Cтарый 4емоданОсенью 1862 года А. Ф. Кони поступил на 2 курс юридического факультета Московского университета, переехал в Москву и приобрел полную самостоятельность, к которой он начал стремиться еще в гимназии. Вспоминая студенческие годы, он писал: «Желание «стоять на собственных ногах» и не быть никому обязанным в средствах к существованию было довольно распространенным в годы моей молодости и проводилось некоторыми с крайней последовательностью и без всяких уступок. Это направление захватило и меня, и я, начиная с шестого класса гимназии, стал жить своим трудом, занимаясь переводами, давая уроки и упорно отказываясь от той скромной помощи, которую мне мог оказывать мой отец» (7—125). Анатолий давал уроки по истории, словесности, математике и географии гимназистам, готовившимся к поступлению в университет.
Студентом А. Ф. Кони часто посещал литературные вечера, на которых выступали Н. А. Некрасов, Ф. М. Достоевский, А. Ф. Писемский, А. А. Майков, А. Н. Апухтин и другие писатели, поэты, критики. Он был неизменным участником заседаний Общества любителей российской словесности, где, по его словам, собиралась вся мыслящая Москва. Здесь он слушал писателя В. Ф. Одоевского, историка М. П. Погодина. В доме известного актера М. С. Щепкина он встречался со многими видными деятелями русской культуры.
Шли к концу студенческие годы. Будущие юристы были увлечены документами судебной реформы 1864 года, усиленно их изучали, готовились проводить их в жизнь. Окончанию университета должна была предшествовать кандидатская диссертация — «выпускное сочинение». А. Кони хотел выбрать такую тему выпускного сочинения, которая была еще мало исследована, с тем чтобы он мог сказать свое слово, выдвинуть что-то новое, что должно было бы способствовать развитию прогрессивных идей судебной реформы. В дополнение к полученным в университете знаниям Кони начал усиленно изучать труды иностранных ученых по уголовному праву. Перед ним легли стопки книг ученых Франции, Германии, Англии, Италии,
1 Кони А. Ф. На жизненном пути, т. 3, с. 173.
21
философские трактаты, много книг по истории уголовного права России. Все это Кони тщательно штудировал, сравнивал различные правовые системы многих стран, советовался со своими профессорами. «Это изучение навело меня на мысль написать кандидатскую диссертацию «О праве необходимой обороны». Я стал заниматься этой темой весьма усердно, с жадностью отыскивая везде, где можно, материалы. В январе 1865 года я засел за писание и проводил за ним почти все вечера, памятные мне и до сих пор по невыразимой сладости первого самостоятельного научного труда...»(7— 109). Как потом докажет полиция, что в выпускном сочинении вполне отчетливо были сформулированы основные идеи, суть сложившегося мировоззрения выпускника юридического факультета, хотя на первый взгляд казалось, что эта тема далека от политики.
К марту 1865 года работа была закончена. Тогдашний ректор Московского университета профессор уголовного права С. И. Баршев учинил на ней резолюцию: «Весьма почтенный труд», а Совет университета принял решение напечатать его в Приложениях к «Московским университетским известиям», которые предполагались к выходу в свет в конце 1865 года. Летом 1865 года Кони окончил Московский университет, а в конце 1865 года в университетской типографии (Каткова и К°) вышел первый том Приложений, в котором была помещена работа «О праве необходимой обороны».
Это было первое и единственное историко-крити-ческое изложение учения о праве необходимой обороны в русской литературе. В работе, в частности, содержался тщательный анализ трудов по уголовному праву иностранных ученых-правоведов — Лефита, За-ндера, Захарии, Цефафля, Митермайера, Ортолина, Бернера, а также нормативных актов многих стран. В этом научном трактате проявились такие данные Кони, которые предвещали ему славу настоящего ученого. Трактат показал, что его автор, выпусник юридического факультета, отличается большой эрудицией, умением разбираться в сложных юридических проблемах, непосредственно затрагивающих политические вопросы.
Именно это умение и привлекло внимание цензуры. Вскоре (20 мая 1866 г.) на имя начальника Главного управления по делам печати был подан рапорт чиновника особых поручений при министре внутренних дел.
