Ж.Верн. 1т | Вокруг Луны
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Гипербола или парабола?
Многим, может быть, покажется удивительным, что Барбикен и его спутники
так мало заботились о том, какую судьбу готовила им металлическая тюрьма,
уносившая их в бесконечность эфирных пространств. Вместо того чтобы
поинтересоваться собственной участью, они проводили время за различными
опытами, словно сидели в рабочих кабинетах какой-нибудь обсерватории.
На это можно было бы ответить, что люди такой закалки, как они, стоят
выше повседневных забот и что у них есть занятия и цели поважнее собственной
жизни.
Но главная причина в том, что они и не могли бы управлять снарядом, не
могли ни остановить его полета, ни изменить его направления.
Моряк управляет рулем своего корабля; воздухоплаватель может
регулировать по вертикали движение воздушного шара. Они же никакими
средствами не могли воздействовать на свой экипаж. Управлять им было
невозможно. Поэтому они и не проявляли бесполезного волнения и беспокойства
и целиком положились, как говорят моряки, на "волю стихии".
Где находились они в данную минуту -- в восемь часов утра того дня,
который на Земле считался 6 декабря? На это можно было ответить, что
находились они, несомненно, в соседстве с Луной и даже довольно близко от
нее -- так близко, что она представлялась им громадным черным кругом на
небе. Но вычислить расстояние до Луны было немыслимо.
Снаряд, движимый неведомой силой, пронесся на расстоянии пятидесяти
километров над северным полюсом Луны. Вот уже два часа, как они вошли в
конус тени, и нельзя было установить, увеличилось ли это расстояние или
сократилось. Чтобы определить скорость и направление снаряда, у них не было
никакой отправной точки. Может быть, он удалился от Луны и скоро должен был
выйти из полной тени; а может быть, напротив, они значительно приблизились к
Луне и могли бы налететь на какой-нибудь высокий пик невидимого лунного
полушария, что, разумеется, прекратило бы их дальнейшее странствие, к
великому огорчению путешественников.
По этому поводу возник спор, и Мишель Ардан, всегда готовый дать любое
объяснение, высказал мысль, что снаряд под влиянием лунного притяжения
упадет, наконец, на Луну, как падает аэролит на поверхность земного шара.
-- Прежде всего далеко не все аэролиты падают на Землю,-- возразил
Барбикен,-- а только очень немногие. Так что даже если мы и окажемся в
положении аэролита, это еще вовсе не значит, что мы непременно упадем на
Луну.
-- Но раз мы так близко от нее...
-- Заблуждение,-- отрезал Барбикен.-- Разве ты никогда не видел
"падающих звезд", которые в иные месяцы тысячами исчерчивают все небо?
-- Ну конечно, видел.
-- Так вот эти звезды, или, вернее, небольшие небесные тела, светятся
только благодаря тому, что сильно раскаляются, проходя через атмосферные
слои. А раз они пересекают атмосферу, значит, они не дальше шестнадцати лье
от Земли и, однако же, очень редко падают на ее поверхность. То же применимо
и к нашему снаряду. Несмотря на большую близость к Луне, он может все-таки
не упасть на нее.
-- А тогда меня интересует, как же поведет себя в пространстве наш
блуждающий вагон? -- допытывался Мишель.
-- Как мне кажется, на этот вопрос могут быть два ответа,-- сказал
Барбикен после минутного размышления.
-- Какие же?
-- Снаряду предстоит выбор между двумя математическими кривыми, и он
последует по той или по другой, в зависимости от скорости своего движения,
которую я еще не могу определить.
-- Ну разумеется,-- сказал Николь,-- он может пойти либо по параболе,
либо по гиперболе.
-- Верно,-- ответил Барбикен.-- При одной скорости он пойдет по
параболе, при другой, более значительной,-- по гиперболе.
-- Люблю громкие слова! -- воскликнул Мишель Ардан.-- Стоит их только
услышать, как все тотчас же становится ясно. Что же это такое -- парабола,
позвольте вас спросить.
