хил-333. Людвиг Веерт. Избранные произведения | ЭПИЗОДЫ ИЗ НЕМЕЦКОЙ ТОРГОВОЙ ЖИЗНИ

---

ЭПИЗОДЫ ИЗ НЕМЕЦКОЙ ТОРГОВОЙ ЖИЗНИ

УЧЕНИК

Мы в конторе господина Прейса. Розовые лучи утреннего солнца падают сквозь два больших запыленных окна на чернильные пятна, испещряющие высокую конторку. Песочницы, перочинные ножи, гусиные перья и тому подобные орудия мирного труда дремлют в нежном содружестве подле почтовой и писчей бумаги. Высокие обитые колеей треногие табуреты окружают конторку; у конторки ящики с ключами и задвижками из кованого железа. На стенах, которые в молодости были девственно белыми, висят давно устаревшие географические карты. Кроме того, мы видим портрет Наполеона, который всем известен, портрет Ротшильда, который известен многим, и портрет Готфрида, владельца фирмы «покойных наследников Фридриха Яммерса», которого знает только господин Прейс, ибо однажды он в компании с Гот-фридом заработал сразу семьсот рейхсгульденов.

Большой книжный шкаф стоит в глубине конторы. В нем виднеются: главная книга, кассовая книга, книга копий и копировальная тетрадь рядом с черновой тетрадью. Отсутствует только секретная книга, ибо ее прячут от посторонних взоров, потому что там значатся актив и пассив господина Прейса, а их никто не должен видеть, чтобы никто, как говорит Нанте, не сорвал покрова с некоторых сокровенных тайн господина Прейса. Над всем веет аромат сургуча, и, оглядевшись вокруг, невольно восклицаешь: «Здесь зарабатывают деньги!»
Часы бьют восемь, и со скрипом открывается дверь. Входит господин Прейс.
Господин Прейс — приземистый, но представительный мужчина, крепкий и округлый, лицом серьезный, но с добродушнейшим брюшком. Из-под поседевших ресниц поблескивают бойкие, предприимчивые, колючие глаза. Нос у него с горбинкой, губы тонко очерчены, подбородок слегка выдается вперед. Господин Прейс — благообразный пожилой купец. Он одет в серые брюки и длинный зеленый сюртук, галстук и жилетка на нем белые, почти голый череп прикрыт картузом с большим кожаным козырьком. Господин Прейс вынимает из футляра очки и начинает свою утреннюю молитву: он читает амстердамский торговый и биржевой бюллетень. Оставим его за этим занятием.
Обернемся назад, взглянем на дверь. Она открывается во второй раз, и входит бухгалтер фирмы, сорокалетний мужчина; он ведет за руку подростка лет пятнадцати.
Бухгалтер — длинный и сухопарый; нос у него багрово-красный, и по его торжественно-серьезному лицу явственно видно, что свои шестьсот талеров в год он зарабатывает усердием и трудом. Голова подростка менее характерна, она лишена выразительности и подобна румяному борсдорфскому яблоку, к которому еще не прикасались осы нашего века.
— Вот наш новый ученик! — начал бухгалтер после того, как некоторое время повертелся вокруг своего погруженного в чтение патрона, искоса поглядывая на него.
— Ха, этого только нехватает! —ответил господин Прейс. — Опять возиться с глупым мальчишкой!
И, шагнув к юнцу, призванному посвятить себя торговле, он продолжал:
— Подойдите же поближе, сынок, я уже заключил контракт с вашим отцом. Вы стоите теперь на пороге новой жизни, и вам будет хорошо, если только вы будете вести себя как следует... хотя все это придет со временем.
Кроткая жертва торговой премудрости покраснела и подобострастно склонилась.
— Прежде всего я хочу сразу познакомить вас с нашей работой. Работа — наш удел, работа — наше назначение, работой мы добываем наш сыр и наш хлеб, наше красное и наше белое вино, работа приносит нам лилии и розы.
«Вам лучше всего вставать в самую рань. Помолившись, вы отправляетесь на почту, где заявляете чиновникам, что вы новый ученик господина Прейса и желаете получить для фирмы ее корреспонденцию. Для первого раза с вами кто-нибудь пойдет, чтобы должным образом удостоверить вашу личность. Вы бережно берете письма, эти четырехугольные белые тайны, и с величайшей поспешностью уходите с ними. Молниеносно должны вы доставить мне письма, ни одной лишней минуты не должны вы находиться на улице, ничто не должно вас задержать: даже если начнется светопреставление, вы все равно должны сперва прибежать сюда и вручить мне письма. О, это было бы ужасно, если бы вы хоть раз оказались нерадивым в этом деле, ибо, видите ли, от писем зависит все — запомните это раз навсегда!
«Доставив письма, вы направляетесь к господину бухгалтеру и спрашиваете, есть ли векселя, которые нужно предъявить к уплате. Векселя бывают разных видов: простые, переводные и протестованные, — иногда они огорчительны, иногда радостны. Протестованные относятся к числу огорчительных, а лучше всех те, которые не нужно оплачивать самому. Счастлив тот, кто умеет во-время оплачивать свои векселя: ни ржавчина, ни моль, ни проценты банкира не будут глодать его, спокойствие будет царить на его жизненном пути, и горечь кредиторских напоминаний никогда не отравит его сладостного сна.
«Бухгалтер передаст вам векселя, которые должны обрушиться на фирмы. Я разумею векселя, подлежащие оплате. От фирм, которые вот-вот могут рухнуть, упаси нас бог! Инкассирование векселей — важное, серьезное дело, как и все, что связано с деньгами. Запомните это.