22
В рапорте сообщалось, что, «разобрав на основании теории вопрос об этом праве (о праве • необходимой обороны. — В. С.), автор рассматривает условия применения оного, причем касается необходимой обороны против лиц, облеченных властью......Автор допускает
необходимую оборону в случае явного противоречия закону. Мнение это основано на том, что достоинство государственной власти нисколько не потерпит от подобного права и скорее значительно выиграет, если она будет строгою блюстительницей закона и будет одинаково смотреть на всех отступников от закона, невзирая на их общественное положение». Затем доказывалась необходимость уважения к закону со стороны государственной власти. Заканчивался рапорт так: «Власть не может требовать уважения к закону, когда сама его не уважает, граждане вправе отвечать на ее требования: „врачу, исцелися сам».
Очевидно, что учение о праве необходимой обороны против незаконных действий агентов государственной власти противоречит достоинству этой власти, которая в таком случае является зрительницей защиты самих граждан и никак не блюстительницей закона. Сверх того заключение автора о праве граждан оправдывать свое неуважение к закону действиями государственной власти едва ли может быть удобным при настоящем настроении нашей молодежи, которая преимущественно пользуется этим изданием».
В рапорте также отмечалось, что, говоря о необходимой обороне личности, автор касается нарушения домового права. В сфере своего жилища гражданин — полный хозяин и, следовательно, по мнению автора, имеет естественное право не допускать в него постороннего вторжения. «Подобное учение о неприкосновенности домашнего очага едва ли удобно распространять в настоящее время» К
На основе этого рапорта Совет Главного управления по делам печати решил: «...„рассуждение44 г. Кони может быть оставлено без принятия какой-либо карательной меры относительно оного или относительно повременного издания, в котором оное помещено и которое до настоящего времени не подвергалось еще никаким замечаниям в цензурном отношении. Но тем
• См.: Анатолий Федорович Кони. 1884—1924т Юбилейный сборник. Л., 1925, с. 76—78. Дальше — Юбилейный сборник.
23
не менее, Совет полагает: сообщить изложенные в рапорте... соображения... Г. Министру Народного Просвещения, о чем представить на благоусмотрение Его Высокопревосходительства Г. Министра Внутренних Дел» |
17 июня 1866 г. министр внутренних дел Валуев наложил на это решение резолюцию «Согласен». Так возникло «дело Кони», молодого юриста, который только начинал приобщаться к судебной деятельности. «Дело Кони» поступило к министру народного просвещения. А. Кони получил официальное приглашение «пожаловать для объяснения по делу» к исполняющему в то время обязанности министра И. Д. Делянову.
— Посмотрите-ка, что вы наделали, — сказал ему Делянов, передавая «дело» для ознакомления. — Валуев говорил со мной... и желает, чтобы мы обязали Вас не распространять Вашу «необходимую оборону» в отдельном издании. Надо было бы писать поосторожнее.
Упрек был сделан и в адрес ректора университета С. И. Баршева.
— Совету Университета все-таки придется поставить на вид и запретить отдельное издание вашего труда, — заключил министр просвещения 2.
Вскоре после этой беседы, 6 июля 1866 года, за подписью того же Делянова попечителю Московского учебного округа Д. С. Левшину было направлено отношение, в котором содержалась просьба: «...вменить кому следует в обязанность строжайше наблюдать за непомещением подобных рассуждений в Московских Университетских Известиях, дабы издание это не подвергалось в цензурном отношении каким-либо карательным мерам» з
Однако этим дело не закончилось. Диссертация А. Ф. Кони была напечатана не только в «Московских университетских известиях», но и вышла отдельной книгой. Через полгода один экземпляр попал в Главное управление по делам печати. Вновь рассмотрев диссертацию Кони по существу, оно едва не привлекло ее автора к судебной ответственности по обвинению в нарушении некоторых статей действующего уголовного законодательства. Вновь началась переписка
1 Юбилейный сборник, с. 79.
2 Там же, с. 79 — 80.
3 Там же, с. 81.
