Александр Серафимович Серафимович СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ в семи томах | том первый

---

45
изменяется и характер событий, постоянно сталкивающихся. Из этих столкновений тысячи противоречий вылезают» («Читатель и писатель»).
Известную роль сыграли и внешние обстоятельства: напряженная литературно-общественная деятельность, редакторская работа в журнале «Октябрь», поездки по стране, участие в литературных вечерах, потребность немедленно откликаться на задачи дня очерками, публицистическими статьями—все это было неотъемлемой частью творческой жизни Серафимовича, обогащало его, но и отвлекало от работы над сложным большим замыслом.
Наконец жизнь подсказывала новые творческие планы. Советская деревня переживала революцию, которая по своему значению равнялась Октябрю 1917 года, началось великое социалистическое наступление на остатки капитализма в деревне, побеждал колхозный строй. Писатель, который всю жизнь писал о крестьянстве, не мог пройти мимо той ломки, которая теперь происходила в советской деревне.
В начале 30-х годов Серафимович совершает поездку по донским степям, знакомится с жизнью донских колхозов. Впечатления от этой поездки составили содержание серии очерков «По донским степям» (1931). В них встает облик преображенной родной земли. Перепахан весь быт, весь уклад жизни. В тех самых донских степях, где раньше царил косный собственнический уклад, растут новые люди — энтузиасты колхозного строя, с новым отношением к труду. Не узнать теперь тихого Дона. «Нет, уже не тихий. Проснулся, полезла с него сонная одурь, зажегся огнями».
Очерки явились первым подступом к большому роману о со*' циалистической перестройке деревни, над которым Серафимович принялся работать в те годы, когда М. Шолохов писал первую книгу «Поднятой целины» и в советской литературе стали появляться другие произведения на эту тему.
Роман, впоследствии названный «Колхозными полями», должен был запечатлеть «героизм и самоотверженность партийцев, умную гибкость и дальновидную прозорливость партийного руководства» (А. С. Серафимович, Собр. соч., М. 1948, т. X, стр. 450—451). Коммунисты, посланные партией подымать «мужика с боем на новую жизнь», должны были быть в центре произведения. У каждого из ниХ своя биография, свой характер, свои трудности, свои успехи и ошибки. Серафимович поставил
46
перед собой задачу всесторонне и полнокровно^ обрисовать и жизнь.
В романе проявилось мастерство Серафимовича в создании массовых сцен: сцена посещения крестьянами райкома партии, крестьянские сходки по случаю коллективизации и другие. Они нужны писателю для обрисовки настроений широкой крестьянской массы, с ее тягой к новой жизни и страхом перед неведомым.
Писатель не скрывает огромных трудностей, которые сопровождают сложнейший процесс социалистической перестройки деревни. Ожесточенно сопротивляются кулаки, велики препятствия, воздвигаемые собственнической психологией крестьянина. Но в этом романе суровая правда окрашена романтикой. Романтичен образ горящего исполинского факела, свет которого залил не только всю советскую землю, но и проник за ее рубежи. Этот символический образ рожден желанием писателя поэтически выразить мысль об огромном историческом значении программы коллективизации, принятой XV съездом партии.
Роман «Колхозные поля» также остался незаконченным: В автокомментариях к опубликованным главам Серафимович объяснял: «Война помешала мне закончить работу» (Собр. соч., М. 1948, т. X, стр. 451). Однако мысль вернуться к работе над произведением о'колхозной деревне не оставляла писателя и после Великой Отечественной войны; делясь с читателями «Вечерней Москвы» своиМи планами, Серафимович писал: «Вот в 1946 году я и собираюсь начать роман, который отобразил бы во всей полноте нашу новую колхозную жизнь. Основные герои романа — районные партийные работники».