С деньгами не шутят, с деньгами надо быть осторожным, как со своей душой. Деньги это альфа и омега бытия, деньги это всё — никогда не забывайте об этом!
«Предположим, у вас вексель на господ Мюллер и К0. Тогда вы идете в контору господина Мюллера и, войдя туда, говорите громко и отчетливо: «Господин Мюллер, вот вексель от господина Прейса, прошу уплатить». Господин Мюллер осмотрит вексель сверху донизу, он и вас смерит взглядом от макушки до пяток и, если вексель в полном порядке, сунет руку в свой денежный ящик, чтобы отсчитать вам следуемую сумму. Вот это момент, от которого многое зависит. К слову сказать, в торговом мире никого не удивляет, если один обороняется от другого, как только может. В торговле нет места дружбе, в торговле все люди жесточайшие враги. Я сейчас разъясню вам это.
«Вы стоите перед господином Мюллером, чтобы получить от него деньги. Он посмотрел на вас, он оглядывает вас еще раз, он думает: это, кажется, человек молодой и неопытный, — ив то же время ему приходит в голову, что в его кассе имеются некоторые неполноценные сорта монет, что это самый подходящий момент пустить их еще разок в оборот и что вы, пожалуй, именно тог человек, который мог бы ему пригодиться для этого. И долго думает господин Мюллер, но не говорит ни слова, а запускает руку в свой денежный ящик; и не жаль ему ни вашей юности, ни вашей привлекательности, ни вашей неопытности, и — в этом я вам ручаюсь — он всучит вам, если вы не будете внимательно следить за ним, несколько вышедших из обращения дукатов, пару ганноверских пя-тигрошевиков или других завалявшихся монеток, — это так же верно, как дважды два — четыре, и тогда, видите ли, тогда ваше дело дрянь!
«Само собой разумеется, что я привожу господина Мюллера как невинный пример. Господин Мюллер — почтеннейший человек. Но какое вам до этого дело? Раз существует возможность, что сам достопочтенный господин Мюллер может иной раз совершить нечто сугубо человеческое, то вы обязаны при всех обстоятельствах считать господина Мюллера подлецом. Вы должны твердо вбить себе в голову, что господин Мюллер намерен вас околпачить и что поэтому вы должны зорко следить за его пальцами; и тогда уж вы никогда не принесете домой ни «короля Жерома», ни кобургскую трешницу, ни датскую монету. Вы меня поняли?»
У юного ученика словно пелена с глаз свалилась. Слова господина Прейса пронзили его всей своей глубокой правдой.
— Когда по вашему векселю вы получите полновесные монеты по полному их курсу, — продолжал между тем господин Прейс, — вы засунете их в свой мешок, завяжете мешок веревкой и будете держать его обеими руками так крепко, как только можете.
«Так же, как вы поступили с одним векселем, вы поступите со всеми прочими, а справившись с этим делом, немедленно возвратитесь домой. Немедленно, говорю вам! С деньгами в руках, не зевая по сторонам, прямо в нашу контору, где господин бухгалтер встретит вас с распростертыми объятиями, если вы не сваляли дурака. О, только не сваляйте дурака! Ничто не может быть хуже.
«Вернувшись из города, вы принимаетесь за конторские дела. Видите, вот это — книга копий. Она принадлежит вам, отныне вы будете ее вести. Вы из нее многое узнаете, и занятие это интересное. В этой книге — все наши дела. Каждое письмо, которое мы пишем, должно быть внесено сюда. Сверху вы надписываете имя того, к кому обращено послание, а дальше строчите все, что за тем следует, за исключением поклонов, приветов и заверений в дружбе и преданности. Эти вещи не нужно переписывать, ибо само собой разумеется, что мы подписываем «с глубоким уважением», если кто-нибудь сделал хороший заказ, что мы обнимаем его с бесконечной тепло-, той и любовью, если он одновременно с заказом уплатил за него, и что мы даем ему почувствовать наше безграничное презрение и только «вежливо приветствуем», если он не ответил на два напоминания.
«Выводите буквы возможно красивее и прежде всего обратите особое внимание на цифры. Это серьезное дело. Если одна цифра неправильна, то сразу же повсюду начинается полнейшая неразбериха. Буквами я не так дорожу, но цифры... послушайте-ка, милый друг, списывайте цифры правильно, не то мы с вами мигом расстанемся! Цифры правят миром. Мне думается, излишне говорить вам, что переписыванием писем дело не ограничивается; само собой разумеется, вы должны твердо запоминать и глубокий смысл того, что вы переписываете. Гибкость стиля, изящество оборотов, меткость выражений и точность наименований, вежливость в сочетании с отчаянной грубостью и тонкая лесть, скрывающая сильнейшее раздражение, — все это, всё вы должны замечать, всё должны вы запечатлевать в своей памяти, чтобы когда-нибудь вы сами могли вести деловую переписку, чтобы когда-нибудь я мог допустить вас к высотам моего предприятия.
