луи Филипп, суровый исповедник мятущейся души Франсуа Мориак, родоначальник социалистического реализма во Франции провидец Анри Барбюс.
Для разных жанров едина порожденная общественной необходимостью задача — утолить неиссякаемую потребность личности в духовном самопознании, в открытии сокровенных истоков человеческих чувств и поступков, смысла жизни и места каждого в ней. Человек в его взаимоотношениях с обществом и природой — их общий объект.
Но тождественная эстетическая цель воплощается в романе и новелле по-разному благодаря «субъективным», исторически сложившимся качествам одного и другого жанра. Изобразительные и выразительные возможности романа и новеллы не одинаковы. В центре внимания романиста, как правило,— двусторонний процесс воздействия личности на общество и общества на личность. Развитие общественного сознания влечет за собой в XX веке эволюцию жанровых свойств романа; возрастает его временная, историческая и социально-пространственная емкость — от масштаба одной челове« ческой жизни до судеб целых народов и государств, судеб, увиденных сквозь призму разных социальных слоев и многих поколений.

Для новеллы характерно воссоздание одной жизненной судьбы, одного «случайного» или поворотного события в ней. Исконное свойство ее — провидеть в малом, единственном, «уникальном» событии всю жизнь человека, а за нею —контуры общества. Такое самоограничение диктует рассказу лаконизм, предельную сгущенность изображения, особую экспрессию психологической и вещной детали. Благодаря диалектике развития жанров новелла в середине нашего столетия не утратила, а укрепила свой «суверенитет».
Хронологические рамки книги, которую читатель держит в руках, — от начала XX века до второй мировой войны. Начало века, по определению В. И. Ленина, — «время окончательной смены старого капитализма новым», «поворотный пункт... от господства капитала вообще к господству финансового капитала»1. Гений Анатоля Франса, воспринявшего на грани двух веков воздействие социалистических идеалов, осветил путь всей французской реалистической литературе XX века. Слияние в его творчестве последовательного демократизма и реалистического воссоздания социальных коллизий вызвало к жизни бессмертный шедевр «Кренкебиль», предвестие той органической народности французской литературы XX века, которая обретала свое классическое выражение в «Кола Брюньоне» Ромена Роллана, «Огне» Барбюса, «Детстве» Вайяна-Кутюрье и «Коммунистах» Арагона.
В той же страстной борьбе за реалистическое искусство против натуралистической поэтизации зверя в человеке и духовной ущербности развивалось в начале века творчество замечательных мастеров издавна укоренившегося во Франции жанра новеллы — Жюля Ренара и Шарля-Луи Филиппа. Уже на этом временном рубеже малый жанр очень разнообразен — повесть, новелла, притча, сказ, афоризм, пародия на святочную сказку, рассказ-диалог, «естественная история» или язвительный гротеск.
Вслед за этим поколением появились в литературе новые имена — правдивого очевидца провинциальных будней Алена-Фурнье, мудрой и нежной Колетт, нелицеприятного свидетеля салонной «ярмарки на площади» Марселя Пруста, яростного провозвестника «нового смысла» искусства Аполлинера. Их творчество запечатлело бытие предвоенной Франции многогранно, противоречиво: радость встречи с одухотворенной природой (рассказы Колетт, Перго) контрастирует с неосознанной жестокостью человека в том обществе, где каждый — сам за себя и вынужден рассчитывать лишь на свои силы («Лишние рты» Мирбо); едкая ирония, обнажающая претенциозную пошлость снобизма («Званый обед» Пруста), духовную

1 В. И. Л е н и н. Полн. собр. соч., т. 27, с. 315, 343.

скудость мещанского бытия («Аптекарша» Жироду), смягчена то элегическим сочувствием маленькому человеку («Акация» Анри де Ренье), то словно воссиявшей во мраке картиной его добрых дели побуждений («Чудо мамаши Боланд» Алена-Фурнье).
Во многих рассказах буржуазное общество предстает расколотым, тщетно ищущим равновесия. Равновесию не суждено было воцариться: Европу захлестнула первая мировая война. Она вызвала, по определению В. И. Ленина, «необъятный кризис» капиталистической системы, поставила человечество перед выбором: «или погибнуть или вручить свою судьбу самому революционному классу...»1 Война унесла миллионы человеческих жизней, сильно обескровив и искусство: на поле боя погибли Луи Перго и Ален-Фурнье, осколком снаряда был тяжко : ранен Гийом Аполлинер. Обвинение войне, проклятье «случайностям» войны звучит в фа« нале повести Роллана о торжествующей любви — «Пьер и Люс». Лики войны запечатлели, каждый по-своему, Аполлинер, Бар-бюс, Вильдрак, Доржелес, Дюамель, Жув... В самых проницательных из новеллистических свидетельств («Преступный поезд» Анри Барбюса, «Бал слепых» Поля Вайяна-Кутюрье, «Награда Дюдюля» и «Оскорбление армии» Раймона Лефевра) рассказ
о войне и ее социальных и нравственных последствиях таит в себе приговор тупой жестокости солдафонов, буржуазному шовинизму, социальным истокам «внезапной» трагедии. Соприкасаясь с правдой войны, писатели обретали гражданское мужество, творческую зрелость. Сопоставление новелл раннего Барбюса с его «Правдивыми повестями» позволяет увидеть эволюцию художника от абстрактного гуманизма к гуманизму пролетарскому, от поэтики критического реализма к эстетике реализма социалистического.
Вопрос «или погибнуть или вручить свою судьбу самому революционному классу» был решен Октябрьской революцией. Вступали в свои права новые закономерности истории, новые законы искусства. Писатели самых разнородных эстетических направлений обличали буржуазное общество, продолжавшее и после военной катастрофы постыдную игру классово-эгоистических интересов.
В книге представлена преимущественно реалистическая новелла— в том, правда, многогранном облике, какой обретает реализм в XX веке. Новеллистический жанр ныне подвижен: он включает и притчу («Уход Лао-цзы» Клоделя), и философическую эпистолу («Письмо госпожи Эмили Тэст» Валери), и комическую миниатюру («Епитимья» Куртелина), и психологический этюд («Близость» Ар-лана), и памфлет («Могила неизвестного жезлоносца» Авлина).

