Н. К. Крупская — соратник, жена и друг В. И. Ленина, видный деятель КПСС и Советского государства. В течение тридцати лет, начиная с первых марксистских "кружков 90-х годов в Петербурге, она работала рука об руку с Владимиром Ильичем, была его верным помощником в борьбе за создание и укрепление большевистской партии, за победу рабочего класса, за построение социалистического общества.
В сборник включены статьи и выступления H. К. Крупской, посвященные В. И. Ленину. Эти работы позволит читателю еще глубже узнать кипучую и многогранную жизнь и деятельность Владимира Ильича.

Если интересуемая информация не найдена, её можно Заказать

Крупская Н. К. О Ленине.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Надежда Констаптиновна Крупская — видный деятель Коммунистической партии и Советского государства. Имя ее хорошо известно советскому народу.
В течение тридцати лет, начиная с марксистских кружков 90-х годов Петербурга и «Союза борьбы за освобождение рабочего класса», работала она рука об руку с В. И. Лениным, была его верным соратником в борьбе за создание и укрепление большевистской партии, за победу рабочего класса, за построение социалистического общества.
До октября 1917 года Н. К. Крупская — секретарь центральных органов партии «Искры», «Вперед», «Пролетария», секретарь Центрального Комитета партии. Перед Октябрем и в октябрьские дни она работает в Выборгском районе Петрограда, принимает активное участие в борьбе за власть. После Великой Октябрьской социалистической революции Надежда Константиновна вела огромную партийную пропагандистскую п агитационно-массовую работу, работу среди женщин и молодежи, много сил и внимания уделяла делу народного просвещения и коммунистического воспитания народа.
Страстный пропагандист ленинских идей, Надежда Константиновна Крупская во всей своей кипучей многогранной деятельности, в статьях, докладах, выступлениях перед трудящимися стремилась сделать достоянием широких народных масс бессмертные идеи Ленина, его титанические дела, воссоздать его живой образ.
Она — первый биограф Ленина. Написанная ею краткая ленинская биография была опубликовала без подписи 13(26) мая 1917 года в газете «Солдатская правда» под заглавием «Страничка из истории Российской социал-демократической рабочей партии». В. И. Ленин внес в нее добавления и исправления, отредактировал ее. Таким образом, эта работа Надежды Константиновны является единственным описанием жизни и деятельности В. И. Ленина, им самим просмотренным и одобренным.
Н. К. Крупская не только свидетель, но и непосредственный участник событий, которые она описывает, и потому ее работы являются одним из самых достоверных источников сведений о жизни и деятельности В. И. Ленина.
Ее «Воспоминания о Ленине», переизданные Политиздатом в 1957 и 1968 годах, дают яркую картину жизни и деятельности Владимира Ильича, показывают с необычайной простотой и правдивостью образ великого вождя и человека.
В 1960 году к 90-летию В. И. Ленина Госполитиздатом был издан сборник статей и выступлений Н. К. Крупской «О Ленине». В 1965 году вышло второе издание этого сборника. Целью этих изданий было ознакомление широкого круга читателей с избранными работами Н. К. Крупской, посвященными Владимиру Ильичу. Эти работы, дополняющие и расширяющие ее «Воспоминания о Ленине», пропагандируют идеи Ленина, раскрывают его роль как организатора и вождя Коммунистической партии и Советского государства.
В сборниках содержались также биографические подробности, помогающие читателю ближе ознакомиться с обаятельным образом Владимира Ильича, его привычками, вкусами, думами и переживаниями.
Первое и второе издания сборника Н. К. Крупской «О Ленине» были хорошо приняты читателями и прессой и быстро разошлись. В настоящее время ощущается настоятельная потребность в переиздании этой книги.
В третьем издании сохранен тематический принцип расположения материала как во всем сборнике, так и внутри каждого раздела. По сравнению со вторым изданием в сборник внесены некоторые изменения.
Сборник дополнен работами: «Ленин на маевках», «В. И. Ленин в деревне Кашино», «Как писателям работать над биографией Ленина» и «По-ильичевски беречь свое и чужое время». Ряд работ, публиковавшихся в предыдущих изданиях, в данный сборник не вошли.
Материалы печатаются в основном по последним прижизненным изданиям работ Н. К. Крупской, сверенным с рукописями и первыми публикациями.
В конце каждого документа указывается дата его написания, первая публикация и источник, но которому данная работа публикуется.
Примечания Н. К. Крупской к тексту подписаны инициалами Н. К., остальные примечания даны редакцией.
Сборник снабжен именным, алфавитным и хронологическим указателями.
В. С. Дридзо