Но последние годы жизни Серафимовича оказались заполнены другой работой. На протяжении всей своей жизни* Серафимович неоднократно возвращался к мысли создать большое автобиографическое произведение. И каждый раз он обращался к разным страницам своей жизни: то это было изображение периода работы в провинциальной газете (незавершенная повесть «Около газеты»), то воспоминания о периоде ссылки («У холодного моря»), то возвращение к картинам раннего детства (неоконченный роман «Жизнь моя и моих предков»]. Теперь Серафимович хотел создать роман—жизнеописание писателя. Его собствен* ная жизнь в конце прошлого века и в эпоху трех войн и трех революций должна была составить основную канву произведения; Большое место в романе должна была занять литературная среда* окружавшая Серафимовича в разные периоды его жизни. Поэтому
47
среди заготовок к роману «Писатель» обращают на себя внимание колоритные портреты писателей, с которыми Серафимовича связывали личные отношения. Это прежде всего писатели-«знань-евцы» — Л. Андреев, А. Куприн, С. Юшкевич, Е. Чириков, И. Шмелев, А. К и пен. Особое место отведено А. М. Горькому.
Начав работу над этим романом еще до войны, Серафимович продолжал ее до последних дней жизни, так и не закончив его. > -
Итак, после «Железного потока» ряд начатых интереснейших больших художественных полотен—и ни одного доведенного до конца. Но было бы ошибкой видеть только этот, так сказать, «негативный» творческий итог последних двадцати пяти лет жизни. И яркие страницы незаконченных произведений, представляющие самостоятельную ценность, и многочисленные рассказы и очерки Серафимовича, написанные в 20—40-е годы, находятся на главной магистрали развития советской литературы.
Читатель, обратившись к последним томам, куда вошли произведения семидесятилетнего и восьмидесятилетнего писателя, без труда заметит, какой, богатый, бесконечно многообразный и красочный материал советской жизни вобрали они в себя. Серафимович не мог отсиживаться и отмалчиваться в ожидании момента, когда будут завершены его многолетние замыслы. Он хотел говорить с современником каждый день и щедро «растрачивал» материал в рассказах и очерках. При этом он умел говорить о самом главном, и новый мир— экономика, культура, отношения, быт, психология, сознание нового человека выступали в его произведениях в зримых чертах.
Делясь с читателями «Правды» своими впечатлениями от поездки в Вологду и в Вологодскую область, Серафимович писал в 1941 году: «Мы, писатели, еще мало знаем родную страну. Она быстро изменяется. То, что вчера было ново, сегодня уже стало привычным. Жизнь могуче раздается вширь и вглубь, несказанно усложняется. За ней нужно непрерывно поспевать,— иначе отстанешь, иначе будешь видеть только прошлое» («По родимой стране»). Об этом писатель никогда не забывал.
Началась Великая Отечественная война, и восьмидесятилетний Серафимович едет на фронт. Он и теперь хочет быть в гуще событий, хочет говорить с народом о самом главном, стремится внести свой вклад в дело победы. «Надо писать так, чтоб слово обжигало душу, чтоб каждого охватило негодование от действия врага и охватило величие и мужество подвигов нашего народа».
48
Именно так писал свои рассказы и очерки сам Серафимович в военные годы.
Освобождение Советской Армией ряда районов нашей страны от оккупантов дало ему новую тему; Серафимович начал писать о восстановительной работе, которая кипела в них. «Смотрите, какая это неохватимо буйная сила восстановления! Это возможно только в нашей стране»,— замечает Серафимович, рассказав о жизни освобожденной земли, о «лавине творчества» на ней.
В сущности, все произведения Серафимовича советских лет говорили о «лавине творчества» народа, осознавшего право самому строить свою судьбу. Писатель был чужд риторическим декларациям, он всегда шел от конкретных фактов жизни, умея видеть за ними неуклонное, поступательное движение вперед. Его зоркость и острое чувство современности были прямым следствием той тесной связи с жизнью, которая не ослабевала у Серафимовича никогда. Поддерживать эту связь помогала общественная деятельность писателя, которая всегда была многообразна и напряженна. Он с готовностью, например, брал на себя бремя разных забот о развитии родного края, о благоустройстве Усть-Мед-ведицы, которая в 1933 году в связи с семидесятилетием писателя по постановлению правительства стала называться городом Серафимовичем. Он думал и о постройке электростанции, об электрификации колхоза, хлопотал об оборудовании детского дома, дома культуры, дома пионеров, районной аптеки. Он считал своей обязанностью добиваться помощи району тракторами, комбайнами, лошадьми, инвентарем.