24
«гто делу Кони». И лишь после того, как из Московского цензурного комитета была получена справка о том, что книга отпечатана в количестве 50 экземпляров, на «деле Кони» появилась резолюция: «Г. Министр признал возбуждение судебного преследования не удобным, так как книга отпечатана лишь в 50 экземплярах» К
Знакомство с цензурой и чинами полиции — таким было начало пути в науку и практику великого русского юриста, которому тогда исполнилось всего лишь 22 года.
Выпускная работа А. Ф. Кони «О праве необходимой обороны» действительно представляет большой научный интерес и свидетельствует об исключительной даровитости молодого автора, которому еще только предстояло пройти большой, сложный жизненный путь и развить свои первые мировоззренческие идеи в ряде других произведений, а в практической деятельности по мере возможности проводить их в жизнь. На этой работе стоит остановиться более подробно, так как в ней ее автор в значительной мере выразил и свое мировоззрение, и свое кредо по основным вопросам будущей деятельности.
Структура диссертации такова: I. Теория права необходимой обороны: 1) Введение; 2) Определение права необходимой обороны; 3) Условия права необходимой обороны; 4) Границы и превышение необходимой обороны; 5) Последствия обороны; 6) Необходимая оборона, в частности: а) необходимая оборона личности, б) необходимая оборона имущества. II. Необходимая оборона в положительном праве: 1) Введение; 2) Средневековое законодательство; 3) Современное законодательство. III. Развитие необходимой обороны в русском праве: 1) Введение; 2) О дозволении и невнимании необходимой обороны; 3) О превышении необходимой обороны; 4) Донесение начальству о необходимой обороне.
Характеризуя право необходимой обороны, А. Ф. Кони исходит из того, что человеку от природы присуще чувство самосохранения. Это чувство не оставляет его почти никогда: человек стремится к самосохранению, с одной стороны, инстинктивно, а с другой — сознавая свое право на существование. Поэтому
1 Юбилейный сборник, с. 87.
25
человек старается избежать опасности и принимает все меры к ее предотвращению. Он имеет на это право, и притом право, которое должно быть рассматриваемо как прирожденное. Сознавая свое право на существование, человек ограждает его от всякого чужого посягательства, от всякого неправа. Однако действия человека в этой сфере не могут быть безграничны, их ограничение лежит уже в самом факте существования общества, государства.
Далее автор в духе теории общественного договора Руссо прослеживает взаимодействие власти и личности по мере их развития. Положение человека в первобытном обществе характеризуется тем, что многие вопросы решаются самосудом, но после возникновения и по мере развития государства значение самосуда уменьшается. Только государство имеет право и обязанность творить суд и расправу над гражданином и не допускает в этом отношении никакой конкуренции. Посредством закона оно, с одной стороны, ограждает граждан, предупреждая преступления путем угрозы наказанием, а с другой — карает за уже совершенные преступления. Закон, таким образом, запрещает всякое самоуправство. Кони приводит извлечения из Судной новгородской грамоты: «Никому до суда силы над противником не деять, а кто силу доспеет, ино тем его и обвинить». Но запрещение самоуправства достигается путем борьбы власти и закона со стремлением частных лиц к самоуправству. «Общественная власть, — пишет А. Кони, — заметив где-нибудь угрожающую частному лицу опасность, должна стремиться предотвратить ее и защитить нарушенное право. Но жизнь так разнообразна, а сфера действий общественной власти так обширна, что может случиться, да и довольно часто случается, что власть не может поспеть на помощь, на защиту частного лица. А между тем это лицо подвергается нападению, причем опасность может угрожать не только его имуществу, свободе, чести, здоровью, но даже и самой жизни. Очевидно, что запретить здесь человеку защищаться своими личными средствами и силами нельзя... Следовательно, гражданин должен иметь право, в известных случаях, прибегать к собственным силам. Но гражданин" не всегда может иметь достаточно силы для защиты своего права, и оно все-таки будет нарушено. Здесь, очевидно, надо допустить подачу помощи лицу, защищавшему свое право, со стороны других, посторонних
26