I К БИОГРАФИИ ЛЕНИНА

ЛЕНИН
ЛЕНИН был врагом царей, помещиков и капиталистов, врагом угнетателей.
ЛЕНИН был самым близким другом рабочих и работниц.
крестьян и крестьянок, другом всех трудящихся.
ЛЕНИН был другом угнетенных народов, звал их на борьбу.
ЛЕНИН вел всю жизнь миллионы рабочих и крестьян на борьбу против гнета, за волю, за землю, за лучшую долю.
ЛЕНИН всю жизнь работал над созданием Коммунистической партии, которая должна была указывать всем рабочим и крестьянам путь борьбы, идти в этой борьбе в первых рядах.
ЛЕНИН поднял борьбу против мировой грабительской войны, затеянной царями и капиталистами. Он звал трудящихся всех воюющих стран заключить братский союз. Он звал их восстать против тех, кто затеял эту войну.
ЛЕНИН помог восставшим рабочим и крестьянам своей родной страны взять власть, добиться мира, взять землю, фабрики и заводы. Он помог республике рабочих и крестьян защититься от врагов.
ЛЕНИН звал трудящихся всех стран сплачиваться, организоваться около боевого международного союза рабочих — 3-го Интернационала.
ЛЕНИН звал взявших власть рабочих и крестьян сообща строить сытую, здоровую, просвещенную, светлую жизнь — социализм.
ЛЕНИН ЗАВЕЩАЛ:
1. Крепить и дальше братский союз рабочих и крестьян.
2. Крепить и улучшать их власть — власть Советов.
3. Теснее смыкаться около Коммунистической партии.
4. Быть верными международному союзу трудящихся.
5. Бороться с темнотой, вооружаться знаниями.
6. Общими усилиями поднимать хозяйство страны.
7. Объединять свои мелкие хозяйства через кооперацию.
8. Организовывать сообща во всем лучшие порядки.
НЕУКЛОННО ИДТИ ВПЕРЕД, К СВЕТЛОЙ ЖИЗНИ, К СОЦИАЛИЗМУ, К КОММУНИЗМУ!
ЗАВЕТЫ ЛЕНИНА ИСПОЛНИМ!
1924 г.
Печатается по рукописи

СТРАНИЧКА ИЗ ИСТОРИИ РОССИЙСКОЙ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ

В числе старых товарищей, встретивших Ленина в день его приезда, был слепой ветеран русского социал-демократического движения, рабочий, имя которого хорошо знакомо многим петербургским пролетариям, Василий Андреевич Шелгунов. Рука об руку с Шелгуновым начинал свою практическую социал-демократическую работу Ленин в Петербурге. Было это в 1894 г. (первый раз Ленин был арестован в 1887 г., но практически стал работать в массовом социал-демократическом движении с 1894 г.).
Не было тогда рабочих митингов и манифестаций, не было еще комитетов партии, не было самой партии (первый съезд ее состоялся в 1898 г., и почти все члены съезда — их было несколько человек — были арестованы после съезда),— были отдельные сознательные рабочие. Из этих сознательных рабочих Шелгунов организовал небольшой кружок за Невской заставой, где он вел среди рабочих энергичную организаторскую и пропагандистскую работу. В этот кружок ездил каждое воскресенье Ленин разъяснять «Капитал» Маркса, знакомить товарищей-рабочих с основами марксизма. О социал-демократических газетах не было и помину в то время. Решено было выпустить листок. Написал этот листок Ленин, обсудили и исправили его сообща в рабочем кружке, отгектографировали в четырех экземплярах и распространили на Семянниковском заводе. Деятельное участие во всем этом принимал Иван Васильевич Бабушкин. Это имя должны знать русские рабочие. Рабочий Семянниковского завода, он принадлежал к числу наиболее сознательных и энергичных рабочих того времени. На него и па Петра Морозова, другого петербургского рабочего, указывал депутат Петровский как на своих первых учителей. С Иваном Васильевичем обсуждал потом Ленин план уехать за границу и там поставить нелегальную газету «Искра», чтобы дать возможность русским рабочим слышать свободное слово, иметь свою газету, которая бы освещала с классовой точки зрения все текущие события.

