О. ДЕНИСОВ.
КОМАНДИР ДЕСАНТНОГО ВЗВОДА

Шатров Виктор Степанович родился в 1914 году в деревне Но-сята Верещагинского района Пермской области.
В 1936 году был призван в армию. В составе 120-го стрелкового полка 40-й стрелковой дивизии участвовал в боях на озере Ха-сан. Затем был уволен в запас. В 1939 году младший лейтенант В. С. Шатров вновь в армии. Службу проходил в 10, 8, 7-й воздушнодесантных бригадах, 106-й и 107-й гвардейских воздушнодесантных дивизиях.
С первых дней Отечественной войны в составе 10-й воздушно-десантной бригады участвовал в боях на рижско-двинском направлении, в оборонительных боях под Москвой, Орлом и Мценском. В 1941 году в составе группы И. Г. Старчака он дважды был заброшен на парашюте
в тыл вражеских войск под Юхновом и Медынью со специальным заданием. В составе 3-го гвардейского воздушнодесантного полка 1-й гвардейской воздушно-десантной дивизии командир батальона В. С. Шатров принимал участие в боях на Северо-Западном фронте, на Курской дуге, в Корсунь-Шевченковской, Ясско-Кишиневской, Балатонской оборонительной и Венской наступательной операциях. 22 февраля 1944 года за форсирование Днепра ему присвоено звание Героя Советского Союза. Награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского, Красной Звезды и медалями.
В послевоенные годы В. С. Шатров продолжал службу в воздушнодесантных войсках. Совершил 486 прыжков с парашютом, имеет звание инструктора пара-шютнодесантной службы. В 1960 году вышел на пенсию. Живет в Харькове.

Он готовился стать агрономом, но апрельским днем 1936 года поезд увез Виктора Шатрова к берегам Тихого океана, где началась его нелегкая солдатская служба.
Неспокойно было на наших дальневосточных границах. Усердно постигал Шатров военную науку, стал командиром стрелкового взвода. В августовские дни 1938 года воспитанник Ленинского комсомола Виктор Шатров подал заявление о приеме его в ряды Коммунистической партии. Это было 5 августа. А на следующий день взвод, во главе которого шел молодой коммунист, уже штурмовал высоту Безымянная в районе озера Хасан.
В тот день Шатров трижды сходился врукопашную с японскими самураями и трижды выходил победителем. Раненый, он оставался в строю, вновь и вновь поднимая свой взвод в атаку. Не один десяток захватчиков приобрел себе «жизненное пространство» от огня шатровского взвода. Так, на третьем году солдатской службы и двадцать четвертом году своей жизни младший лейтенант Виктор Степанович Шатров совершил подвиг, который был отмечен высокой правительственной наградой — орденом Красного Знамени.
Двадцать первую годовщину Великого Октября он праздновал в кругу односельчан. Истосковавшийся по земле хлебороб вновь вернулся к любимому делу. Его назначили старшим агрономом Сепычевской МТС. Но призванный в декабре 1939 года на переподготовку командиров запаса, он был оставлен в кадрах Советских Вооруженных Сил.
...Вновь шагает лейтенант Шатров во главе взвода. Правда, теперь к слову «пехота» надо непременно добавлять слово «крылатая». За спиной солдат парашюты, и потому десантников с полным основанием называют крылатыми.
Первый прыжок... Первые волнения и первые радости... На груди рядом с поблескивающим рубином боевым орденом появляется голубой значок парашютиста.
Война для Виктора Степановича началась необычно. 19 июня, поднятый по учебной тревоге, он вылетел на тактические занятия, когда было получено сообщение о начале войны с фашистской Германией. Их часть оказалась окруженной немцами.
Для десантников, готовивших себя к действиям в тылу врага,
35
наступило время проверки их боевого мастерства, идейной закалки.
