Cтарый 4емоданОПИСАНИЕ СИЛЕЗИИ И ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ СОЮЗНИКОВ ЗА РЕЙНОМ И ДО ВЗЯТИЯ ПАРИЖА
Шалон на Марне. 2 Июня
Скучная квартира и скучное положение наше вдруг переменилось. Брат пошел к коменданту и
* Этот случай рассказал мне самовидец оного Ахтырского гусарского полка ротмистр Пороховников.
узнал в нем совоспитанника своего по Морскому корпусу Н. Ногаткина. Это прелюбезный молодой человек всеми здесь любим и уважаем. Нам отвели прекрасную квартиру у предоброго хозяина, начальника здешних почт, господина Дюлена. С удовольствием записываю имя его: оно сохранится не в одной записной книжке, но в сердце и в памяти моей. Он принял, обласкал и угостил нас так, как будто самый добрый саксонец. Во Франции не имели мы вовсе такого приему.
Шалон. 3 Июня
Все войска возвращаются из Парижа и спешат оставить Францию. Сегодня прибыл граф Милорадович сюда в Шалон. Он приобрел новые лавры, украшен новыми знаками отличия, но принял нас с прежнею благосклонностию. Мы получили позволение съездить в Париж. С нами едет один молодой француз Б...м из Лангра, знакомый Ногаткину.
ШАЛОН
Я просидел целую ночь напролет! К нам зашел с вечера бывший в корпусе майор Бровков да адъютант наш С. Речь зашла о Париже. Разговор о нем неистощим. Мы рассматривали план и бродили мысленно по улицам, площадям, садам и гуляньям. Много видели они в Париже любопытного, немало хорошего и очень много худого. На Париж должно смотреть, как на самый шумный, многолюдный и запутанный лабиринт. Французы раскинули все сети, расставили все приманки и не щадили никаких уловок, никаких средств, чтоб только наших заманить, очаровать и обобрать..! По общему совету, располагали мы, где лучше остановиться по приезде в Париж и что за чем осматривать, чтоб в самое малое время осмотреть как можно больше.
Вот какую мы сделали записку:
1. Остановиться в Отель де Валуа, в улице Ришелье, насупротив Пале-Рояль, чтоб быть поближе к Тюльерийскому дворцу.
2. Взять в услужение на время Ипполита.
Осматривать:
1) музеумы, 2) площадь карусельскую, 3) чрез мост Пон-Неф в древнюю церковь de Notre Dame, 4) сад растений, 5) Пантеон, 6) Дом Инвалидов, 7) законодательного сословия палаты, 8) Люксембургский дворец, 9) площадь Вандомскую, 10) сад Тиволи, где гулянье и освещение бывает по четвергам и воскресеньям ввечеру. Тут и оптические картины. Потом театры: 1. Большая Опера, 2. Французский, 3. Фейдо, 4. Варьете и проч. и проч. Не знаю, успею ль я все это увидеть, ибо долго в Париже быть не могу.
Город Шато-Тьери. 5 Июля
Шампания, известная своими прекрасными винами, не есть прекрасная область. Она пуста и песчана. В местечке Эперне пили мы самое лучшее шампанское, и я должен был признаться, что до этого времени не пил настоящего. Оно не мутится и не имеет кис-ло-резкого вкуса, потому что не подделано, не бушует, потому что без поташа. Тихо льется оно в стаканы алою или златовидною струею, услаждая обоняние и вкус. Деревня Аи производит лучшее шампанское. Досюда ехали мы в двуколесных почтовых тележках. Завтра по?»1естимся в огромную почтовую карету, которую здесь называют дилижансом.
Город Мо. 6 Июля
Дилижанс — преогромная и превыгодная карета, в которой всяк за сходную цену может нанять себе место. Тут сидишь, как в комнате, в обществе пятнадцати или шестнадцати разного звания, разных свойств и часто разных наций людей. Монах, лекарь, офицер, дряхлый старик и молодая девушка нередко случаются тут вместе. Всякий делает, что хочет. Один читает, другой говорит, третий дремлет, четвертый смеется, пятый зевает. Я смотрел на окрестности, отыскивал места недавно бывших боев и любовался течением Марны. Резвая Марна, разгуливая по долинам, бежит вместе с нами к Парижу. Сперва видели мы ее справа (по выезде из Шалона), потом вдруг перерезала она нам дорогу (в Шато-Тьери) и замелькала слева, потом должны были мы еще раз ее переехать, и теперь она уже течет все левою стороною. Сена ожидает подругу свою с отверстыми объятиями в ближайших окрестностях Парижа, близ Шарантона.