В «Искре» Иван Васильевич принимал самое энергичное участие, он собирал рабочие корреспонденции со всего Московского промышленного района, особенно много корреспонденций было из Иваново-Вознесенска, Орехово-Зуева и других мест. Благодаря ему главным образом стали рабочие этих районов смотреть на «Искру» как на свою газету. Скоро пришлось Бабушкину перейти на нелегальное положение, потом уехать в Екатеринослав, где он и был арестован, бежал из тюрьмы, ездил за границу для свидания с редакцией «Искры», снова поехал па работу, был арестовал и сослан в Сибирь и там в 1905 г. расстрелян карательным отрядом с семерыми товарищами на краю вырытой могилы. Такова судьба того товарища, с которым начинал Ленин работу в Петербурге.
В 1895 г. Ленин ездил за границу повидаться с группой «Освобождение труда», столковаться с Плехановым, Аксельродом, Засулич о постановке дальнейшей работы. За социал-демократическую работу в Питере, а также за попытку издать в Петербурге нелегальную газету был он арестован. В тюрьме он писал популярные брошюры и передавал их на волю. В Сибири продолжал он писать и сплачивать товарищей для дальнейшей работы. Там был составлен им, совместно с 17 другими ссыльными социал-демократами, ответ па ходившее тогда по рукам изложение задач рабочего движения, так называемое Credo (кредо — символ веры), составленное Кусковой и Прокоповичем. В этом Credo развивалась та точка зрения, что рабочие должны заниматься только экономической борьбой, политическое же руководство следует предоставить интеллигенции. С этой, довольно распространенной тогда точкой зрения тогдашние «искровцы» повели непримиримую борьбу.

В 1900 г. Ленин поехал за границу, чтобы там вместе с Мартовым, Потресовым и группой «Освобождение труда» издавать нелегальную политическую рабочую газету «Искра». О значении «Искры» говорить но приходится. «Искра» создала Российскую социал-демократическую рабочую партию. Кроме Бабушкина в ней принимали участие ряд других видных рабочих, в том числе Михаил Заводский, организатор каприйской школы, потом перешедший от впередовцев к большевикам. Усилиями «Искры» в 1903 г. и был созван II партийный съезд, па котором была принята программа партии и на котором произошел раскол партии. По внешности раскол произошел из-за первого пункта устава: кто может быть членом партии — и из-за выборов в центральные учреждения, по сути же дела речь шла о том, вести ли партии ту активную революционную политику, которую вела старая «Искра», или встать на путь компромиссов, приспособляемости, отступления от последовательной классовой политики. Дальнейшая история партии с полной ясностью выявила, из-за чего шла борьба на II съезде.

Из 50 членов этого съезда было лишь трое рабочих, все они были тогда большевиками; один из них, Шотман, петербургский рабочий, и теперь принимает самое активное участие в деятельности партии и является видным ее членом.
Ту точку зрения, которую Ленин защищал на II съезде по аграрному вопросу, он развил в популярной брошюре «К деревенской бедноте».

Скоро «Искра» перешла в руки меньшевиков, а большевики стали издавать, тоже за границей, рабочую газету «Пролетарий».
1904 и 1905 годы были годами нарастающего революционного движения. «Пролетарий» получал до 300 писем в месяц; громадное большинство их принадлежало рабочим.

В декабре 1905 г. Ленин вернулся в Россию продолжать уже на родине делать ту работу по сплочению передового, сознательного авангарда рабочего класса, по пробуждению к сознательности широких масс, которую он вел из-за границы. Но, приехав в Россию, он лишь два дня смог прожить легально. Царское правительство сразу же организовало па него облаву. Приходилось менять паспорта, скитаться по чужим квартирам. В 1907 г. пришлось перебраться в Финляндию, в Куоккалу, где устраивались постоянные совещания с партийными работниками и организациями, а в 1908 г. «ближнюю» эмиграцию пришлось переменить па «дальнюю», т. е. из Финляндии опять скрыться в Швейцарию.

Тяжелы были годы реакции. Партия все больше уходила в подполье, интеллигенция разбегалась, изменяла, оппортунизм охватывал ряды оставшихся. При таких условиях, чтобы отстоять революционный характер партии, приходилось вести самую ожесточенную фракционную борьбу. Надо было в годы разрухи не дать свернуть старое знамя, держать его поднятым. Именно этими создавшимися политическими условиями, необходимостью отстоять линию объясняется та острая фракционная борьба, которой окрашена история Российской социал-демократической партии. В России слой мелкой буржуазии особенно велик. Мелкая буржуазия часто идет за пролетариатом, но идет нерешительно, колеблясь, легко отступая перед препятствиями. В рядах российской социал-демократии немало прослоек, охва-ченных этой мелкобуржуазной психологией. Чтобы удержаться на высоте точки зрения передового отряда пролетариата, нужна борьба с этими колеблющимися, нерешительными элементами.

