АннотацияИлья Александрович Салов — талантливый писатель-реалист второй половины XIX века, сотрудник «Отечественных записок» М. Е. Салтыкова-Щедрина. Современники ценили его как знатока деревни н провинциального быта, обличителя буржуазного хищничества, защитника крестьянской бедноты, как великолепного живописца и певца русской природы.
Сегодняшний читатель с удовольствием отметит в художнике и тонкий дар паблюда11 льностн, высокую языковую культуру, мягкий юмор, колоритность портретных и речевых характеристик, пафос гуманизма и народности, патриотизм, духовное здоровье
В книгу вошли лучшие произведения И. А. Салова разных периодов его творческой деятельности.

Содержание
Т. Ковалева, В. Танаков. «Ходатай мужицких интересов»
Мертвое тело. Рассказ
Паук. Рассказ
Соловьятники. Рассказ
Николай Суетной. История одного крестьянина
Шуклинский Пирогов. Рассказ
Грановский крокодил. Повесть
Иван Огородников. Из летописей села Сластухи
Тернистый путь. Рассказ
Комментарии (сост. В. Танаков)

Если интересуемая информация не найдена, её можно ЗАКАЗАТЬ

«Ходатай мужицких интересов»

«Один из самых талантливых беллетристов нашего времени»1 — так характеризовал И. А. Салова видный демократический критик и историк литературы А. М. Скабичевский. Крупнейший русский ученый, литературовед и критик А. Н. Пыпин ставил И. А. Салова в один ряд с Г. И. Успенским, Ф. М. Решетниковым и даже Л. Н. Толстым, отмечая, что «некоторые из его деревенских героев могут считаться в ряду лучших народных типов, какие есть в нашей литературе...»2. Талант И. А. Салова отмечали И. С. Тургенев и Д. В. Григорович. Критики видели в нем последователя И. С. Тургенева, сравнивали с Ф. М. Достоевским, а А. П. Чехов в шутливой «литературной табели о рангах» (1886) ставил Салова вслед за любимым своим В. Г. Короленко, за Г. П. Данилевским и Н. Г. Гариным-Михайловским. М. Е. Салтыков-Щедрин постоянно приглашал И. А. Салова публиковаться в «Отечественных записках», а когда журнал был закрыт, настоятельно рекомендовал редактору «Вестника Европы» М. М. Стасюлевичу привлечь писателя к сотрудничеству: «По крайней мере, я в своей практике всегда приглашал и по временам напоминал»3.
Для читателей и критиков прошлого века творчество Салова было прочно связано с острыми и болезненными проблемами пореформенной России, порожденными капитализацией страны, когда «патриархальная деревня, вчера только освободившаяся от крепостного права, отдана была буквально на поток и разграбление капиталу и фиску», когда «старые устои крестьянского хозяйства и крестьянской жизни, устои, действительно державшиеся в течение веков, пошли на слом с необыкновенной быстротой»4.
И. А. Салов вошел в сознание современников как знаток деревни и провинциального быта, обличитель буржуазного хищничества, защитник

1Скабичевский А. М. История новейшей русской литературы. 1848-1892 гг. Спб., 1897, с. 326.
2 П ы п и н А. Н. И. А. Салов. Суета мирская: Очерки и рассказы.— Вестник Европы, 1894, № 8, с. 882.
3 Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20-ти т. М., 1977, т. 20, с. 119.
4 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т 17, с. 210.
4

крестьянской бедноты — «ходатай мужицких интересов», по удачному выражению одного из тогдашних критиков,— как великолепный живописец и певец русской природы.
Сегодняшний читатель по достоинству оценит в художнике тонкий дар наблюдательности, высокую языковую культуру, колоритность портретов и речевых характеристик, пафос гуманизма и народности, патриотизм, духовное здоровье и цельность.
Однако, несмотря на несомненную талантливость, несмотря на остроту и злободневность затрагивавшихся в его произведениях вопросов, И. А. Салов не стал достаточно крупной фигурой в русской литературе второй половины XIX века, и имя его, в отличие от упомянутых писателей и многих других его современников (Н. С. Лескова, А. Ф. Писемского, П. И. Мель-никова-Печерского, В. М. Гаршина, Н. Г. Помяловского, В. А. Слепцова и других), практически неизвестно современному читателю.
В литературной судьбе Салова прежде всего сказался, видимо, сам характер его дарования: внешняя беспристрастность повествования, ослаб-ленность аналитического элемента, отсутствие открыто пропагандистского, публицистического начала снижали значимость творчества писателя в эпоху острых идейных битв 60-х — начала 80-х годов, в эпоху страстных социальных и нравственных исканий передовой русской интеллигенции, подъема крестьянских волнений, самоотверженной практической деятельности революционно настроенной молодежи по подготовке близких, как казалось многим, коренных общественных перемен.
Глубоко знавший народную жизнь, сильные и слабые стороны русского крестьянства, Салов не разделил иллюзии, ошибки и разочарования революционных народников. Но его художественные произведения, вскрывавшие больные язвы пореформенной российской действительности: обнищание крестьянства, резкое социальное расслоение в деревне и бурное развитие «сельской буржуазии» — кулачества и купцов-мироедов, разложение крестьянской общины, распад нравов, выявляя демократические, близкие к народным идеалы, авторы не несли, однако, в себе четкой положительной программы и звучали несколько приглушенно по сравнению с резкими выступлениями Салтыкова-Щедрина, со страстными, пусть и не всегда художественно равноценными, произведениями писателей-народников. Салов остался но преимуществу художником в годы, когда крупнейшие писатели России — Толстой чи Достоевский обратились к публицистике, чтобы словом своим прямо, непосредственно воздействовать на общество.
В характере литературной деятельности Салова, безусловно, сказались также особенности его личной биографии, знакомство с которой важно и потому, что вся она, прямо или косвенно, отразилась в творчестве писателя.

