Cтарый 4емоданДоктор психологических наук, профессор
А. А. Бодалев
О ПСИХОЛОГИИ ПОЗНАНИЯ ЛЮДЬМИ ДРУГ ДРУГА
Каждому человеку в течение дня приходится многократно сталкиваться с разными людьми, обращаться к ним и самому отвечать на их обращения. И во всех этих случаях человек вынужден сознательно или несознательно решать психологические задачи: определять самочувствие другого человека, его искренность, его знания в какой-то области, мотивы его поступков. И все это, как правило, не для того, чтобы удовлетворит^ свое любопытство (какова она, «чужая душа?»), а чаще всего для дела: какую работу лучше дать человеку, как заставить его поверить в свои силы или, быть может, как ответить ему, чтобы он не обиделся, послушал нас? Словом, в течение каждого дня неминуемы ситуации, когда нужна более или менее быстрая ориентировка в особенностях внутреннего облика других людей и столь же быстрый выбор психологически оправданных способов поведения. И вместе с тем сколько огорчения бывает из-за того, что другого человека нам не удается понять, что нас тоже не понимают, нечутко к нам относятся, неправильно оценивают наши возможности...
Все это делает предельно очевидной необходимость знания условий — и объективных, и субъективных, которые определяют способность каждого проникать в психологию другого человека, видеть в ней не только черты, сближающие его с другими людьми, но и присущие только ему одному.
Как показывает психологическая наука, среди этих условий, от которых зависят полнота и глубина постижения другого человека, одни больше связаны с характеристиками самого познаваемого лица, другие, наоборот, оказываются следствием особенностей человека, которому приходится выступать в роли «оценщика» других. Конечно, в реальном процессе познания людьми друг друга разъединить эти две группы условий бывает почти невозможно. И здесь очень четко проявляется, та общая закономерность, которую имел в виду известный советский психолог С. J1. Рубинштейн, когда писал: «Внешние причины действуют через посредство внутренних условий... Всякое психическое явление обусловлено в конечном счете внешними воздействиями, но любое внешнее воздействие определяет психическое явление лишь опосредованно, преломляясь через свойства, состояния и психическую деятельность личности, которая этим воздействиям подвергается»
Если раскрывать условия, сказывающиеся на полноте и глубине понимания другого человека и связанные с ним самим, то, конечно, главным будет следующее: а насколько внутренняя сущность познаваемого человека прямо и непосредственно про* является в его действиях и поступках? Ведь далеко не всегда поступки человека, его поведение соответствуют его действие тельному отношению к людям, к коллективу, членом которого он является, к поручаемой ему работе и т. д.
Кроме того, разные стороны личности одного и то го/же человека неодинаково сложны и по своей структуре и по формам проявлений. Например, в психологии давно выяснено, что определить у человека степень сформированности каких-то знаний или даже навыков намного легче, чем установить его убеждения или, скажем, такие свойства, как принципиальность, искренность, бескорыстие, коллективизм. По имеющимся данным, Отношение человека к вещам улавливается и правильно оценивается также обычно быстрее, чем отношение его к людям.
Как уже указывалось, содержание представлений, которые у нас складываются о людях, зависит не только от самих этих людей, но и обязательно от того, что мы представляем собой как личности, какое мировоззрение у нас сформировано и какой в связи с этим общий взгляд вообще на человека у нас успел сложиться, является ли познающий человек материалистом или идеалистом, вошел ли в наши плоть и кровь принцип «человек человеку—друг, товарищ и брат» или же мы тайно или явно считаем, что «человек человеку — волк»? Это различие в исходных позициях оказывает сильнейшее воздействие на •характер тех черт, которые прежде всего отмечаются в личности другого человека, и на ту общую оценку, которую мы ему даем.
Интересны наблюдения М. Шагинян о значении мировоззренческой позиции для понимания других людей. Она пишет, что материалистическое осознание действительности помогает нам переживать бытие другого человека, бытие «ты» с той же силой, как бытие своего «я». И, наоборот, если «я» в нас стано-* вится «центром мира», мы перестаем реально чувствовать бытие каждого «ты», и эти «ты» для «я» часто превращаются та* ким образом в порождение собственных идей2.
В романе Грэхема Грина «Комедианты» есть эпизод, подтверждающий справедливость высказанной мысли. Марта Пи-
1 Рубинштейне. Л. Бытие и сознание. М., изд. АН СССР, 1958, с. 14.
2 См.: Шагинян М, Четыре урока у Ленина. М., «Молодая гвардия», 1970, с. 28—34.
