Варшавский А. С. Вначале были легенды | Испанский порт (окончание главы)

---

...На военном совете испанские капитаны говорят о том, что у них около пяти тысяч раненых и больных, что продовольствия остается в лучшем случае на месяц Совет принимает решение: «Армада может возвратиться в Ла-Манш, только если погода окажется благоприятной. В противном случае ей придется вернуться в Испанию через Северное море».
Это — ради проформы. Вопрос решен, и уже вскоре будет зачитан приказ главнокомандующего о том, что Армада следует домой, «огибая Англию, Шотландию и Ирландию»
..Неподалеку от Оркнейских островов испанские эскадры снова попадают в сильный шторм.
155
Начиная с первых чисел сентября 1588 года к комендантам английских гарнизонов в Ирландии стали поступать сведения об испанских судах, находящихся в непосредственной близости от побережья. Говорили о том, что некоторые корабли выбросило на прибрежные скалы, что часть кораблей получила сильные повреждения. Сведения были отрывочны, но тем не менее достаточно точны. Впоследствии, когда займутся подсчетами, окажется, что в сентябрьские — октябрьские штормы у скалистых берегов Ирландии потерпели крушение более 20 испанских кораблей!
...Именно в эти дни распространились слухи, будто у берегов графства Майо флагман Армады «Сан-Мартин» принял на борт спасшегося с затонувшей «Рата Энкоро-нады» командующего испанской морской пехотой дона Алонсо де Лейва и с ним еще 600 человек.
Вот это было не совсем так.
«Сан-Мартин» находился в это время совсем в другом месте, продолжая свой путь в Испанию. Что касается «Рата Энкоронады», то она действительно затонула. И Алонсо де Лейва вместе со всеми теми, кому удалось спастись, пошел вдоль берега к заливу Эли. Там он встретил испанских моряков, потерявших свое судно возле Бродхевена. Очередной шторм пригнал к этим берегам еще два испанских корабля. На один из них, девятисоттонную урку «Дукесса Санта-Анна», и перешел с большинством своих людей де Лейва.
Несчастье, как известно, не ходит одно. Ветер гнал урку на северо-восток, и в конце концов она, в свою очередь, потерпела крушение в Ольстере, в заливе Лугрос.
Посланные на разведку четверо мвгросов доложили, что в 19 милях севернее в одной из бухт находится га-леасса «Хирона», зашедшая сюда, чтобы отремонтировать рулевое управление. На нее и перешли все те, кто остался в живых после гибели «Рата Энкоронады», «Дукессы Санта-Анны» и еще одного судна.
Так на борту «Хироны» — большого, красивого, хотя и изрядно потрепанного бурями корабля — оказались 1300 человек. До поры до времени все шло благополучно. Но возле северной оконечности Ирландии судно попало в очередной шторм.
Ударившись о подводный риф, «Хирона» затонула почти мгновенно. До берега добрались, по одним данным, девять, по другим—только пять человек.
156
Из 130 кораблей Армады домой возвратились лишь 68. Около 20 тысяч матросов, солдат и офицеров нашли смерть в бурных и холодных водах Ла-Манша, Северного моря, в Атлантическом океане — умерли от болезней, от истощения, от ранений, попали в плен, пропали без вести.
Конечно, можно было обвинить во всех грехах неудачливого герцога Медину-Сидонию и отправить его в родовое поместье. Можно было даже сделать вид, что ничего особенного не произошло — просто испанскому флоту несколько — на то господня воля — не повезло: штормы, бури, ветры.
На самом деле проигран был не бой, не сражение: была проиграна война.
«Великое противостояние» закончится в пользу Англии, и именно ей суждено будет к тому времени, когда Испания потеряет почти все свои заморские владения, стать крупнейшей колониальной державой мира.
Впрочем, и эти времена тоже уже, как известно, миновали.
...Не очень широкий желтый ободок лежал, стиснутый с обеих сторон зелеными замшелыми камнями, и аквалангист в первую минуту даже не понял, почудилось ли это ему или на самом деле впервые за 12 лет работ под водой он разыскал на морском дне золото. Но кольцо было действительно золотое, и он убедился в этом, как только взял его в руки. На нем были выгравированы сердце на ладони и слова: «Все, что могу,— тебе».
У каждого человека бывают свои увлечения. Робер Стенюи с восемнадцати лет занялся подводными исследо» ваниями.
Шел 1952 год, и уже на весь мир прогремели имена Жак-Ива Кусто и Фредерика Дюма, людей, которые не только изобрели акваланг, но и открыли новую эру в подводных исследованиях.