1 В. И. Л е н и н. Поли. собр. соч., т. 34, с. 197—198.

Скорбно-патетический сказ Даби и комическая сценка Шамсона, пародийная юмореска Жакоба, дуэт встревоженных душ у Бернаноса, детективно-психологический сюжет у Жюльена Грина и чуть ли не фантастический — у Марселя Эме, импрессионистические блики впечатлений у Натали Саррот в ее «Тропизмах», предвосхищавших программу «нового романа»,— таков жанровый и стилевой диапазон новелл, составляющих книгу. Реализм здесь действительно вбирает в себя элементы символики, гротеска, порой экспрессионистскую деталь.
За пределами данной книги остались очерки, документальные миниатюры, беллетризованные воспоминания. Но реалии истории Франции межвоенных десятилетий ощутимы здесь на каждой странице. По небольшому событийному полю новеллы пробегают волны драматических коллизий нашего века. Не всем художникам удалось в равной мере глубоко их понять и выразить. Но тревогу и предчувствия тех лет новелла передала, как чуткий сейсмограф.
Мировоззрение многих писателей неустойчиво, пронизано духом абстрактного гуманизма или горького скепсиса. Они искренне возмущаются участью человека в условиях капитализма, но часто питают иллюзии, будто социальные конфликты случайны или же, напротив, извечны и неустранимы; иногда они поддаются отчаянию, не видя выхода из тупиков одиночества. Яркое и полнокровное, издевающееся над нравами и моралью господствующих классов в периоды духовного подъема этих художников, творчество их становится вялым, анемичным в пору их идейного упадка, подчинения конформистским иллюзиям. В творческом развитии талантливых писателей наступали моменты, когда они под воздействием обострявшихся общественных антагонизмов остро ощущали разлад с породившей их средой и, вырываясь из орбиты декаданса, выступали со смелыми разоблачениями тех или иных сторон буржуазного миропорядка» Эти художники рассказали об извращенной этике и морали буржуа («Престиж» Франсуа Мориака), об унизительном приспособлении искусства к переменчивой шкале «ценностей» на бирже буржуазной безвкусицы («Рождение знаменитости» Моруа), о трагическом одиночестве личности в мире чистогана (Эме, Карко) и утрате ею своего «я» («Сад в Шпейере» Мак Орлана). Как бы ни были порой мимолетны эти прозрения, правдивые свидетельства мастеров слова о «больной» цивилизации сохраняют свою непреходящую ценность.
Примечательно, что многие писатели межвоенных десятилетий на важнейших этапах своего творческого пути приближались к самым передовым идеям времени, принимали участие в деятельности прогрессивных общественных организаций. В 20-е годы это —движение «Кларте» и журналы «Кларте», «Эроп», еженедельник «Монд»; в 30-е годы, в эпоху Народного фронта, — Ассоциация революционных писателей и художников Франции, Ассоциация защиты мира против войны и фашизма, периодические издания «Коммюн», «Ван-дреди», «Регар».
В эпоху общественного противоборства, когда создавался, а потом под ударами реакции рушился Народный фронт, формировалось самое смелое по остроте социального анализа течение французской литературы: оно тоже обличало старый мир, но одновременно и находило в обществе силы, способные оказать классовое противодействие капитализму. Так развивалось творчество Эжена Даби, открывшего в рабочих людях живую душу; Андре Мальро, предостерегавшего — фашизм угрожает миру; Тристана Реми, очертившего образ человека, одержимого идеей борьбы за правое дело пролетариев; Жака Декура, предвосхитившего в «Мятеже» грядущие столкновения молодежи Франции с косной системой образования. Здесь продолжается линия зрелого протеста, идущая от социально емких новелл и повестей Анатоля Франса, Ромена Роллана, Анри Барбюса, Поля Вайяна-Кутюрье к живым свидетельствам эпохи Сопротивления.