5
I
Илья Александрович Салов родился 6 (18) апреля 1834 года в Пензе, в родовитой, но небогатой дворянской семье, «Имение в смысле доходности но отличалось,— вспоминал он,— так как состояло из песчаного грунта, дававшего плохие урожаи»1.
Когда мальчику было шесть лет, умер его отец, и они с маленьким братом остались с матерью, молодой, очень мягкой и доброй женщиной. Детство будущего писателя прошло в родовом поместье Никольском, живописные окрестности которого развили в мальчике тонкое чувство прекрасного, глубокую любовь к природе и великолепное знание ее, воспитали в нем сохранившуюся на всю жизнь тягу ко всему здоровому, естественному, жизнеспособному, во многом определив характер его будущего творчества.
После смерти отца опекуном маленького Илюши стал А. А. Тучков, будущий тесть поэта-революционера Н. П. Огарева, с которым Салов ребенком и подростком часто встречался в доме своего опекуна. Нередко заезжали Саловы и к самим Огаревым, своим соседям по имению. Позднее писатель отмечал, что хотя по возрасту он еще «не мог достаточно оцепить Огарева как поэта, но все-таки почему-то чувствовал к нему симпатию, несмотря на то, что отзывы о нем были крайне для него неблагоприятные...».
Мальчик рос на воле, рядом с крестьянскими детьми, в обстановке гуманных, патриархальных отношений в семье и поместье, не стесненный усиленным воспитанием и опекой. «Нас не держали в хлопках (т. е. в вате.— Авт.),— писал позднее он,— и выросли мы не тепличными растениями, а... такими же неизнеженными, какими растут крестьянские дети. Помню, что зимой нас одевали в заячьи шубки, крытые зеленым атласом, на ноги надевали валенки, а на голову ваточные шапки... В таких-то неприхотливых костюмах мы в трескучие морозы лазали по снежным сугробам, катались с ледяных гор и даже не чувствовали холода», разделяя «житье-бытье дворовых мальчишек, с которыми у нас существовала великая дружба».
Через много лет, уже старым, писатель точно, до мельчайших деталей воссоздал в воспоминаниях обстановку своего детства. Детские впечатления глубоко запали в его душу и отразились во всем его творчестве. Проникновенные и великолепные пейзажи, увлекательные картины охоты и рыбной ловли, покоряющие глубоким знанием природы, реалистические

1 Здесь и далее воспоминания И. А. Салова цитируются по следующим публикациям: Салов И. А. Умчавшиеся годы. (Из моих воспоминаний.) — Русская мысль, 1897, № 7—10; Салов И. А. Из воспоминаний.— Исторический вестник, 1906, № 10—11.,

