Cтарый 4емодан
Чи в шутку, чи всерьез
ЭКСПЕРИМЕНТ ВЕТФЕЛЬДШЕРА РАССТЕГАЕВА
По Карелу Чапеку
В клубе колхоза «Полдень» шел товарищеский суд. На табуретке осторонь всех понуро сидел кладовщик Кошкевич — небритый и опухший. Председательствующий— продавец сельпо Аким Иванович Поднырин, свирепо шевеля черными усами, допытывался:
— Ты ведь пропил три центнера муки, а? Сознавайся, Петрович, окажем тебе смягчающее снисхождение.
Кладовщик беспокойно шарил по лицам членов суда щелками глаз, кряхтел и шевелился:
— Да ить говорю с полной совестью: не брал я той муки. А что по акту списано, то грызун бесчинствует...
— Ты на грызунов не сваливай! — стал приподниматься председатель колхоза Лобовой Сидор Егорович.— Грызун ты самый и есть...
Поднырин движением руки прервал речь Лобового: председатель быстро распалялся и переходил в основном на крик и стучание кулаком по столу. Этого нельзя было допустить, так как в клубе собрались не только колхозники, но и колхозницы, которые не уходили, несмотря на зверский табачный дым, струившийся к потолку так густо, что Поднырину то и дело хотелось крикнуть: «Никак горим, братцы?» Все ждали развязки, но ее не предвиделось — Кошкевич уперся намертво и стронуть его не смог бы и бульдозер. Уныние написалось на лицах присутствующих.
— Выдь, Кошкевич, мы тут посоветуемся, — буркнул Поднырин.
Кладовщик, горбясь, протопал к выходу. В окошко было видно, как он закурил и длинно сплюнул с крыльца.
— Что постановлять? — обратился Поднырин к присутствующим.
— Под суд его!
— Чего волынку тянуть?
— Пусть по всей строгости...
Из угла вдруг возник голос ветфельдшера Расстегаева:
— Разрешите мне! — И он стал протискиваться вперед. Это был человек пегий, веснушчатый и замысловатый. Он выписывал много медицинских журналов и газет, в разговоре щеголял мудреными латинскими словами, хотя скот лечил умело.
— Чего разрешить? — уставился на него Поднырин.
Расстегаев держал в руке записную книжку, и глаза его, близко посаженные и голубые, лихорадочно блестели.
— Разрешите опросить преступника по особой психологической системе, — торжественно заявил он. — Синэ ира эт студио.
— Как? — напряженно спросил Поднырин. — По какой такой системе?
Расстегаев замялся:
— Долго объяснять. Эта система основана на последних достижениях медицинской науки.
Заметив, что его слова произвели впечатление на односельчан, он воодушевился и продолжал:
— На первый взгляд она совсем немудреная: разговаривают два человека. Первый говорит слово, а второй сразу же говорит другое слово — что придет в голову. Как палочки-считалочки. Но тут заложен глубокий смысл — поговорив таким образом с человеком, я могу рассказать, что у него на уме. Разгадать, если можно так выразиться, мысли. Кумекаете?
Колхозники еще гуще задымили.
— Я не буду объяснять вам теоретическую основу данной системы, знакомить вас с современными взглядами на механизм сознания и способы воздействия на него. О гипнопедии слышали? Обучение во сне, значит. Тоже имеет к этому отношение.
— Гипноз, значит, — выдохнул с махорочным дымом сторож Карассь, активный сельский телезритель.
— Элементы гипноза есть, — подтвердил Расстегаев, обращаясь теперь преимущественно к сторожу. — Но не обязательно быть гипнотизером, чтобы пользоваться этим методом. Вот я — какой гипнотизер? И все же могу, да... Можно сказать, сам разработал. Правда, читая и перерабатывая творчески статьи видных профессоров, Двоеглавого, например... Главное, наблюдательность и быстрая сообразительность. Слова цепляются друг за друга, как... — тут он запнулся.
— Как зубцы шестеренок! — выкрикнул из зала ка-кой-то тракторист.
— Вот именно, как зубцы шестеренок,— и вращают мысль. А мне лишь остается раскрывать мульта пауцис, то есть что запрятано вот здесь, — и он постучал себя по веснушкам на лбу.