В 1964 году Стенюи, к тому времени уже ставший профессиональным аквалангистом, вместе с Джоном Линдбергом (сыном Чарлза Линдберга, летчика, который первым совершил перелет через Атлантический океан) провел два дня на глубине 120 метров, успешно испытав резиновый подводный дом для исследователей океанских глубин. Он участвовал и во многих других экспедициях Но все больше и больше его внимание привлекала новая наука, возникавшая у него на глазах,— подводная археология. И еще с юношеских лет Стенюи заинтересовала судьба великой Армады, некогда посланной Филиппом II к берегам Англии. История этой Армады в общих чертах была известна, но ни один музей мира не мог похвастаться экспонатами, которые имели бы хоть какое-то отношение к знаменитой испанской флотилии.
Разыскать остатки Армады — такова была цель, которую поставил себе Робер Стенюи. Ведь не может же быть, чтобы море не сохранило никаких следов многочисленных затонувших кораблей, чтобы не удалось найти пушку или ядра, или якорь, или пусть даже гвозди — и они в конечном итоге интересны, если они будут с корабля великой Армады! Ведь в Эгейском море подводным археологам удалось разыскать остатки корабля даже бронзового века. А сколько найдено судов, затонувших в более близкие к нам времена! Почему не попытаться найти остатки галионов Армады?
То, что у берегов Ирландии погибло множество испанских кораблей и что, следовательно, не худо бы повести поиски именно здесь — это в принципе было ясно. Вопрос заключался в другом: где именно вести поиск?
Самым дотошным образом собирает Стенюи данный о кораблях, потерпевших крушение у скалистых ирландских берегов. Архивы английские, архивы испанские и прежде- всего так называемые «Архивы Индии» в Севилье, переписка различных ведомств времен Филиппа II, дневники, королевские указы и предписания, корабельные журналы, донесения Медины-Сидонии, встречавшиеся в различных документах свидетельства очевидцев — по крупицам собираются сведения.
Среди множества затонувших галеасс судьба одного была особенно печальной. 1300 человек погибло на нем, и среди них немало представителей знатных испанских родов. Назывался этот корабль «Хирона».
Еще в 1956 году Стенюи отметил его в своей картотеке двумя восклицательными знаками. Но можно было, как заметит Стенюи, совершенно спокойно добавить и третий: уже хотя бы потому, что не единожды встречались упоминания о «Хироне» в пыльных архивах, и из всех кораблей, пошедших ко дну у побережья Ирландии, этот был, пожалуй, самый большой, наилучшим образом вооруженный. Да и уж очень много людей увлек он за собой в пучину.
158
Но где же вее-таки он затонул? Сведения, как это часто бывает в таких случаях, за давностью лет и прочими обстоятельствами противоречили друг другу. Часть драгоценностей, очевидно, выбросило на берег. Во всяком случае Стенюи удалось обнаружить упоминания о том, что эсквайр Джеймс Макдонелл, неподалеку от замка которого как будто и потерпела крушение «Хирона», наполнил три сундука драгоценностями.
Так ли это было на самом деле?
Ведь и в наше время порой распространяются самые фантастические слухи. Уверяли же «очевидцы», что с корабля XII века до нашей эры, затонувшего возле мыса Гелидонья, подняли золотые слитки, хотя на нем, кроме бронзы и меди, никаких других металлов не было.
Но дело было, конечно, не в драгоценностях как таковых. Для археологической науки истинным сокровищем явились бы любые материальные остатки корабля великой Армады.
Надо сказать, что «Хирону» пробовали искать и до Стенюи: у скал Банбойесса в устье реки, которая сейчас называется Буш. У скал Банбойесса, потому, что именно они упоминались в одном из сохранившихся документов.
И ровным счетом ничего не нашли.
Не так-то просто докопаться до истины, в особенности когда речь идет о событиях, отделенных от нас почти четырьмя столетиями. Поди разберись, напутано ли что-нибудь в документе, неверны ли сведения, приведенные в нем, изменились ли названия, изменилась ли сама местность (бывает ведь и такое!).
И разве не мог затонувший корабль уйти на такую глубину, где его вообще невозможно сыскать? Его могло занести песком, он мог быть снесен далеко в море; в конце концов исследователи могли лросто не разглядеть его остатков под толстым слоем ракушек и гальки. А может быть, неверен сам исходный пункт, то есть, попросту говоря, не там искали?
Стенюи разыскивает и изучает самым внимательным образом старые карты, сравнивает, размышляет и приходит к выводу: те, кто искал корабль, слишком буквально «привязывали» свой поиск к ориентирам, указанным на карте XVI века — замку Данлас и реке Бойз (нынешняя Буш).
