Аннотация
Книгу составили тематически связанные с Башкирией и Оренбургским краем очерки Г. И. Успенского «От Оренбурга до Уфы», а также произведения «Живые цифры», «Нравы растеряевой улицы», «Власть земли».

Содержание
«Всю жизнь он стремился только к правде...» (предисловие М. Г. Рахимкулова, В. В. Сидорова)
От Оренбурга до Уфы
I. Башкир пропадает
II. Простор и безлюдье
III. Непрочность переселенческих покупок и аренд
IV. Хутор недоимщиков Крестьянского банка
V. Подставные депутаты
VI. Бородатые младенцы
VII. Переселенцы с «рублишком»
VIII. Вятичи
IX. Сибирская дорога и переселенцы
Из цикла Живые цифры
I. «Четверть» лошади
II. Квитанция
III. Дополнение к рассказу «Квитанция»
Нравы |Растеряевой улицы
I. Прохор Порфирыч
II. Первый опыт
III. Дела и знакомства
IV. Суббота
V. Идут дни и годы
VI. «Медик» Хрипушин
VII. Хрипушин ищет рюмочки
VIII. Семейство Претерпеевых
IX. Осиротелая семья
X. Жизнь и «ндрав» Толоконникова
XI. Семен Иванович в хорошем расположении духа
XII. Семен Иванович знакомится с семейством Претерпеевых
XIII. Семен Иванович «у пристани»
XIV. Разный растеряевский люд
1. Книга
2. Балканиха
3. Мещанин Дрыкин
XV. Прогулка
XVI. Благополучное окончание

Власть земли
I. Иван Босых .
II. Рассказ Ивана Босых
III. Расстройство .
IV. Власть земли .
V.'Народная интеллигенция
VI. Земледельческий календарь
VII.-Теперь и прежде
VIII. Прошлое Ивана Босых

«Всю жизнь он стремился только к правде...»

Эти слова В. Г. Короленко говорят о большом человеколюбии и гражданском подвиге замечательного русского писателя Глеба Успенского, который своими произведениями возбуждал в читателях горячую симпатию к угнетенному народу и ненависть к угнетателям. Недаром он был одним из любимых писателей В. И. Ленина. И хотя, показывая крушение крестьянской общины, Успенский не избежал народнических иллюзий в ее оценке, в понимании роли интеллигенции и ее отношении к трудовому люду, тем не менее его творчество дает наглядную картину того, почему 1861 год с неизбежностью породил 1905-й. В изображении народных стремлений писатель уловил тенденции, которые поднимут широкие массы на революционную борьбу против эксплуататоров.
Выдающийся русский писатель, революционный демократ Глеб Иванович Успенский (1843—1902) родился в Туле в семье чиновника. Окончив гимназию, он учился в Петербургском, а затем в Московском университете, но, не имея средств к существованию, в 1863 году был вынужден оставить учебу. В литературу Успенский вступил в. 1862 году, опубликовав в журнале Л. Н. Толстого «Ясная Поляна» рассказ «Михалыч». Первые же его произведения отличались большим гуманизмом и чуткостью к социальным вопросам. Важное значение в формировании революционно-демократического мировоззрения писателя имело многолетнее общение и сотрудничество с Н. А. Некрасовым и особенно с М. Е. Салтыковым-Щедриным в «Отечественных записках».
Основные идейные и художественные тенденции Успенского нашли отражение в двух больших, связанных между собою произведениях: «Нравы Растеряевой улицы» (1866) и «Разоренье» (1871). В первом из них даны реалистические образы ремесленников, мещан, чиновников. В образе Прохора Порфирыча перед нами предстает ловкий и предприимчивый буржуазный делец. В «Нравах...» отчетливо выразились особенности творческой манеры автора: подлинный демократизм, реалистическое изображение жизни социальных низов, острая наблюда-
5
тзлыюсть, индивидуализация языка персонажей, тонкий юмор, умение создавать типические образы и картины общественной действительности. В очерках «Разоренье» так же, как и в «Нравах Растеряевой улицы», присутствует широкая панорама русской пореформенной жизни. В центре произведения — образ Михаила Ивановича, раскрывающий типичные черты психологии рабочего класса того времени.