-- Парабола, друг мой,-- ответил Николь,-- это незамкнутая кривая линия
второго порядка, получающаяся от сечения конуса плоскостью, параллельной
одной из его образующих.
-- А, вот оно что! -- произнес Мишель с притворным удовлетворением.
-- Это примерно траектория бомбы, выпущенной мортирой,-- пояснил
Николь.
-- Отлично. А гипербола? -- спросил Мишель.
-- Гипербола -- тоже незамкнутая кривая второго порядка, образуемая
сечением конуса плоскостью, параллельной его оси. Она состоит из двух
ветвей, уходящих в бесконечность.
-- Скажите на милость,-- воскликнул Ардан самым серьезным тоном, словно
ему сообщили о каком-то необычайном происшествии.-- А теперь, капитан
Николь, заметь следующее: в твоей гиперболе, я хотел сказать --
гипер...бол...товне, мне больше всего нравится то, что она столь же
непонятна, как и твое .объяснение.
Николь и Барбикеи мало обращали внимания на вдтки Ардана. Они пустились
. в научный спор. Их больше всего волновал вопрос, по ,какрй кривой полетит
ядро. Один стоял загиперболу, другой за параболу. Они разговаривали
чистейшими формулами с бесконечным количеством иксов. Доказательства
излагались таким языком, что Мишель выходил из себя. Спор действительно был
горячий, и ни один из споривших, казалось, не желал уступать противнику
облюбованную им кривую.
Ученый спор затянулся настолько, что Мишель потерял, наконец, всякое
терпение.
-- Хватит с вас, господа косинусы! -- сказал он.-- Перестанете ли вы,
наконец, швыряться своими параболами и гиперболами? В этом деле меня
интересует только одно: ну положим, наше ядро полетит по той или другой
кривой. Куда же нас приведут эти кривые?
-- Никуда,-- ответил Николь.
-- То есть как никуда?
-- Разумеется, никуда,-- сказал Барбикен.-- Ведь это же незамкнутые
кривые: ветви их уходят в бесконечность.
-- Уж эти мне ученые! -- вскричал Мишель.-- Обожаю ученых! Да какое нам
дело, полетит ли снаряд по параболе или по гиперболе, раз и та и другая
занесут нас в бесконечное пространство?
Барбикен и Николь не могли удержаться от улыбки. Они действительно
занимались "искусством для искусства". Никогда еще более бесполезный спор не
происходил в столь мало подходящих условиях. Мрачная истина заключалась в
том, что, независимо от того, полетит ли снаряд по параболе или по
гиперболе, путешественники уже никогда не попадут ни на Луну, ни на Землю.
Что же могло ожидать отважных друзей в самом недалеком будущем? Если им
и не придется умереть от голода или от жажды, если они не замерзнут от
нестерпимого холода, то через несколько дней, когда будет израсходован весь
газ, они неминуемо погибнут от недостатка воздуха.
Как ни старались друзья экономить газ, его все же приходилось тратить
из-за невероятного понижения окружающей температуры. Они могли еще кое-как
обходиться без света, но тепло им было жизненно необходимо. К счастью,
аппарат Рейзе и Реньо был весьма экономичным, и для поддержания температуры
в снаряде на необходимом уровне не требовалось большого расхода газа.
Наблюдение через окно стало затруднительным, потому что влага в снаряде
осаждалась на оконных стеклах и быстро превращалась в лед. Стекла
приходилось то и дело протирать. Тем не менее друзьям все же удалось сделать
некоторые очень интересные наблюдения.
В самом деле, если на невидимой стороне Луны есть атмосфера, то
падающие звезды, проходя через нее, должны загораться. Если бы снаряд летел
сквозь воздушные слои, то можно было бы уловить какой-нибудь звук,
распространяемый лунным эхом,-- раскаты грома, грохот падающих лавин или
взрывы действующего вулкана. Если бы какой-нибудь кратер извергал пламя,
можно было бы заметить его свет. Все подобные явления, тщательно проверенные
наблюдениями, значительно облегчили бы разрешение проблемы лунной природы.