«В любое время вы должны уметь вспомнить отдельные операции, которых касается наша переписка; держите в памяти имена наших клиентов, изучите приемы, которыми мы их обманывали, помните, как мы их на руках носили или как мы безучастно давали им погибнуть в свалке; ибо таким путем вы всегда можете с легкостью уяснить себе, какого они сорта и какого кредита заслуживают.
«Вы видите, я поручаю вам прекраснейшую работу. Книга копий — это евангелие конторы... А теперь пишите-ка в ней покрасивее, чтобы радовать меня своим усердием.
«Велика торговля и всеобъемлюща! Счастлив тот, кто трудится под сенью ее, ибо ему живется, как майскому жуку иод цветущими липами.
«С окончанием занятий в конторе вам открывается иное поприще. Вы работаете на складе, в магазинах. Вам поручают изготовлять образцы, делать пакеты, отправ-' лять тюки — все это обогатит вас бесценными познаниями. Присутствуя при заключении различных сделок, вы играючи изучите и цены различных товаров. Вы увидите, какой сорт годен для какой местности, вы узнаете нравы и обычаи различных народов, их пороки и их добродетели, их платежеспособность и — ах!.. — также и их несостоятельность!
«Общаясь с покупателями и продавцами, вы познаете людей. Изучайте же слабости каждого из них, это никогда не пойдет вам во вред. Примечайте каждую улыбку вашего партнера, малейшее подергивание уголков его рта, едва заметное движение его глаз, ибо внешность человека довольно часто отражает его душу. Душа же находится в точном соответствии с кошельком, а кошелек вашего противника всегда представляет для вас особый интерес. Я лишь смутно намекаю вам на все те наслаждения, которые явятся утехой вашей молодости и блаженством вашей старости. Есть ли что-либо прекраснее торговли? Есть ли на свете существо более совершенное, чем совершенный купец?
«Совершенное существо должно прежде всего понимать свое время и свой век, хороший купец издавна понимал и то и другое, ибо он понимал свой собственный интерес! Спокойно, в сознании своего достоинства стоит он перед вами, и все искусства и науки мира теснятся вокруг него, порываются к нему, чтобы прославить его, чтобы служить ему. Философия, математика, география, все экономические и юридические науки вместе с медициной и прочими роскошествами от одного полюса до другого — чем бы они были, если бы купец не превращал их в полновесную прусскую монету?!
«Я считаю, что вы счастливый человек, ибо добрая судьба привела вас к вратам коммерции. Работайте честно с семи часов утра до девяти часов вечера, а потом ступайте домой и ложитесь в постель: там вы еще раз окиньте мысленным взором все, чго вы видели и слышали за день, — письма и векселя, дукаты и кронталеры, денежные мешки и книги копий, цены и образцы товаров, конкурентов и деловых друзей, а потом подкрепитесь для завтрашних дел коротким, но освежающим сном.
«Понимаете вы меня? Я надеюсь, вы меня поняли; но теперь еще вот что! А именно... — и здесь господин Прейс сделал долгую паузу, положил руку на плечо ученика и уставился на него сверлящим взглядом... — слушайте, молодой человек! Я питаю к вам доверие, вы из честной семьи, и я готов полностью посвятить вас в мои дела; я хочу предоставить вам возможность преуспеть; я могу вас заверить: тот, кто прошел мою школу, тот преуспеет, — слышите вы! Четыре года вы пробудете у меня, ибо так значится в контракте, который я заключил с вашим отцом. Эти четыре года пролетят для вас, как один день, ибо у вас не будет свободного часа, и я дам вам достаточно дела... Но, — слушайте меня внимательно, — одно я приказываю вам и хочу, чтобы вы это свято выполняли прежде всего, — а именно: что бы вы ни слышали, что бы вы ни видели в моей конторе или на моем складе, короче
говоря, что бы вам ни встретилось во всех моих делах, вы ни о чем этом ни слова не пророните, как только перешагнете порог моего дома! Понимаете вы меня? Вы немы, как рыба!»
— Нем, как могила! — прошептал испуганный ученик; он глубоко вздохнул, и его невинные глаза потупились под пламенным взглядом могущественного хозяина.
Во время беседы господина Прейса с учеником остальные служащие вошли в контору и бесшумно расселись по своим местам. В помещении воцарилась мертвая тишина, и вскоре можно было услышать только скрип перьев, с деловитой поспешностью летавших по бумаге.