С конца 70-х годов творчество Успенского приобретает ярко выраженный революционно-демократический характер. Циклы очерков «Из деревенского дневника», «Крестьянин и крестьянский труд», «Власть земли», «Из разговоров с приятелями» дают ценный материал для изучения жизни деревни того времени. В них убедительно показана не избежность проникновения в деревню капиталистических отношений, порождающих мелкособственнические интересы, индивидуалистическую психологию. Очерки отличались острой публицистичностью и злободневностью.
Изучая народный быт, Успенский много путешествовал: побывал на Кавказе, в Западной Сибири, на Урале. Особенно глубоко волновала его судьба переселенцев. В конце 80-х годов, когда усилился переселенческий поток в Башкирию, он посетил Уфимскую и Оренбургскую губернии и в результате поездки написал книгу очерков «От Оренбурга до Уфы». В ней с большой' художественной силой показаны трагические картины жизни переселенцев в царской России, беспощадно разоблачается произвол администрации и разного рода хищников, хозяйничавших на башкирских землях. Чтобы по достоинству оценить гражданский подвиг Успенского — а иначе не назовешь смелое обличение политики царизма в Башкирии — надо хотя бы бегло охарактеризовать тогдашнее положение дел в Уфимской губернии.
Во второй половине XIX века Башкирия переживала мрачную эпоху: колонизация края достигла своего апогея, коренное население фактически стояло на грани разорения. К началу этого периода Башкирия представляла собой одну из сравнительно малозаселенных окраин царской России. Развитие капитализма происходило здесь в тесной связи с колонизацией края и сопровождалось ограблением башкир. Под видом «упорядочения» земельных отношений происходили массовые захваты башкирских земель казней, помещиками и чиновниками.
Отчаянная нужда и безземелье, особенно возросшие после «освобождения», заставляли крестьян малоземельных губерний центральной России покидать родные места и устремляться в малозаселенные районы. В Башкирию их привлекали слухи об обилии свободной дешевой земли. Наиболее зажиточные переселенцы приобретали землю в собственность, а менее состоятельные обосновывались на арендованных участках. Условия же аренды были настолько тяжелыми, что крестьяне фактически попадали в кабалу к помещикам.
Массовое разорение и обнищание народа вызвало глубокое возмущение всех прогрессивных деятелей России: писателей, учителей, врачей ученых. В разоблачении «урывателей» башкирских земель особен-
6
но велика была роль передовой русской литературы. Много писателей побывало в Башкирии, изучая положение народа на местах. Появился ряд замечательных произведений о Башкирии и башкирах. Л. Н. Толстой, Д. Н. Мамин-Сибиряк, Ф. Д. Нефедов, Н. В. Ремезов, П. И. До-бротворский, Г. И. Успенский и другие проявили горячее участие в судьбе башкирского народа, встали на защиту его прав, гневными статьями и очерками обличали «героев» хищений — царских колонизаторов.
Успенский вместе с земским деятелем Василием Юрьевичем Ска-лоном, членом совета Крестьянского банка, как сотрудники газеты «Русские ведомости» в мае 1889 года проехали от Оренбурга до Уфы, внимательно изучая прежде всего жизнь русских крестьян, переселившихся в Башкирию из центральных губерний России. По впечатлениям этой поездки были написаны путевые заметки Успенского, которые составили цикл очерков «От Оренбурга до Уфы», опубликованных в «Русских ведомостях» в июле — октябре 1889 года. Очерки правдиво рисовали трагическую картину жизни переселенцев-бедняков в Башкирии. Стремясь показать вопиющий произвол администрации и страстно желая помочь многострадальным переселенцам, Успенский тщательно работал над очерками: в архиве писателя сохранилось тринадцать вариантов текстов и отрывков из них.
Посещение Башкирии произвело на Успенского огромное впечатление.