В 1910 г. удалось поставить в Петербурге большевистскую еженедельную газету «Звезда». Поставил газету член III Государственной думы Полетаев. Он же наладил и ежедневную газету «Правда». В этом его громадная заслуга. Он входит в хозяйственную комиссию и теперешней «Правды» При каких условиях приходилось существовать «Правде» — видно из одного письма Полетаева, где он описывал, как травит царское правительство «Правду». Каждую ночь являлась в газету полиция. Дело дошло до того, что никто из служащих, никто из корректоров не хотел на ночь оставаться в «Правде». Приходилось Полетаеву, который, как член Думы, пользовался неприкосновенностью, просиживать ночи в «Правде», причем роль корректора исполнял его десятилетний сынишка. «Потом,— писал Полетаев, рассказывая, как рабочие, дождавшись первых экземпляров «Правды», брали ее и уносили из типографии до прихода полиции,— приходит полиция громить стереотипы, а мы с Минькой идем спать...»

Ленинские события всколыхнули народные массы. Вспыхнувшее стихийное движение показало, что годы реакции, когда такая значительная часть интеллигенции покинула партию, укрепили в массах классовое самосознание, выковали в них могучую волю к борьбе. Масса выросла. Поднявшаяся волна рабочего движения вынесла па своем хребте и «Правду». Рабочие сделали ее своей газетой. На их деньги она существовала, они ее распространяли, они в нее писали, они поставляли редакторов, готовых идти на отсидку. И никакая провокация не могла затемнить рабочего характера «Правды», не могла разрушить дела рабочих.
Не могла провокация свести на нет и той колоссальной работы, которую проделала для пробуждения сознания рабочих, для организации рабочих социал-демократическая рабочая фракция IV Думы. Пусть в рядах ее находился предатель Малиновский, пусть каждый шаг каждого ее члена стерегся провокаторами, самоотверженная работа Петровского, Муранова, Бадаева, Шагова, Самойлова делала свое дело. Эти люди отдавали себя целиком партийной работе. На них легло почти непосильное бремя. Но разве можно умалять значение их работы для рабочего движения?

Чтобы регулярно сотрудничать в «Правде» и ближе быть к практической работе, редакция центрального органа перебралась в Австрию, в Краков. Ленин, Зиновьев, Каменев ежедневно писали в «Правду», петербургские и провинциальные работники приезжали в Краков для совместного обсуждения партийных дел.
Разразилась война. «Правда» была закрыта, Леппн арестован австрийскими властями и заподозрен в русском шпионстве, потом выпущен благодаря вмешательству австрийской социал-демократии, указавшей, что нелепо обвинять члена Интернационала в шпионстве. (Ленин был с 1907 по 1912 г. членом Международного социалистического бюро.) Попав в Швейцарию, Ленин и Зиновьев сразу же заняли интернационалистскую точку зрения, которую стали развивать в центральном органе партии «Социал-демократе», указывая на империалистский характер настоящей войны, резко критикуя позицию тех социал-демократов (русских, немецких, французских, английских и т. д.), которые встали на сторону своих правительств и покинули классовую точку зрения. В Интернационале они повели самую энергичную борьбу против того идейного развала, который внесла в ряды социал-демократии война, п делали все возможное, чтобы сплотить силы тех социалистов всех стран, которые остались верны интернациональному знамени. Когда до Швейцарии дошла весть о русской революции, первой мыслью было немедленно ехать в Россию, чтобы там продолжать ту работу, которой отдана была вся жизнь, и уже в условиях свободной России отстаивать свои взгляды. Очень скоро выяснилось, что ехать через Англию нет никакой возможности. Тогда среди эмигрантов возникла мысль получить при посредстве швейцарских товарищей пропуск через Германию.

Конечно, германское правительство, давая пропуск, исходило из той точки зрения, что революция — величайшее несчастье для страны и что революционеры-интернационалисты, вернувшись в Россию, будут содействовать этому несчастью. Так смотрят на дело все буржуазные правительства. Социалисты смотрят на дело иначе, для них точка зрения буржуазных правительств необязательна. Вот почему большевики решили воспользоваться возможностью проехать через Германию, независимо от того, из каких бы соображений ни исходило при этом германское правительство.
Во вторник 9 мая из Швейцарии приехало свыше 200 эмигрантов, проехавших через Германию, в том числе вождь меньшевиков Мартов, вождь социалистов-революционеров Натансон и др. Этот проезд еще и еще раз доказал, что из Швейцарии нет другого надежного пути, кроме как через Германию. В «Известиях Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов» (№ 32 от 5 апреля) помещен доклад Ленина и Зиновьева об их проезде через Германию и названы имена тех социалистов двух нейтральных стран (Швейцарии и Швеции), которые удостоверили подписью своей, что поездка через Германию вызвана была необходимостью и что никаких, сколько-нибудь предосудительных, сношений с немецким правительством при этом не было 1.

