Яковлев Юрий Яковлевич

|Содержание:
Тяжелая кровь
Реликвия
Аста Лависта
Без моря
Колокол
Сыновья Пешеходова
Зимородок (маленькая повесть
Вечеринка
Упрямая Росица
Неоконченный бой
Самая высокая лестница
А Воробьев стекла не выбивал
Доставала сладостей
Клад
Очки
Капитан Джек (маленькая повесть)
Память сердца и его правда об этой книге

***

Если интересуемая информация не найдена, её можно Заказать

Яковлев Юрий Яковлевич

РЕЛИКВИЯ.

ПАМЯТЬ СЕРДЦА И ЕГО ПРАВДА

Детство и отрочество — это время, когда особенно доверчива и открыта душа, когда бескорыстно обнажены чувства и очень остро поэтическое восприятие мира.
На этот раз главные герои новой книги Юрия Яковлева — дети, вступающие в большую жизнь. Вчитайтесь в произведения писателя и нащупайте пульсирующую жилку основной их идеи. Поступки своих героев Юрий Яковлев везде оценивает с одной точки зрения — «...много ли крупиц детства еще удалось сохранить в сердце», удалось ли открыть в себе человека.
Слово «герой» происходит от греческого «Него», что значит «па-стоящий, совершенный человек». Многие мальчишки и девчонки в рассказах Юрия Яковлева далеки от совершенства. Но писатель сумел уловить в них главное — стремление к правде и справедливости, жажду бескорыстного подвига. Его герои — красные следопыты, убеждающиеся на каждом шагу в преемственности поколений.
В повести «Зимородок» доктор Стройло говорит Марату и его друзьям: «Забвение — это ржавчина памяти. Ищите в себе человека. Если найдете в себе справедливого человека — жить будете интересней».
Марат, Зоя и Василь случайно узнали, что во время войны в их районо какой-то парнишка по прозвищу Зимородок взорвал в тылу у немцев мост. Смелый поступок человека в пиджачке без одной пуговицы захватил воображение Марата. Ведь парнишка прыгнул с парашютом, даже не зная, как дергать его за кольцо. Что толкнуло этого человека на такое безумство? Да и на безумство ли?