В очерках выражен гневный протест против варварского ограбления башкирского народа. «Гибель башкира, начатая хищником побольше сотни лет тому назад, — писал он в одном из вариантов очерков, — и уже на нашем веку выразившаяся в самых бесстыжих размерах и приемах, не требует подробного изложения, во-первых, потому что оно неисчерпано даже и в двух томах добросовестнейшего труда Н. В. Ремезова, а во-вторых, потому, что у всякого впечатлительного русского человека позорное дело расхищения башкирских земель оставило столь неизгладимое впечатление, что никогда не забудется и без напоминания об этом позоре»Под двумя томами «добросовестнейшего труда Н. В. Ремезова» писатель имеет в виду первые две книги (всего три) публициста-демократа «Очерки из жизни дикой Башкирии», вышедшие с подзаголовками «Быль в сказочной стране» и «Переселенческая эпопея» соответственно в 1887 и 1889 годах в Москве. Об этих книгах Н. В. Ремезова В. И. Ленин писал: «Очерки из жизни дикой Башкирии» — живое описание того, как «колонизаторы» сводили корабельные леса и превращали «очищенные» от «диких» башкир поля в «пшеничные фабрики». Это — такой кусочек колониальной политики, который выдержит сравнение с какими угодно подвигами немцев в какой-нибудь Африке»2. Эти слова В. И. Ленина в значительной мере

1 Успенский Г. И. Полн. собр. соч., т. 11, М., 1952, с. 608. В дальнейшем это издание цитируется без ссылок.
2 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 253.

можно отнести и к очеркам «От Оренбурга до Уфы»: они пронизаны духом книг Н. В. Ремезова, которого Успенский высоко ценит прежде всего как разоблачителя произвола царской администрации.
Успенский показал, что мошенническими путями, силой и подкупом предприимчивые дельцы захватывали громадные пространства плодородных земель привольной Башкирии. Купцы и чиновники «арендовали» на долгие сроки земли у башкир, заключая с ними контракты, большинство из которых не имело юридической силы. «И отдает башкир опять новые огромные территории, отдает пока только в аренду; но идут года и приходит новый сокрушитель башкирского привольного житья: приходит Крестьянский банк, и гонят башкира с его нового места жительства...».
Яркими красками рисует Успенский природу Башкирии: «Весь путь от Оренбурга до Уфы вообще производит самое приятное впечатление, приволье, простор, обилие сил природы чуются даже и в сравнительно невзрачных местностях, которые минуешь по дороге. Но иногда, на протяжении двух-трех перегонов, то есть сорока-пятидесяти верст, случается проезжать поистине очаровательные места, не теряющие своей прелести ни на одну минуту. Места эти большею частью самые безлюдные, почти не тронутые ни плугом, ни топором...». И в этой прекрасной и богатой Башкирии ужасающая бедность ее коренных обитателей — башкир и крестьян-переселенцев из центральной России. Резкий контраст между мечтой, навеваемой привольем башкирских степей, и тяжелой действительностью ее жителей, — таков печальный итог очерков «От Оренбурга до Уфы».
Еще не полностью вышедшие, но уже получившие широкий общественный резонанс, очерки всполошили уфимские власти, и они решили расправиться с дерзким автором в судебном порядке. Уфимская палата гражданского и уголовного суда завела «Дело» на Успенского. Вот некоторые выдержки из него: «В № 282 «Русских ведомостей», от 12-го сентября 1889 года, издаваемых под редакцией В. Соболевского, напечатана фельетонная статья, озаглавленная «От Оренбурга до Уфы» и обращающая на себя особенное внимание распространением среди читающей публики совершенно ложных сведений, относящихся до дела Коловских с переселенцами села Богородского Уфимского уезда, производящихся в Уфимской палате гражданского и уголовного суда, в порядке гражданского судопроизводства, направленная с явными оскорбительными для суда целями». И на заседании от 16 ноября 1889 года уфимская судебная палата «определила»: «Просить прокурора московской судебной палаты о привлечении к уголовной ответственности сотрудника издаваемой в Москве газеты «Русские ведомости» Глеба Успенского, по обвинении его в преступлении, предусмотренном 1040 ст. Улож. о наказ.»1. И хотя благодаря заступничеству дру-

1 Розенберг В. Успенский в годы безвременья. — Русские ведомости. Сборник статей. 1863—1913. М., 1913, с. 260, 261.