Первый приказ был — соединиться со своими частями. Взвод лейтенанта Шатрова шел впереди полка, ведя разведку. Природа щедро одарила в тот год литовские земли. Спелые колосья ржи тихими волнами плескались возле дороги, по которой шел Шатров со взводом. Залюбовавшись хлебами, он не сразу понял смысл нараставшего в воздухе угрожающего свиста. Только когда где-то справа прогрохотал взрыв артиллерийского снаряда, он, словно очнувшись от сна, скомандовал: «Ложись!».
Взвод залег в придорожной канаве. Еще один снаряд разорвался метрах в двухстах левее. И все затихло. Солдаты напряженно вслушивались в мирный шелест колосьев, ища взглядом противника. Но вместо немцев на дороге показалась голубая «эмка». Скрипнув тормозами, она остановилась на пригорке, и из распахнувшейся дверки показалась знакомая фигура генерала Безуглова.
— Рано, орлы, в землю прячетесь, — бросил он, подходя к Шатрову.
— Под обстрел немецкой артиллерии попали, товарищ генерал, — ответил командир взвода.
— Ну, так уж и под обстрел. Показалось, наверное, — в том же шутливо-насмешливом тоне проговорил комкор, присаживаясь на обочину дороги.
Он едва успел опуститься на землю, как новый взрыв потряс воздух, и голубая «эмка», подпрыгнув, как гуттаперчевый мячик, загорелась во ржи.
— От реки бьют, — уже серьезно заметил генерал, взглянув на карту. — Готовьтесь к бою, будем брать деревню.
Бой завязался сразу, как только первая цепь атакующих приблизилась к деревне. Из окна крайнего дома застрекотал вражеский пулемет. Одним прыжком перескочив через невысокую изгородь, Шатров бросился к дому, срывая на бегу кольцо с рукоятки гранаты. Еще секунда, и от ее взрыва вспыхнуло укрытие вражеского пулеметчика. Рядом затрещали винтовочные выстрелы, заглушаемые звонкой пулеметной дробью.
Бой длился всю ночь и затих лишь с лучами восходящего солнца. Немецкий гарнизон, который, по всей вероятности, представлял собой головной отряд, отошел.
Полк продолжал свой путь. Колонна двигалась словно на учениях. Ничто не напоминало о войне. В голове полка, ведя разведку, по-прежнему шел взвод лейтенанта Шатрова. По пути к нему примкнули сначала двое, а затем еще шестеро местных
36
жителей, уходивших от немецких оккупантов. Во второй половине дня разведка вышла к хутору, невдалеке от которого начинались постройки городского типа.
Решив уточнить место нахождения взвода, Виктор Степанович, взяв с собой двух солдат и одного из местных жителей, направился к хутору. У дома под деревом стоял рыжеволосый мальчуган.
— Ты немцев не видел?
— Да вон они, — зло бросил мальчуган и махнул рукой в сторону городских строений.
Немцы, видимо, наблюдавшие за хутором, заметили разведчиков и открыли по ним ураганный огонь из трех станковых пулеметов. Шатров и сопровождавшие его солдаты бросились в кювет и поползли к своим. Но не успели они добраться до взвода, как, покрывая ружейно-пулеметную трескотню, над полем покатилось громовое «ура». Полк перешел в атаку и к вечеру овладел городом.
Первые бои с оккупантами увенчались победой. Однако находящаяся в тылу немцев крупная воинская часть советских войск не могла оставаться незамеченной. Вскоре стали поступать сведения о том, что гитлеровцы окружают полк. С целью сохранения сил было принято решение продвигаться дальше поротно и повзводно.
Обходя крупные гарнизоны и уничтожая мелкие группы врага, взвод лейтенанта Шатрова продолжал движение к Даугав-пилсу.
...И вот он снова среди однополчан. Аккуратный и подтянутый, стоит перед комиссаром бригады и слушает приказ о назначении его заместителем командира отряда, который должен быть заброшен в тыл врага.