неда, недовольная несоответствием характеристик, которые дает мистер Браун окружающим людям, говорит ему: «Милый, милый, нельзя так. Пойми же наконец. Для тебя ничего не существует, кроме твоих представлений. Ни я не существую, ни Джонс. Мы такие, какими ты нас придумал... Несчастного Джонса превратил в соблазнителя, а меня -г— в распутную бабенку... Дорогой мой, попробуй все-таки поверить, что мы существуем и вне тебя. Мы не зависим от твоих представлений. Мы не такие, какими ты нас сочинил»
Внешний облик и поведение человека, когда он оказывается в роли объекта познания, всегда соответствуют моральным, эстетическим и просто широким ценностным критериям, которые этим человеком усвоены и которые он более или менее сознательно через свой облик и свое поведение стремится выразить. Система этих же критериев срабатывает и тогда, когда человек оказывается в позиции субъекта познания других лиц. Тогда его представление о нравственном и безнравственном, красивом и некрасивом, важном и неважном, ценном и не имеющим никакой цены влияет на понимание им личности каждого, на его отношение к личностям. Поэтому люди, даже принадлежащие к одной и той же социальной общности, по причине неодинаковости полученного ими воспитания и накопленного житейского опыта могут весьма сильно отличаться друг от друга по способности оценивать других.
Познание одного человека другим в совместной работе, на отдыхе, вообще в жизни никогда не бывает процессом бесстрастным. Люди, своим обликом и делами по-разному отвечая ценностным критериям, имеющимся у человека, почти всегда вызывают у него определенный эмоциональный отклик, иногда более простой и однозначный, чаще — более сложный и противоречивый. И чем большее место занимают другие люди в системе ценностей человека, тем заинтересованнее его отношение к ним, тем активнее познание.
«Веское слово» чувств звучит и тогда, когда у человека формируются образы других людей, то есть тогда, когда он этих людей воспринимает. И оно «слышно» ничуть не меньше, чем тогда, когда человек решает более трудную познавательную задачу: устанавливает личностные свойства людей, которые по какой-то причине привлекли его внимание.
В актах познания людьми друг друга чувства проявляются, как правило, в форме сопереживаний, которые один человек вызывает у другого. Отмечая эту особенность, связанную с социальной природой человека, А. Н. Радищев писал: «Человек сопечалится человеку, равно он ему и совеселится»2.
1 Грин Грэхем. Комедианты. «Иностранная литература», 1966, № 10, с. 99.
2 Радищев А. Н. Избранные философские и общественно-политические произведения. М.,. Госполитиздат, 1952, с. 309,
У некоторых людей, особенно если основным содержанием их профессии является воздействие на человека, сопереживания при общении с ним могут достигать большого соответствия действительным его переживаниям; и тогда они оказываются условием более успешного решения этими людьми профессиональных задач.
«Знал я в пригородной подмосковной больнице одного доктора-старичка, который уже по походке пациента определял состояние его сердца. Посмотрит, повздыхает, пошевелит хохолками бровей—и словно кардиограмма перед ним! Д*.когда я спросил однажды: „Как это Вы, Сан Саныч, так видите?44, он даже удивился: „Как?! За сорок лет пора бы, мил друг, глаз-то набить...44 Но надо было видеть эти глаза! Маленькие, чуть раскосые, поблескивающие из-под нахохленных бровей и удивительно добрые, прямо-таки любящие глаза... Не во внешности только дело. Но как сух и неинтересен был бы адвокат, лишенный дара красноречия, так и врач, не наделенный способностью чувствовать чужую боль» К Впрочем то же можно сказать о важности дара сопереживания для воспитателя, для руководителя коллектива, для любого советского человека.
Чувства, которые возникают у человека в ходе отражения другой личности, начинают затем оказывать воздействие и на последующую оценку человеком этой личности. В таких случаях часто развивается явление, которое в научной литературе получило название идеализации. Идеализация, то есть преувеличенная оценка личностных качеств другого человека, тем выше, чем больше оцениваемый человек нравится оценивающему. Идеализация может быть и с отрицательным знаком. Тогда у человека наблюдается тенденция к преувеличению недостатков в характеризуемой им личности или у той или иной группы людей.