Барбикен и Николь, поместившись у окна, с неистощимым терпением астрономов
вглядывались в пространство.
Но диск Луны оставался по-прежнему нем и мрачен. Он не отвечал ни на
один из вопросов пылких исследователей. Это вызвало довольно верное
замечание Мишеля:
-- Если мы снова когда-нибудь пустимся в такое же путешествие, мы
взлетим в период новолуния.
-- Ты прав,-- ответил Николь,-- при новолунии мы имели бы некоторые
преимущества. Луна, померкшая в солнечном сиянии, была бы, конечно,
невидимой в течение всего пути, но зато мы видели бы "полную" Землю. Кроме
того, если бы нам опять пришлось так же облететь Луну с обеих сторон, как
сейчас, невидимое ее полушарие было бы полностью освещено.
-- Хорошо сказано, Николь. А ты что думаешь об этом, Барбикен? --
спросил Мишель Ардан председателя.
-- Вот что я думаю,-- серьезно ответил председатель "Пушечного
клуба".-- Если мы когда-нибудь снова отправимся в подобное же путешествие,
то мы вылетим именно в то же самое время и при тех же самых условиях, что и
в этот раз. Предположите, что нам удалось бы достигнуть цели,-- тогда,
бесспорно, лучше было бы высадиться на материке, освещенном ярким светом"
чем очутиться на полушарии, погруженном в непроницаемую темноту. Ясно, что
тогда наш, первый бивуак на Луне нам удалось бы устроить в более выгодных
условиях. Невидимую же сторону Луны мы посетили бы во время наших
исследовательских экскурсий по лунному шару. Значит, мы правильно выбрали
период полнолуния. Но прежде всего надо было достигнуть цели и предотвратить
отклонения.
-- На это нечего возразить,-- сказал Мишель Ардан.-- Что ни говори, а
мы упустили заманчивую возможность осмотреть другую сторону Луны. Кто знает,
может статься, что обитатели других планет знают гораздо больше о своих
спутниках, чем наши ученые о спутнике Земли.
На это замечание Мишеля Ардана можно дать следующий ответ:
действительно, некоторые спутники изучить легче благодаря их большей
близости к своей планете. Обитатели Сатурна, Юпитера и Урана, если они
только существуют, могут без труда установить связь со своими лунами. Четыре
спутника Юпитера обращаются вокруг него на расстояниях в 108260, 172200,
274700 и 480130 лье. Эти расстояния вычислены от центра Юпитера, а за
вычетом длины его радиуса, составляющей от 17 до 18 тысяч лье, мы увидим,
что первый спутник Юпитера ближе к его поверхности, чем Луна -- к
поверхности Земли. Из восьми спутников Сатурна четыре -- также ближе к своей
планете: Диона -- находится в 84600 лье от Сатурна, Тэфия -- в 62966 лье,
Энцелад -- в 48 191 лье и, наконец, Мимас -- в среднем всего лишь в 34 500
лье.
Из восьми спутников Урана первый -- Ариель -- находится всего лишь в 51
520 лье от своей планеты.
Таким образом, на поверхности этих трех планет наблюдения, задуманные
Барбикеном на Луне, представили бы значительно меньшие трудности. И если бы
обитатели этих планет отважились на такое же путешествие, как и наши друзья,
им бы, возможно, и удалось исследовать невидимые полушария своих спутников.
Но если они никогда не покидали своей планеты, они знают о своих
спутниках не больше, чем астрономы Земли.
Снаряд между тем описывал во мраке траекторию, для определения которой
не имелось никаких данных. Барбикен никак не мог установить" изменилось л"
исправление ядра под влиянием лунного притяжения или .под воздействием
какого-то неизвестного небесного тела. Однако в положении снаряда произошла
явная перемена, в чем Барбикен убедился около четырех часов утра.