диц. Таким образом, человек признается в известных случаях находящимся в состоянии необходимой обороны. Пользуясь этим правом, гражданин не подлежит вменению». После этих общих выводов формулируется понятие права необходимой обороны. «Необходимая оборона состоит в отражении нападения: нападение это должно быть несправедливое, ибо здесь право противопоставляется неправу. Это есть употребление личных сил гражданина на защиту какого-нибудь права. Но употребление личных сил может быть допущено только при отсутствии помощи со стороны общественной власти. В этом случае человек вынужден сам себя защищать. Отсюда видно, что необходимая оборона есть вынужденное защищение против несправедливого нападения» К
Опустим рассмотрение условий необходимой обороны и ряда других вопросов, которые так умело и убедительно изложены А. Кони, и остановимся на тех местах работы, которые вызвали особое беспокойство цензуры и чинов Министерства внутренних дел. Из положения о необходимой обороне, писал Кони, вытекает и обратное: нет необходимой обороны против лиц, совершающих нападение в силу права, законно. Отсюда нет необходимой обороны против лиц, облеченных властью и управомоченных законом к таким действиям, которые самим законом признаются легальными. Нет, следовательно, необходимой обороны против чиновников и агентов правительства, против родителей, опекунов и воспитателей. Всякое сопротивление здесь незаконно. «Однако, — читаем далее, — и в этом случае допускается иногда необходимая оборона, а именно когда: 1) власть не имеет на известные действия права, когда она не компетентна, т. е. действует вне границ своей компетентности, и 2) когда она действует даже в границах своей компетентности, но противозаконна в материальном отношении... Очевидно, что необходимая оборона, как сопротивление действиям общественной власти, может быть только в случае явного противодействия закону» 2.
Право необходимой обороны выводилось автором диссертации из начала равенства между людьми, ибо
1 Кони А. О праве необходимой обороны. — Приложения к «Московским университетским известиям». М1865, т. 1, с. 205.
2 Там же, с. 213-214.
27
всякий гражданин, имеющий обязанность исполнять закон, имеет и право не допускать противозаконных действий; в частности, гражданину должно принадлежать право необходимой обороны от противозаконного ареста. А. Ф. Кони убедительно доказал, что его теоретические выводы соответствуют и смыслу постановлений российского законодательства. Ссылаясь на мнение известного криминалиста Бернера, Кони утверждает, что необходимая оборона распространяется на все решительно права. «Народ, — пишет он, — правительство которого стремится нарушить его государственное устройство, имеет в силу правового основания необходимой обороны право революции, право восстания» К
Дав обстоятельный анализ развитию института необходимой обороны в русском праве, А. Кони закончил сочинение словами: «Все основные положения права необходимой обороны в нашем законодательстве верны, остается развивать их частностями. Эти частности разовьются при всестороннем обсуждении вопроса на практике, в суде. Дело гласного суда — указать на те проблемы, которые надо пополнить, и на те ошибки, которые надо исправить в законах о необходимой обороне. Надо надеяться, что наш новый суд, поднимая и развивая юридические воззрения народа, выяснит с особой ясностью существо права необходимой обороны. Законодательству останется только принимать в соображения его указания по этому вопросу. Это время, когда наука, законодательство и судебная практика пойдут у нас рука об руку, можно надеяться, настанет скоро...» 2
Оптимистически заключая свое сочинение, молодой юрист Анатолий Кони вряд ли мог предполагать, что через 13 лет, когда он, председательствуя по делу Веры Засулич, подпишет оправдательный приговор, редактор реакционного журнала «Гражданин» В. П. Мещерский напишет в своих воспоминаниях: «Триумфальное оправдание Веры Засулич происходило как будто в каком-то ужасном кошмарическом сне... Никто не мог понять, как могло случиться в зале суда самодержавной Империи страшное глумление над государственными высшими слугами, столь наглое торжество крамолы... Что если
1 Кони А. О праве необходимой обороны. — Указ. издание, с. 294.
2 Там же, с. 234.
28
бы на такое прямое революционное проявление право-судия Государь своею властью кассировал решение суда, и весь состав суда подверг изгнанию со службы, и проявил бы эту строгость немедленно и всенародно, то, весьма вероятно, развитие крамолы было бы сразу приостановлено» К На самом деле никакого революционного намерения у судей по делу Веры Засулич не было, судьи лишь добросовестно исполнили свой долг.