Петербургский пролетариат устроил торжественную встречу Ленину, потому что знал его прошлую деятельность, знал, за что он приехал бороться. С бешеной злобой обрушилась вся буржуазия, все темные силы на Ленина. Всю свою затаенную ненависть к поднимающимся к власти народным массам вылили они на Ленина. Для них он был олицетворением того перехода власти к рабочим, который грозит всему существующему порядку, всем привилегиям сытых и так недавно еще господствовавших. Кто был на Невском 21 апреля, видел эту озлобленную толпу котелков, белоподкладочников, нарядных женщин, видел, как мрачно глядели они на демонстрантов-рабочих, тому ясно было, что это толпа утопающих, хватающихся, как за последнюю соломинку, за Временное правительство. И из уст в уста среди этой толпы передавался рассказ о том, как Ленин при помощи германского золота подкупил всех рабочих, которые все за него. Выходило так, что не только Ленин подкуплен германским правительством, подкуплены и все рабочие. «Долой бы всех этих мерзавцев-социалистов»,— горячится какой-то краснощекий, упитанный котелок. Класс против класса! Ленин — с тем классом, передовым борцом которого он был всю жизнь.

Впервые напечатано 13 (26) мая
1917 г. в газете «Солдатская
правда» 21.

Печатается по книге: Н. К. Крупская.
Ленин и партия Сборник статей.
M., Партиздат, 1933, стр. 7—13, сверенной с рукописью.

1 Текст, набранный курсивом, является вставкой В. И. Ленина в статью Н. К Крупской (см. П. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 32, стр. 73).

РЕЧЬ НA ТРАУРНОМ ЗАСЕДАНИИ II ВСЕСОЮЗНОГО СЪЕЗДА СОВЕТОВ 26 ЯНВАРЯ 1924 г.

Товарищи! То, что я буду говорить, меньше всего будет напоминать какую-нибудь парламентскую речь. Но так как я говорю к представителям республик трудящихся, к близким, дорогим товарищам, которым предстоит строить жизнь на новых началах, то поэтому, товарищи, думается, я не должна связывать себя никакими условностями.
Товарищи, за эти дни, когда я стояла у гроба Владимира Ильича, я передумывала всю его жизнь, и вот что я хочу сказать вам. Сердце его билось горячей любовью ко всем трудящимся, ко всем угнетенным. Никогда этого он не говорил сам, да и я бы, вероятно, не сказала этого в другую, менее торжественную минуту. Я говорю об этом потому, что это чувство он получил в наследие от русского героического революционного движения. Это чувство заставило его страстно, горячо искать ответа на вопрос: каковы должны быть пути освобождения трудящихся? Ответы на свои вопросы он получил у Маркса. Не как книжник подошел он к Марксу. Он подошел к Марксу как человек, ищущий ответов на мучительные, настоятельные вопросы. И он нашел там эти ответы. С ними пошел он к рабочим.
Это были 90-е годы. Тогда он не мог говорить на митингах. Он пошел в Петроград, в рабочие кружки. Пошел рассказывать то, что он сам узнал у Маркса, рассказать о тех ответах, которые он у него нашел. Пришел он к рабочим не как надменный учитель, а как товарищ, он не только говорил и рассказывал, он внимательно слушал, что говорили ему рабочие. И питерские рабочие говорили ему не только о порядках на фабриках, не только об угнетении рабочих. Они говорили ему о своей деревне.

В зале Дома союзов, у гроба Владимира Ильича, я видела одного из рабочих, который был тогда в кружке у Владимира Ильича. Это тульский крестьянин. И вот этот тульский крестьянин, рабочий Семянниковского завода говорил Владимиру Ильичу: «Тут,— говорит,— в городе, мне все трудно объяснять, пойду я в свою Тульскую губернию и скажу все, что вы говорите; я скажу своим родным, другим крестьянам. Они мне поверят. Я ведь свой. И тут никакие жандармы нам не помешают».
Мы вот теперь много говорим о смычке между рабочими и крестьянами. Эта смычка, товарищи, дана самой историей. Русский рабочий одной стороной своей рабочий, а другой стороной — крестьянин. Работа среди питерских рабочих, разговоры с ними, внимательное прислушивание к их речам дали Владимиру Ильичу понимание великой мысли Маркса, той мысли, что рабочий класс является передовым отрядом всех трудящихся и что за ними идут далее трудящиеся массы, все угнетенные, что в этом его сила и залог его победы. Только как вождь всех трудящихся рабочий класс может победить. Это понял Владимир Ильич, когда он работал среди питерских рабочих. И эта мысль, эта идея освещала всю дальнейшую его деятельность, каждый его шаг. Он хотел власти для рабочего класса. Он понимал, что рабочему классу нужна эта власть не для того, чтобы строить себе сладкое житье за счет других трудящихся; он понимал, что историческая задача рабочего класса — освободить всех угнетенных, освободить всех трудящихся. Эта основная идея наложила отпечаток на всю деятельность Владимира Ильича.
Товарищи представители советских республик, республик трудящихся! К вам обращаюсь я и прошу эту идею Владимира Ильича особенно близко принять к сердцу.
Я хочу сказать, товарищи, последние несколько слов. Товарищи, умер наш Владимир Ильич, умер наш любимый, наш родной.
Товарищи коммунисты, выше поднимайте дорогое Ленину знамя, знамя коммунизма!
Товарищи рабочие и работницы, товарищи крестьяне и крестьянки, трудящиеся всего мира, смыкайтесь дружными рядами, становитесь под знамя Ленина, под знамя коммунизма!