Ноябрьской ночью с полевого аэродрома поднялись самолеты. Они шли на запад бомбить занятый врагом Смоленск, а лейтенант Шатров со своей группой десантников должен был дезорганизовать тылы танкового корпуса, который как составная часть немецко-фашистских войск наносил удар по Москве через Клин, Яхрому, Крюково.
Кромешный мрак окутывал лесную чащу в районе выброски. Это радовало и тревожило лейтенанта. Радовался он тому, что ночная тьма облегчала выполнение задачи; тревожился потому, что она затрудняла сбор отряда.
После приземления, спрятав парашют и сориентировавшись, Шатров двинулся по заданному азимуту. Один за другим подходили к нему бойцы. Группа шла к тому месту, где, по данным
37
разведки, должен был находиться вражеский склад боеприпасов.
Вдруг легкий порыв ветерка донес до них запах дыма. Еще несколько осторожных шагов, и десантники стоят около манящей теплом землянки. Как хочется зайти в нее хоть на минутку, отогреть окоченевшие руки, сменить промокшие портянки. Через железную трубу неслась чужая гортанная речь.
— «Постучим» и войдем, — приглушенным окающим баском шутит горьковчанин Горшков, обращаясь к командиру.
— «Постучим», — в тон ему отвечает лейтенант.
В боевом расчете Горшков — второй номер 50-миллиметрового ротного миномета. Но пока он представляет расчет в единственном числе. Первый номер, прыгнувший раньше, приземлился где-то рядом. И хотя это «рядом» может измеряться всего лишь несколькими сотнями метров, искать некогда. Десантник должен быстро принимать решение. Открыв лоток и взяв мину, Горшков ударяет ее взрывателем о колено, бросает в трубу и падает на землю. Через покосившуюся и осевшую железную трубу слышатся стоны, вопли. Еще два взрыва от брошенных гранат содрогают землю, и все затихает.
...Очень жарко пришлось в ту пору воздушным десантникам. Идя по вражеским тылам навстречу нашим наступающим войскам, они попали под двухслойный огонь — своих и противника. Видели великую сокрушающую силу огня «катюш». И когда под утро с линии фронта донеслось победное русское «ура», Шатров и его боевые товарищи пережили великую радость: враг был сокрушен, он бежал, он не мог устоять перед силой советского оружия, силой духа советских воинов.
...Батальон, которым командовал теперь уже капитан Шатров, вышел к небольшой деревушке и едва остановился на привал, как приехал командир дивизии. Отозвав в сторону командира батальона и его заместителя по политчасти, он без вступления, просто, как о совершенно обыденном деле, сказал:
— Сегодня будем форсировать Днепр. Переправочных средств нет. Под рацию дадим одну надувную лодку. Сопровождать вас будет рота саперов. Задача: захватить и удержать плацдарм до перехода в наступление основных сил дивизии и танковых войск генерала Ротмистрова.
Повзводно батальон выдвигается в прибрежные камыши. Проходят 120 томительных минут ожидания, и от солдата к солдату передается команда: «Вперед!». Шатров взглянул на часы. Ноль часов 15 минут. Один за другим выходят из камышей лю-
38
ди и, растворяясь в ночной темноте, устремляются к противоположному берегу. Что ждет их там?
Но тишину нарушают лишь тихие всплески воды. А вот и песчаный островок посредине реки. Вымокшие, изнемогающие от усталости люди падают на песок. Минуту лежат неподвижно, затем поднимаются и идут дальше. До цели еще половина пути. Но даже не умеющих плавать это не страшит. Кто-то из идущих впереди нашел мель. Теперь вода едва покрывает плечи. Еще несколько усилий, и десантники выходят в камыши правого берега. Еще километр движения по болоту, и батальон оказывается в балке. Немцы молчат. Тишина. Затих и всплеск воды. Только слышно тяжелое дыхание людей, роющих щели.
Не успел Шатров отдышаться, как за спиной показалось запоздавшее осеннее солнце. Оно поднималось медленно, словно боясь упрека, что не помогло десантникам рассмотреть раньше те восемьдесят вражеских танков, которые шли им навстречу и угрожали смести все живое.