Тут дрались русские, говорили мне французы, указывая на Шато-Тьери. Они пришли из Шалона, прямою дорогою чрез Этож, на Монмираль и, заняв слева цепь гор, отрезали французскому корпусу дорогу у Лаферте, успев прежде всего занять высокую гору, на которой стоит селение Жуар. О, и русские умели находить дороги во Франции.
Лаферте су Жуар значит в переводе: Лаферте под Жуаром, то есть деревня Лаферте у подошвы, а село Жуар на вершине горы. Тут холмы одеты виноградниками, украшены рощицами, долины населены и обработаны. Здесь почти нет места, где бы не дрались. В Мо также было сражение.
ПРАЗДНИК БОЖИЙ
Католики имеют праздник, которого мы не имеем. У поляков называется он тело Божие, у французов праздник Божий. Я перевожу буквально. По всем деревням, на дороге лежащим, народ был в благочестивых суетах. Везде расставляли пред домами иконы Божией матери, украшали их зеленью и цветами. Этим занимались больше молодые девочки. Въезжаем в деревню и слышим множество голосов. Со всех сторон кричат: Господа! Господа! Что-нибудь Божией матери! Мы наменяли целый мешок мелкой монеты и всю рассорили, радуясь, что французы еще не совсем забыли святые обряды предков.
ТРАКТИР В БОНДИ
Вот уже мы под самым Парижем! Слышим, как он Шумит, кажется, чувствуем, как шевелится, но еще не Видим его. Он там скрывается за высокими холмами и не хочет быть виден издалека. Наконец, думал я, увижу и я тот город, в который стекаются любопытство, золото и страсти из самых дальних краев Европы, город, который называют столицею мира, источником просвещения и вкуса, жилищем роскоши и мод. Такой город должен быть огромен, великолепен, чист, светел, просторен и опрятен. Еще несколько минут, и завеса вскроется! Проверю описание, рассказы молвы, увижу и узнаю. Дилижанс остановился на несколько минут у трактира в селении Бонди. Так это водится. Все подорожные зашли в трактир отдыхать или прохлаждаться. Я смотрю пристально на окрестности. Окрестности в городе то ж, что предисловие в книге. Парижские довольно приятны для глаз, а для воображения, напитанного французскими романами, они должны казаться восхитительны. Рыцари крестовых походов, воспетые Тассом, не с такою приятною тревогою чувств приближались к цели дальних походов и великих трудов своих, как питомцы французского воспитания приближаются к столице Франции. Что шаг, то напоминание! Проезжают чрез лес Бондий-ский, и тысячи приключений, случившихся в нем, по сказанию романов, представляются воображению их. Увидят Венсен и послышат тайное щекотание в сердце: им представляется, как известный счастливец в любви Ришелье заманивал в этот лес жен и дочерен маршалов и герцогов, княгинь и княжон: забавлял их пирами, музыкою, освещениями без ведома их мужей, шалил с ними, как с аркадскими пастушками, и вовлекал их в приятные глупости и проч. и проч.* Но с этого времени окрестности Парижа доставлять будут русским и всем благомыслящим европейцам воспоминания чистейшие и благороднейшие. Здесь, скажут они, смотря на Монмартр, Бельвиль, Пантен и Сен-Винсен, здесь покрыли себя бессмертною славою герои союзных народов в глазах государей своих! Все села и деревни около Парижа обстроены хорошо, замки, сады, палаты, рощи, водопроводы, фонтаны и Урский канал пестрят и украшают окрестности. Поселяне живы, веселы, поют и говорят без умол-
* Смотри на французском книгу: Тайные похождения Герцога Ришелье, соч. Рюльера.