159
На одной из карт, изданной уже в 1904 году, Стенюи, к своей радости, находит названия, которые почему-то (может быть, просто не видели этой карты?) оставили без внимания его предшественники.
Но тут же четко написано — Испанская пещера, Испанский порт! А между ними мыс Лакада, тоже отнюдь не ирландское наименование.
Не здесь ли кроется разгадка тайны?
В тот июньский день 1967 года, когда Стенюи и его приятель Марк Жассинский приехали в облюбованный район, на море разгулялся шторм. Быть может, такой же силы, как в злосчастную ночь с 26 на 27 октября 1588 года, когда ушла под воду «Хирона». Пенные валы с грохотом и шумом разбивались о черные скалы, полукружьем отвесно спускавшиеся к морю. Внизу виднелась полоска пляжа. Мыс Лакада буквально захлестывало волнами.
Стихия бушевала несколько дней. Потом стало немного потише, и Стенюи с Жассинским подвели надувную шлюпку поближе к внешним рифам. Здесь они бросили якорь, и Стенюи отправился в разведку. Он шел по азимуту, взяв курс на юго-восток, а за ориентир был принят мыс Лакада.
Нет, право, нужно обладать незаурядным мужеством, чтобы вот так, в совершенно незнакомом месте, мрачном, диковатом, опасном, при все еще продолжающемся волнении моря, уйти на глубину и при плохой видимости (а в тот день она была не более двух-трех метров) упорно искать следы возможного кораблекрушения четырехве-ковой давности.
Самое невероятное заключалось в том, что он их действительно нашел. Стенюи это понял в тот момент, когда увидел свинцовую чушку с испанским клеймом XVI века.
Археолог-аквалангист продолжает свой поиск. Подводная платформа резко уходила вниз по направлению к мысу. И вот тут-то Стенюи увидел полузасыпанную галькой пушку. Бронзовую пушку времен Армады! А несколько поодаль лежала вторая пушка.
Но и это было еще не все. Рядом, там и сям, виднелись покрытые ржавчиной ядра и, словно для довершения картины, нашлась и медная монета с изображением Филип па II.
160
Как говорят, лиха беда начало. Три дня спустя (море на этот раз было почти совсем спокойным) Стенюи находит еще две монеты. Затем последовал якорь, еще несколько испанских монет — все времени Филиппа II, и, наконец, то золотое кольцо, о котором мы рассказали вначале. Да, видимо, расчеты оказались верными.
Испанский порт получил свое название недаром.
На следующий год Стенюи увеличивает свою экспедицию. Теперь их уже пять человек, из коих один аквалангист-нефтяник, есть и специалист по работам в затопленных шахтах.
«Мы начали с того,— расскажет впоследствии Стенюи,— что натянули между двумя пушками веревку и через каждый метр навязали узлы, а перпендикулярно к ней привязали куски другой, беЛой веревки, показывающей нам, где север, где юг. Затем мы принялись составлять план».
Экспедиция развернула работу в конце апреля, а уже второго мая удалось разыскать две золотые монетки. Затем со дна была поднята целая пригоршня серебряных и медных монет. Нашли подводные археологи серебряные вилки, золотые пуговицы.
Потом началась расчистка отдельных участков морского дна. Это означало, что нужно было дробить на куски плотную массу слежавшихся камней и спаявшихся, изъеденных ржавчиной ядер и поднимать их наверх с помощью строп. Этим исследователи обычно занимались в первую половину дня.
Самое интересное начиналось вечером. В ход снова шли молотки, зубила, кирки, электробур, и тогда нередко происходили чудесные превращения. На месте серой, ноздреватой, похожей на пемзу, слежавшейся массы, помимо гравия, песка, камней, нередко оказывалась и всякая утварь: ложки, вилки, обломки посуды, а то и монеты — золотые,серебряные, медные — дукаты и эскудо, реалы и пиастры. Нашлись несколько золотых цепей — массивных, тяжелых. Испанские гранды любили их.
Площадь поисков все расширялась, и все яснее становилось, что море разметало остатки корабля на большое расстояние.
Титаническую работу проделали аквалангисты. На десятиметровой глубине они исследовали буквально каждую выемку, каждую расселину, с риском для жизни излазили подводную пещеру и действительно кое-что нашли и здесь. По пять-шесть часов в день, благо погода была хорошая и море относительно теплое, ворочали на дне валуны, камни. С помощью установленного на плоту насоса сдвинули на изрядной площади на дне верхний песчаный слой и самым внимательным образом обследовали скальное ложе.