Вступать в борьбу с танками, не переведя дыхания после ледяной купели, при наличии одних только автоматов и саперных лопат, было невозможно. И командир батальона решил пропустить танки через свои позиции, не ввязываться в бой без крайней необходимости. Медленно переваливаясь, машины с крестами прошли к реке и, видимо, ослепленные солнцем, не заметив ничего подозрительного, повернули назад. Десантники облегченно вздохнули.
— Перекурим, товарищ капитан, — обратился к Шатрову повеселевший ординарец Парахин.
Однако перекуривать пришлось недолго. Немцы, почуяв неладное, зашевелились. В небе появился «костыль» — разведчик, а следом за ним на позиции батальона хлынула новая волна танков. Правда, на этот раз их было вполовину меньше, зато шли они в сопровождении пехоты.
Вспыхнувший бой в первые же минуты принял ожесточенный характер. Роты лейтенанта Зоркина и старшего лейтенанта Шафигулина, пропустив танки, завязали борьбу с пехотой. А находящаяся во втором эшелоне рота лейтенанта Волкова вступила в единоборство с танками.
Трудно сказать, сколько времени продолжалась эта схватка. Но «тигры» не выдержали. Огрызаясь и пятясь, поползли назад. Четырнадцать из них остались на поле боя как памятники героизма наших воинов. Однако еще не уползли из расположения батальона бронированные крепости, как на смену им пришли воздушные стервятники. Тридцать «юнкерсов» на бреющем по-
39
лете до ночи утюжили позиции батальона. Но ничто не могло сломить воли героев-гвардейцев. Они с честью выполнили приказ. На отвоеванный у врага плацдарм переправились основные силы дивизии, которые вместе с танковыми частями генерала Ротмистрова прорвали оборону врага и, развивая успех, двинулись на освобождение Кривого Рога.
Славной страницей в историю Великой Отечественной войны вошел этот бой батальона Шатрова на правом берегу Днепра. Родина высоко оценила мужество и стойкость своих воинов. Шестеро из этого батальона, в том числе и его командир, получили звание Героя Советского Союза.
★ ★ ★


А. ГРАЕВСКИЙ
БОЕВАЯ ЗАКАЛКА

Первухин Николай Иванович родился в 1922 году в деревне Митрофанове Вагайского района Тюменской области. До войны работал слесарем на паровозоремонтном заводе в Омске. В августе
1941 года призван в Советскую Армию. Служил в 211-й воздушно-десантной бригаде. В апреле
1942 года в составе 1-го батальона этой бригады десантировался в район Дорогобужа. Во вражеском тылу находился до июня. При выходе из тыла был ранен. После двухмесячного лечения участвовал в боях под Сталинградом, в освобождении городов Изюм, Барвенково. Кривой Рог, Брест, воевал в Восточной Пруссии, Польше, штурмовал Берлин, войну закончил под Прагой. Был командиром взвода разведки. Член КПСС с 1945 года.
Награжден орденом Славы трех степеней, орденом Отечественной войны II степени и девятью медалями.
Н. И. Первухин демобилизован в октябре 1946 года. В послевоенные годы работал секретарем Верхнемуллинского райкома ВЛКСМ Пермской области. В настоящее время он живет и работает в Перми, является председателем Пермского городского комитета ДОСААФ.

Зимой 1941/42 года громкую боевую славу снискал дерзкий рейд конного корпуса генерала Белова по тылам врага. Много было уничтожено вражеских гарнизонов, много было лихих и неожиданных налетов, сеявших панику в стане фашистов. И фашистское командование организовало настоящую охоту за конниками, норовя во что бы то ни стало окружить и уничтожить их.
К концу апреля корпус находился во вражеском тылу, в районе Ельни. Положение складывалось тяжелое, немцы наращивали атакующие силы. И тогда на помощь отважным конникам были посланы воины-десантники.