Присутствующие мало что поняли в путаных пояснениях фельдшера, но после замечания деда Карасся по рядам пронеслось: «Фельдшер гипнотизировать будет кладовщика, гипнотизировать...»
Позвали Кошкевича. Он вошел, опять напустив на себя скорбный вид, но в хитрых его глазках явно читалось: «Шалишь, брат, и не таких ловкачей видали. Вы долдоньте свое, мне от того вреда не будет».
— Садись, — велел Расстегаев. — Я хочу с тобой потолковать. Не подумай, что я хочу тебя допрашивать...
— А тебе никто таких правов не давал, — вдруг хрипло и громко отрубил Кошкевич.
Расстегаев смешался, но быстро взял себя в руки.
— Верно. Мы поговорим об отвлеченных вещах. Каждый произносит всего лишь одно слово, по очереди Но быстро, первое, что придет в голову.
— Зачем это? — скривился Кошкевич.
— Ты не рассуждай! — вмешался Поднырин. — Делай, что велят.
— Приступим, — фельдшер глубокомысленно потер руки. — Бутылка.
Кошкевич минуту посопел и злобно блеснул глазками:
— Навоз!
— Ну ты, Кошкевич! — внушительно поднялся Поднырин, стукая карандашиком по графину. — Будешь топорщиться, передадим дело в нарсуд, а там расхлебывай как знаешь. И на поруки твердо брать не будем.
Кладовщик съежился, глазки его потухли.
— Бутылка, — опять начал ветфельдшер.
— Первач, — буркнул Кошкевич.
— Отлично! — потер руки фельдшер. — Пошло на лад.
Кладовщик поерзал на месте. Что он затевает, этот коновал?
— Улица, — заглянул в книжку Расстегаев.
— Трактор, — выдавил Кошкевич.
— В темпе, в темпе! Контора.
— Шифер.
— Кузница.
— Лошадь.
Расстегаев со значительной улыбкой посмотрел в зал: дескать, все идет как надо. Кошкевич все еще глядел настороженно.
— Профсоюз.
— Бюллетень.
— Гектар.
— Кукуруза.
— Агрессор.
— Бомба.
Темп «беседы» нарастал, и Кошкевич, поспевая за фельдшером, даже начал шепелявить. На лице его появилась ухмылка: чего придумали! Ну и пусть позабавится народ, может, и про недостачу забудется.
— Зерно! — Расстегаев не давал ему опомниться.
— Мельница.
— Мешки.
— Штабель.
— Ночь.
— Полуторка.
— Грузить.
— Везти.
— Двор.
— Чайная.
— Спрятать.
— Подвал.
— Деньги.
Кошкевич словно споткнулся и замер с раскрытым ртом.
— Деньги! — вскочил Расстегаев. — Ты продал муку в чайную, и ее спрятали в подвале.
— Ничего такого я не говорил! — вскинулся Кошкевич.
— Ты погрузил ночью муку на полуторку и перевез ее к чайной. Сколько тебе заплатили?
— Врешь ты все! — заорал Кошкевич и от страха вспотел. — Хочешь отомстить за то, что я тебе комбикорма не отпустил для телки?
В зале зашумели, заскрипели стульями.
— Комбикорм здесь ни при чем, — твердо возразил Расстегаев. — Это вопрос особый. А чтобы убедиться, кто прав, посылайте в чайную народный контроль. Пусть в подвале хорошенько пошарят.
Несколько человек поднялось и вышло. Кошкевич было рванулся за ними, но его удержали.
— Сиди здесь. Жди.
Дед Карасси изумленно хлопал себя по коленям:
— Тары-бары-растабары, и готово — разоблачил! Ах ты, жизнь пошла развеселая! Это что же, следователев упразднят? — обратился он деловито к фельдшеру. — И милицию побоку? Сам будешь дела закруглять?
— Нет, почему же, — скромно сказал Расстегаев.— Милиция еще пригодится. Разумеется, мутатис мутандис. То есть, работать будет по-новому.
— А ну, еще кого-нибудь разоблачи! — взмахнул ладонями дед Карассь. — На чистую воду их...