И все росло число находок. Однажды только лишь за один день Стенюи нашел 15 монет. На них красовались изображения Фердинанда и Изабеллы, Карла V, Филиппа II — королей, правивших Испанией на протяжении столетия — с конца XV и до конца XVI века. Но рекорд продержался недолго — всего лишь около суток: на следующее утро приятель Робера Морис Видаль разыскал 20 монет!
Весной 1969 года экспедиция вновь увеличилась. Теперь в ней участвовало семь человек. День за днем погружаются в море аквалангисты. Правда, иногда приходится прерывать работу из-за штормов. Среди находок — восьмифутовая массивная золотая цепь. Как меланхолически заметил Стенюи, она, вероятно, ускорила гибель своего владельца. Между прочим, в записках Франсиско Куэляра с галеассы «Сан-Педро» рассказывается о гибели некоего Мартино де Аранда, богатого и знатного дворянина, который в момент крушения корабля наполнил карманы золотыми цепями и даже сунул в башмаки золотые монеты. Какое-то очень незначительное время ему удалось продержаться на плаву, цепляясь за деревянную дверь, а потом он пошел ко дну.
Немало сделали здесь, у скалистых берегов Ирландии, подводные археологи. Им удалось разыскать несколько сотен золотых и серебряных монет, четырехсотлетней давности утварь, пушки, много ядер. Найдено множество золотых медальонов, серебряные распятия. Нашлись на дне «Испанского порта» и оловянные медали с изображением Христа. Вероятно, они принадлежали тем, кто был победнее, возможно, тем галерным рабам, что денно и нощно сидели на веслах, или матросам, а может быть, солдатам — их ведь тоже было немало на га-леассе. Разыскали аквалангисты и броши с камнями из лапис-лазури, разыскали флакончики для духов — господам дворянам не нравилась трюмная вонь:
А главное — определили место гибели «Хироны»
162
И тем самым положили начало научному изучению остатков великой Армады.
Впрочем... Впрочем, не все так просто в обществе, где живет и работает Робер Стенюи. И не без горечи в одной их написанных им сравнительно недавно статей он говорит: «Вот уже 20 с лишним лет я веду розыски в тиши библиотек и архивных хранилищ, листаю старинные судовые журналы, исписанные выцветшей тушью и чернилами, покрытые пятнами от когда-то пролитого рома и морской воды; разворачиваю ломкие морские карты с раскрашенными вручную розами ветров и фигурками дельфинов; разбираю рапорты, которые два века назад писал дрожащей рукой капитан, объясняя суду, каким именно образом шторм и «божий промысел» погубили его корабль, несмотря на храбрость команды и навигационное умение; расшифровываю описи, заполненные таинственными аббревиатурами; переписываю счета, где длинными столбцами значатся сундуки с казной, ларцы с драгоценностями, ящики серебряной посуды...
Клад — понятие относительное. Для археолога медная пуговица или мушкетная пуля подчас важнее сундука с монетами. Отыскивая реликвии, я меньше всего думаю об их рыночной стоимости. Когда нашей группе удалось обнаружить на дне холодного Ирландского моря галеассу «Хирону», входивший в состав испанской непобедимой Армады, моею мечтой стало создание музея Армады. Будет бесконечно жаль, если коллекция уникальных находок уплывет с аукциона в частные галереи «любителей» — в Техас, Швейцарию или Аргентину.
Но, увы, над дальнейшей судьбой этих находок я не властен».
Да будет нам разрешено привести еще одну цитату. Она принадлежит знаменитому Жак-Иву Кусто.
«Не могу вообразить большей катастрофы для честного капитана, нежели открытие подводного клада. Для начала ему придется посвятить в дело свой экипаж и гарантировать каждому приличную долю, затем, разумеется, он потребует от всех обета молчания. Но после второго стакана, выпитого третьим марсовым в первом же бистро, тайна станет всеобщим достоянием. На этой стадии, если капитану удастся поднять золото с затонувшего испанского галеона, наследники королей и конкистадоров извлекут из домашних, захоронений замшелые генеалогические древа, чтобы потребовать по суду свою долю, и немалую. Страны, в чьих территориальных водах сделана находка, попробуют наложить на него эмбарго. И если в конце концов после многолетнего судебного крючкотворства несчастному капитану все же удастся привезти домой несколько дублонов, в него мертвой хваткой вцепится налоговый инспектор — и это уже до гробовой доски. Представьте теперь, как этот человек, потерявший друзей, репутацию и судно, будет проклинать разорившее его золото».
Вряд ли нуждаются в комментариях эти слова.
Пора, однако, более подробно рассказать об успехах подводной археологии, научной дисциплины, о которой еще совсем недавно никто и не слыхивал по той простой причине, что ее практически не существовало.