Перемена состояла в том, что ядро повернулось к поверхности Луны и
таким образом встало перпендикулярно к ее оси. Это изменение было,
несомненно, вызвано притяжением, то есть силой тяжести. Самая тяжелая часть
снаряда, его дно, стала склоняться к невидимому диску, как бы падая на него.
Может быть, снаряд все-таки упадет на Луну? Может быть,
путешественникам удастся достичь желанной цели? Увы, нет. На основании
одного, правда не вполне объяснимого, факта Барбикен понял, что снаряд не
приближается к Луне, а движется вокруг нее по более или менее
концентрической кривой.
Таким фактом явилось какое-то странное сияние, замеченное Николем на
горизонте темного диска. Это зарево никак нельзя было принять за свет
какой-нибудь восходящей звезды. Красноватое сияние постепенно усиливалось и
расширялось; это, несомненно, доказывало, что снаряд не падает на Луну, а
приближается к светящемуся пятну.
-- Вулкан! -- крикнул Николь.-- Действующий вулкан! Извержение лунного
вулкана! Значит, Луна еще не вполне остыла!..
-- Да, это извержение,-- подтвердил Барбикен, тщательно наблюдавший
сияние в зрительную трубу.-- Это может быть только вулкан!
-- Но ведь для поддержания такого горения необходим воздух! -- заметил
Ардан.-- Значит, эта часть Луны окружена атмосферой.
-- Очень возможно,-- ответил Барбикен.-- Но необязательно. В вулкане
благодаря распаду некоторых веществ образуется кислород, который и питает
пламя, извергаемое в безвоздушное пространство. Мне даже кажется, что
наблюдаемое нами пламя отличается именно той яркостью и силой, какие
характерны для горения в чистом кислороде. А потому рано еще утверждать
наличие лунной атмосферы.
Огнедышащая гора была расположена приблизительно на 45 градусе южной
широты невидимого лунного диска. Но, к величайшему огорчению Барбикен а,
кривая, описываемая снарядом, увлекла их далеко в сторону от зарева
извержения; поэтому путешественники и не смогли точнее установить причину
виденного ими сияния. Не прошло и получаса с момента появления зарева, как
оно скрылось за темным горизонтом. Изучение этого вулкана имело бы огромное
значение для селенографии! Оно доказало бы, что недра лунного шара еще не
охладились. А там, где сохранилось тепло, могла сохраниться и растительность
и даже животный мир, несмотря на действие разрушительных стихий.
Существование действующего вулкана, точно установленное земными учеными,
породило бы, без сомнения, немало теорий в пользу обитаемости Луны.
Барбикен задумался. Ему не давала покоя таинственная загадка земного
спутника. Он пытался сопоставить свои отдельные наблюдения, как вдруг новая
неожиданная встреча внезапно вернула его к действительности.
Это новое космическое явление представляло не только научный интерес,
но и угрожало смертельной опасностью отважным путешественникам.
Внезапно в глубочайшем мраке окружающего их эфира появилась какая-то
огромная масса, похожая на Луну, но Луну, сверкающую так ярко и нестерпимо,
что ее свет резко пронизывал глубокий мрак неба. Эта масса шарообразной
формы излучала такое сильное сияние, что снаряд был затоплен ее светом. Лица
Барбике-на, Николя и Мишеля Ардана, резко освещенные потоками этого
ослепительного белого света, казались белесыми, безжизненными, призрачными.
Подобный эффект дает искусственный свет горящего спирта с примесью некоторых
солей.
-- Черт возьми! -- вскричал Мишель.-- На нас просто страшно взглянуть!
Это еще что за новая Луна!
-- Это болид,-- ответил Барбикен.
-- Болид, горящий в пустоте?
-- Да.
