АннотацияВ сборник замечательного русского писателя В. M. Гаршина вошли наиболее значительные произведения — рассказы, отдельные очерки и статьи об искусстве,— дающие полное представление о его творчестве и идейно-художественных исканиях.

Содержание:
Судьба Всеволода Гаршина. В. Семенов .
РАССКАЗЫ
Четыре дня .
Происшествие .
Трус.
Встреча .
Художники.
Attalea princeps .
Ночь .
Денщик и офицер .
То, чего не было .
Медведи .
Из воспоминаний рядового Иванова .
Красный цветок .
Сказка о жабе и розе .
Надежда Николаевна .
Сказание о гордом Аггее .
Сигнал .
Лягушка-путешественница.
ПРИЛОЖЕНИЯ
ОЧЕРКИ Подлинная история энского земского собрания .
Аясларское дело .
Очень коротенький роман .
Петербургские письма .
СТАТЬИ о живописи Вторая выставка «Общества выставок художественных произведений» .
Художественная выставка в Петербурге .
Заметки о художественных выставках .

Если интересуемая информация не найдена, её можноЗаказать

СУДЬБА ВСЕВОЛОДА ГАРШИНА

По рассказам очевидцев, уже в раннем детстве Гаршин отличался поразительной чуткостью ко всему, что окружало его. Близки и созвучны ему были такие возвышенные понятия, как чувство долга, Родина, которой он готовился служить. Под впечатлением разговоров старших о недавно закончившейся Крымской войне (1853—1856) он тоже начинал собираться в «поход»: заказывал повару на дорогу пирожки, собирал немного белья, все увязывал в узелок, надевал его на плечи и являлся прощаться с домашними.
«И эти сборы не были игрой,—вспоминал брат писателя Б. М. Гаршин,— мальчик искренне верил в возможность немедленно сделаться солдатом и печальный и грустный приходил он к матери.
— Прощайте, мама,— говорил он, — что жб дэ-лать, все должны служить»1.
Как это перекликается с тем, о чем писал зрелый художник, уже побывавший на войне, правда, другой, русско-турецкой (1877—1878), спустя почти двадцать лет! «Я не хотел зла никому, когда шел драться. Мысль о том, что мне придется убивать людей, как-то уходила от меня. Я представлял себе только, как я буду подставлять свою грудь под пули. И я пошел и подставил». Так думает о себе герой рассказа «Четыре дня» — «барин Иванов», как ласково называют его солдаты,— раненый, без помощи лежащий совсем недалеко от убитого им турка.
Всеволод Михайлович Гаршин родился в 1855 го-

1 Современники о В. М. Гаршнне. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1977, с. 23.
5
ду в семье военного, прошедшего Крымскую кампанию. Отец — Михаил Георгиевич Гаршин, офицер кирасирского полка,— был человеком гуманным, мать, Екатерина Степановна — типичной «шестиде-сятницей». Не без ее влияния уже восьми лет Гаршин читает «Что делать?» Н. Чернышевского, заключенного тогда в Петропавловскую крепость. С Детства мальчик окружен книгами по естествознанию. Он читает не только журналы «Подснежник», «Журнал для детей», но и некрасовский «Современник». Воспитателем в дом приглашается П. В. Завадский, разделявший демократические взгляды своего времени и даже в какой-то мере причастный к революционному движению. Екатерина Степановна вскоре порывает с мужем, решив связать судьбу с П. В. Завадским, и даже отправляется к нему на место ссылки. Семейная драма очень тяжело отразилась на Гарпгане и его братьях.
Детство будущего писателя протекало в близком общении с народом, с природой на хуторе Приятная Долина Бкатеринославской губернии, принадлежавшем бабушке по матери, А. С. Акимовой. «По любви брата моего к природе,— вспоминал Е. М. Гаршин,— в нем все предвидели будущего естествоиспытателя. Всех окружающих очень занимал мальчик, постоянно возившийся с лягушками, ящерицами и жуками...»1
С годами этот интерес к естествознанию у Гаршина не пропадет. Уже в зрелом возрасте он изучает труды Ч. Дарвина и других ученых-естествоиспытателей.
Неудивительно, что при таком влечении к «реальным» знаниям юного Гаршина отдают учиться в реальное училище в Петербурге. Правда, после окончания училища дорога в университет ему закрыта и приходится остановиться на Горном институте. Сам по себе выбор института был почти случаен, хотя не противоречил интересу Гаршина к «реальным» наукам. К тому же родители Гаршина, как и многие из шестидесятников, считали, что только «положительные» науки могут помочь преодолеть отсталость России и вообще способствовать