И Марат начинает поиски. Нет, он не участвует в массовом мероприятии по выявлению безымянных героев. И вожатая не дает задания классу найти во что бы то ни стало хотя бы одного героя в их районе. И не отмечает галочкой выполнения очередного пункта в плане пионерской дружины. Марат просто сам пытается понять, как мог Зимородок совершить шаг в невозможное.
Помните веселый фильм-карнавал «Айболит-66»? Помните, как Айболит говорит Бармалею: «Неограниченные возможности погубят тебя!»? У Бармалея в этом фильме нет определенной цели. Он не уверен, что необходимо делать добро, как и не убежден до конца в том, что надо творить зло. Из Бармалея не могло получиться героя. Почему? Потому что героизм — это сосредоточенность на одной цели, верность одной цели, умение оградить себя от всего, что мешает идти навстречу правде и добру, навстречу другим людям. Значит, когда человек разбрасывается, когда не знает, во имя чего ему необходимо действовать, он теряет самого себя. А потеряв себя, человек не станет героем, то есть настоящим, совершенным человеком.
Марат продолжает поиск героя. Последнее звено поиска — весть о том, что Зимородка звали Сергей Иванович Серегин. А Сергей Иванович — бородатый человек в темных очках — преподавал зоологию в классе, где учился Марат. Герой оказался обыкновенным учителем.
Но обыкновенным ли? Где вы видели учителя, который съезжает на перилах с четвертого этажа? Который свистит на уроках зоологии иволгой или вместе с ребятами во время занятий убегает в лес?
Нет, Сергей Иванович только с виду обыкновенный человек. На самом деле в его сердце сохранились крупицы детства. И благодаря этим крупицам он хорошо понимает неугомонные ребячьи души. Только благодаря этим крупицам он и мог совершить невозможное.
Шаг за шагом мы следим за тем, как постепенно Марат преображается и внутренне и внешне. Он начинает понимать, что подвиг не громкий, показной шаг человека в невозможное, а продолжение его жизни, его судьбы. Так горная вершина служит продолжением долины. Марат начинает понимать, что подвиг коренится в обычной жизни, начинает видеть необычное в обычном.
Подвиг — это вспышка сердца, его беззвучный взрыв. Именно по этим взрывам мы и можем судить о судьбе человека и даже народа. Если сердце у человека пусто, то и взрыва сердца не произойдет, как бы это сердце ни поджигали.
Марат нашел не только героя. Он нашел самого себя. Нашел в себе справедливого человека, который не остался равнодушным к чужой судьбе, а принял ее как свою собственную.
Из почки пробиваются листки. Из мальчишки пробивается настоящий человек.
В одной из московских школ лет шестнадцать назад в начальных классах уроки вела учительница, ничем не выделявшаяся среди других педагогов. Мало кто знал, что она воевала в партизанском отряде вместе со своей тезкой Зоей Космодемьянской, прошла всю войну, была не раз ранена и имела боевые награды. Чем-то она напоминает мне Сергея Ивановича Серегина из повести «Зимородок», который не говорил о своей любви к Родине: он любил ее на деле.
Именно об этом скрытом, растворенном в буднях, негромком героизме и написал в новом рассказе «Реликвия» Юрий Яковлев. К бабке Настасье пришли пионеры. Они просят ее подарить для музея какую-нибудь «реликвию». А у бабки нет ни буденовки, ни сабли, ни пробитого пулей комсомольского билета. Сохранилось только письмо от мужа. Обычное солдатское письмо военных лет — треугольник без конверта и марки. Писал ей муж о рытье окопов, о портянках и махорке, о будничном солдатском житье-бытье.
Разочарованные ребята ушли ни с чем. Потому что в письме не оказалось слов «Умрем, но не отступим!». Ребята, конечно, еще не понимали, что героизм и подвиг часто связаны не со смертью, а с жизнью.
А судьба солдатского Письма была полна поистине незаметного героизма. В начале войны, когда с фронта не приходило никаких вестей от родных, письмо мужа Настасьи не один раз перечитывала вся деревня. И оно поддерживало деревенских баб в их нелегкой доле.
Но ребята этого не увидели. И лишь один из мальчишек, приходивших к бабке Настасье, сердцем почувствовал свою внутреннюю неправоту. Почувствовал, что солдатское письмо не менее ценная реликвия, чем буденовка или сабля. Придя к такому выводу, мальчишка тем самым сделал первый шаг к тому, чтобы стать настоящим человеком. Ибо истинный смысл героизма для него открылся с новой стороны: что подвиг включает в себя будничный напряженный труд. Пусть эта мысль в мальчишке только зародилась, но она уже билась в нем и заставляла его думать.
Казалось, бы, к теме подвига и героизма рассказ «А Воробьев стекло не выбивал» не имеет никакого отношения. В двери кабинета директора школы кто-то разбил стекло. В каждой школе есть мальчишка, на которого всегда по привычке думают, что такое мог сделать только он. В каждой школе — чего уж греха таить — есть штатный козел отпущения, навечно занесенный в списки неисправимых бузотеров.
Так и на этот раз директор вызвал к себе заводилу и проказника Воробьева. Но Воробьев упорно отрицал свою вину.
«—...хоть раз в жизни признайся чистосердечно, — сказал директор, — тогда тебе ничего не будет.
Это был деловой разговор!
— Мать вызывать не будете? — поинтересовался мальчик.
— Не будем...»
И Воробьев признал себя виновным, хотя стекло не выбивал. Не хотел он огорчать родителей. И когда понял, что мать ничего не узнает, а директор не отстанет, пока не добьется своего, взял вину на себя. И только одноклассник Воробьева — чудаковатый Семин, знавший истинного виновника происшествия, донимал директора фразой: «А Воробьев стекло не ,выбивал». Читая этот рассказ, я вспомнил один довоенный эпизод. Как-то моя мама пришла- с работы и спросила: «Кто съел груши?» — «Не знаю», — ответил я. «Не лги! — воскликнула мама. — Ты же знаешь, как я терпеть не могу лжи». — «Не брал я груш», — упрямо твердил я. «Лучше сознайся сам!» — настаивала мама. Я продолжал отнекиваться. И только несколько шлепков заставили меня сознаться, что груши действительно съел я. Вечером пришел отец, и мать пожаловалась ему, что, дескать, сын у нас растет врунишкой — съел груши, а сам сказал, что не знает, куда они делись. «Какие груши? — спросил отец. — Те, что в стенном шкафу?» — «Да». — «Так это я их съел». И тогда мама снова принялась корить меня за то, что я навел на себя напраслину, то есть снова соврал. Но я просто боялся шлепков.
