Cтарый 4емоданНА ПУТИЛОВСКОМ ЗАВОДЕ Как раз в это время, весной 1896 года, в жизни двадцатилетнего Михаила Калинина произошло событие, явившееся началом его пути в революцию,— он поступил на Путиловскнй завод. Сначала токарем в пушечную мастерскую, а через некоторое время перешел в старомеханический цех.
Жилье подыскал, как и многие путиловцы, в деревне Волынкиной *. Здесь же квартировало тысяч семь текстильщиков.
Приступил Михаил к работе на Путиловском в апреле, а в мае стал свидетелем бурных волнений, инициаторами которых были текстильщики.
Измученные тяжким многочасовым трудом, бесконечными штрафами, они только ждали сигнала. Толчком к забастовке послужил отказ фабрикантов уплатить за три «праздничных» дня, объявленных по случаю коронации Николая II.
Десятки тысяч ткачей по всему Питеру бросили работу.
Началось брожение и среди путиловцев. Они собирались на совместные сходки, читали листовку «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» «К Пу-тиловским рабочим». Забастовка не охватила весь Путиловский завод, но волнения были сильными.
В эти дни в Михаиле Калинине крепла уверенность, что он непременно отыщет людей, которые ведут активную борьбу с существующим порядком. Найти их было непросто, так как им приходилось соблюдать строжайшую конспирацию.
В 1897 году Михаил Калинин поступил в путилсв-скую вечернюю техническую школу для взрослых.
_________________________
* Ныне ул. М. И. Калинина.
Среди учащихся был слесарь Антон Митревич — восторженный юноша, выходец из крестьянской белорусской семьи. С помощью своего друга Пименова он познакомился с членами социал-демократической организации, побывал несколько раз на занятиях нелегального кружка и уже начал распространять листовки. Но тут Пименова арестовали, и связь Мит-ревича с революционерами оборвалась.
Михаил подружился с Антоном Митревичем.
Примерно в эти же дни познакомился он и еще с одним парнем, Иваном Кушниковым, который работал тут же, в старомеханическом.
Кушников не скрыл, что раньше работал на Тульском патронном заводе и там в подпольном кружке занимался политэкономией.
Калинин обрадовался. Вот и среди его друзей появился человек передовых взглядов, да еще такой, который, как оказалось, имеет из Тулы явку к петербургским социал-демократам. Иван уже успел побывать у них и заручиться обещанием, что, если удастся сколотить кружок, им пришлют руководителя.
Кружок сколачивался. Кушников предложил заниматься в нем своим друзьям-тулякам Григорию Конькову и Ивану Татаринову. Калинин поручился за соседа по квартире Ивана Иванова и за Антона Митревича.
Об этом времени, о начале своей революционной работы Михаил Иванович рассказывал:
"...Мы сорганизовали кружок, библиотечку как легальную, так и нелегальную, которую составляли из ежемесячных взносов. Около этого же времени, также через туляков, мы завели связь с нелегальной организацией, с РСДРП, которая присылала нам пропагандиста, с которым у нас были занятия месяцев восемь-десять регулярно».
Нелегальная организация — это «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», а пропагандист, назвавший себя Николаем Петровичем,— В. А. Фоминых — студент Технологического института.
Кружок собирался 2—4 раза в неделю. Занятия посвящались чтению и разбору Коммунистического манифеста, Эрфуртской программы, политической экономии Богданова.
Особое внимание пропагандист уделял Эрфуртской программе. Этот замечательный документ германской социал-демократии многое дал русскому рабочему движению. В это именно время в сибирской ссылке Ленин писал: «Мы нисколько не боимся сказать, что мы хотим подражать Эрфуртской программе...» Но Владимир Ильич предупреждал русских марксистов, чтобы подражание не превращалось в заимствование, в списывание, что нельзя забывать об особенностях России, относящихся, с одной стороны, к политическим задачам и средствам борьбы, а с другой — «к борьбе против всех остатков патриархального, докапиталистического режима и к вызываемой этой борьбой особой постановке крестьянского вопроса».