1 Современники о В. М. Гаршине, с, 24,
6
искоренению ее социальных недугов. К этому време-пи относится страстное увлечение Гаршииа живописью, он сходится с некоторыми из передвижников, посещает выставки и салоны, пробует себя как журналист. В газете «Молва» публикуется его очерк о старобельском земском собрании, он приступает к работе над рядом статей о художественных выставках в Петербурге...
Однако долго учиться в Горном институте Гаршину не пришлось — наступил 1877 год. Объявление русско-турецкой войны прервало его учебу. Для Гаршина пришла пора «послужить». Не закончив даже второго курса, он отправляется добровольцем в действующую армию. В Кишиневе его зачисляют в ка-? честве вольноопределяющегося в Волховский полк —» и на следущий день вместе со всеми он выступает в трудный изнурительный поход.
В. Г. Короленко как-то заметил, что история Гаршина— это живая страница истории русской «иптелч лигентской души»1. Сказано это было тогда, когда жизненный путь Гаршина был давно завершен, но продолжали жить многие злободневные вопросы 80-х годов. И прежде всего — вопрос об отношении интеллигенции к пароду. Гаршин не остался в стороне от народничества, но он избрал путь к народу — в солдатской шинели. Солдаты — это тот же народ, говорил он, только надевший серую «амуничку».
Война на Балканах пользовалась сочувствием подавляющей части русского общества. Решение Гаршина — вчерашнего студента — быть в трудную минуту вместе с простым русским солдатом отвечало его самым заветным желаниям. Сослуживец Гаршина по полку подпоручик В. Сахаров запомнил слова писателя накануне сражения при Аясларе; «Опять льется кровь, опять убитые, опять стоны раненых... Впрочем, это нужно... Неизбежно.... Нужно же, наконец, дать свободу славянству, изнывающему в турецком рабстве. И чем купить ее, эту свободу, как не страданиями?!»2
Путь к цели, jk свободе, к счастью, к гармонии,

1 Короленко В. Г. Собр. соч.: В 10-ти т, М.з Гослитиздат, 1955, т. 8,' с. 219.
2 Современники о В. М. Гаршине, с. 50.
7
к победе над злом — через самопожертвование, через страдание и борьбу станет лейтмотивом всего творчества писателя.
Созданный позднее рассказ «Из воспоминаний рядового Иванова» дает представление о переживаниях юного Гаршина на войне. Никогда не отличавшийся крепким здоровьем, он стойко переносит многокилометровые переходы под палящим солнцем, вместе с солдатами испытывает все невзгоды трудного марша. Но мысль о возможности смерти или ранении не пугает его. Совсем иные настроения овладевают им: «Никогда не было во мне такого полного душевного 'спокойствия, мира с самим собой и кроткого отношения к жизни, как тогда, когда я испытывал эти невзгоды и шел под пули- убивать людей». . .
В Аясларском бою Гаршииа ранило в ногу. Солдаты, полюбившие юного добровольца, долгое еремя вспоминали его рассказы и беседы / с ним о доме, о родине. Говорили, что рота единогласно присудила Гаршину Георгиевский крест, да солдаты понадеялись на начальство, которому оказалось недосуг. «Все-то он знал,— вспоминали солдаты,— все-то рассказать мог, и сколько он нам историй разных переоказал на походе! Изморимся, язык высунем, еле ноги волочим, а ему и горюшка мало, снует промеж нас, с тем покалякает, с другим... Чудной такой, живой! Славный барин, душа!»1
Там же, в Болгарии, находясь на лечении, Гаршин начал писать свой первый рассказ «Четыре дня», основанный на истинном происшествии, закончил его уже в Харькове, куда вернулся с театра военных действий. Вскоре рассказ появился в «Отечественных записках».
Рассказ «Четыре дня» сделал Гаршина известным русским писателем. После его публикации Тургенев писал Гаршину из Франции: «Каждый стареющий писатель, искренне любящий свое дело, радуется, когда он открывает себе наследников: «Вы из их числа».
На фотографии тех лет Гаршин запечатлен в военной форме, худощавый, с небольшой бородкой,