— Да ведь некого больше, — растерянно огляделся фельдшер. — Разве просто мысли узнать, тайну чью-то.
— Тайну! — взвизгнули девушки в зале.
— Ну да, тайну. Сокровенную так сказать. Тэрра инкогнито. Я не раз проводил такие опыты со своими знакомыми. Не хвалясь скажу: я могу узнавать, кого вы любите, кого ненавидите, о чем мечтаете, кого обманываете и так далее. Но этот опыт занимает очень много времени. Однако если кто согласен...
Поднырин встал, постучал карандашиком:
— Кто хочет принять участие в опыте, прошу поднять руку.
По рядам пробежало нервное хихиканье.
— Прошу, — широким жестом пригласил фельдшер.
— Идите, Марфа Семеновна, — подтолкнула молоденькая доярка заведующую фермой.
— Ты что, спятила? — почему-то испугалась та и еще ниже надвинула платок.
— Иди ты как участник самодеятельности, — донесся вдруг чей-то голос.
— Тебя избрали председателем сельсовета, ты и иди, — раздалось в ответ.
Дебелая свинарка Алевтина толкала своего мужа, известного ловеласа:
— Иди, ирод, пусть тебя и твоих вертихвосток перед народом осрамят!
В зале нарастал шум, но все прятались друг за друга, никто не хотел становиться подопытным фельдшера. Поднырин еще раз постучал карандашом.
В зале вдруг обозначилось шевеление, кто-то из угла пробирался к сцене. Это был пожилой человек с реденькими растрепанными волосами и энергичными движениями.
— Я! — крикнул он радостно. — Я охотно приму участие в этом интересном, любопытном и многообещающем начинании.
Он выбился к сцене и сел на предложенный фельдшером стул.
— Вы слышали мои объяснения? — спросил Расстегаев.— Будем говорить быстро, не задумываясь. Ясно?
— Уловил, — непринужденно бросил испытуемый, усаживаясь поудобнее. — Я весь внимание.
— Береза, — начал фельдшер.
— Стройная, — откликнулся испытуемый.
— Как? — переспросил ветфельдшер в замешательстве.
— Белоствольная красавица, — развязно пояснил испытуемый.
— Ага, так. Море.
— Золотое море пшеницы.
— Что вы имеете в виду?
— Богатый урожай. Полновесное зерно в закромах.
— А! Ну так надо было просто сказать: «Урожай». Не надо много слов.
— Пожалуйста.
— Итак. Торговля.
— Улучшенная. Товары народного потребления,— неудержимо забормотал неизвестный. — Широкий ассортимент. Продавец и покупатель, будьте взаимно вежливы! Борьба за культурное обслуживание.
— Так-так... Учреждение.
— Разбухшее. Штаты растут. Бюрократический аппарат. Отписка. Равнодушию — бой!
— Дорога.
— Уходящая вдаль. Дороги зовут. Дорогу осилит идущий. Пути-дороги. Тропинка к сердцу.
— фронт.
— Широким посевным фронтом. Бойцы огненного фронта. С переднего края событий. Монолитные ряды. Теснее сплотим ряды.
— Борьба.
— Упорная борьба. Неравная борьба. В борьбе с разбушевавшейся стихией. Безнадежная борьба одиночки. Мужают в борьбе.
— Гм... Будни.
— Будни хлебороба, — обрадовался испытуемый. — Героические будни. Повседневные заботы.
Фельдшер с кислым видом смотрел на испытуемого.
— Спорт.
— Спортивные новости. Трасса мужества, — забарабанил тот. — Олимпийское золото. Путь чемпиона. Убедительная победа. Спор сильнейших.
— Ума не приложу! Кви про кво,— пробормотал Расстегаев. — Дисциплина.
— Крепкая производственная. А дисциплинка-то хромает! Злостный нарушитель дисциплины. В дисциплинарном порядке.
— Минута.
— Драгоценная минута. Минута час бережет. Минута вдохновения. Идет пятиминутка.
— Космос.
— Космические дали. На земных орбитах. Земля рукоплещет героям. С космической скоростью. Новая победа.
— Хм... хм... — ветфельдшер в сильном смущении потер руки. — Что-то не вытанцовывается. Трудно нащупать свое... Придется еще. Итак! Рука.