Обо всем этом Николай Первухин узнал перед вылетом, когда роте объяснили боевую задачу.
Может быть, потому, что в тыл забрасывали сразу весь батальон, а в самолете сидела половина взвода — знакомые все ребята, учебные прыжки вместе делали, — все воспринималось как-то буднично, вроде бы как на учении. Но ведь и боезапас немалый при себе, и НЗ... Нет, какие уж тут учения!
Сбросили их над территорией, которую контролировали наши войска. Поэтому приземление и сбор прошли спокойно. Быстро, без суеты, собрался сначала весь взвод, а затем и рота. И тут же двинулись вперед. Снова все получилось, как на учении. От этого и чувствовали себя уверенней, хотя и понимали: скоро, очень скоро — в бой.
Да, передний край оказался километрах в двух. Уставших и потрепанных в боях гвардейцев Белова отвели с линии обороны. Их сменили десантники. Можно сказать, и окопаться толком «е удалось, когда на опушке недалекого перелеска показалась цепь наступающих фашистов. Эту атаку отбили уверенно и быстро, открыв оружейный огонь. На какое-то время стало тихо. Командиры еще и еще раз проверили огневые позиции бойцов. Приказ оставался прежний — держаться во что бы то ни стало.
Сзади рубежа обороны, в километре-двух от него, проходила шоссейная дорога. Немцы стремились перерезать ее, чтобы лишить корпус Белова свободы маневра, вбить глубокий клин в его оборону. Да и танкам фашистским сподручней было бы действовать по дороге. Вот почему он был так важен, тот рубеж, который обороняли десантники.
42
Недолго длилась передышка. Ломаным строем выползли на опушку пять фашистских танков. За ними, пригибаясь, перебежками, двигалась и пехотная цепь...
Есть мгновения и часы, есть события, которые каждый человек помнит всю свою жизнь. У одного это счастливое объяснение в любви. У другого — душевные слова матери на крутом жизненном повороте. У третьего — скорбный миг расставания с отчим домом... И у каждого солдата — его первый бой. Ибо нет более сурового испытания, чем испытание огнем войны.
У каждого он запоминается по-своему, первый бой. Связной, стройной, последовательной картины этого боя никто, конечно, воссоздать не сможет. Но зато ярко и навсегда откладываются в памяти отдельные фрагменты, эпизоды, детали.
Николаю Первухину запомнилось, как командир батальона крикнул:
— Ребята! Не бойтесь! Мы все равно их подобьем! По каждому танку бить двум расчетам противотанковых ружей. И не паниковать!
А танки приближались, ведя огонь. Первухин торопливо целился в указанный ротным танк, нажимал спусковой крючок. Второй номер Василий Петров тут же подавал очередной патрон. Привычные, заученные движения не отвлекали от главного— танки шли вперед, надвигались.
Прицел, выстрел... Еще выстрел... Еще... Вдруг танк судорожно дернулся, встал. И почему-то сразу стало понятно: не по своей воле остановился, нет. Подбили! Успела мелькнуть в сознании радость, да тут же пропала. Хоть и подбитый, а огнем шпарит. Да и остальные танки все идут. И пехота за ними.
Но вот еще один танк будто наткнулся на что-то, замер. Но огонь тоже ведет, не загорается... А три танка уже совсем близко. И в неотвратимости их движения — страх. Липучий, противный, под ложечкой сосет. Просто по-звериному, всей шкурой, хочется удрать. Не убежать, а именно удрать. Пулей.
Но нет, не тому учились. От танка одно спасение — в землю зарыться и стоять, не паниковать. Он, когда близко, рядом, не так опасен. Тут у него и слабину легче нащупать. Жаль только, что окопаться как следует не было времени.