Впервые напечатано 27 января Печатается по тексту газеты
1924 г. в газете «Правда» 22. «Правда» ,\"t 23. 30 января 1924 г.1

1 Выступление Н. К. Крупской было опубликовало в «Правде» вторично 30 января 1924 г. с небольшими добавлениями.

О ВЛАДИМИРЕ ИЛЬИЧЕ

О Владимире Ильиче очень много пишут теперь. В этих воспоминаниях Владимира Ильича часто изображают каким-то аскетом, добродетельным филистером-семьянином. Как-то искажается его образ. Не такой он был. Он был человеком, которому ничто человеческое не чуждо. Любил он жизнь во всей ее многогранности, жадно впитывал ее в себя.
Расписывают нашу жизнь как полную лишений. Неверно это. Нужды, когда не знаешь, на что купить хлеба, мы не знали. Разве так жили товарищи эмигранты? Бывали такие, которые по два года ни заработка не имели, ни из России денег не получали, форменно голодали. У нас этого не было. Жили просто, это правда. Но разве радость жизни в том, чтобы сытно и роскошно жить? Владимир Ильич умел брать от жизни ее радости. Любил он очень природу. Я не говорю уже о Сибири, но и в эмиграции мы уходили постоянно куда-нибудь за город подышать полной грудью, забирались далеко-далеко и возвращались домой опьяневшие от воздуха, движения, впечатления. Образ жизни, который мы вели, значительно отличался от образа жизни других эмигрантов. Публика любила бесконечные разговоры, перебалтыванье за стаканом чаю, в клубах дыма. Владимир Ильич от такого перебалтыванья ужасно уставал и всегда ладил уйти па прогулку. Помню, в первый год нашей эмигрантской жизни в Мюнхене мы взяли однажды на прогулку Мартова и Анну Ильиничну, чтобы показать им паше любимое место — дикий берег Изара, куда нужно было продираться через какие-то кусты. Они через полчаса у нас так изустали и разворчались, что мы поторопились переправить их на лодке в культурную часть города и уж без них пошли на «наше» место.