Когда в 1924 году отмечалось 80-летие Кони, известный профессор уголовного права А. Жижиленко, коснувшись сочинения «О праве необходимой обороны», сказал: «Эта юношеская работа А. Ф. показывает обширную для его возраста эрудицию, уменье разбираться в сложных юридических проблемах и давать тонкий анализ действующего права. Судя по этой работе, можно было ожидать, что из А. Ф. получится обычный тип университетского профессора и кабинетного ученого. Но судьба устроила иное. Выступление А. Ф. на общественную арену совпало с моментом, когда русская жизнь переживала пору обновления, когда только что начали осуществляться скоро затем угасшие либеральные идеи первых лет царствования Александра II и когда все, что было чуткого в русском обществе, не могло не пойти навстречу открывавшимся возможностям оздоровления всех сфер нашей общественности. А. Ф. Кони был охвачен этим общим порывом...» 2
Более половины века А. Ф. Кони отдал служению юстиции, постепенно поднимаясь по ступенькам иерархической лестницы судебно-прокурорского ведомства царской России. Он был помощником секретаря Пе-тербургской судебной палаты, секретарем прокурора Московской судебной палаты, товарищем прокурора судебного округа в Харькове, Петербурге, самарским губернским прокурором, прокурором Казанского и Пе-тербургского судебных округов, прокурором, а затем председателем Петербургского окружного суда, обер-прокурором уголовного кассационного департамента Правительствующего сената, короткое время работал в аппарате Министерства юстиции и более 25 лет был сенатором, находясь на вершине судебного Олимпа
1 Мещерский В. П. Мои воспоминания. СПб., 1898, ч. 2 (1865 — 1881 гг.), с. 404.
2 Юбилейный сборник, с. 26—27.
29
дореволюционной России. С января 1907 года и до Октябрьской революции Кони — член Государственного совета. И всегда для него был свят Закон в самом высоком значении этого слова, везде он восставал •против его нарушений, ратуя за строгое соблюдение законов и справедливое правосудие. Этими же идеями было проникнуто и все его научное и литературно-художественное творчество. По меткому выражению К. И. Чуковского, «он всегда держал свое художническое дарование в узде, всецело подчиняя его задачам правосудия — борьбе за справедливость и правду. В этой борьбе большую службу сослужили ему и его широкая образованность, и сильный аналитический ум, и дотошное, кропотливое знание каждой подробности каждого судебного дела, в котором ему предстояло участвовать, и чуткая, всегда беспокойная совесть. И все же наиболее надежным подспорьем во всей его юридической практике была словесная живопись, образность» (8 — 20).
А. Ф. Кони личным примером доказывал, что даже в условиях самодержавной России можно честно служить делу правосудия. Он никогда не забывал о личности подсудимого, о его интересах, не превращал человека всего лишь в объект исследования. В качестве судьи и прокурора он умел отличать преступление от несчастья, навет от правдивого свидетельского показания. Это требовало большого напряжения духовных и физических сил, безукоризненного знания и умелого применения закона.
Одним из первых дел, по которому А. Ф. Кони выступил в качестве обвинителя в Харькове, было дело о нанесении губернским секретарем Дорошенко мещанину Северину побоев, вызвавших смерть последнего. Убийство Северина произошло накануне введения Судебной реформы 1864 года. Используя свое служебное положение, Дорошенко добился того, что уголовное дело сразу не было возбуждено. Однако по поводу происшествия высказывались различные догадки и предположения, появились статьи в газетах. По жалобе вдовы Северина в 1868 году уголовное дело все же было возбуждено. Его расследованием руководил Кони, он же поддерживал обвинение в суде. Анатолий Федорович твердо отстаивал свои выводы, несмотря на благоприятную для обвиняемого обстановку, создан-в Харькове определенными кругами. Повсюду
30
заговорили о принципиальной позиции обвинителя, 0 последовательности его убеждений и действий. Присяжные заседатели признали Дорошенко виновным, it он был справедливо наказан.