Разумеется, за кладами, попавшими в пучину вод вместе с затонувшими кораблями,при иных ли обстоятельствах, охотились издавна. И вовсе не всегда безуспешно. Судя по некоторым данным, глубоководные погружения начались еще в древности. В давние времена, насколько можно судить, появился и водолазный колокол. У Леонардо да Винчи мы находим эскиз ласт и маски. В XVIII веке существовал и неплохо как-будто работавший аппарат для ныряния. Вот описание этой машины, оставленное самим изобретателем Джоном Летбриджем: «Моя машина сделана из доброго северного дуба. Она совершенно круглая, диаметром около двух с половиной футов в верхней ее части и 18 дюймов в нижней. Вместимость ее приблизительно 30 галлонов. Чтобы противостоять давлению воды, она скреплена как снаружи, так и изнутри железными ободьями. В ней вырезаны два отверстия для рук, а чтобы глазам было куда с-мотреть, вниз вставлено стекло почти четырех дюймов в диаметре и в дюйм толщиной. Еще два отверстия для доступа воздуха устроены сверху; разумеется, во время погружения они затыкаются. Машина удерживается прочным канатом, рядом с которым проходит «сигнальный шнурок», предназначенный для того, чтобы обеспечивать контакты с помощниками на поверхности. Я залезаю внутрь, ногами вперед, и, пока я просовываю руки в отверстия, крышку крепко-накрепко задраивают снаружи посредством винта.
164
...Для того чтобы машина погрузилась в воду, потребны пять квинталов балласта, но достаточно сбросить всего 15 фунтов, как она тут же идет вверх. Пока я внутри, я все время лежу на животе. И часто провожу в таком положении более шести часов кряду. Воздух обновляется на поверхности с помощью кузнечных мехов, наконечник коих вставляется в предусмотренные на сей случай отверстия. На глубине, где я пребываю обычно от трех до четырех минут, я могу передвигаться в пределах квадрата со стороной 12 футов. Сотни раз я опускался на глубину до 10 саженей. И достигал даже 12 саженей, но ценой больших затруднений».
Как видите, аппарат сделан по последнему слову техники своего времени, а главное — действовал вполне исправно. И тому свидетельство — церковная запись, сохранившаяся в Уолборо в графстве Девоншир, где на приходском кладбище был похоронен автор «прославленной машины для погружения, благодаря которой он добыл со дна моря в разных районах мира 100 тысяч фунтов стерлингов на благо английской торговле, потерянных было во время кораблекрушений».
Между прочим, Стенюи не был бы Стенюи, если бы он не попытался реконструировать этот дубовый скафандр. И представьте себе — удалось! Сыскались эскизы машины, обнаружились и сведения, в свое время составленные неким сведущим человеком. Конечно, некоторые секреты надо было разгадывать. Далеко не всегда все шло гладко, но все же аппарат построили. Неуклюжий с виду, он оказался вполне маневренным — можно не сомневаться, Джон Летбридж не выдумывал, когда сообщал о том, что он много раз спускался, и с хорошими результатами, под воду — и у берегов Англии, и в Южной Африке, и в Вест-Индии.
Но особое внимание исследователей подводные поиски привлекли в нашем веке, когда стало ясно, что не только в морях, неподалеку от берегов, но и на дне озер, рек покоятся многие интереснейшие объекты прошлых эпох, в том числе и затопленные или ушедшие под воду селения, иногда — целые города. Не говоря о бесчисленных кораблях, которые, начиная с самых древних времен, оказывались жертвами штормов, бурь, пожаров, рифов, нападений врагов, да мало ли что еще случается с бороздящими морскую стихию судами.
Вот одна из сравнительно недавних находок (мы уже мельком о ней упоминали), сделанная в 1958 году возле мыса Гелидонья в Эгейском море: остатки корабля XII века до нашей эры, самого древнего из когда-либо найденных под водой кораблей! Судя по всему, корабль принадлежал кузнецу, который совершал плавание вдоль побережья с грузом меди и олова, предназначенных для выплавки бронзы. Не исключено, что помимо этого он собирал лом, пригодный для переплавки. Во всяком случае, в корзине, которую нашли на дне среди слитков, лежали сломанные орудия. Удалось найти и заготовки изделий, маленькую бронзовую наковальню.