Ленин в далекой Сибири вместе с друзьями и соратниками разрабатывал план создания марксистской партии. Рабочие-революционеры России, в первую очередь Петербурга, подготавливали почву для создания такой партии.
Владимир Ильич придавал огромное значение этому фактору. О людях, подобных Михаилу Ивановичу Калинину, он писал в 1899 году: «...среди рабочих выделяются настоящие герои, которые — несмотря на безобразную обстановку своей жизни, несмотря на отупляющую каторжную работу на фабрике,— находят в себе столько характера и силы воли, чтобы
учиться, учиться и учиться и вырабатывать из себя сознательных социал-демократов, «рабочую интеллигенцию». В России уже есть эта «рабочая интеллигенция», и мы должны приложить все усилия к тому, чтобы ее ряды постоянно расширялись, чтобы ее высокие умственные запросы вполне удовлетворялись, чтобы из ее рядов выходили руководители русской социал-демократической рабочей партии».
На занятиях кружка развертывались горячие товарищеские дискуссии как по злободневным вопросам политической жизни, так и по прочитанным книгам. Шел интенсивный процесс формирования классового, пролетарского сознания рабочих. Регулярные и упорные занятия привели к тому, что, как признавался Калинин, у них обыденные интересы постепенно стали оттесняться общими интересами рабочих. Если раньше каждый из них относился к фактам произвола на заводе как к отдельным безобразиям, то теперь они научились рассматривать эти факты как систему угнетения рабочего класса со стороны не только заводского начальства и предпринимателей, но и самодержавия.
В кружке Михаилу Калинину пришло понимание того, что есть пути верные, ведущие к цели, а есть ошибочные, лишь внешне эффектные, а на деле приносящие вред рабочему делу. В кружке он по-настоящему оценил все величие учения Маркса и Энгельса. С той поры вошло у него в привычку, прежде чем принять какое-либо решение, убедиться, соответствует ли оно духу марксизма.
Правда, «Капитал» Михаил Иванович прочтет несколько позже, но в основах марксистской политэкономии он начал разбираться в кружке благодаря тем горячим дружеским спорам, которые велись там постоянно.
В этом кружке состоялось знакомство Калинина с Лениным. С трудами Ленина, разумеется. С самим Владимиром Ильичем он познакомится позже.
Первой работой Владимира Ильича, которую прочитал Калинин, была отпечатанная на гектографе книга «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Книга произвела на него неизгладимое впечатление. Нельзя было не согласиться с автором, развенчивающим народников, не понимавших роли рабочего класса в революционном движении, идеализировавших деревню.
Книгу Михаил проглотил за ночь. А на очередном занятии спросил у Фоминых, известно ли ему что-ли-ло об авторе. Фоминых сказал только, что, по слухам, автор вроде бы студент Казанского университета.
Влияние этой работы на Калинина было столь огромно, что уже в глубокой старости, в последние дни своей жизни он с юношеской энергией берегся за написание брошюры «О работе В. И. Ленина «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?»».
С этого момента труды Ленина, его идеи становятся путеводными для Калинина. Он читает и перечитывает каждую новую работу Владимира Ильича, находит в них прямые указания к действию, черпает вдохновение и силы для борьбы с самодержавием.
Здесь на Путиловском заводе в результате Глубокого знакомства с работами К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина Михаил Иванович становится убежденным идейным революционером, непреклонным марксистом-ленинцем. Более того, именно на этом заводе он приобретает качества организатора и пропагандиста, обретает умение разговаривать с рабочими, поднимать их на революционные дела.
Не сразу, не вдруг пришло это убеждение — нужно действовать. Первое время ограничивались обсуждением в кружке фактов тяжелого положения рабочих, фактов угнетения и эксплуатации.
Иван Татаринов пытался в стихах рассказывать о горькой доле русского рабочего:
Улицей темной шел вольный рабочий, Опустив воспаленные очи. Волен о рабстве он петь, Волен по свету скитаться, В каждые двери стучаться. Волен в тюрьме умереть...