1 Современники о В. М. Гаршине, с. 44.
8
с присущим ему задумчивым и печальным взглядом. Фотография эта облетела всю Россию.
Творческая жизнь Гаршина длилась немногим • более десяти лет, однако писатель сумел поставить в своих произведениях такие вопросы, которые затрагивали все существенные стороны жизни тогдашней России.
В рассказе «Встреча» он пишет о новом для России типе инженера, пошедшего на службу к буржуазии. Причем свое «право» на безудержное -приобретательство он оправдывает циничной философией, взятой из аргументов модной в то время социал-дарвинистской теории, сторонники которой переносили принцип борьбы за существование на человеческое общество.
Не обошел Гаршин и толстовства, которое зародилось как раз в 80-е годы. Ряд лет он сотрудничает в издательстве «Посредник», где появились его рассказы «Медведи», «Сказание о гордом Аггее» и «Сигнал». Последний рассказ — признанный шедевр писателя. Сводить его содержание к проповеди морали непротивления злу — явная несправедливость. Значение рассказа и шире и глубже. В известном смысле «Сигнал» — до общечеловечпости и гуманности его морали можно поставить рядом с «Кавказским пленником».
Гаршин мечтал стать русским Диккенсом, но он не стал им да и не смог стать. Слишком уж далек был уклад жизни викторианской Англии от пореформенной России XIX века. Противоречия тогдашнего строя, весь круг «проклятых вопросов», терзавших душу писателя, имели мало общего с переживаниями добродетельных героев талантливого ап-глийского романиста.
При столь обостренном чувстве социальной несправедливости призыв к служепию народу был для Гаршина не декларацией, а внутренним смыслом всего его творчества, да и самой жизни. Особенно чуткая к общественным настроениям передовая русская молодежь, близкая к народническим кругам, недаром сразу признала его своим.
Гаршин был чутким нервом русской литературы, к его слову невольно прислушивались многие. Если его произведения и раскрыли, по словам Ко-
9
роленко, историю русской «интеллигентской души», то это была интеллигенция, понимаемая в тогдашнем народническом смысле. В конце 70-х годов «хождение в народ» достигло апогея, а затем кончилось неудачей. Сотни борцов томились в Алексе-евоком равелине, в Шлиссельбургской крепости, в каторжных рудниках Сибири. Отчаянная схватка революционеров с царизмом закончилась убийством Александра II. Незадолго до этого Млодецкий стрелял в нового диктатора, Лорис-Меликова. Млодец-кого приговорили к смертной казни. Гаршин решает вмешаться, чтобы спасти юношу. Современники неоднократно писали о потревоженной совести этого человека, о его способности страдать за других той же болью, какой страдали они. Именно* в таком состоянии он, уже будучи известным всей России писателем, глубокой ночью приходит к всесильному временщику, чтобы уговорить его помиловать покушавшегося. И Лорис-Меликов беседует с Гаршиным всю ночь. Однако Млодецкого это не спасло...
Хорошо знавший Гаршина Глеб Успенский вспоминает об этом случае: «Несколько писателей собрались где-то в Дмитровском переулке, в только что нанятой квартире, не имевшей еще мебели, пустой и холодной, чтобы переговорить о возобновлении старого^ «Русского богатства». В числе прочих был и Всеволод Михайлович. Его ненормальное, возбужденное состояние обратило на себя общее внимание... Охрипший, с глазами, налитыми кровью и постоянно затопляемыми слезами, он рассказывал ужасную историю (своего визита к диктатору), но не договаривал, прерывал, плакал и бежал в кухню под кран пить воду' и мочить голову... После этого он несколько дней страшно страдал, плакал и, наконец, совершенно расстроенный, уехал из Петербурга, очутился в Тульской губернии, бродил пешком и верхом на лошади, попал к -Толстому в Ясную Поляну. Закончилось это тем, что родные разыскали его, и он попал в харьковскую больницу для душевнобольных (т. н. Сабурова дача)»1.