Один расчет противотанкового ружья вперед был выдвинут, там ему огневую определили. До последнего момента держались ребята, стреляли по танку. Да не смогли с ним совладать — навалился всей тяжестью, смял, раздавил. Эх, мелковаты окопчики-то... Теперь, значит, наша очередь? Но главное — огонь вести. Огонь! Огонь! Огонь!
43
Танки подошли вплотную к рубежу обороны десантников. И тут поднялся в окопчике во весь рост сержант Шумилов. Поднялся, размахнулся и точно под гусеницы швырнул противотанковую гранату. Взрыв ухнул густо, окутав танк дымом. И когда отнесло этот дым, то стало видно — подбит танк, обезврежен, на бок припал.
А две уцелевшие машины вдруг развернулись, добавили ходу и вскоре скрылись в перелеске. Пехота еще раньше туда откатилась, не выдержала огня. О трех же подбитых машинах фрицы вроде бы забыли. Не до них, стало быть, было. Посидели-посидели в них немецкие танкисты, да, видно, сообразили, что их скоро могут живьем взять. Повылезали из танков, хотели скрыться. Да не удалось. Ни одному.
На том и закончился первый бой Николая Первухина. А был этот бой жарким и коротким. И немцы больше в этот день наступать не пытались, тихо себя вели. Ночью же десантников с рубежа отвели.
Начались утомительные марши, перемежавшиеся короткими и кровавыми схватками с вражескими гарнизонами. Где с ходу, где по всем правилам наступления, а где из засады били фашистов. И, нигде не задерживаясь, двигались дальше.
Быстро растаяли боеприпасы, поврежденное противотанковое ружье пришлось бросить. Вооружились немецким оружием, К нему в каждом бою патроны можно было добыть. А вот с продовольствием было хуже. Трехдневный неприкосновенный запас давным-давно съели. Самолеты сбрасывают кое-что, но не всегда удачно. Скудно с питанием стало.
Чтобы пополнить запасы, командование решило внезапным налетом взять железнодорожный разъезд, на путях которого в вагонах было немало добра, в том числе и съестного. Главный удар по разъезду должен был нанести десантный батальон, в котором воевал Первухин. Собственно, от батальона осталась уже только одна рота. Но тем не менее сложную задачу поручили именно десантникам.
Разъезд решено было брать внезапной атакой, на рассвете. Десантники скрытно подошли к разъезду. И ударили зло и неожиданно, гранатами, пулями, штыками истребляя заметавшихся в панике фашистов.
Как только взяли разъезд, командир сразу же послал группу бойцов со взрывчаткой по железнодорожным путям с задачей подорвать их. И вовремя. Идущий немецкий бронепоезд из-за подорванных путей вынужден был остановиться на почтительном расстоянии. А огонь противотанковой пушки, которую
44
подвезли конники, заставил его убраться совсем. Операция для десантиков прошла без потерь.
И снова — утомительные марши, стремительные налеты. И бои, бои, бои... Конники и десантники, непрерывно меняя направления ударов, постепенно отходили к югу, в леса.
В конце апреля высадили десантников под Ельней на подмогу корпусу генерала Белова. А выходил корпус в расположение наших войск уже в июне, под Калугой. Операция по прорыву вражеской обороны была, видимо, недостаточно согласована. Наши ударили с фронта в одном месте. Конники и десантники нанесли удар с тыла, но немного в стороне. Однако, как бы там ни было, выход был проведен мастерски. Наведя панику в ближнем тылу немцев, уничтожив огневые позиции их артиллерии, конники и десантники прорвали вражескую оборону, организованно, в полном порядке, вышли к своим.
Только Первухину не повезло. Когда проходили уже последнюю траншею, не то мина настигла его, не то граната. Сразу семь осколков впились в тело. Товарищи подхватили его на руки, быстро вынесли из боя.
После лечения в госпитале Первухин, как ни просился, в десантные части больше не попал. Направили его в 48-ю гвардейскую стрелковую дивизию во взвод полковой разведки.