8
зей это позорное дело Уфимской палаты гражданского н уголовного суда кончилось ничем, тем не менее для нервного, легко ранимого Успенского оно не прошло даром: в конце ноября 1889 года у писателя появились симптомы тяжелого заболевания. В письмах к друзьям он с тревогой сообщал: «Меня постиг ужаснейший недуг, — нервное расстройство выразилось в галлюцинациях обоняния: удушающий запах (которого, конечно, нет в действительности) душит меня последние дни беспрерывно...».
Тяжелая душевная болезнь, обострившаяся к началу 90-х годов, оборвала творческую и общественную деятельность Успенского... В его письмах все чаще начинают звучать ноты неудовлетворенности своей литературной деятельностью, жалобы на ослабление физических и творческих сил. Так, при посылке в редакцию «Русских ведомостей» последнего очерка «От Оренбурга до Уфы» писатель с горечью признавался своему другу Л. С. Посникову: «Уж как холодно мне... Вы и представить не можете. Распродался я построчно и полистно, получив за все мое нутро полный расчет, и теперь превращаюсь в вешалку для собственного своего платья. С каждым днем слабею головой, уничтожаюсь в размерах мыслей, деревенею. Словом, теперь я прошу только снисхождения,— ничего путного я уж не напишу, нет источника...».
«От Оренбурга до Уфы» по жанру скорее всего газетные корреспонденции. Путевые впечатления, положенные в основу этих очерков, оказались весьма невеселыми, а авторские размышления — достаточно грустными. Из шести очерков цикла пять — описание трудной жизни переселенцев, в поисках счастья, заветной землицы оказавшихся в Уфимской губернии. «Мчит их ковер-самолет, робких, испуганных неизвестностью, оборванных и изнуренных, в большинстве неимущих и в лучшем случае увозящих на ковре-самолете пять ребятишек (всегда без шапок и сапог) да пять пудов сухарей... — вот результаты нашей жизни и совести», — говорил Успенский о своих попутчиках в путешествии по местам заселения крестьян.
Конечно, за короткое время путешествия писатель не мог (и он об этом оговаривался) проследить досконально все положение дел. Однако многие стороны жизни населения края были верно подмечены и описаны им очень подробно, с большой художественной силой. Показывая суровую правду отношений между переселенцами и встречающими их на башкирских землях предпринимателями, Успенский pat-' сказывает о тех, кто, нахватав огромные территории башкирских земель, теперь «хищным глазом хищного человека» ждет нищего, который «в самом скором времени станет оплачивать каждую затраченную им копейку полным рублем». Мысль Успенского о том, что «могущество всякого кулака, всякое хищническое богатство всегда созидается бедным, нищим человеком», впервые высказанная им в очерках «Власть земли», раскрывает сущность отношений между кулаком и нищим не только в Башкирии, но и во всей России за всю историю крепостничества.