ку, живут в красивых домиках. Молодые девушки гуляют хороводами или прыгают поодиночке с корзинками в руках. Они не столько прекрасны, как миловидны. Стройная кофточка, передник составляют весь их наряд. Словом: около Парижа увидели мы гораздо больше довольства, нежели где-нибудь во франции. Только по всей дороге к Парижу и в окрестностях несносный запах часто заставляет зажимать нос. Тысячи худо зарытых тел и множество совсем не зарытых лошадей, разрушаясь в жару, заражают воздух. Французы в утешение себе говорят, что это русские и немцы тлеют на их земле. Да кто бы ни были, а их надобно погребсти порядочно! Своевольные ветреники судят по-своему, они говорят: это дело правительства! Но дилижанс готов, все садятся — едем в Париж!
ВЗЯТИЕ ПАРИЖА
Есть слова (говорит Фонтепель), которые воют от . ужаса и удивления, когда их сближут вместе. Таковы-то и сии, непонятною судьбою сближенные два слова: взятие Парижа! Как, почему и кем взята столица сия? Да разве знаменитый Монтескю не сделал замечания, что местное положение Парижа есть самое выгодное для собственной его и целой Франции безопасности? Разве у нас не было с одной стороны моря, с другой высоких гор, а с третьей двух грозных рядов неприступных крепостей для защиты столичного города? Разве не было у нас храбрых, многочисленных легионов, чтоб отстоять его грудью? Кто ж мог преодолеть все сии препоны и достигнуть до стен столицы, какой из народов Европы? Целая Европа! Какая ж была причина столь неожиданного события? Честолюбие одного человека. Любовь к Отечеству до степени страсти в сердце моем заставляет меня и на краю могилы ** принимать живейшее участие во всех его несчастиях, надеждах и превратностях. Часто обозревал я в уме все бедствия, могущие постигнуть столицу Франции, но никогда не смел вообразить, чтобы она пала под оружием чуждых войск. В течение XIII веков слыла она непокоримою. Разумеется, что я не считаю покорением нечаянного занятия Парижа при Карле VII. Одни крамолы призвали и ввели, а глупость короля и иамена поддержали тогда англичан. В наше время нетрудно было предвидеть, что Франция, выхлынувшая из пределов своих и, подобно великому разливу вод, потопившая Европу, Франция, изнуренная страшными налогами, бесчисленными пожертвованиями,
* Эту статью надлежало бы поместить в конце четвертой части, но в книге, составляемой в беспорядке обстоятельств, часто не соблюдаем порядка поневоле.
** Француз, сочинитель статьи сей, умер вскоре по издании оной.
изнемогающая под тяжкою ношею окровавленных лавров, должна была ожидать всеминутно великого удара судьбы! Вся Европа восстала на притеснителя. Соединенные армии ее, ища мира, пришли войною на берега Сены. В 15 месяцев совершились события, которых, по обыкновенному ходу дел, довольно б было и на 15 лет! Из всех зрелищ, которые были когда-нибудь показываемы французам (ибо у них все сделалось театральным зрелищем), любопытнейшее и вместе ужаснейшее было, конечно, зрелище великой битвы, долженствовавшей решить судьбу Франции. Прошли столетия, и Париж не слыхал грома войны. Звук оружия раздавался только на площадях учебных, и жены парижан, подобно женам спартанским, смело могли сказать: «мы никогда не видали, как пылают огни неприятельские на бранных полях!» Буря шумела над Парижем, а парижане дремали!.. Коварное правительство играло доверенностию народа, забавляя его обманами. Уже неприятель гремел при Монмартре, а бюллетени все еще по старой привычке трубили о победах!
28 только Марта (по новому счислению) открылись глаза парижан, и все прояснилось! Поразительные явления представились на бульварах. Прелестные гулянья эти, где привыкли видеть ряды богатых карет и толпы блестящих всеми украшениями роскоши женщин, в сии ужасные минуты наполнены и покрыты были ранеными солдатами и толпами отчаянных поселян, со стоном бежавших от пылающих хижин своих. Там семейства, лишенные жилищ, мести-лись в простых телегах, тут несколько кулей соломы или связок сена служили постелью обремененных усталостию. Многие поселяне, ехавшие на ослах, гнали перед собою овец и коров. Любопытство граждан было неописанно. Их сострадание к пришельцам делает также им честь.