Являясь прокурором по должности, Кони всегда был защитником справедливого правосудия. «В бытность мою прокурором окружного суда в Петербурге, — вспоминал он, — мне приходилось иногда выходить из формальных рамок своей деятельности и в одних случаях не торопиться с возбуждением уголовного преследования, а в других, наоборот, предупреждать о возможности такого преследования, чтобы сделать его впоследствии в сущности ненужным. В первых случаях жалобщику надо было дать время одуматься и допустить заговорить в себе добрым и примирительным чувствам; во вторых — устранить, без судебного разбирательства, причину самой жалобы» (1—99). Таким был подход прокурора Кони к решению многочисленных дел и столичного судебного округа.
Через руки прокурора Петербургского окружного суда А. Ф. Кони проходили десятки, сотни уголовных дел, в которых ярко отражался быт тогдашней правящей знати. Чего стоило, например, так называемое «темное дело»! Семейство крупного чиновника К., состоявшее из родителей, двух дочерей, замечательных красавиц, и забулдыги-брата, познакомилось с богатым банкиром, который среди петербургских развратников слыл особым любителем и ценителем молодых девственниц — за право обладания ими старый и безобразный торговец платил большие деньги. «Почетная» семья пыталась «подставить» ему в качестве девственницы старшую дочь, скрыв, что она уже была замужем, но с мужем не жила. Уже был получен аванс, но банкиру стало известно о задуманном обмане. Чтобы избежать скандала, семья решила принести в жертву богачу младшую дочь. Узнав об этом, несчастная девушка, которой только что минуло 19 лет, покончила жизнь самоубийством. Семья К. всячески пыталась скрыть это от полиции. Перед смертью девушка приходила в сознание и могла бы помочь следствию, но, кроме доктора медицины — преподавателя медико-хирургической академии, знакомого старшей сестры, около нее никого не было. Врач же категорически отказался помочь следствию, ибо сам был подкуплен. Дело было прекращено, несмотря на большие усилия А. Ф. Кони.
31
Уместно здесь упомянуть довольно забавный случай, происшедший с Кони. Как-то поздно ночью он возвращался из окружного суда домой. На углу одного из переулков к нему подошел прилично одетый господин и предложил купить трость с золотым набалдашником. Опытный юрист, Анатолий Федорович сразу же заподозрил недоброе: вещь, очевидно, ворованная. Затягивая разговор с незнакомцем и делая вид, что рассматривает и оценивает трость, Кони решил дойти до ближайшего городового и задержать вора. Но только он собрался окликнуть городового, как его собеседник, опередив его, заявил блюстителю порядка, показывая на Кони, что «этот тип» собирался всучить ему украденную вещь. Кони смутился и хотел было возразить, но «господин» моментально сунул городовому визитную карточку и, как говорится, был таков. Анатолий Федорович попытался разъяснить недоразумение, но городовой, окинув его критическим взглядом (Кони был в сильно поношенном пальто), не стал ничего слушать. Задержанному пришлось на время забыть положения своей диссертации о неприкосновенности личности и о праве необходимой обороны и отправиться под конвоем в участок. Так один из лучших деятелей российского правосудия оказался водворенным в узилище и запертым там вместе с карманниками, пьяницами, проститутками. Попытки Кони обратить на себя внимание начальства привели только к тому, что ему было предложено «знать свое место», иначе он будет переведен «в холодную». Анатолий Федорович вынужден был покориться и решил использовать этот случай для изучения методов работы ночной полиции. Уже под утро совершенно сонный околоточный позвал его к столу, взял чистый лист бумаги и начал допрос.
— Фамилия?
— Кони.
— Чухна?
— Нет, русский.
— Врешь! Ну, да ладно, там разберут. Звание? Чем занимаешься?
— Прокурор Петербургского окружного суда.
Немая сцена... Потом околоточный стал умолять не губить его жену и детишек. Кони успокоил его, сказав, что был рад познакомиться с обстановкой и методами работы в учреждениях, подведомственных Министерст-
32
ву внутренних дел, и добавил: «Хотелось бы только побольше свежего воздуха и вежливости».