Появившийся в небе огненный шар был действительно болидом. Барбикен не
ошибся. Свет этих космических метеоров, наблюдаемых с Земли, кажется обычно
несколько слабее лунного. Но здесь, среди окружающего глубокого мрака,
метеор слепил глаза. Источник горения блуждающих небесных тел заключен в них
самих. Они не нуждаются в воздушном окружении. Некоторые 6олиды проходят
через атмосферные слои в двух-трех лье от Земли, другие, напротив, описывают
свою траекторию на такой высоте, где атмосферы уже нет. Таковы болиды,
появившиеся -- один 27 октября 1844 года на высоте в 128 лье, другой -- 18
августа 1841 года, промелькнувший на расстоянии 182 лье от Земли. Некоторые
метеоры диаметром от трех до четырех километров обладают скоростью,
достигающей 75 километров в секунду, двигаясь в направлении, обратном
движению Земли.
По приблизительным расчетам Барбикена, летящий шар, внезапно
появившийся из темноты в ста лье от снаряда, должен был достигать двух тысяч
метров в диаметре. Шар приближался со скоростью два километра в секунду, или
тридцать лье в минуту. Он летел наперерез снаряду и через несколько минут
должен был неминуемо с ним столкнуться. По мере приближения болид непрерывно
увеличивался.
Трудно вообразить и невозможно описать чувства наших путешественников.
Несмотря на их мужество, хладнокровие, на презрение к опасности, они стояли
безмолвные, неподвижные, оцепенев от ужаса. Каждый нерв, каждый мускул их
был напряжен до предела. Снаряд, которым они не могли управлять, летел
напрямик на эту пылающую массу, раскаленную, как разверстое жерло печи.
Казалось, что снаряд низвергается в огненную бездну.
Барбикен схватил за руки друзей, и все трое, полузакрыв глаза,
вперились в добела раскаленный астероид. Если при этом рассудок их еще был в
состоянии работать, если они еще не утратили способности мыслить, они,
конечно, должны были понимать, что несутся к неотвратимой гибели!
Две минуты, прошедшие с момента появления болида, показались им двумя
веками смертельного ужаса! Снаряд должен был с минуты на минуту столкнуться
с болидом. Вдруг огненный шар, как бомба, разорвался на их глазах, но при
этом совершенно беззвучно. Никакого звука, возникающего в результате
воздушных колебаний, в окружавшей их пустоте произойти не могло. На крик
Николя друзья бросились к окнам. Какое зрелище! Чье перо, чья кисть смогли
бы описать все богатство красок развернувшейся перед ними картины! Ее можно
было сравнить с жерлом разверзшегося .кратера или с грандиозным пожаром.
Тысячи светящихся осколков всех размеров, всех цветов, всех оттенков
пересекали и освещали пространство. Перед глазами друзей словно развернулся
гигантский многоцветный сверкающий веер всех цветов радуги -- желтого,
оранжевого, красного, зеленого, серого. От страшного колоссального шара
остались только разлетевшиеся по всем направлениям осколки, в свою очередь
превратившиеся в мелкие астероиды. Некоторые из них сверкали как сталь,
другие были окружены беловатым облачком; за иными тянулся светящийся хвост
космической пыли.
Горящие осколки скрещивались, сталкивались, дробились на более мелкие
части. Некоторые из них ударялись о стенки ядра. Левый иллюминатор снаряда
даже треснул от сильного удара одного из таких осколков. Снаряд, казалось,
попал под дождь гранат, и каждая из них могла в одно мгновение превратить
его в ничто.
Астероиды излучали во всех направлениях ослепительный свет, которым
было пронизано все видимое пространство. В тот миг, когда этот свет стал
нестерпимо ярким, Мишель привлек к своему окну Барбикена и Николя.
-- Наконец-то невидимая Луна стала видимой! -- воскликнул он.
И в течение нескольких мгновений трое друзей благодаря ослепительному
потоку света ясно разглядели таинственный диск, который впервые предстал
человеческому взору.