Но Калинин что ни день, то больше понимал: одной лишь критики мало. Нужно действовать, увлечь за собой массу рабочих. Но как это осуществить, с чего начать? А очень важно было — начать. Хоть с малого, незаметного, но такого, что убедило бы людей в их силе, помогло бы понять свои возможности, воодушевить на новые свершения.
Началом послужил коллективный отказ от пожертвования на строительство заводской церкви. ♦ Согласиться на пожертвование — дело для кармана пустяковое,— говорил на очередном занятии кружка Калинин.— Но сможем ли мы тогда уважать самих себя? И как в этом случае мы станем призывать рабочих к борьбе, что они нам скажут? Настала пора применить свои убеждения к практическому делу».
Отказ от пожертвования на церковь токарей Калинина и Кушникова вызвал в старомеханическом цехе бурю. Всполошилось, забегало начальство. Пошли в ход увещания, угрозы. Калинин и Кушников вежливо, но твердо подтвердили свое намерение: «Наши убеждения не позволяют нам делать взнос на строительство церкви».
Ни Калинина, ни других кружковцев, тоже отказавшихся делать взнос, с завода не выгнали: Путиловский работал над срочным заказом, каждый квалифицированный работник был на счету. Только в личных карточках «строптивых» рабочих появилась запись: «На храмъ жертвовать не желаетъ».
Совместное дело сплотило кружковцев. Они стали действовать смелее, увереннее. На очередном занятии решено было выйти за рамки кружка, попытаться расширить свое влияние. Антон Митревнч вспоминает: «...мы человек до десяти объявили себя центральным кружком с поручением каждому члену центрального кружка образовать на стороне кружок, с условием, чтобы никто из участников организуемого кружка не знал членов центрального кружка в интересах конспирации. О работе кружка должен докладывать представитель своего кружка центральному кружку. Итак, по нисходящим ступеням была организована целая цепь кружков. Помимо теоретических занятий нашего кружка приходилось вести и практическую работу, именно — распространение по мастерским заводов листовок и воззваний».
В дальнейшем кружковцы начали устанавливать связи с другими предприятиями Нарвской заставы. В результате кропотливой и настойчивой работы им это удалось. Постоянные отношения были налажены с рабочими экспедиции заготовления государственных бумаг, текстильной фабрики Ке-нига, резиновой мануфактуры, вагоностроительного завода Речкина, обувной фабрики. Последние два предприятия находились в Московском районе. Под влиянием Калинина и его друзей и с их помощью на этих заводах и фабриках возникли нелегальные кружки.
Так в кружке Калинина фактически сосредоточилось руководство революционной работой двух районов Питера.
Из-за опасности провала «Союз борьбы» вынужден был время от времени менять пропагандистов в кружках. На смену Фоминых пришел Леонтьев ♦ Захар Иванович» — большой мастер конспирации. Он дал Калинину первый урок этой науки, без которой невозможна была революционная деятельность.
Много и подробно говорил Леонтьев об ухищрениях охранки. Для Михаила и его друзей это было в некотором роде откровением. Они и не предполагали, что существует столь хитроумная система вылавливания «бунтовщиков», в основе которой лежали подкуп, провокации, доносы, гласная и негласная слежка. Сознание реальной опасности подстегнуло мысль Калинина. Он внес предложение принять всем кружковцам подпольные клички. Себя назвал Чацким (он переживал период бурного увлечения Грибоедовым). С азартом придумывал вместе с Леонтьевым, как зашифровать фамилии и адреса кружковцев. В результате возник загадочный «список» из рисунков: куст — Калинин, кувшин — Кушников, тюбетейка — Татаринов. Адрес квартиры туляков в Огородном переулке — капуста и морковь.
Многое тут было от юношеской романтики. Но как пригодились эти наивные уроки конспирации в дальнейшем! -
Леонтьев продержался в кружке Калинина недолго. Его сменила Юлия Попова, красивая молодая девушка с длинной косой. Студентка-фельдшерица, она, не зная жизни, не испытав ее трудностей, видела з революционной деятельности главным образом романтическую сторону. Этот недостаток юной пропагандистки искупался искренностью, энергией, задором, бесстрашием.