Яркий пример названной идеализации можно привести из книги Д. Томази ди Лампедуза «Леопард». На одну и ту же женщину смотрят ее несчастливая соперница и^ влюбленный в эту женщину молодой человек, и вот как по-разному они ее воспринимают. Отвергнутая женщина «придиралась к мелочам: отметила, с какой вульгарностью Анджелика поднимала кверху мизинец, держа в руке бокал; не прошла мимо красноватого родимого пятнышка на шее, не оставила без внимания незавершенную попытку достать пальцами кусочек пищи, застрявший между белоснежными зубами; с еще большим удовольствием она подметила некоторое тугоумие своей соперницы... Она надеялась, что Танкреди (молодой человек, влюбленный в Анджелику,—А. Б.) также заметит их и у него возникнет отвращение к столь явным следам разницы в воспитании. Танкреди это подметил, но, увы, без всяких результатов. Он дал себя
1 Жбанов Е. Нотариус. «Известия», 1972, 17 ноября.
увлечь физическому желанию, разбуженному у пламенной его молодости красотой этой женщины»
Или другой столь же яркий случай идеализации, который совсем недавно обнаружен в коллективе одного из институтов. Психологами были отобраны преподаватели, больше, чем остальные, нравившиеся студентам, и преподаватели, которые, наоборот, вызывали к себе наименьшую симпатию. Обе группы педагогов были специально изучены проводившими исследование психологами. Затем студентов попросили назвать черты личности, которые они отмечают у своих преподавателей. Проведенное вслед за этим сопоставление полученных ответов с реальными характеристиками преподавателей позволило обнаружить преувеличенные представления студентов о положительных качествах любимых преподавателей. Соответствующая тенденция была отмечена и в оценках студентами нелюбимых педагогов: некоторые отрицательные качества приписывались этим преподавателям в большей степени, чем они у них были на самом деле.
Выясняя причины идеализации одним человеком другого, нельзя не принимать во внимание не только характер, но и продолжительность эмоциональных контактов, которые этих людей связывают. Как это ни парадоксально, но более правильное понимание человека как личности образуется у общающихся с ним людей не при очень длительном и, главное, не очень тесном знакомстве, а когда человек имеет возможность проявить себя в своих главных связях с действительностью.
Если между оцениваемым и оценивающим существуют слишком тесные связи, то оценивающие, как правило, проявляют своеобразный фаворитизм по отношению к старым знакомым и не замечают их недостатков.
Развитие тесных контактов между людьми может привести и к тому, что человек будет с опозданием фиксировать или вообще не замечать изменения во внутреннем мире другого и строить свое отношение к нему исходя из прежних представлений о его личности. В этих случаях наблюдается явление, которое в психологической литературе получило название «эффекта ореола».
Громадную роль в создании у человека тех или иных представлений о другом лице играют так называемые оценочные стереотипы, в которых в более или менее обобщенной форме у каждого человека оказывается запечатленным весь его прошлый опыт общения с разными людьми, познания их. В этих стереотипах получают свое выражение теоретические и практические знания, которыми располагает человек о каждом народе,
1 Д. Томази ди Лампедуза. Леопард. М., изд. «Иностранная литература», 1961, с. 79—80.
каждом из общественных классов, о поле, возрасте, профессии и т. д.
Например, у нас имеется некое представление об отличнике учебы или директоре завода, рабочем или артисте. И, знакомясь с директором крупного завода, мы приписываем ему определенные качества личности. То же самое происходит при знакомстве с писателем, врачом, художником и другими.
Разным группам подростков-восьмиклассников один и тот же пожилой человек прочитал лекцию о воле и ее воспитании. Одной группе его представляли отставным офицером, другой — сотрудником научной психологической лаборатории, третьей — известным в прошлой спортсменом. Итоги исследования показали, что эти стереотипы («ярлычки») «работали» при оценке и внешности, и манеры говорить, и всей дичности в целом. Один и тот же человек получал совершенно разные оценки подростков в зависимости от приписываемой ему роли.
Едва узнав социальный статус человека (кто он?), мы тут же предполагаем, каков он. Мы, так сказать, награждаем человека качествами, которые, с нашей точки зрения, присущи «ему подобным», «всем им». Сформированный у нас ранее стереотип может помешать выявлению своеобразия другой личности, сделать нас «слепыми» по отношению к особенностям, которые ей действительно свойственны.
Глубоко понять другого человека, увидеть неповторимые, присущие только ему черты, конечно, труднее, чем сразу судить о нем как бы по анкетным данным. Так как опыт общения в очень большой степени связан с принадлежностью человека к определенным социальным и национально-культурным объединениям, то оценочные стереотипы представителей разных демографических и социальных групп наряду с чертами сходства включают в себя очень существенные и характерные различия. Поэтому у лиц разного возраста, пола, профессии,-не говоря уже о людях, принадлежащих к различным общественным классам, оценочные стереотипы не бывают и не могут быть совершенно одинаковыми.