Что же различили они на расстоянии, которое невозможно было определить?
Диск был окутан удлиненными полосами, похожими на облака, образовавшимися в
сильно разреженной атмосфере. Сквозь эти облака просвечивали не только горы,
но и все мелкие неровности рельефа, пики, цирки, разверстые и причудливо
разбросанные кратеры, такие же, как и на видимом полушарии Луны. Затем
виднелись огромные пространства, но уже не бесплодных низин, а настоящих
морей, многочисленных огромных океанов, отражавших в зеркале своих вод
сказочный, ослепительный фейерверк, горевший над ними в эфире. И наконец, на
поверхности материков выступали обширные темные пятна, напоминавшие
гигантские леса, освещенные на мгновение ослепительной молнией.
Был ли это мираж, иллюзия, оптический обман?. Можно ли было эту, на
мгновение приоткрывшуюся картину научно обосновать? И наконец, давала ли
такое поверхностное и мгновенное наблюдение невидимого диска право сделать
вывод о его обитаемости?
Тем временем грандиозный фейерверк постепенно потухал; отблески его
мало-помалу меркли; астероиды разлетелись в разных направлениях и скрылись в
беспредельном пространстве. Вселенная вновь погрузилась во мрак; ненадолго
померкшие звезды засияли на небе, и на мгновение осветившийся лунный диск
снова канул в непроницаемую ночь.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Южное полушарие.
Неожиданная катастрофа, только что угрожавшая снаряду, миновала. Кто бы
мог представить возможность таких встреч с болидами? Блуждающие тела
угрожали нашим путешественникам самыми серьезными опасностями. Оказалось,,
что море эфира изобиловало подводными рифами, между которыми они не имели
возможности лавировать, как моряки. Но наши исследователи Вселенной и не
думали жаловаться! Нет. Они были вознаграждены за все свои испытания
величественным зрелищем грандиозного взрыва космического метеора,
несравненным фейерверком, картиной, которой не мог бы передать никакой
Руджиери. Им удалось хотя бы на несколько секунд заглянуть в тайну невидимой
части Луны. Они увидели в этом мгновенном проблеске материи, моря, леса.
Стало быть, атмосфера на этой части Луны содержала в себе какие-то
животворные молекулы? Все это были неразрешимые вопросы, издавна занимавшие
любознательное человечество!
Было половина четвертого пополудни. Снаряд летел по кривой вокруг Луны.
Не изменилась ли еще раз его траектория благодаря встрече с метеором? Этого
следовало опасаться. Ядро, однако, должно было описывать кривую, строго
предопределенную законами механики. Барбикен склонялся к тому, что эта
кривая -- парабола, а не гипербола. Но, допустив это предположение, надо
было ожидать, что снаряд скоро выйдет из конуса тени, отбрасываемой в
сторону, противоположную Солнцу.
Этот конус действительно очень узок, так как угловой диаметр Луны
неизмеримо мал по сравнению с диаметром нашего дневного светила. Тем не
менее до сих пор снаряд все еще находился в глубокой тени. По-видимому, он
продолжал лететь с довольно значительной скоростью, но какова бы она ни
была, она продолжала убывать. Это представлялось очевидным. Между тем, в
случае движения снаряда по параболе, этого не должно было происходить. Перед
Барбикеном, терявшимся в заколдованном круге непонятных ему явлений,
вставала новая проблема.
Никто из путешественников и не думал об отдыхе. Все подстерегали
какое-нибудь новое явление, которое смогло бы пролить свет на их
астрономические исследования. Около пяти часов пополудни Мишель Ардан вместо
обеда угостил своих друзей несколькими кусками холодного мяса и хлеба.
Путешественники подкрепились, не отходя от окон, стекла которых беспрестанно
покрывались ледяной корой.