9
Успенский убедительно показал бесправие переселенцев, над которыми глумятся «дельцы»: «Здесь же это большое дело представлялось в полную власть сельским старостам, приставам, атаманам, полицейским чиновникам, уголовной палате, непременным членам крестьянских присутствий и даже не самим этим присутствиям». Писатель разоблачил проделки лжевладельцев при продаже и сдаче в аренду земель: «Здесь берут деньги с землевладельцев по «словесным условиям», «по домашним договорам, по приговорам волостных и станичных обществ». Хищник не брал в руки пера и бумаги, а в своих правах равнялся «с уголовной палатой, нотариусом, полицейским управлением...». Все сделки держатся на уверении «христом-богом». Касаясь вопроса об отношении правительства и его учреждений к нуждам крестьянства, писатель подчеркивает, что администрация стоит на страже интересов эксплуататоров и все спорные дела решает в их пользу, игнорируя интересы крестьянства. Ссылаясь на сообщения газет «Волжский вестник» и «Неделя», Успенский подробно останавливается на деле купца Уткина, незаконно купившего у башкир сто тысяч десятин земли со строевым лесом по восемь копеек за десятину. Купленную землю он немедленно заложил в банке за крупную сумму. Достоверность этих махинаций подтверждается и материалами Н. В. Ремезова, приведенными в книге «Очерки из жизни дикой Башкирии». В другом случае братья Коловские запродали крестьянам триста десятин земли, не совершив купчей крепости, ограничившись словесным договором. Крестьяне три года расчищали купленные луга, а когда земля стала приносить доход, Коловские перепродали луга и начали взыскивать с крестьян шесть тысяч рублей за трехгодичное пользование землей. Суд стоял на стороне собственников. Подчеркивая на примере проделок Коловсккх торжество беззакония, писатель с горечью резюмирует: «В этом деле сосредоточены самые типические и вместе с тем самые заурядные черты всякого хищнического дела». А. М. Горький называл Упенского «отличным знатоком крестьянства», и это как нельзя лучше подтверждается в очерках о жизни переселенцев в Башкирии. Центр тяжести в очерках переносится с персонажей на массовые сцены, что способствует типизации изображаемой жизни. Большим подспорьем для создания произведения послужил Успенскому богатый материал, почерпнутый из самой гущи жизни: личные знакомства, встречи в пути, беседы с крестьянами, разнообразные случаи, происшествия, дорожные мытарства, а также местная пресса, знакомясь с которой он внимательно искал факты, относящиеся к переселенческому вопросу.
«Оренбургская система» — указывает Успенский — оставила около 170 тысяч д>ш без возможности иметь собственные земли, тогда как помещики владели тысячами десятин незаконно захваченных земель. Несмотря на большой поток переселенцев, бескрайние девственные башкирские степи казались пустынны и безлюдны. «На каждом шагу»,— пишет он, — невольно ощущаешь горячую, любовную заботу природы о том, кто непременно должен здесь жить и ^ля которого эта любящая
10
мать-природа приготовила. пышную, роскошную встречу». И вот перед взором очарованного природой путешественника предстает Трехсвятский хутор: «Какие-то черные груды, напоминающие в кучки сложенный торф или кизяк, небольшого размера... и нет никакой возможности представить себе, чтобы здесь могли жить люди». Такого рода землянки встречались у новоселов везде. Они имели вид просто кучи земли, дерна, мусора, наваленного на одно место, где по большой трубе, сколоченной из досок или просто плетеной, обмазанной глиной, я двух дыр — одна с кулак, другая немного побольше — для окна и двери — можно догадаться, что это человеческое логовище. Показывая мельчайшие детали быта, писатель замечает, что «золотые руки» нашей крестьянки придают уют даже «ужаснейшей конуре». Крестьяне «удручены не горем, а полным отчаянием», выражавшемся в молчаливом вздохе окаменевшего человека. Посетив землянки переселенцев, писатель увидел у их порогов «то самое «разбитое корыто», которым с незапамятных времен и начинается и оканчивается всякая русская волшебная сказка; начинаясь в тоске и страдании, продолжаясь мечтаниями о светлом привольном житье, она после целого ряда бесчисленных мучений, перенесенных искателем приволья, приводит его опять-таки к горю и страданию, и перед ним «опять разбитое корыто».
Мимолетные светлые картины разрушаются печалью действительности. Жизнь переселенцев служит образчиком «последнего предела», до которого могут довести людей уткины и коловские... Причину массового обнищания крестьян писатель связывает с общегосударственной системой России. В очерках неоднократно затрагивается вопрос об отношении к нуждам крестьянства правительства и его учреждений, которые не проявляли никаких забот о переселенцах. «Там, где, кроме бурьяна, ничего не уродилось в течение трех лет, обильно уродилась огромная недоимка, прежде всего, конечно, Крестьянскому банку». Бесконечные мытарства, полная неразбериха й сумбур в области землеустройства — все это отдавало переселенцев во власть всевозможных темных дельцов. Вместе с тем писатель подчеркивал, что в посещенных им местах есть все условия для того, чтобы труженик развернулся во всю свою силу, стал хозяином земли. Но развернуться переселенцу не дает «обширное отечество», под эксплуатацию которого попадает каждый безземельный, пришедший на земли обетованные.