В формировании знания о другом человеке в процессе об-щения с ним весьма часто также дает о себе зцать явление, названное проецированием и заключающееся в том, что, оценивая человека, мы можем приписывать ему переживания и придавать качества, которые в действительности присущи нам самим и которые у оцениваемой личности могут отсутствовать.
В одном американском исследовании подбирали «судей», которым ставили задачу определить характер человека на основании общего впечатления. Эта задача должна была решаться с помощью готовых анкет, в которых уже были указаны различные черты характера, и «судья» должен был лишь подчеркнуть те из них, которые, по его мнению, относились к воспринимаемому человеку. В качестве «судей» подбирали людей, у которых в характере была какая-то ярко выраженная, хорошо известная окружающим черта, например, любопытство или жадность. Эта же черта была внесена и в ту анкету, которой пользовались «судьи». Результат оценивания оказался чрезвычайно интересным: те «судьи», которые не сознавали наличия в собственном характере данной черты, были склонны приписывать ее другим в гораздо большей степени, чем те, которые сознавали, что эта черта у них есть.
Указанное исследование, помимо подтверждения существования проецирования, показало еще и другое. Тенденция приписывать собственные качества или собственные состояния другим людям особенно сильно выражена у лиц, отличающихся малой самокритичностью и слабым пониманием собственной личности.
Из сказанного следует, что одним из важных условий объективной оценки людей является хорошее знание каждым из нас себя — своих слабостей, своих пристрастий.
Да, бесспорно, наличие у человека большого и хорошо систематизированного опыта общения с разными людьми помогает более быстро ориентироваться в особенностях нового знакомого, сотрудника, спутника, подчиненного. Да, верно, познавая других людей, каждый из нас начинает лучше разбираться и в самом себе. Но также верно и другое: глубокое и всестороннее знание себя, объективная оценка не только возможностей собственного интеллекта, чувства, воли, но и своих увлечений, ценностных ориентаций, установок помогают нам отделять во впечатлениях, которые у нас о людях накапливаются, то, что «идет» от самих этих людей, от того, что «идет» от нас.
Хотя часто этого мы и не осознаем, от нашего собственного поведения, от нашей воспитанности в большой мере зависит отношение к нам тех людей, с которыми приходится вместе работать, отдыхать, жить, а значит, от нас самих зависят характер наших переживаний от общения с людьми и те оценки, которые мы этим людям даем. Следовательно, вовремя учесть, что в поведении других людей—только своеобразная «поправка на нас», на наш характер, а что выражает внутреннее существо их личности, — значит произвести более тонкую оценку поведения людей. И таким образом, Н. Г. Чернышевский очень обоснованно утверждал: «Кто не изучил человека в самом себе, никогда не достигает глубокого знания людей».
Люди познают друг друга не ради праздного любопытства. К этому побуждает их жизнь, и результаты такого познания всегда в конечном счете влияют на наш труд, на формирующееся у нас отношение к другим людям и к себе. Особенно остро проблема психологически грамотного познания людьми друг друга стоит в наши дни, когда партия принимает все меры к тому, «чтобы создать такую моральную атмосферу в нашем обществе, которая способствовала бы утверждению во всех звеньях общественной жизни, в труде и в быту уважительного и заботливого отношения к человеку, честности, требовательности к себе и к другим, доверия, сочетающегося со строгой ответственностью, духа настоящего товарищества» 1.
Хорошо разбираться в людях, уметь к каждому правильно подойти вовсе не так легко, как кажется, и природой такие умения человеку не даются. Они могут возникнуть у нас лишь как следствие большой повседневной работы, направленной на их воспитание.
В очень интересной для психолога книге «Четыре урока у Ленина», которую я уже упоминал, автор пробует ответить на вопрос о том, какие условия помогли В. И. Ленину выработать у себя умение хорошо разбираться в людях и находить к каждому свой подход. М. Шагинян пишет: «Умение подойти к человеку, понять его, правильно сагитировать, выучить или дать урок выросло у Владимира Ильича в процессе постоянной, неутомимой работы с людьми, страстной потребности изучать людей, быть с ними, чувствовать их... Но, кроме прямой практики работы с людьми, Ленин всегда учился из книг, из художественной литературы тому, что такое глубинная психология людей»2. Очевидно, каждый, кто хочет по-настоящему знать людей, чтобы затем столь же по-настоящему служить им, должен стремиться проходить подобную школу. *
1 Материалы XXIV съезда КПСС. М., Политиздат, 1971, с. 84. 8 Шагинян М., Указ. соч., с. 34.
<<<---