Именно под влиянием Юлии Поповой Калинин начинает пробовать свои силы в пропагандистской работе и достигает в этом деле определенных успехов.
Любознательность и энергия Михаила Калинина были неистощимы. После изнуряющей многочасовой работы в цехе он успевал побывать в других цехах, сбегать на завод Речкина или на конфетную фабрику, посетить занятия, почитать свежую литературу, поговорить с рабочими, принять участие в расклейке прокламаций. Он охотно отдавался пропагандистской работе, может быть, потому, что прекрасно понимал: пропаганда — это только подступы к практическому делу.
Серьезной школой практического революционного действия для Калинина стала организация празднования 1 Мая 1898 года. Хотя сама маевка была сорвана жандармами, но, занимаясь ее подготовкой, члены кружка Калинина получили первые навыки организаторской работы, проверили свои конспиративные приемы.
Калинин пользовался каждым проявлением недовольства, каждой возможностью, чтобы разъяснить рабочим необходимость борьбы за политические права. Однако ему пока еще не удавалось поднять завод на забастовку. Впервые это произошло в сентябре 1898 года.
Известно, как изматывали в то время рабочих разного рода штрафы. Изощренность предпринимателей, изыскивающих все новые поводы для поборов, казалось, не знала предела. Вот и на Путилов-ском, что ни день, то новость... На заводе сигнал к работе подавался за десять минут до начала долгим
гудком. Услышав этот гудок, по словам Калинина «отравляющий рабочему все утро», надо было как можно быстрее бежать к проходной, чтобы успеть пройти через нее до второго, «штрафного» гудка. Этот второй гудок подавался прерывисто и словно хлестал опоздавших по нервам. Он означал, что цеховые номерные кружки в проходной убраны и свои номера придется теперь опускать в общую кружку. Тот, чей номер попадал в нее, знал, что этот день должен отработать бесплатно. Штраф достигал 75 копеек, в то время как большинство рабочих зарабатывали в день не более 60.
17 сентября — а это был последний день недели, суббота,— не. предупредив рабочих, начальство распорядилось дать штрафной гудок не через десять, как прежде, а через пять минут после первого. Сотни рабочих вынуждены были бесплатно отдать свой труд заводчику.
Калинин решил, что мимо такого факта пройти нельзя. Вечером того же дня он созвал свою группу. Собрались, как это бывало чаще всего, на квартире Кушникова. То, что надо поднимать народ на стачку, не вызывало сомнений ни у кого. Но удастся ли поднять?
Михаил Иванович высказал свое мнение: повод для массового выступления рабочих есть. И вообще, хватит сидеть у моря да ждать погоды. Дело не в гудке, не в пяти минутах, а в штрафах вообще. Надо побудить рабочих выступить против штрафов.
Было принято решение: в понедельник начать агитацию за стачку.
Когда огромная толпа путиловцев, собравшись под окнами заводской конторы, громкими криками потребовала: «Долой штрафы!»—Калинин мог радоваться: в это и он внес свой вклад.
Перепуганное начальство пошло на уступки. По заводу объявили о восстановлении прежнего порядка со штрафным гудком и о значительном снижении штрафа за опоздание.
Итак, первая, пусть небольшая, но реально ощутимая победа. Она подняла авторитет Калинина среди рабочих, сделала его имя известным и уважаемым. Круг товарищей, готовых помочь Михаилу Ивановичу, значительно вырос. Теперь ему не приходилось подолгу разыскивать, кто бы помог доставить листовки. Просто подходил к одному из единомышленников и говорил: «Снимайся с якоря, а направление получишь в открытом море». Это означало, что где-то по дороге он уточнит поручение.
Чем больше Калинин занимался революционной работой, тем сильнее увлекала она его, тем увереннее и смелее он действовал. Товарищи единодушно признали в нем своего руководителя, потому что никто лучше его не мог разъяснить тот или иной политический вопрос, напутствовать добрым советом, давая то или иное задание.
Кружок Калинина вырос до 15 человек. Рабочие, которых привлекала настоящая революционная борьба, шли к Калинину, покидая пропаганди-стов-«кустарей», людей случайных в социал-демократическом движении.