...Досок осталось очень немного; присутствие их скорее угадывалось; но все же их оказалось достаточно для того, чтобы представить себе в общих чертах, где находился корпус корабля, его остов. И в некоторых из найденных деталей оказались аккуратно выточенные отверстия для деревянных шипов: на корабле все крепилось без помощи гвоздей. Нашлись тут и орудия, каменный набалдашник, вероятно от посоха. Рядом лежали гирьки из гематита. Здесь же сделана еще одна интереснейшая находка — цилиндрическая печатка из твердого черного камня с изображением богини, благословляющей двух молящихся. Эта сирийская печать, как выяснилось впоследствии, была по меньшей мере на пять столетий старше самого корабля. А в один поистине прекрасный для исследователей день удалось обнаружить неплохо сохранившиеся куски деревянной распорки судна» И поднять со дна остатки корпуса.
...Длина судна достигала десяти метров, ширина, двух. Судя по весу найденных слитков и орудий, грузоподъемность его составляла примерно полторы тонны
Наряду со всем перечисленным здесь были обнаружены и остатки трапезы — рыбьи и иные кости, косточки от маслин. И три комплекта весов и разновесов.
Корабль шел, вероятно, с острова Кипр. Застигнутый штормом капитан попытался провести его сквозь рифы.
Подводя итоги, руководитель экспедиции, один из ведущих специалистов в области подводной археологии, американец Джордж Басс напишет: «Самое крупное и на иболее значительное из подобного рода открытий. Оно принадлежит к числу тех, которые дают нам возможность увидеть облик эпохи».
166
Еще примеры?
Фрегат спустили на воду в 1627 году. Величественный — от киля до клотика грот-мачты высота его составляла 180 футов, трехпалубный, он выглядел очень эффектно со своими 64 пушками, из коих 48 было тяжелых.
Лучший боевой корабль шведского флота.
В воскресенье 10 августа 1628 года «Ваза» (Ваза — это род, к которому принадлежала правившая в Швеции династия) должен был совершить свое первое плавание на один из островков Стокгольмского архипелага.
...В Большом Стокгольмском соборе как раз заканчивалась вечерня. Три часа пополудни уже миновало, но четыре еще не наступило. На «Вазе» все было готово к отплытию. Помимо команды и солдат на нем находилось некоторое число женщин и детей: им разрешили прокатиться на корабле.
Корабль прошел всего несколько сот ярдов, когда внезапно налетел невесть откуда взявшийся шквальный ветер. Флагман накренился так, что вода хлынула в нижние пушечные люки. В одном из документов того времени сказано: «Судно затонуло буквально в течение несколько минут — с парусами, флагами и всем тем, что было на борту». А почему затонуло, об этом спорят и до сих пор.
Над оставшимися в живых матросами и офицерами учинили суд. Но причина гибели судна так и не была установлена, Одно из предположений — что неправильно распределили груз, балласт и пушки. Остойчивость судна оказалась недостаточной.
Нельзя сказать, что о затонувшем корабле сразу так и забыли. Помнили! В особенности охотники за сокровищами. Но как будто не слишком удачными оказались их первоначальные попытки.
Позднее инженер Ян Бульмер смог поставить судно, находившееся на 30-метровой глубине, на киль, чем, кстати, сам того не ведая, оказал важную услугу людям XX века.
В 1664 году были подняты со дна большинство бронзовых украшенных резьбой пушек, многие в тонну или две весом. Ныряльщики облачались в водонепроницаемые кожаные костюмы. Очевидец рассказывал: «Колокол изготавливался из свинца. Он был высотой в четыре фута и два дюйма. На расстоянии 20 дюймов от кромки колокола находилась квадратная платформа из свинца, прикрепленная к колоколу цепями. Именно на нее становился при погружении ныряльщик, вооруженный шестифутовым багром и крюками».
На дне водолаз пребывал не более четверти часа. Необходимые сигналы он подавал, дергая веревку, привязанную к колоколу. Опасность заключалась в том, чтобы при опускании на дно колокол не накренился — иначе воздух мог вытесниться водой. Поэтому-то колокол делали из свинца.
К середине 50-х годов нашего века, когда Андерс Францен взялся за обследование дна Стокгольмской бухты, точное место гибели корабля уже было забыто. Скептики говорили: «Маловероятная затея. Даже в наше время нелегко поднять в целости и сохранности увязшее на 33-метровой глубине в иле судно».
И все же это было заманчиво! Подумать только — корабль XVII века! Неужто так и оставить его на дне? И это при том, что ни течения, ни черви (как показали соответствующие исследования) не нанесли судну никакого вреда. Балтика вообще обладает удивительной особенностью — здесь не водятся, в силу разных причин, морские термиты, и деревянные части корабля, как правило, сохраняются хорошо.
Акваланг — «подводные легкие», освободив человека от громоздкого скафандра, от пут воздушных шлангов, открыл перед ним широкие горизонты для подводного плавания и подводных исследований. Это было великое изобретение.