Здесь, в разведке, очень и очень пригодилась Николаю Первухину боевая закалка, полученная в десантных частях во время рейда в тылу противника. Разведчики частенько проникали в тыл, чтобы собрать необходимые данные, взять «языка».
За одну такую операцию, проведенную в Кривом Роге в ночь на 23 февраля 1944 года, Николай Первухин был удостоен ордена Славы III степени.
Разведывательная группа, в которую он входил, найдя удобный подход, проникла в тыл противника и, взяв на улицах города трех «языков», без шума вернулась назад.
Тогда командир дивизии приказал разведчикам немедля провести этим же путем роту автоматчиков. Рота благополучно просочилась в город, который был еще в руках врага, и в назначенное время, разбившись на группы, подняла в тылу у немцев такой шум, что гитлеровцы в панике бежали из города, не успев даже взорвать многие здания, где уже была заложена взрывчатка.
Летом этого же года полк, в котором воевал сержант Николай Первухин, тогда уже помощник командира взвода разведки, участвовал в операции «Багратион», в ходе которой была очищена от захватчиков Белоруссия. Здесь разведгруппа, кото-
45
рой командовал Первухин, отличилась дважды. Сначала под Бобруйском сумели взять «языка» с хорошо укрепленной обороны противника. А в ходе наступления, когда была окружена большая группа фашистских войск и требовалось уточнить ее численность и намерения, разведчики, устроив после тщательного наблюдения засаду, захватили очень ценного «языка» — офицера связи. Так на груди Николая Первухина появился орден Славы II степени.
Отличились разведчики под командой Первухина (он тогда уже принял взвод) при выходе на рубежи Родины. Перед атакой на Брест часа три в засаде просидели, но все же дождались — шел офицер с двумя сопровождающими. В короткой схватке офицера захватили и, несмотря на то, что шум поднялся большой, в часть вернулись без потерь и с «языком».
А после взятия Бреста командир полка вызвал Первухина и сказал:
— Светлого времени осталось часов пять. Немедленно организуй наблюдение, разведай брод. Ночью будете форсировать Буг. Нужно на том берегу зацепиться, плацдарм создать. А то, чего доброго, задержат нас фрицы. Этого никак допустить нельзя.
Первухин немедленно выставил наблюдателей, у местных жителей разузнал, где реку можно перейти вброд, где спрятаны лодки. К вечеру стало ясно, что оборона у немцев не сплошная. По обеим сторонам брода у них выставлены пулеметы, но на довольно большом расстоянии от него. Похоже, сплоховали фрицы, не знают, что здесь брод. Этим обязательно воспользоваться надо.
Когда стемнело, Первухин выслал вперед две группы, по два человека в каждой, с задачей — обезвредить пулеметы, и как можно бесшумней. Взвод приготовился к форсированию. Лежали, напряженно вслушиваясь в ночные шорохи. Думалось — вот сейчас начнется на том берегу пальба, обнаружат хлопцев.
Но вышло все не так. Осторожно замигал с той стороны реки фонарик. Значит, один расчет удалось снять без шума. Вскоре и вторая группа сигнал подала — второго расчета тоже не существует.
По горло в воде разведчики быстро перебрели Буг. Дыра в немецкой обороне по фронту порядочная образовалась. Теперь надо бы вглубь плацдарм расширять. Бесшумно двигаясь, вышли ко второй траншее. Отсюда Первухин донес командованию, что форсирование прошло успешно, выслал проводников для идущих следом подразделений.
46
Не ждали гитлеровцы, что наши войска с ходу, без всякой видимой подготовки форсируют здесь Буг. А по их тылам уже катились автоматные и пулеметные очереди, с ослепительными вспышками рвались гранаты...
Да, пригодилась Николаю Первухину боевая выучка, боевая школа, пройденная в десантных войсках. Не раз вспоминал о ней, не раз использовал опыт первых боев. И когда вручили ему орден Славы I степени, высшую солдатскую награду Родины, еще раз вспомнил эту выучку. С благодарностью вспомнил.
★ ★ ★