В октябре 1943 года на заседании партийного и советского актива он участвует в обсуждении плана восстановления района и родного города, пострадавшего от фашистской оккупации. Он закидывает письмами друзей-литераторов с просьбой оказать помощь книгами библиотекам, разграбленным и разрушенным гитлеровцами. Деловые нити связывали его с десятками людей, позволяя постоянно чувствовать биение пульса современности.
Серафимович много ездил по стране, и его выступления перед рабочими, колхозниками, советской интеллигенцией, комсомольской молодежью, пионерской детворой в разных уголках Советского Союза можно было бы перечислять на многих страницах. И писатель высоко ценил возможность живого общения с читателем, видя в этом необходимое условие для здорового творчества.
49
Была еще одна область работы, в которой общественный темперамент писателя был неиссякаем. Это его литературно-общественная деятельность. Серафимович принимал энергичное участие в жизни литературных организаций, был редактором, а потом членом редакции журнала «Октябрь», он был связан тесными узами со многими советскими писателями, помогал литературной молодежи. Силу и тепло дружеской поддержки старшего товарища испытывали на себе и Д. Фурманов, и Ф. Гладков, и М. Шолохов, и Н. Островский, и В. Ильенков, и В. Петров, и многие другие литераторы, и ставшие и не ставшие известными. Сотни прочтенных рукописей, многие десятки опубликованных и неопубликованных рецензий,— в этой деятельности Серафимовича неизменно находила выражение его требовательная любовь к творческой молодежи, его забота о новых силах советской литературы, сознание обязанности содействовать ее успехам.
Большое значение имела борьба писателя против сектантских настроений и групповщины в РАППе. О нездоровой атмосфере, сложившейся в Российской Ассоциации пролетарских писателей к началу 30-х годов, Серафимович писал в Центральный Комитет партии, подчеркивая, что установившийся стиль работы отталкивает от организации массу литературных работников. С чувством большого удовлетворения встретил он постановления Центрального Комитета партии от 23 апреля 1932 года «О перестройке литературно-художественных организаций», понимая огромное историческое значение этого постановления. В период подготовки к первому съезду советских писателей он едет в Горький, Сталинград, Ростов-на-Дону, Воронеж, чтобы помочь местным литературным организациям успешно провести перестройку в соответствии с постановлением ЦК.
Участвовал Серафимович в литературной борьбе и своими критическими статьями. В них писатель касается важнейших общетеоретических вопросов, высказывает ценные суждения по эстетике социалистического реализма. В статьях о Д. Фурманове, Ф. Гладкове, М. Шолохове, В. Ильенкове, Н. Островском, Б. Иллеше и других он последовательно отстаивает программу боевого искусства, проникнутого коммунистической идейностью. «У нас одна цель — коммунизм»,— говорил он и постоянно напоминал об обязанности советского писателя чувствовать себя на переднем крае борьбы за коммунизм.
На протяжении многих лет Серафимович боролся против вульгарно-социологических, нигилистических воззрений на клас-
50
сическую литературу. Советскую литературу он считал наследницей всей прогрессивной литературы прошлого и не уставал советовать молодым литераторам учиться мастерству у А. Пушкина, М Лермонтова, Л. Толстого, А. Чехова и других.
Статьи Серафимовича вносят свою долю в борьбу передового отряда советских писателей за литературу социалистического реализма. В них заключен большой писательский опыт, который служил и еще будет служить на пользу советской литературе.
Серафимович умер 19 января 1949 года, ровно восьмидесяти шести лет. Его долгая жизнь была бескомпромиссным служением идеалам человеческой свободы и счастья. Ф. Гладков справедливо говорил о нем: «Целомудренно-честный, благородный рыцарь, с любвеобильной душою, скромный, простой и милый, он для нас является образцом писателя-подвижника и гражданина-творца».
Однажды Серафимович написал рабкорам газеты «Нижегородская коммуна» знаменательные строки: «Я — рядовой солдат литературы, рядовой рабочий от литературы, и я горжусь этим, ибо, в конечном счете, руками рабочих строится жизнь». Со скромностью этой писательской самооценки нельзя согласиться. Но в этих словах есть и глубокая правда: Серафийович был всегда писателем-тружеником и справедливо гордился тем, что его подвижнический труд в литературе был вкладом в общенародное дело борьбы за победу коммунизма.
Л. Гладковская

<<<---