6
типы крестьян н дворовых, колоритные образы представителей духовенства и помещиков — истоки всего этого лежали в детских впечатлениях и наблюдениях будущего писателя. Салов признавался: «Описывая какую-нибудь местность, я непременно мысленно переносился в село Никольское, вспоминал тамошние ландшафты, которые и переносил на бумагу».
Мирная жизнь в патриархальной семье, «во глубине России», в окружении прекрасной природы, в непосредственной близости к народу способствовала формированию у Салова основ мировоззрения и идеалов простого, трудового, доброго, здорового жизнеустройства, которые он сохранил навсегда и воплотил в своем творчество, остро воспринимая всякое проявление социального зла, безошибочно улавливая любое отклонение от нравственной и эстетической нормы.
Безмятежное детство с играми, шалостями, учением грамоте у сельского священника, ужением рыбы и ловлей певчих птиц с добродушным учителем-немцем продолжалась до десяти лет, пока мать не объявила: «Ну, голубчик, будет тебе щеглов-то ловить. Поедем-ка в Пензу, я тебя определю в гимназию».
Пензенская гимназия, куда поступил Салов, была весьма демократическим учебным заведением, в отличие от Дворянского института, где учились дети дворян и который выглядел «как бы дворцом» по сравнению с «деревянным одноэтажным домиком гимназии. ...Мы с завистью смотрели и на здание института, и на воспитанников его»,— вспоминал Салов. То, что представлялось обидным мальчику, на самом деле было удачей: воспитанные в детстве демократические начала закреплялись, а интерес к поэзии, к литературе развивался на уроках молодого учителя словесности, знакомившего учеников, помимо программы, с лучшими произведениями русских писателей, старых и современных, с творчеством М. Н. Загоскина, Н. В. Гоголя, еще только начинавшего печататься И. С. Тургенева. «Он первый,— писал Салов,— внушил нам любовь к русской литературе и научил отличать хорошее от дурного». Мальчик читал запоем.
В эти же годы сердце будущего писателя и драматурга покорил театр. Илья проводил там целые дни bq время каникул, и однажды, в классе втором или третьем, даже «дебютировал» в роли... русалки, «плавая» по парусинной «реке».
Однако беззаботное отрочество было недолгим. Саловых постигла участь, уготованная в те годы многим дворянам средней руки: развал прогнившего крепостнического уклада России ускорялся развитием буржуазных отношений, «дворянские гнезда» оскудевали. Беднела и семья Саловых; после женитьбы брата, переехавшего с частью усадьбы в «дальнее поле», дом, где они жили, «сделался каким-то кургузым, а двор принял вид каких-то жалких развалин. ...Имение... на треть уменьшилось, а беспокойство матери увеличилось». В дом часто наведывался «квартальный, привешанный
9
к шпаге», с угрозами аукциона. Вскоре пришлось продать лес, и вот «явился какой-то толстобрюхий купец в засаленной поддевке, которого мать и пригласила в кабинет... когда разговор их был покончен и мать вышла из кабинета в сопровождении купца, то глаза ее были заплаканы, а лицо последнего, красное как сафьян, сияло довольною улыбкой». Так произошла первая встреча Салова с одним из прототипов его многочисленных будущих персонажей.
Жизнь постепенно открывалась уже не празднично-безмятежной, а горькой своей стороной.
Воспоминание писателя о том, каким потрясением была для него вырубка любимого леса, удивительно напоминает эпизод из некрасовской «Саши», где пробуждение самосознания героини тоже как бы подталкивается, стимулируется картиной разрушенной природной гармонии — вырубленного леса. «Опушка этого леса,— вспоминал Салов,— так недавно еще зеленевшая стройными, красивыми деревьями липы,— уже не существовала. Поверженные на землю деревья с пожелтевшими листьями и полузасохшими ветвями лежали, словно трупы на поле боя. Стаи грачей и галок шумно носились в воздухе, оглашая его неистовыми криками... сердце мое замерло...»
Горькие жизненные впечатления послужили толчком к пробуждению самосознания подростка, а любовь к литературе, помноженная на тонкую наблюдательность, стала импульсом к самостоятельному творчеству. В четырнадцать лет Салов пишет первые свои произведения — повесть «Дядюшка и племянник» (не сохранившуюся) и рассказ «Забытая усадьба».
Рассказ этот весьма примечателен во всех отношениях: и мировоззренческом, и художественном. Особенности таланта и пафос творчества будущего писателя вполне сказались в нем. Позднее во многих произведениях писатель будет разрабатывать темы и мотивы, которые впервые прозвучали в «Забытой усадьбе»: с одной стороны, умиротворяющая красота природы, разрушение «дворянских гнезд», грустная романтика уходящих в прошлое «темных аллей», а с другой — развращающее влияние Крепостничества.
Строго говоря, «Забытая усадьба» — это не рассказ, а развернутая, талантливая, психологически тонкая зарисовка. В центре повествования — образ старого дворецкого Зотыча, коротающего свой век в заброшенной Усадьбе, прежние хозяева которой умерли, а новые проводят время то «в чужих краях», то «в Питере». Реалистически, детально выписывая образ (Салов потом рассказывал, что прототипом Зотыча был их старый буфетчик), автор не впадает в натурализм, а создает характерный fun. Низость лакейства соединяется в Зотыче с искренней любовью и привязанностью к барину, рабское усердие и повиновение прихотям хозяина —