1 Короленко В. Г. Собр. соч.: В 10-ти т. М.г Гослитиздат, 1055, т. 8, с. 242—243.
10
Все больше и больше становилось одиночек, прошедших в борьбе с миром зла все круга тогдашнего ада. Общество было взбудоражено процессами «политических», многие из которых в ожидании суда сходили с ума или умирали, не сумев выдержать условий заключения. Вот почему такую известность получил в свое время рассказ Гаршина «Красный цветок», посвященный памяти Ивана Сергеевича Тургенева. Читатели видели „ в нем гимп памяти безвестных и известных мучеников, павших в борьбе.
Сам писатель говорил, что в «Красном цветке» он ничего не выдумал, кроме окончания. Все было пережито и перечувствовано им самим.
Сохранился в передаче рассказ Гаршина ^ о его пребывании на Сабуровой даче возле Харькова; «Раз, в ожидании ванны, которую готовил для меня хохол-служитель, стоял я совсем раздетый у окна. Мне вспомнилось тогда и детство, проведенное среди родных, в доме родителей, под наблюдением матушки, которая так любила нас; представилось и одиночество в мрачном углу этой больницы, освещенном одним окном — с железною решеткой куда-то в стену, и этот геркулес-служитель, наблюдающий за краном и за мной. Я думал... я... представьте себе, каким я был тогда. Вдруг сильный удар в грудь сбивает меня с ног, и я упал на пол без памяти. Это было напоминание служителя о ванне, «За что ты меня ударил?—говорю, опомнившись, ему, державшему меня под мышки,— Что я тебе сделал?»1.
Рассказ «Красный цветок» пользовался исключительным успехом у молодых слушателей: писатель говорил в нем от лица целого поколения, которому был близок его призыв — служить народу. Гаршип часто читал его перед аудиторией, сочувствовавшей н самому писателю и его герою.
Особое место среди других произведений писателя занимали рассказы, связанные с минувшей войной,— «Четыре дня», «Трус», «Денщик и офицер», «Из воспоминаний рядового Иванова». Не считая пухлых записок Вас. Немировича-Данченко и Н. Ка-разина об этой войне, о генерале Скобелеве, рас-

1 Современники о В. М. Гаршине, с. 96,
11
сказы Гаршина явились первым глубоко художественным и правдивым свидетельством о событиях на Балканах.
«Страшная костяная улыбка, вечная улыбка показалась мне такой отвратительной, такой ужасной, как никогда... Этот скелет в мундире с светлыми пуговицами привел меня в содрогание. «Это война,— подумал я.— Вот ее изображение» («Четыре дня»).
Война, какой показывает ее Гаршин,— общее горе, общее страдание, и никому не позволительно уклоняться от нее. Именно так рассуждает герой рассказа «Трус», переживший в душе все сомнения неспокойной «интеллигентской» совести и нашедший свой конец в первой же схватке с врагом.
Уже ранние рассказы свидетельствовали о рождении будущего создателя народного эпоса о войне. Гаршин во многом следует за Толстым, за его «Войной и миром». Все больше центр повествования переносится им от жизнеописания судьбы одиночки к картинам громадных людских масс, объединенных в едином порыве.
Рассказы Гаршина о войне — это застывшие фрески, запечатлевшие лишь отдельные фрагменты громадной панорамы. Однако писатель сумел отразить в них почти все, что несет в себе война: и ярость штыковой атаки, и бестолковость генералов, и взаимное отчуждение офицеров и солдат, и вечно побеждающую народную правду.
Лев Толстой очень высоко оценивал все рассказы Гаршина, написанные о войне. Особо выделял он рассказ «Денщик и офицер», в котором несмотря на кажущуюся неоднородность глуповатого молодого «барина» и бестолкового денщика Никиты, каждого со своей жизнью, каждого со своими снами (прапорщику Стебелькову снятся бальные танцы в освещенной зале, а Никите — смерть всех близких, и жены, и отца, ужас своего положения в полку) Гаршин смог увидеть нечто общее в их судьбах — одинаковую возможность быть убитыми.
Гаршина, как и многих других писателей той поры, волновало положение женщины в обществе. Рассказы «Происшествие», «Надежда Николаевна» рисовали тех «униженных и оскорбленных», судьбами которых занималась и скандальная хроника,
12
и судебная власть, и блюстители нравов, лицемерно оправдывавшие проституцию, видя в ней выход для «общественных страстей». Гаршин продолжил гуманистическую традицию русской литературы, показав социальные корни этого явления. Бесчеловечность самого общества — причина трагических судеб героинь обоих рассказов Гдршина.
Первая картипа друга Гаршина Николая Яро-шенко называлась «Невский проспект ночью». Творческие замыслы этих близких друг другу художников не раз пересекутся между собой. Если «Невский проспект ночью» явился как бы иллюстрацией рассказа «Надежда Николаевна», то картина «Кочегар» вызовет к жизни повесть «Художники».
«Гаршин, в глазах художников конца 70-ых —начала 80-ых гг., был идеальный зритель их картин, умевший дать такой отчет в своих впечатлениях, который был особенно близок самиьк художникам...— писал историк русской культуры С. Дурылин.— Гар-шин-зритель имел общую социальную среду и идеологию с русской передовой интеллигенцией конца 70-ых годов, народнической и народовольческой,—этот зритель убежденно и одушевленно умел и в своем творчестве, я в своих критических статьях рассказать о том, что он увидал в русском искусстве 70-ых гг.»1.
Статьи Гаршина о выставках Товарищества передвижников были злободневны и высокой оценкой их искусства, и строгой требовательностью к тем произведениям, которые, по мнению автора, были лишепы глубокой идейности. Особенно привлекало Гаршина творчество Репина, Ярошенко, Сурикова, Поленова. Выдвигая на передний план общественные запросы времени, Гаршин мог в какой-то мере недооценивать пейзажную живопись, видя в ней отступление от насущных требований момента. Отсюда его суровая и. явно несправедливая оценка морских пейзажей Айвазовского.. Но вот картина на исторический сюжет, обращенный в современность,— работа Репина «Иван Грозный и его сын Ивап 16 ноября 1581 года». Она производит на Гаршина потрясающее впечатление. Современники с полным