Даже в Лондоне мы ухитрялись выбираться на лоно природы, а из этого прокопченного дымом, обволоченного туманом чудища это не так-то легко, особенно когда не хочешь истратить больше полутора пенсов на омнибус.
Потом, когда у нас в Швейцарии завелись велосипеды, круг наших прогулок значительно расширился. Помню, как однажды в Лондоне Вера Ивановна Засулич возмущенно сказала какому-то товарищу, который предполагал, что Ильич только и делает, что сидит в Британском музее, и очень удивился, что тот собирается на прогулку: «Ведь он же страстно любит природу!» Помню, я тогда подумала: «А ведь это правда».
Любил Ильич еще наблюдать быт. Куда-куда мы ни забирались с ним в Мюнхене, Лондоне и Париже. Он любил вычитывать объявления о разных собраниях социалистов в пригородах, в маленьких кафе, в английских церквах. Он хотел видеть жизнь немецкого, английского, французского рабочего, слышать, как он говорит не на больших собраниях, а в кругу близких товарищей, о чем он думает, чем он живет. На каких только предвыборных собраниях в Париже мы не бывали! Мы знали быт рабочих той страны, в которой жили, лучше, чем его знали обычно эмигранты. Помню, в Париже была у нас полоса увлечения французской революционной шансонеткой. Познакомился Владимир Ильич с Монтегюсом, чрезвычайно талантливым автором и исполнителем революционных песенок. Сын коммунара, Монтегюс был любимцем рабочих кварталов. Ильич одно время очень любил напевать его песню: «Salut a vous, soldats de 17» («Привет вам, солдаты 17 полка»,— это было обращение к французским солдатам, отказавшимся стрелять в стачечников). Нравилась Ильичу и песня Монтегюса, высмеивавшая социалистических депутатов, выбранных малосознательными крестьянами и за 15 тысяч франков депутатского жалованья продающих в парламенте народную свободу... У нас началась полоса посещения театров. Ильич выискивал объявления о театральных представлениях в предмостьях Парижа, где объявлено было, что будет выступать Монтегюс. Вооружившись планом Парижа, мы добирались до отдаленного предместья. Там смотрели вместе с толпой пьесу, большей частью сентиментално-скабрезный вздор, которым так охотно кормит французская буржуазия рабочих, а потом выступал Монтегюс. Рабочие встречали его бешеными аплодисментами, а он, в рабочей куртке, повязав шею платком, как это делают французские рабочие, пел им песни на злобу дня, высмеивал буржуазию, пел о тяжелой рабочей доле и рабочей солидарности. Толпа парижских предместий — рабочая толпа, она живо реагирует на все: на даму в высокой модной шляпке, которую начинает дразнить весь театр, на содержание пьесы. «Ах ты, подлец!» — кричит рабочий актеру, изображающему домовладельца, требующего от молоденькой квартирантки, чтобы она отдалась ему. Ильичу нравилось растворяться в этой рабочей массе. Монтегюс выступал раз па одной из наших русских вечеринок и долго, до глубокой ночи, он сидел с Владимиром Ильичем и говорил о грядущей мировой революции. Сын коммунара и русский большевик — каждый мечтал об этой революции по-своему. Во время войны Монтегюс стал писать патриотические песни.
Другая полоса была — это посещение предвыборных собраний, куда рабочие приходили с ребятами, которых не на кого оставить дома. Слушали ораторов, смотрели, что задевает, электризует толпу, любовались па могучую фигуру рабочего-кузнеца, с восторгом глядевшего на оратора, и на прильнувшую к нему полудетскую фигуру сына-подростка, впившегося в оратора, как и отец, всем своим существом. Мы слушали социалистического депутата, как он говорит перед рабочей аудиторией, а потом шли слушать его па собрание интеллигенции, чиновников и видели, как большие и зажигательные идеи, от которых трепетала рабочая аудитория, тускнели, рядились оратором в приемлемый для мелкой буржуазии цвет. Ведь надо же отвоевать побольше голосов! И, возвращаясь с собрания, Ильич мурлыкал монтегюсовскую песенку о социалистическом депутате: «T'as bien dit, шоп ga!» 1
В Лондоне мы ходили в Гайд-парк слушать уличных ораторов. Один говорил о боге, другой — о том, как плохо живут приказчики, третий — о городах-садах. Ходили в Уайт-Чепль, еврейский квартал Лондона, и знакомились там с русскими матросами, еврейской беднотой, слушали ее полные тоски и отчаяния песни. Шли в кружок, где юный английский социалист делал доклад о муниципальном социализме, а старый член партии, фигурировавший накануне в качестве социалистического попа на своеобразном богослужении в социалистической церкви «семи сестер», объяснявший, что исход евреев из Египта надо понимать как прообраз исхода рабочих из царства капитализма в царство социализма, крыл юного докладчика за оппортунизм...
Уметь наблюдать жизнь, людскую жизнь, в ее многогранности, в ее своеобразных проявлениях, находить в ней созвуч-

1 «Верно, парень, говоришь!» — Н. К.

ные своим переживаниям ноты — разве это не значит наслаждаться жизнью, разве это может уметь аскет?
Владимир Ильич любил людей. Он не ставил себе на стол карточки тех, кого он любил, как кто-то недавно описывал. Но любил он людей страстно. Так любил он, например, Плеханова. Плеханов сыграл крупную роль в развитии Владимира Ильича, помог ему найти правильный революционный путь, и потому Плеханов был долгое время окружен для него ореолом; всякое самое незначительное расхождение с Плехановым он переживал крайне болезненно. И после раскола внимательно прислушивался к тому, что говорил Плеханов. С какой радостью он повторял слова Плехапова: «Не хочу умереть оппортунистом». Даже в 1914 г., когда разразилась война, Владимир Ильич страшно волновался, готовясь к выступлению против войны на митинге в Лозанне, где должен был говорить Плеханов. «Неужели он не поймет?» — говорил Владимир Ильич. В воспоминаниях П. Н. Лепешинского есть одно совершенно неправдоподобное место. Лепешинский рассказывает, как однажды Владимир Ильич сказал ему: «Плеханов умер, а вот я, я жив». Этого не могло быть. Был, вероятно, какой-нибудь другой оттенок, которого П. П. [Лепешинский] не уловил. Никогда Владимир Ильич не противопоставлял себя Плеханову.