8
с честностью и своеобразной гордостью своим умением и добросовестностью.
Автор показывает, как рабство смешивает нравственные представления в человеке. Зотыч гордится тем, что прошел все ступени лакейской «карьеры»: «...гостям сапоги чистил... потом был казачком, парикмахером; одно время в оркестре на флейте играл, на театре первых драматических любовников исполнял, долгое время был лакеем столовым, потом камердинером при старом барине, и только после этого был пожалован в дворецкие»; с важностью вспоминает, как поставлял подкутившему барину «жоли персон» в «павильон любви». Рассказы Зотыча о «добром старом времени», единственным достойным хранителем которого он себя чувствует, рождает возмущение, но в то же время смерть его от сознания своей полной ненужности подлинно трагична. А рассказ в целом воспринимается как повествование об исковерканной крепостным правом человеческой душе.
В первом рассказе Салова проявились многие сильные стороны его дарования: наблюдательность, реализм, прекрасное знание материала, тонкое чувство природы, умение показать явление объективно, выразить гуманистическую идею не просто декларацией, а средствами художественной пластики. Более того, этот рассказ, пожалуй, даже меньше страдает описательностью, чем некоторые более поздпие произведения Салова; здесь не только изображается явление, но и художественно раскрываются его истоки.
Но, надо сказать, и тема этого рассказа была не настолько новой и неразработанной, как тематика произведений Салова 70—80-х годов. В рассказе ощущается некоторое воздействие «натуральной школы» и влияние «Записок охотника» Тургенева, хотя поэтика любимого писателя усвоена юным автором органично и произведение его вполне самостоятельно и оригинально.
Через восемь лет рассказ этот, после незначительной авторской доработки, был опубликован в «Русском вестнике».
Первое произведение Салова убедительно свидетельствовало о несомненном, рано проснувшемся литературном даровании будущего писателя. Только разбросанностью его жизнелюбивой натуры и еще отдаленностью от центров идейной и художественной жизни (это не раз скажется в творческой судьбе писателя) можно объяснить, что после первых удачнейших опытов он не стал писать постоянно, а обратился вновь к литературной деятельности лишь через шесть лет, и то на поприще драматического переводчика.
В августе 1850 года Саловых «постигло страшное горе, послужившее началом... полнейшего разорения»: пожар уничтожил село Никольское и все гумна с хлебом. «Черный, как сажа, дым застилал всю окрест-
9
ность,— вспоминал писатель.— ...Никаких пожарных инструментов, конечно, не было. ...Сердце мое облилось кровью: все крестьянские гумна, плотно заставленные одоньями хлеба, словно слились с горевшим селом».
Эта страшная картина пожара навеяла, вероятно, горькие рассуждения в повести «Николай Суетной»: «Прежде бы, ваше степенство, колотили, чтобы у всякого струмент нужный был, да и себя-то самого за то, что пет у вас ни трубы, ни багров... а теперь уж колотить поздно!»
Со сгоревшим хлебом исчезла последняя возможность заплатить проценты в опекунский совет, где было заложено имение Саловых, и «наше родное село Никольское,— рассказывал писатель,— в ту же зиму (по другим сведениям, через два года.— Авт.) было продано с аукционного торга, и мы остались, как говорится, «крыты небом и обнесены светом».
Не было средств даже на то, чтобы выехать в Пензу, снимать жилье и платить за учебу. Юноше пришлось бросить гимназию, и семья, после безуспешных попыток матери найти денег в долг у состоятельных родственников, переехала в Москву, сняв «крошечную квартирку... из трех маленьких комнат, считая в том числе и переднюю».
Кончилось деревенское детство и юность, с учебой в гимназии, театром, танцами, увлечением охотой и рыбной ловлей,— начиналась суровая взрослая жизнь. «Грустно, грустно,— писал восемнадцатилетний Салов в своем путевом дневнике 31 января 1852 года,— расставаться с тою деревнею... в которой мы так долго прожили, так много испытали и радости, и горя. С каким, бывало, восторгом приезжал я в деревню, будучи еще в гимназии, с каким восторгом я бегал по роскошным лугам, любовался полями, ходил с ружьем вдоль обширного пруда и рек... Как теперь помню... придет приказчик, кашлянет в передней, войдет в залу... поцелует меня и брата и начнет рассказывать про свое хозяйство. Все радуются нашему приезду. Придет, бывало, кормилица, принесет яиц или каких-нибудь ягод и начнет обнимать меня, своего питомца-гимназиста! А теперь? Боже мой! ...Все так грустно!.. Прощай, Никольское...»
В Москве Салов определился на службу с мизерным пятирублевым жалованьем в канцелярию генерал-губернатора. Но чиновничья карьера не прельщала будущего писателя. На его счастье, среди молодых сослуживцев оказались завзятые, как и он, театралы, и к тому же литераторы-дилетанты, переводившие на русский язык модные французские мелодрамы и водевили.
Салов попробовал свои силы в драматургии: написал драматическое представление в ctnxax «Битва под Ахалцихом» (о сражении русской армии с турецкими войсками у крепости Ахалцих. Тема пьесы была навеяна начавшейся в 1853 году Восточной войной) и драму в четырех действиях «Каритан». Обе пьесы, довольно слабые, были ...
......................