' Д у р ы л и п С. Н. Репин и Гаршин. (Из истории русской живописи и литературы). М., 1026, с. 16.
13
основанием увидели в ней красноречивое обличение жестокости самодержавия. Не менее сильное впечатление произвела на Гаршина н картина Ярошенко «Кочегар», созданная в 1878 году. В повести «Художники» Гаршин дает два типа живописцев, противопоставляя их друг другу. Один из них, Дедов, пейзажист! «Увидит реку — пишет реку, увидит болото с осокою —и пишет болото с осокою. Зачем ему Эта река и это болото?—он никогда не задумывается». Так размышляет о Дедове художник Рябинип, которому автор передает свои собственные мысли о назначении искусства, все свои симпатии. Сам ! Рябиния, попав на завод и увидев работу «глухаря», создает картину, которая должна, по его мысли, нарушить спокойствие сытой толпы и напомнить о тех людях, которые создают ее благополучие...
Всю короткую и трагическую жизнь Гаршин был окружен преданными друзьями — писателями и художниками, студентами и учеными, офицерами. Гаршин любил бывать у Николая Ярошенко, где собиралось тесное общество «своих». «Первую половину Он обыкновенно молчал, но самое его присутствие накладывало особую печать сдержанности и счастливой тревоги на всех присутствовавших... Не сговариваясь, все чувствовали, что Всеволода Михайловича мало любить —его надо любить, охранять и беречь, потому что не долго ему быть с нами»1.
Но уберечь Гаршина не удалось. Весной 1888 г. в припадке тяжелой душевной депрессии Гаршин покончил с собой.
«В его маленьких рассказах и сказках, иногда в несколько страничек,— писал Глеб Успенский,— положительно исчерпано все содержание нашей жизни, в условиях которой пришлось жить и Гаршину и всем его читателям... Именно все, что давала уму и сердцу наша жизнь... все до последней черты пережито и перечувствовано им самым жгучим чувством...»2 Эти слова верно подытоживают все созданное замечательным русским писателем.
Владимир Семенов

1 Порудоминский В. И. Николай Ярошенко. М.: Искусство, 1979, с. 62.
2 Успенский Г. И. Собр. соч.: В 9-ти т. М.: Гослитиздат, 1957, т. 9, с. 147—148.