В полдень картина совершенно переменилась: все, что было поражением сердец, стало забавою глаз, бульвары наполнились опять гуляющими, беспечность взяла по-прежнему верх над всеми беспокойными ощущениями, доверенность возвратилась, и народ легкомысленный успокоился. Хотя и появлялись еще толпы^ обезоруженных беглецов, распуганных громом войны поселян и раненых солдат, но свежие войска стройно выступали из города на бой, и город был покоен. Народ не только не пугался более прежних явлений, но с удовольствием толпился еще, как обыкновенно, вокруг гаеров, шарлатанов и фокусников. И люди, сетовавшие за час пред тем о судьбе своегй Отечества, с непритворным восхищением любовались кукольным театром!
Такие же страхи, как вчера, взволновали было умы на другой день, но теми же средствами, как и накануне, успокоены были. Потомство, конечно, не захочет поверить, чтоб целая столица не прежде могла узнать о приближении 200 000 армии неприятельской, как послышав гром пушек у ворот и гром барабанов на всех улицах своих. В минуты близкой опасности смятение сделалось опять общим. Многолюднейшая из столиц европейских содрогнулась и восстенала. Ужас оковал миллион сердец! Беспрерывный барабанный бой призывал народную гвардию к защите города, который оборонять невозможно и не должно было. Везде раздавался плач жен и детей при расставании с супругами и отцами, летевшими на бой. Следуя закоренелой привычке обольщать и обманывать народ, правительство разгласило накануне, что к стенам Парижа подходила какая-то отбившаяся от армии колонна, которую парижане могли истребить в один миг, но следующий день обнаружил ложь. С высоты Монмартра увидели приближение 200 000! Союзники вели пехоту свою по всем дорогам во множестве, многочисленная конница покрывала все поля, 600 пушек гремели на холмах! 12 часов продолжался бой. Но когда уже все, кроме чести, потеряно было, когда король (Иосиф) бежал, сокровища увезли, когда победоносные армии союзников, как темные тучи, шли прямо на Париж, когда все сердца цепенели под шумом военной грозы и все ожидали падения громов и гибели народа — вдруг какая-то непостижимая сила остановила союзников у самых ворот столицы! Воины великодушные, после столь дальних походов, столь тяжких трудов и столь кровопролитных битв, достигли наконец столь вожделенной цели, и, о верх благородства и чести! они не употребили во зло победы своей. Великие государи, управлявшие сердцами войск, пеклись о целости столицы французской, как будто о родном своем городе.
Пример великодушия, неслыханный до наших времен! История изумит потомство, представя великое событие сие в настоящем виде его. Ночь 30 Марта (по новейшему счислению), долженствовавшая быть свидетельницею великих пожаров, бесчисленных убийств и страшного разлития крови, соделалась, напротив, свидетельницею торжества, единственного в летописях мира — торжества великодушия над мщением, добродетели над пороком? Сия ночь прекратила пятнадцатилетнее рабство и восстановила древний порядок вещей. Столь великие события в столь малое время совершены, что все происходившее казалось только обольстительным сном!
30 Марта Франция была еще под ярмом и в томительных муках ожидания, 31 свободна и в торжестве! С первым лучом солнца неописанное чувство радости, чувство неожиданного счастия пробудило весь Париж. Большая половина жителей выхлынула из домов, и площади, бульвары и улицы закипели народом, все окна наполнились зрителями. Такова была встреча в благородном городе благородным воинам, которые сочетав лавры с оливами, приобрели сугубую славу победителей и миротворцев. Появление ополчений, притекших с берегов Волги, Шпреи и Дуная, на первых порах измучило Париж и извлекло было слезы из очей страстных любителей Отечества, но неимоверное великодушие сих питомцев отдаленнейших стран успокоило совершенно волнение сердец и умов. Жители не находили слов к изъявлению благодарности своим пощадителям и готовы были боготворить великого монарха севера.
<<<---