Но акваланги вовсе не вытеснили, да и не могли вытеснить старое, добротное, верное водолазное сооружение. Тяжелые и легкие водолазные костюмы не исчезли. Там, где нужно уйти на изрядную глубину и провести какие-либо ограниченные в пространстве долговременные работы, ну, допустим, подвести под увязшие в иле остатки корабля стальные тросы, без водолазов не обойтись.
В Стокгольме был именно такой случай. Прежде всего — так решают специалисты — необходимо проделать шесть ходов в иле, под днищем корабля. Ходы были нужны для того, чтобы подвести стальные тросы — опоясать затонувший фрегат.
...Они уходили под воду в скафандрах, в обуви со свинцовыми подошвами, в круглых металлических шлемах со стеклами хорошего обзора. Системы подачи воздуха, электроподогревательная система, телефонная связь, спасательный конец, переговорные устройства — все это, равно как и герметичность костюмов, проверялось самым тщательным образом. За поясом у водолазов были ножи, в правой руке они держали брандспойты: мощная водяная струя пробивала дорогу в слежавшемся иле для толстых стальных тросов. Одновременно велись подготовительные работы и на самом корабле.
В общей сложности на поверхность, еще до того как подняли само судно, водолазы доставили более семисот предметов. В том числе и деревянную скульптуру льва с оскаленной пастью, с мощной гривой, готового к прыжку. Она находилась на носу и весила две тонны.
Четыре года понадобилось для того, чтобы над морем появилась верхняя палуба «Вазы». Медленно и словно нехотя поднимался из морских глубин корпус судна.
Зрелище было необычное.
Оживающий корабль XVII века во всем своем неповторимом обличье. И тут же железные и резиновые понтоны, подъемные краны, насосы — средства для подъема судов, применяющиеся в наш высокотехнический век.
Трудно перечислить всю утварь, орудия, оружие, все предметы, найденные на «Вазе».
Стояли тут некогда бочки, ящики со смолой и ворванью, с гвоздями, болтами, шурупами и льняное масло, кокосовое волокно, парусина, запасные канаты. В задней части трюма хранился порох. Там находились и снаряды, каменные и свинцовые пушечные ядра. Нашлись лафеты от орудий, кувшины, бадьи, матросские сундучки и многое другое.
Вовсе не все находки представляли собой музейные редкости, хотя и перекочевали в своем большинстве в музей. Но вот резьба по дереву оказалась уникальной. Такого обилия и великолепия резьбы по дереву ученые, занимающиеся XVII веком, еще не видели.
На восточном берегу острова Беккхольмен вырос музей. На плавающем железобетонном понтоне — «Ваза». Он почти полностью реставрирован, корабль трехвековой давности с надстройками, мачтами, парусами. В зале поддерживается соответствующая влажность и температура: не так-то легко было добиться, чтобы вытащенное из моря судно не рассохлось.
169
И нет на всем земном шаре другого такого корабля. Видный через стеклянные галереи, стоит он, и не верится, что еще совсем недавно он находился в водяном плену.
Впрочем, недавно появилось сообщение о том, что у берегов Испании на глубине 15—16 метров удалось сыскать полузанесенный илом и песком британский фрегат «Мэри Роз». В свое время он входил в состав одной из эскадр английского корабля Генриха VIII (отца Елизаветы I) и затонул в 1545 году. Как и в случае с «Вазой», осталось неизвестным, почему, так и не успев вступить в бой, пошел ко дну этот неплохо оснащенный боевой корабль.
Из девяносто одной пушки, находившейся на вооружении «Мэри Роз», подводные археологи обнаружили не более десятка. Лучше обстоит дело с внутренними помещениями корабля: здесь сохранилась и утварь, и оборудование, во многом благодаря слою тонкого донного песка, как бы законсервировавшего их.
Коль речь у нас зашла о Средиземном море, как не вспомнить, что именно здесь — неподалеку от Кипра — была сделана еще одна редчайшая находка. В 1967 году здесь обнаружили остатки пяти погибших кораблей, в их числе оказалось и судно IV века до н. э. Груженое амфорами, оно лежало на глубине 90 метров. Корпус судна для защиты от морских древоточцев был обшит свинцовыми листами. Вот, оказывается, в какую даль времен уходит этот прием.
...По подсчетам специалистов в одном только. Средиземном море, начиная с древнейших времен, затонуло не менее 15 тысяч судов.