Одним из таких «кустарей» на Путиловском был некто Матвей Миссуна. Прослышав о существовании этого кружка, Калинин пошел на его собрание, надеясь установить отношения с Миссуной, но его постигло разочарование. Матвей Миссуна оказался типичным «экономистом». Вся беседа его свелась к рассуждению насчет «рабочей копейки». С нее началось, ею и закончилось выступление пропагандиста. Калинин не утерпел, взял слово и рассказал о задачах борьбы пролетариата за свои политические права. Присутствующие поддержали гостя. Те из них, кто хотел заниматься всерьез, попросились в кружок Калинина. Миссуна к путиловцам больше не пришел.
После ареста В. И. Ленина и его соратников к руководству «Союзом борьбы» пришли «экономисты». Они сеяли среди масс оппортунистические взгляды, отвлекали рабочих от революционного пути. Их кружки то и дело возникали на различных предприятиях Нарвской заставы. Калинину и его друзьям приходилось, естественно, сталкиваться с «экономистами». Из споров с ними Михаил Иванович, как правило, выходил победителем. А рабочие, не-однократно_бывшие свидетелями подобных словесных стычек, тоже становилсь решительными противниками «экономистов», или, как они их стали называть, «крохоборов».
Попадались, конечно, и сильные противники. С одним из них, Левицким, спор длился 9 часов, почти весь воскресный день. Идейки «кооперативного социализма», с жаром отстаивавшиеся Левииким, встретили дружный отпор Калинина и Кушникова, которые считали, что единственно верный путь для рабочих — это создание нелегальной социал-демократической партии.
Серьезным боевым делом Калинина наПутилов-ском заводе была организация еще одной стачки. Михаил Иванович достоверно не знал, но догадывался, что, несмотря на строжайшую конспирацию, полиция приглядывает за ним и его товарищами. Можно скрывать свои мысли, дела не спрячешь.
Полицейские ищейки еще в мае 1899 года обратили внимание на Калинина, как на одного из организаторов маевки. А когда 3 июля на заводе начались новые волнения, полиция стала еще более назойливо следить за ним.
Заметив это, Калинин поручил друзьям срочно сжечь оставшиеся листовки. Жгли Татарннов с Коньковым. Кушников работал в вечернюю смену.
В печи еще тлели остатки листовок, когда ворвались полицейские.
— Что жгли? — спрашивает один.
— Чай газетами подогревали,— ответил Тата-ринов.
Начался обыск. Перерыли дом сверху донизу.
Татарннов и Коньков спокойно наблюдали за погромом. Вскоре пришел с работы Кушников. Пристав, составлявший протокол, обратил внимание на портрет Карла Маркса, висевший на стене, и спросил, кто, дескать, это. Татарннов, настроенный несколько иронически, ответил: «Дед».
Тут пришли Калинин с Ивановым. Как потом выяснилось, они, узнав, что на их квартире в Во-лынкиной уже орудуют полицейские, решили предупредить друзей. Их, конечно, тоже задержали.
К концу обыска вошел кто-то из чинов петербургской охранки. Увидев портрет Маркса, рявкнул:
— Почему не убрали?!
Пристав испуганно залебезил:
— Они говорят, это ихний дедушка...
— «Дедушка»,— передразнил чин.—Подберите для этих внучат знаменитого дедушки комнатку, их достойную.
В полицейском участке Калинина продержали несколько часов и отпустили: аресту в чужой квартире он не подлежал. Но едва Михаил переступил порог своего дома, как его арестовали вновь и под конвоем доставили в дом предварительного заключения. Тот самый дом, где больше года провел Владимир Ильич Ульянов, ожидая объявления ссылки.
«...В 1899 году,— рассказывал позднее Михаил Иванович,— я был арестован и сделал первую высидку в десять месяцев».
Вместе с Калининым была арестована большая группа революционеров Путиловского завода. Случайно уцелел лишь Антон Митревич, которого вскоре мобилизовали во флот.
***
далее...