Д. Ф. Кони по долгу службы приходилось руководить расследованием уголовных дел, следственными действиями. А сколько личных приемов провел прокурор Петербургского судебного округа! И всегда Анатолий Федорович вникал в сущность дела, находил справедливую форму его решения в полном соответствии с законом. «...Через 48 лет по оставлении мною прокурорской деятельности, — писал Анатолий Федорович, — я спокойно вспоминаю свой труд обвинителя и думаю, что едва ли между моими подсудимыми были люди, уносившие с собою, будучи поражены судебным приговором, чувство злобы, негодования или озлобления против меня лично. В речах моих я не мог, конечно, оправдывать их преступного дела и разделять взгляд, по которому tour comprende c'est tout pardonner \ или безразлично «зреть на правых и виновных». Но я старался понять, как дошел подсудимый до своего злого дела, и в анализ совершенного им пути избегал вносить надменное самодовольство официальной безупречности. Я не забывал русской поговорки „Чужими грехами свят не будешь" или слышанного мною однажды на улице возгласа „святым-то кулаком да по окаянной шее...44» (4-159).
Все, кто знал Анатолия Федоровича Кони, считали его объективным прокурором и судьей, прекрасным оратором, превосходным лектором и еще лучшим собеседником.
Ораторским искусством А. Ф. Кони овладел в период своей прокурорской деятельности. Залы судебных заседаний, где ему предстояло выступать, всегда были До отказа заполнены публикой. Речь его была настолько логичной и доказательной, что суд чаще всего соглашался с ним во всем. В Петербурге Анатолий Федорович часто поддерживал обвинение, а в качестве защитников выступали университетские профессора, светила петербургской адвокатуры. В это время его имя становится широко известным не только в столице, но и во всей России. Обвинительные речи А. Ф. Кони публикуются в столичной и периферийной прессе. А в 1888 году выходит его огромный труд «Судебные речи», где
1 Все понять — все простить (франц.).
33
собраны его обвинительные речи, руководящие напутствия присяжным, кассационные заключения. Автор посвятил свою книгу памяти любимого учителя, профессора Н. И. Крылова. Это было первое произведение такого рода. Книга выдержала несколько изданий.
Все пишущие о Кони неизменно отмечают его прекрасное ораторское искусство, оригинальность его речей, отсутствие шаблона. И такая оценка совершенно бесспорна. Правда, нередко его относят к числу защитников, адвокатов. Между тем за весь многолетний период деятельности в судебно-прокурорском ведомстве А. Ф. Кони ни одного дня не работал адвокатом и, следовательно, никогда не выступал в качестве защитника.
По поводу судебных речей Кони было принято говорить: «Этим речам нельзя подражать, но по ним нужно учиться». Характерно разнообразие их содержания. Обращает на себя внимание и то, что он, прокурор, не давит на судью, не громит подсудимого, а лишь умело группирует улики, анализирует их, устраняет возможные сомнения, так что постепенно виновность подсудимого становится очевидной и бесспорной. Анатолий Федорович считал необходимым тщательно изучать каждое дело, он был против того, чтобы к деянию подсудимого механически прикладывали ту или иную статью закона. Его речи отличались глубоким психологическим анализом обстоятельств дела. С особенной тщательностью исследовал он характер обвиняемого. В его житейской обстановке Анатолий Федорович находил «лучший материал для верного суждения о деле», считал, что «краски, которые накладывает сама жизнь, всегда верны и не стираются никогда». В. Д. Спа-сович, защищавший подсудимого по делу об утоплении крестьянки Емельяновой ее мужем, по окончании судебного следствия сказал Кони: «Вы, конечно, откажетесь от обвинения: дело не дает вам никаких красок — и мы могли бы еще сегодня собраться у меня на юридическую беседу». Кони ответил: «Нет, краски есть: они на палитре самой жизни и в роковом стечении на одной узкой тропинке подсудимого, его жены и его любовницы» (3-490-491).
Сила ораторского искусства Кони проявлялась и в том, что он умел показать не только само событие, но и те условия, которые к нему привели. В этом одна из самых ярких и достойных внимания сторон его
34
таланта судебного оратора. По справедливому замечаний) К. К. Арсеньева, в Кони дар психологического аНализа соединялся с даром художника слова. Его речь, изобиловавшая образами, сравнениями, обобщениями и меткими замечаниями, которые придавали ей жизненность и правдивость, увлекала слушателей.