Молодые товарищи, изучая историю партии, вероятно, не отдают себе отчета, что такое был раскол с меньшевиками.
Не только Плеханова любил Владимир Ильич, но и Засулич, и Аксельрода. «Вот ты увидишь Веру Ивановну, это кристально чистый человек»,— сказал мне Владимир Ильич в первый вечер моего приезда в Мюнхен. Ореолом окружал он долгое время и Аксельрода.
Последнее время, незадолго уже перед смертью, он спрашивал меня про Аксельрода (указал его фамилию в газете, спросил «что»), просил спросить по телефону про него Каменева и внимательно выслушал рассказ. Когда я рассказала ему про А. М. Калмыкову и после этого он спросил «что», я уже знала, что он спрашивал про Потресова. Я ему рассказала и спросила: "Узнать подробнее?» Он отрицательно покачал головой. «Вот, говорят, и Мартов тоже умирает»,— говорил мне Владимир Ильич незадолго до того момента, как у пего пропала речь. И что-то мягкое звучало в его словах.

Личная привязанность к людям никогда не влияла на политическую позицию Владимира Ильича. Как он ни любил Плехапова или Мартова, он политически порвал с ними (политически порывая' с человеком, он рвал с ним и лично, иначе не могло быть, когда вся жизнь была связана с политической борьбой), когда это нужно было для дела.
Но личная привязанность к людям делала для Владимира Ильича расколы неимоверно тяжелыми. Помню, когда на втором съезде ясно стало, что раскол с Аксельродом, Засулич, Мартовым и др. неизбежен, как ужасно чувствовал себя Владимир Ильич. Всю ночь мы просидели с ним и продрожали. Если бы Владимир Ильич не был таким страстным в своих привязанностях человеком, не надорвался бы он так рано. Политическая честность — в настоящем, глубоком смысле этого слова,— честность, которая заключается в умении в своих политических суждениях и действиях отрешиться от всяких личных симпатий и антипатий, не всякому присуща, и тем, у кого она есть, она дается не легко.

У Владимира Ильича был всегда большой интерес к людям, бывали постоянные «увлечения» людьми. Подметит в человеке какую-нибудь интересную сторону и, что называется, вцепится в человека. Помню двухнедельный «роман» с Натансоном, который поразил его своим организаторским талантом. Только п было разговору, что о Натансоне. Особенно вцеплялся Владимир Ильич в приезжих из России. И обычно под влиянием вопросов Владимира Ильича, заражаясь его настроением, люди, сами того не замечая, развертывали перед ним лучшую часть своей души, своего я, отражавшуюся в их отношении к работе, ее постановке, во всем их подходе к ней. Они невольно как-то поэтизировали свою работу, рассказывая о ней Ильичу. Страшно увлекался Ильич людьми, страшно увлекался работой. Одно с другим переплеталось. И это делало его жизнь до чрезвычайности богатой, интенсивной, полной. Он впитывал жизнь do всей ее сложности и многогранности. Ну, аскеты пе такие бывают.

Меньше всего был Ильич, с его пониманием жизни и людей, с его страстным отношением ко всему, тем добродетельным мещанином, каким его иногда теперь изображают: образцовый семьянин — жена, деточки, карточки семейных на столе, книга, ваточный халат, мурлыкающий котенок на коленях, а кругом барская «обстановочка», в которой Ильич «отдыхает» от общественной жизни. Каждый шаг Владимира Ильича пропускают через призму какой-то филистерской сентиментальности. Лучше бы поменьше на эти темы писать.
Владимир Ильич ничего так пе презирал, как всяческие пересуды, вмешательство в чужую личную жизнь. Он считал такое вмешательство недопустимым.

Когда мы жили в ссылке, Владимир Ильич не раз говорил об этом. Он говорил о необходимости тщательно отгораживаться от всяких ссыльных истории, возникающих обычно на почве пересудов, сплетен, чтения в чужих сердцах, праздного любопытства. Это — засасывающее мещанство, обывательщина.
В Лондоне в 1902 г. у Владимира Ильича был очень резкий конфликт с частью редакции «Искры», которая хотела судить одного товарища за его якобы неблаговидный поступок в ссылке. Разбирательство, естественно, было связано с грубым вмешательством в его личную жизнь. Владимир Ильич резко протестовал против этого, наотрез отказался от участия в этом безобразии, как он выражался. Его потом обвиняли в отсутствии чуткости...
Мне кажется, что требование но заезжать в чужую душу усердными руками было проявлением именно настоящей чуткости.

Впервые напечатано 11 апреля 1924 г. в газете «Правда» 83.
Печатается по книге: «Воспоминания о В. И. Ленине», т. 1. Воспоминания родных. М., Политиздат, 1968, стр 606—610,