Бесспорно утверждение археологов: затонувший корабль — это всегда целый мир, где все, от трюмного груза до гвоздя, скрепляющего обшивку,— неоценимые свидетельства истории. Вода или донный ил подчас прекрасно сохраняют орудия, оружие, утварь — зримые и яркие черты нашего прошлого, материальные свидетельства давно угасших веков.
Не только, разумеется, поиски затонувших кораблей является заботой археологов-подводников. Они уделяют серьезное внимание и ушедшим под воду городам.
170
Мы уже рассказывали о Диоскурии. Но вот сравни тельно недавно археологи разыскали остатки ушедшего под воду города — на дне моря возле Нового Афона.
А в Неаполитанском заливе настала очередь Баи.
Городок Бая, он находится чуть западнее Неаполя, нынче ничем особенным не знаменит. А некогда тут был прославленный город-курорт, в котором проводил время «весь Рим», с красивыми прямыми магистралями, город императорских дворцов и богатых вилл.
«...Ничто не может сравниться со взморьем милой Баи»,— писал Гораций. И он был прав: здесь чудесный мягкий климат, много солнца, лес, море, и ко всему этому еще и редкостной красоты вид на голубые воды залива.
На берегу и даже в море находилось множество источников минеральной воды, солоноватой, щелочной, сернистой, содержащей известь, подчас такой горячей, что в ней можно было сварить яйца. Говорили, что источники эти помогают при многих недугах. Римские патриции и богачи приезжали сюда лечить ревматизм, ишиас, подагру, желудочные болезни, головные боли, переломы, вывихи. И просто отдыхать.
Так Бая стала модным курортом. Сановники воздвигали себе виллы не только на берегу, но даже и в самом море — на сваях, на молах, дома с колоннами с резервуарами для воды, со спортивными залами, купальнями. Здесь состязались в том, кто построит самый невиданный, самый оригинальный дворец. Одним из самых богатых был дворец Кая Юлия Цезаря.
От древней Баи в нынешнем городишке, расположенном в бухте Поццуоли, мало что осталось: древняя Бая — она под землей. Впрочем, не вся. Значительная часть площади, которую в свое время занимал знаменитый курорт, ныне затоплена водами Тирренского моря.
Рыбаки, да и не только рыбаки давно уже рассказывали о том, что в ясную погоду в море видны стены, колонны и улицы. В 1930 году этими слухами заинтересовались ученые. На дно бухты спустились водолазы. И они действительно обнаружили и здания, и улицы, и подняли наверх много беломраморных и бронзовых статуй.
Работать тут было трудно. Мало того, что водолазы в те годы трудились в тяжелых доспехах, мутной была здесь вода. Подчас и в полуметре невозможно было что-либо рассмотреть.
171
...Прошло 28 лет. В 1958 году некто Раймондо Бухер, аквалангист из Неаполя, вновь напомнил о затонувшем городе, опубликовав репортаж и несколько фотографий. В принципе Бухер не сообщил ничего нового. И все же его репортаж принес известную пользу: древней Баей и историей ее гибели заинтересовался профессор Нино Лам-болья, возглавлявший экспериментальный центр подводных исследований.
В сентябре 1959 года в воды Поццуоли вошел корвет «Дайна». С него были временно сняты пушки и пулеметы, а их место заняли воздушный компрессор, помпы и прочее снаряжение. Все оказалось верным. Перед взором аквалангистов предстали и стены зданий, и колонны, и галереи, и бывшие залы, и каналы, некогда отводившие воду из терм (римских бань), и таверны, и мраморные мозаичные полы, и фрески, и обломки разнообразной посуды, и руины храмов, и даже алтарь.
...На протяжении более полутора веков гремела слава Баи. В августе 79 года земля пошла ходуном. С ужасом смотрели выбежавшие на улицу люди, как над Везувием к заоблачным высям поднялся похожий на огромный кедр столб дыма.
Город миновала судьба Помпеи, Геркуланума и Ста-бии. Здесь не было ливня из лапили, грязевых потоков и потоков лавы, вулканического пепла, не было стелящихся по над улицами, заползающих во все щели ядовитых серных паров. Но в конечном итоге Бая тоже стала жертвой этого извержения, точнее жертвой катаклизмов, связанных, как полагают, с теми тектонико-вулканическими процессами, из-за которых и пришел в неистовство Везувий.
...Мы не очень хорошо осведомлены о том, что именно произошло с Баей, тем более, что все это случилось не вдруг, а растянулось на годы. Известно, однако, что в начале море на какое-то время отступило от берегов, а суша поднялась, впоследствии начался обратный процесс: море вернулось, а суша принялась медленно опускаться.
Менялась конфигурация берега. Все ближе подбиралось море к пляжам и площадям города, пока наконец воды не сомкн