Из-за попустительства властей и чиновничьего бездушия, из всего количества крестьян-переселенцев смогли «прочно устроиться только 9%». Переселенческая политика царизма, по словам В. И. Ленина, вся «насквозь проникнута азиатским вмешательством заскорузлого чиновничества, мешавшего свободно устроиться переселенцам, вносившего страшную путаницу в новые земельные отношения, заражавшего ядом крепостнического бюрократизма центральной России окраинную Россию»

1 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 16, с. 405.

• • •
Сочинения Г. И. Успенского — вто целая летопись жизни народов России, наполненная фактами, цифрами, статистическими таблицами, красноречиво свидетельствующими о народном горе. Путешествуя по башкирской земле, будучи очевидцем происходящего здесь произвола, писатель с возмущением говорит о тяжелейшем положении коренного населения. Не случайно в начальной редакции первый очерк, посвященный изображению жизни «сына степей», носил название «Башкир пропадет». Издавна башкиры владели обширными земельными угодьями. И когда началось варварское ограбление их земель, сложилось мнение о гибели народа: «Пропадет башкир, пропадет! Беспременно пропадет этот самый башкир! Вот одна из тех особенностей, характеризующих современное положение Оренбургского края, о которой, прежде всего другого, всесословная молва встречных людей всякого звания, как говорится, «прожужжит уши»... Только то, о чем всесословная молва «прожужжала уши», и еще то, что беспрестанным повторением под разными видами «мозолило глаза» однообразием своей сущности,— только это и будет пересказано в настоящих заметках, о чем и считаем нужным предупредить читателя заблаговременно. Итак, в числе наиболее «прожужжавших уши» суждений всесословной молвы молва о предстоящей гибели башкира, по крайней мере в пределах расхищенных у него земель, — отмечает Успенский уже в самом начале своих очерков, — занимает первенствующее место во всяком случайном разговоре со всяким случайно встреченным местным обывателем. Молва эта гласит, что зародыши горькой участи башкира, то есть его гибели, оказываются приметными весьма давно, только сын степей не замечал этого до сей минуты, то есть до того печального времени, когда сын степей, наконец, и сам убедился, что ему, действительно, пришлось пропадать».
Защищая интересы башкирского народа, Успенский говорил о необходимости установить определенный порядок документации на право владения землей: «Почему бы, подобно системе владения по крепостному праву, отмененному единовременно для всей России, — писал он, — единовременно же не порешить и с системой подложного владения, легшего в разных видах, в основание земельных порядков Оренбургского края?». Для разоблачения обмана, подлогов писатель использует, слова и выражения, раскрывающие настоящий облик расхитителей земли, отмечает, что договоры заключались «только среди семейств одних хищников». Попытки башкир протестовать против различных сделок не приводили к каким бы то ни было результатам. А формы сделок нередко были в духе гоголевских «мертвых Душ». Отмечая, к примеру, незаконность сделки генерал-губернатора края Н. А. Крыжа-новского, Успенский иронизирует: «Говорят, что необходимое количество подписей было отобрано от древнейших, едва живых стариков, от едва ставших на ноги подростков и, наконец, «по безграмотству»
12
были перечислены, как «согласны^», даже и мертвые башкирские дуШИ».
Жалкое существование «сына диких степей», показанндечво всей его неприглядной наготе и правдивости, башкирская жизнь, оставившая угнетающее впечатление благодаря жестокой колонизации края, которая довела коренных жителей Уфимской и Оренбургской губернии до грани нищеты, рождала у писателя тревожные мысли о гибели этого народа... Реалистические картины башкирского быта, нарисованные художником в первом очерке, действительно, оставляют удручающее впечатление. Описание положения дел края начинается с изображения жизни башкирского народа именно потому, что коренные жители оказались в гораздо худших условиях, чем остальное население Башкирии. Положение переселенца очень тяжелое, но, несмотря на это, русский мужик находит силы посочувствовать горькой участи еще более угнетенного «сына степей»: «Пропадет башкир, пропадет! Беспременно должен пропасть этот самый башкир!» — с искренним соболезнованием предвещает новый житель покинутых башкиром пространств и, пожалев «пропащего» нехристя, перекрестившись, берет в руки топор, .предварительно поплевав на ладони. Взяв этот топор и сказав: «ну-ко, господи, благослови!» — он с обычным облегчающим грудь передыханием начинает, благословись, валить под корень первое дерево для сруба своей собственной избы, на покинутой «пропащим» башкиром девственной земле».