КОРРЕСПОНДЕНТ
Господин Август — красивый двадцатипятилетний молодой человек. Чего еще можно ему пожелать? Он белокур, глаза у него голубые, щеки свежие, подбородок острый. У Августа руки белые, стройный стан, и как щегольски он одет! Мать-природа и портной соединенными усилиями сделали из него приятное, светское существо. Изящно и скромно шагает Август по улицам. Шляпа у него чуть-чуть надвинута на лоб; он помахивает перчатками и заигрывает с приветливыми девушками, которые, тая в сердце расцветающие желания, сидят у окна между миртами и геранью и лилейными пальчиками вяжут чулки.
Август направляется в контору, ибо он ведет деловую корреспонденцию фирмы Прейс. Все шесть дней недели просиживает он там за писанием писем ко всем достопочтеннейшим4 клиентам на Востоке и Западе, и только на седьмой день он предается отдыху, сидит дома и блаженствует в утренние воскресные часы, когда дымится табак и благоухает кофе и когда он погружается в чтение твоих романов, о божественный Клаурен!
Понаблюдаем же за нашим другом. Вот он сел за большую конторку, чтобы приняться за свою повседневную работу. Теперь все забыто — и сладостный внешний мир, и кудрявая головка, только что кивнувшая ему, и увлекательнейшее место из писаний Клаурена, и биллиардная «Каролина», которую он так метко срезал вчера вечером, и дукат, который он проиграл в ландскнехт. Угрюмой деловой серьезностью встречает его контора господина Прейса.
— Что принесла нам почта? — спрашивает почтенный хозяин. — Получено много писем, примемся за ответы!
Август протягивает руку за деловыми посланиями и приступает к докладу:
— Господа Ранд и Либлих переводят нам на Франкфурт семьсот гульденов и заказывают сто мешков кофе того сорта, который они получили в последний раз. Товар должен быть выслан сразу, в отношении цены они полагаются на нашу многократно испытанную честность.
— Ответьте этим людям, что я их уважаю и люблю. Получение семисот гульденов мы немедленно подтвердим с живейшей благодарностью. Сто мешков кофе будут высланы с ближайшим пароходом, и при этом, в знак особой дружественности, на полталера дешевле. Заверьте их в моей неизменной преданности и совершенном почтении.
— Господа Фухтель 1 и Пейтче,2 — продолжал Август, — шлют нам сердитое письмо; они сообщают, что получили нашу последнюю партию кофе, но что его качество не соответствует образцу; поэтому они хотят, чтобы мы возместили им разницу в цене, в противном случае они возвратят нам весь товар.
— Ответьте этим людям, что я человек чести и что подобные вещи никогда не могут у меня произойти. Пусть они заведут себе очки и еще раз проверят это дело. Скажите им, что цены на товар заметно идут на повышение, и нагоните на обоих господ страху, тогда они, наверное, успокоятся. Я отлично знаю, что партия не вполне соответствовала образцам, но мы все — слабые и смертные люди, и каждый выручает себя, как может. Приветствуйте господ Фухтель и Пейтче уважительно. Продолжайте!
— Господин Парсифаль младший выражает нам свое сожаление по поводу того, что еще не мог оплатить наш последний счет. Времена, пишет он, плохи, сам же он —
______________
1 Fuchtel — плеть (нем.).
2 Peitsche — кнут (нем.).

— А уж если бы люди только знали, с каким совершенством вы взимаете сложные проценты...
Тут господин Прейс потерял терпение.
— Довольно, шрапнель решила дело! — воскликнул он. — Я знаю из достоверного источника, что меня ждут в столице, ждут во дворце, чтобы поручить мне составление нового министерства.
С бухгалтером Ленцем от испуга чуть не приключился родимчик.
— Ваше превосходительство! — пролепетал он, заикаясь; нос его побелел.
В ответ на совершенно необоснованные слухи о том, что господин Прейс станет министром-президентом, грубые пролетарии в тот же вечер выбили все стекла в его доме.

Заказать продолжение --->>>
<<<--- Вернуться к содержанию