— Своя рука владыка. Золотые руки слесаря. Братская рука помощи. Дай руку, товарищ! Не с той руки. Рука иностранной разведки.
— Глаза.
— Хозяйским глазом. Зоркие глаза дружинников. Ни в одном глазу. Зорче глаз! Кареглазая дивчина.
— Ответственность.
— Почетная ответственность. Ответственный пост. Нет ответственности за порученное дело. Ответственность за судьбу поколения. Безответственный Петров,— шпарил незнакомец.
— Не так много. План.
— Вынашивать планы. План под угрозой срыва. Перспективный план. Плановый ремонт. Сверхплановые накопления.
— Водка.
— Московская. Опять о зеленом змие. Друзья дерябнули по маленькой. Кто вино любит, тот сам себя губит.
— Волнение.
— Внутреннее волнение. Радостное волнение. На улицах предпраздничное волнение. Взволнованная грудь.
Ветфельдшер Расстегаев прошелся по сцене.
— Вот загадка природы! Убежден, что и профессор Двоеглавый встал бы в тупик. Ну, ладно. Лес.
— Лесные массивы. Лес — наше богатство. Зеленое золото химии. Лесная трагедия. Таежный житель. Охотничьи тропинки.
— Быт.
— Неупорядоченный. Больше внимания быту. Морально-бытовое разложение. На темы морали. Культурный досуг.
— Темпы, — прищурился Расстегаев.
— Наращивают темпы, — без запинки подхватил испытуемый.— Ударные темпы. Не снижая темпов.
— Оружие.
— Грозное непобедимое оружие. Ракетно-ядерный щит. Оружие массового поражения. Спешно вооружаются. Рвутся к атомному оружию. Палец на кнопке. Отряды карателей.
— Труд.
— Вдохновенный труд. Трудная биография. Труд на благо человека. Рядовой труженик. Богатый трудовой опыт он не держит под замком, — тараторил незнакомец.— Трудовая закалка. Трудовой рапорт. ОТК — рабочая совесть. Рабочая династия. Работы непочатый край. За работу, товарищи!
Расстегаев сразу же замолчал, словно споткнулся. Его озарило.
— Наверно, вы корреспондент? — протянул он в та-1ДЗ Любом ш робот Й5
ком удивлении, словно увидел перед собой самого Профессора Двоеглавого.
— Точно! — Испытуемый вскочил со стула. — Да, я корреспондент районной газеты Подбегалов. Двадцать лет работаю журналистом.
Расстегаев вяло пожал ему руку.
В это время распахнулась дверь и с порога зычно заорали:
— Нашли мешки с мукой! Аккурат в подвале. Ты как в воду глядел, Расстегаев...
Кладовщик Кошкевич съежился, а Расстегаев провозгласил:
— Пэрэат мундус эт фиат юстициа, или, проще говоря, правосудие должно свершиться.
* * *
Вечером того же дня Подбегалов сидел в прокуренной редакционной комнате и строчил репортаж. Ответственный секретарь предоставил ему на четвертой полосе место для подвала на двести строк под рубрикой «На темы морали».
Подбегалов, правда, требовал триста пятьдесят строк, но секретарь был неумолим.
— Случай-то какой, — наседал на секретаря Подбегалов.— Этот фельдшер — талантливый самородок-ученый. Ты не поверишь, поговорил со мной несколько минут и моментально определил, что я работаю в газете. «Товарищи, говорит, перед вами старый оперативный газетчик...» Каково, а?
— Ты особенно не распространяйся насчет себя, — тускло посоветовал секретарь, щелкая ножницами.— Пиши лучше не «я», а «мы». Примерно так: «Опыт ветфельдшера Расстегаева, мы надеемся, вызовет интерес у медицинских работников и юристов».
— Правильно! — подхватил Подбегалов. — Только я напишу так: «Смелый опыт скромного сельского ветфельдшера Расстегаева, мы справедливо надеемся, вызовет горячий интерес у наших славных медицинских работников и неподкупных юристов, а также у всей широкой общественности». А заголовок дам «Всегда в поиске...» Теперь все в ажуре!
И он, брызгая чернилами, принялся писать.
<<<---