Но вернемся к рассказу Юрия Яковлева. На традиционную встречу в школе собрались бывшие одноклассники, ставшие уже взрослыми. И вдруг Семин произнес свою фразу: «А Воробьев стекло не выбивал». Все засмеялись. Но обнаружилось, что действительным виновником оказался другой человек, который на вечере сознался в своем проступке. Чудачество Семина было не чудачеством, а верностью правде. Потому что, говорит писатель, «у правды не выходит срок... Правда не бывает маленькой. Стоит один раз изменить правде, и тогда уже не остановишься».
Вот и тема героизма — быть верным правде до конца тоже подвиг, который с первого раза может выглядеть просто чудачеством. Правда, как бы горька ни была, помогает человеку оставаться человеком. Изменил человек правде — значит, потерял самого себя.
Не теряйте человека в себе — снова напоминает этим рассказом Юрий Яковлев. Человек — это правда и сердце. Правда сердца. Память сердца.
Равнодушный человек не прислушивается к своему сердцу. Он делает только то, что ему предписывает инструкция. Самостоятельные мысли у него появляются, когда дело касается только его благополучия.
Детство — враг равнодушия. И мы понимаем, что директор школы в повести «Зимородок», который предложил Сергею Ивановичу подать заявление об увольнении по собственному желанию, — равнодушный человек. Он прислушивался только к инструкции. А инструкция не говорила о том, что учитель имеет право носить бороду. Подозрительно поэтому относится директор школы к бороде Зимородка.
Писатель Радий Погодин в пьесе «Трень-брень» устами своей героини говорит:
«Если сегодня человек не любит рыжих только за то, что они рыжие, ненавидит бородатых только за то, что они бородатые, смеется над лысыми только за то, что они лысые, то завтра, возможно, он примется их бить, натравлять на них собак».
Как и Радий Погодин, Юрий Яковлев в своих повестях и рассказах борется за то, чтобы равнодушные не стригли всех людей под одну гребенку, не обезличивали их, не сводили тысячи сердец к одному среднеарифметическому, не втискивали зимородков в свои заржавелые инструкции, не вытравляли из человека то, что делает его человеком.
Человек с чистым сердцем, заметил кто-то, всегда молод. Значит, он всегда ближе к детству и не растерял его по крупицам. Лучший компас в жизни — чистое сердце. Ржавое сердце направлено только на ржавые инструкции. И ржавеет оно потому, что думает не о людях, а только о самом себе.
Равнодушие далеко не безобидно. В своем романе «Заговор равнодушных» писатель Бруно Ясенский произнес суровый приговор над ним: не бойся друзей — в худшем случае они предадут тебя. Не бойся врагов — в худшем случае они убьют тебя. Бойся равнодушных, ибо только с их молчаливого согласия существуют! на земле предательство и убийство.
В одном концлагере немцы как-то выгнали из бараков несколько тысяч пленных и построили в каре. В центре поставили столы, на которых громоздились буханки хлеба и круги колбасы. Перед изможденными и обессиленными людьми предстал упитанный человек в немецком мундире, однако на плечах его были погоны полковника Советской Армии.
Это оказался некто Мальцев — бывший советский военнослужащий, который до войны действительно был полковником, а во время войны стал власовцем и предателем. Он сказал:
— Кто хочет защищать Родину, может получить хлеб и колбасу и записываться в ряды нашей армии...
У предателя хватило совести говорить о защите Родины. У него уже не было Родины, ему было плевать на ее судьбу. Он продался немцам не за кусок хлеба и кружок колбасы — ему нужен был кус гораздо жирнее. Вот почему он прикрывал свое предательство именем Родины.
В новой повести «Неоконченный бой» Юрий Яковлев вывел образ предателя Замкова. Замков — фигура помельче изменника Мальцева. Но нет, не было и никогда не будет раздела между малым и большим предательством. Одно служит продолжением другого. Полицай Замков спокойно казнил юного партизана Родю Гусева. Он был равнодушен ко всему, что не касалось его собственной шкуры. Он дрожал за свою жизнь и продолжал жить только ценою гибели других людей. Его не мучили угрызения совести. Его мучил только страх быть разоблаченным после войны. Он замел следы и стал почтальоном. Прошло два десятка лет, и возмездие настигло предателя. О таких людях, как Замков, равнодушных ко всему, кроме себя, ребята в повести «Зимородок» говорят, что они не фашисты и не антифашисты — они «средние».
Примечательно, что «середнячка» Замкова выслеживает и отдает в руки бывшего командира партизанского отряда племянник погибшего Роди Сережа Гусев. Но это не кровная месть. Сережей руководит чувство справедливости.
Фашисты хотели не только поработить наш народ, но и навязать ему свою звериную мораль. Фашистские идеологи говорили и продолжают говорить, что сильно ненавидеть гораздо важнее, чем правильно мыслить, что если бы врага не было, его следовало бы выдумать. Фашизм хотел потопить весь мир не только в крови, но и во взаимной ненависти. Потому что он больше всего боялся ясности ума и чистоты сердца. А корень ненависти — равнодушие. Поэтому фашисты старались отыскать среди наших людей равнодушных: равнодушного человека логче убедить, что кругом враги, которые покушаются па его жизнь. К несчастью, такие равнодушные находились. И об этом рассказывает Юрий Яковлев в своей повести.
В этом году Юрию Яковлеву исполнилось пятьдесят лет. Возраст, далекий от детства. Но в душе писателя по-прежнему слышен аромат юных лет, который не позволяет глазам стать близорукими, а сердцу очерстветь.
Старая восточная мудрость гласит: ты сказал, что любишь меня, и я поверил тебе. Ты снова сказал, что любишь меня, и я усомнился. Ты в третий раз сказал, что любишь меня, и я не поверил тебе.
В произведениях Юрия Яковлева герои по произносят громких слов, не повторяют клятв, но им охотно веришь. Как и веришь писателю, который молча любит и Зимородка, и Сережу Гусева, и бабку Настасью, и многих-многих других своих героев, о которых мы узнали в книге новых рассказов и повестей писателя.
А. Солянов