Без четверти шесть вечера Николь, вооруженный зрительной трубой,
заметил на южной оконечности Луны в направлении движения снаряда несколько
сверкающих точек, которые резко выделялись на темном фоне неба. Эти точки
были похожи на ряд остроконечных вершин, профиль которых обозначался
прерывистой светящейся линией. Они светились довольно ярко. То же самое
наблюдается и с Земли, когда Луна находится в начале первой или в конце
последней четверти.
Сомнений быть не могло. Это был не метеор -- светящийся гребень не
обладал ни цветом его, ни его подвижностью. Это не походило также на
извержение вулкана. У Барбикена на этот счет не оставалось никаких сомнений.
-- Солнце! -- сказал он.
-- Что? -- в один голос спросили Николь и Мишель Ардан.-- Солнце?
-- Да, друзья мои, это само Солнце, которое с противоположной стороны
освещает вершины гор, расположенных на южном полюсе Луны. Мы, очевидно,
приближаемся к южному полюсу!
-- Перемахнув через северный! -- воскликнул Мишель Ардан.-- Вот так
ловко! Стало быть, мы облетели вокруг нашего спутника!
-- Именно так, дружище Мишель.
-- Значит, нам не страшны ни гиперболы, ни параболы, никакие другие
незамкнутые кривые?
-- Нет, но зато нам приходится опасаться замкнутой кривой.
-- А как она называется?
-- Эллипсом. Очень возможно, что снаряд, вместо того чтобы потеряться в
межпланетных пространствах, будет описывать эллиптическую орбиту вокруг
Луны.
-- Вот тебе на!
-- И следовательно, станет ее спутником!
-- Луной Луны! -- воскликнул Мишель Ардан в восторге.
-- Только позволь тебе заметить, милый друг,-- добавил Барбикен,-- что
легче нам от этого не будет. Мы все равно погибнем.
-- Но зато другим манером. Последний способ все же забавнее,-- ответил
беззаботный француз.
Барбикен был прав. Снаряд, описывая эллиптическую орбиту, должен был,
очевидно, вечно обращаться вокруг Луны в качестве ее спутника.
В Солнечной системе появилось новое небесное светило, микрокосм,
населенный тремя обитателями, которым скоро предстояло задохнуться из-за
отсутствия воздуха. Барбикен не видел ничего утешительного в этом новом
положении снаряда, вступившего в сферу действия центробежных и
центростремительных сил. Значит, его спутники и он сам снова увидят
освещенное полушарие Луны. Может быть, они еще будут живы, когда перед ними
в последний раз мелькнет освещенная Солнцем Земля! Может быть, они еще будут
в состоянии сказать последнее прости земному шару, на который им уже не
суждено вернуться! А затем снаряд превратится в погасшую мертвую массу,
похожую на безжизненные астероиды. Путешественники утешались только тем, что
оставляют, наконец, непроглядную тьму и возвращаются в области, залитые
солнечным светом.
Между тем горы, замеченные Барбикеном, все яснее обозначались на темной
поверхности Луны. Это были Дерфель и Лейбниц, вздымающиеся возле южного
полюса Луны.
Все горы видимого полушария измерены совершенно точно. Это может
показаться невероятным, однако же нельзя сомневаться в правильности
гипсометрических показаний. Можно даже утверждать, что высота лунных и
земных гор установлена с одинаковой точностью.
Способ определения высоты, применяемый чаще всего, состоит в измерении
тени, отбрасываемой горой с учетом высоты Солнца над горизонтом в момент
измерения. Эти несложные измерения производятся посредством телескопа,
снабженного сеткой с двумя параллельными нитями. При этом, конечно,
предполагается, что в точности известен действительный диаметр лунного
диска. Тот же метод позволяет измерять и глубину лунных кратеров и впадин.
Этим методом пользовался Галилей; позднее его с большим успехом применяли
Бэр и Мэдлер.