Выражение «Пропадет башкир, пропадет» нередко трактовалось излишне прямолинейно — как синоним вымирания целого народа. Однако это не соответствует действительности: несмотря на невыносимо тяжелые условия жизни, башкиры не вымирали. Статистические материалы свидетельствуют об обратном: даже в дореволюционное время наблюдался прирост численности башкирского населения. Акцентируя внимание на «гибели» башкирского народа, писатель-демократ тем самым призывал общественность активно вмешаться против расхищения природных богатств края.
Успенский не считал себя писателем изящной словесности, а скромно говорил, что он изучает «мужика» и, по его выражению, проделывает много черновой работы. Современники не раз ставили писателю в упрек его пристрастие к жанру очерка. Обращение Успенского к этой художественной форме объясняется тем, что очерковая литература очень много занимается изображением народной жизни. В очерках «От Оренбурга до Уфы», да и в других произведениях сказались особенности таланта и творческого своеобразия (в данном случае — собственные впечатления от поездки в Башкирию) и — что особенно важно— само его отношение к отображению действительности. Для изучения же и изображения,народной жизни и среды очерк — самый оперативный жанр — был, по мнению Успенского, наиболее подкЛящей художественной формой. Очерки «От Оренбурга до Уфы» передают факты в таком виде, как они представляются наблюдательному взору
13
писателя, реалистически знакомят с положением дел в Оренбургской и Уфимской-Губерниях. Для Успенского «Россия была... библиотекой, в которой он всю жизнь рылся, изучая народ»
Гражданский пафос очерков прежде всего в том, что в них, с одной стороны, изображается бедствующий народ, а с другой, — царская администрация, равнодушная к страданиям народа. Мрачный колорит повествования несколько смягчается благодаря поэтическим описаниям бескрайних башкирских степей. С большой теплотой и лиризмом рисуя красоту и богатство природы, писатель утверждает: «Все, что дает человеку счастье, все до мелочей, кажется, предусмотрено этой заботливой матерью, бесконечно любящей свое любимое детище — человека». Но светлые мечты развеиваются при виде ужасающей нищеты башкир и крестьян-переселенцев. Отсюда — антитеза — один из основных приемов изображения действительности: контраст между мечтой, навеваемой привольем башкирских степей, и тяжелым положением народа.
Очеркй «От Оренбурга до Уфы» — синтез беллетристического изображения действительности и публицистических рассуждений, причем последние превалируют. В произведении по существу нет художественных образов, занимающих центральное место. Этот жанр требовал не только углубленного изучения действительности и реалистического ее отображения, но и позволял активно вмешиваться в живую практику переустройства народной жизни. Писатель изображает то, что он сам лично видел или слышал, и этим добивается документальной достоверности повествования. «Почти все свои писания он ведет от первого лица, почти во всех говорит о своих ощущениях, о своей боли, своих исканиях и сомнениях», — отмечает В. Г. Короленко и считает это следствием того, что Успенский «стремился к одной только правде, хотя бы и болящей, но и истинной» 8.
Творчество Г. И. Успенского не утратило не только познавательной и эстетической ценности, но и несомненного воспитательного значения и в наши дни, особенно в нравственном аспекте, поскольку оно, по словам В. Г. Короленко, насквозь пронизано «необыкновенной чуткостью к вопросам совести...».
М. Рахимкулов, В. Сидоров

1 Лабичевский А. М. Литературные воспоминания. М.-Л., 1928, с. 30"
2 Короленко В. Г. О Г. И. Успенском. — Г. И. Успенский в русской критике. М.-Л., 1961, с. 346.

Если интересуемая информация не найдена, её можно ЗАКАЗАТЬ