31 марта 1878 г. в Петербургском окружном суде слушалось дело по обвинению Веры Засулич, покушавшейся на убийство Петербургского градоначальника генерала Ф. Ф. Трепова. Председательствовал в суде д. ф. Кони. Присяжные заседатели оправдали Засулич, и Кони подписал оправдательный вердикт. Это навлекло на него многолетнюю опалу. От него отвернулась вся верхушка юстиции, он был «забыт» власть имущими. Но в конце 1884 года о нем вспомнили, и тогдашний министр юстиции Набоков сделал императору представление о назначении А. Ф. Кони обер-прокурором уголовного кассационного департамента Сената. Узнав об этом, небезызвестный царедворец К. П. Победоносцев тут же обратился к царю с письмом, в котором говорилось: «Я протестовал против этого назначения, но Набоков уверяет, что Кони на теперешнем месте несменяем, тогда как обер-прокурор при первой же неловкости или недобросовестности может быть удален со своего места... Назначение это произвело бы неприятное впечатление, ибо Вам памятно дело Веры Засулич, а в этом деле Кони был председателем и выказал крайнее бессилие. А на должности обер-прокурора кассационного департамента у него в руках будут главные пружины уголовного суда России» К И все же 6 февраля 1885 г. назначение это состоялось. Письмо Победоносцева удивляет: неужели ловкий царедворец, каким был этот человек, так и не разобрался в Кони, неужели он всерьез мог думать, что в деле Засулич Анатолий Федорович проявил бессилие, а не наоборот — силу, волю и убеждение? Судя по всему, царедворец хитрил.
Итак, в 40 лет Анатолий Федорович Кони стал обер-прокурором уголовного кассационного департамента Правительствующего сената — «резонером», как шутливо он называл эту должность, ибо в этом качестве он Должен был разъяснять смысл уголовных законов стари-
1 К. П. Победоносцев и его корреспонденты: Письма и записки. М.; Пг., 1923, т. 1, п/т 2, с. 132.
35
кам-сенаторам. С этого времени вся его дальнейшая деятельность была связана с Сенатом, вплоть до упразднения этого органа в 1917 году. Получив назначение, А. Ф. Кони влился в среду «диких невежд» Сената и «седых злодеев» Государственного совета — как называл А. И. Герцен высших государственных деятелей Российской империи.
Небезызвестный остряк В. П. Буренин откликнулся на назначение Кони эпиграммой:
В сенат коня Калигула привел.
Стоит он убранный и в бархате, и в злате.
Но я скажу: у нас — такой же произвол:
В газетах я прочел, что Кони есть в сенате.
Но А. Ф. Кони не остался в долгу и ответил Буренину не менее едким четверостишием:
Я не люблю таких ироний.
Как люди непомерно злы!
Ведь то прогресс, что нынче Кони,
Где прежде были лишь ослы...
В 1900 году Кони постигло несчастье: в сентябре произошло крушение поезда на Сестрорецкой дороге, в котором он ехал. Анатолий Федорович получил травму, следствием чего явилась трехмесячная болезнь и дальнейшая хромота. С тех пор он ходил только с палочкой, но не унывал и говорил в шутку: «У меня одна нога стала короче другой, следовательно, теперь я буду со всеми на короткой ноге».
Работая в Сенате в качестве обер-прокурора уголовного кассационного департамента и рядового сенатора, Анатолий Федорович настойчиво боролся за сохранение суда присяжных. Особенно напряженной эта борьба стала при министре юстиции Н. В. Муравьеве (1850—1908 гг.), который делал все, чтобы сломить упорное сопротивление А. Ф. Кони, но так ничего и не добился.
Об отношении А. Ф. Кони к русскому самодержавию можно судить по его переписке с друзьями. В письме к своему университетскому приятелю С. Ф. Морошкину он жалуется на плохое состояние здоровья, на то, что у него нет личной жизни, нет личного мира, куда бы он мог уходить от всякой лжи и гадости...
окончание--->>>