Другой метод, называемый методом тангенциальных лучей, также применим
для измерения лунного рельефа. Им пользуются в те периоды, когда горные
вершины образуют на темной части диска на границе с освещенной его частью
светящиеся точки. Эти светящиеся точки представляют собой горные вершины,
освещенные лучами солнца, проходящими выше лучей, определяющих границу между
освещенной и теневой частями лунной поверхности. Измерение темного
промежутка между светящимися точками и ближайшей освещенной частью лунной
поверхности позволяет точно определить высоту этих освещенных гор. Понятно,
конечно, что такой метод измерения может быть применен только к горам,
находящимся у границы света и тени.
Третий метод заключается в измерении профиля лунных гор при помощи
микрометра; такой метод применим только к высотам, находящимся у самого края
полушария. Естественно, что при всех способах -- измерении теней, или
промежутков между светящимися вершинами и границей тени, или, наконец,
профиля гор-- изучение рельефа может быть выполнено только при условии, если
солнечные лучи по отношению к наблюдателю косо падают на Луну. Когда же
солнечные лучи падают отвесно, то есть в полнолуние, все тени исчезают и
наблюдение становится невозможным.
Галилей, который первым обнаружил существование лунных гор, определял
их высоты, измеряя длину теней. Как уже говорилось, он вычислил, что высота
лунных гор достигает в среднем 4500 туазов. Гевелий приводит значительно
меньшие цифры, а Риччиоли опять-таки дает цифры вдвое больше. Гершель,
пользуясь усовершенствованными приборами, подошел гораздо ближе к
гипсометрическим данным. Истинные же величины следует искать в трудах
современных астрономов.
Бэр и Мэдлер, самые выдающиеся современные астрономы, провели измерение
1095 лунных гор. По их вычислениям выходит, что шесть вершин достигают
высоты более 5800 метров, 22 горы -- более 4800 метров. Самая высокая
вершина на Луне имеет 7603 метра. Таким образом, лунные горы ниже земных,
высота которых превышает их на 500--600 туазов. Однако здесь надо сделать
одно замечание. Если эти горы сравнить с соответствующим объемом обоих
светил, то лунные горы окажутся относительно выше земных. Первые составляют
одну четыреста семидесятую часть лунного диаметра, а вторые -- всего только
тысяча четыреста сороковую часть диаметра Земли. Для того чтобы земная гора
достигла относительных размеров лунной горы, высота ее должна иметь над
уровнем моря около шести с половиной лье, между тем как самая высокая земная
гора не имеет и девяти километров.
Итак, если воспользоваться методом сравнения, то Гималайская горная
цепь на Земле насчитывает три вершины, превышающие лунные: Эверест --
высотой 8837 метров, Кинчинджунга -- высотой 8588 метров и Даулагири --
высотой 8187 метров. Лунные горы Дерфель и Лейбниц имеют высоту, равную
Джевагиру в той же Гималайской цепи, то есть высота их достигает 7603
метров. Ньютон, Казат, Куртий, Шорт, Тихо, Клавий, Бланкан, Эндимион,
главные вершины лунного Кавказа и Апеннин, выше Монблана, достигающего 4810
метров. Монблану равняются по высоте -- Морэ, Теофил, Катарния; горе
Монте-Роза -- высотой 4636 метров -- равны горы Пикколомини, Вернер,
Гарпалус; горе Сервен -- высотой 4522 метра -- горы Макроб, Эратосфен,
Альбатеск, Даламбер; Тенерифскому пику -- высотой 3710 метров -- горы Бэкон,
Сизат, Филолай и Альпийские вершины. Вершины Мон-Пердю Пиренеев -- высотой
3351 метр -- равны горам Ремер и Богуславского; Этне -- 3237 метров -- равны
Геркулес, Атлант, Фурнерий.
Таковы цифры, позволяющие представить себе высоту лунных гор.
Траектория снаряда как раз проходила над самой гористой областью южного
полушария, где возвышались наиболее великолепные образцы лунной орографии.
читать далее >>
Cтарый 4емодан
