Cтарый 4емоданПОБЕДА В БИТВЕ НА ВОЛГЕ
— Борьба за город.
— Долгожданный день.
— Кольцо сомкнулось.
— От Ватутина к Голикову.
— Замысел операции «Сатурн».
— К. К. Рокоссовский,
— Опять под Сталинградом.
— Угроза с юга.
— Против Манштейна.
— Мы победили.
За то время, как наши войска на сталинградском направлении все свое внимание сосредоточили на подготовке контрнаступления, положение войск в самом Сталинграде продолжало ухудшаться. 11 ноября, после некоторой паузы, противник вновь возобновил ожесточенные атаки против войск 62-й армии В. И. Чуйкова в городе, введя туда части, ранее действовавшие против Донского фронта. К исходу дня ему удалось, несмотря на сопротивление наших войск, занять южную часть завода «Баррикады» и здесь также выйти к Волге. Положение 62-й армии усугубилось начавшимся на Волге ледоставом.
В эти дни по указанию Ставки мне пришлось вернуться на Сталинградский фронт. Мне было приказано завершить работу по подготовке этого фронта к наступлению, а командующий фронтом всецело переключился на руководство обороной города.
В первые дни операции ведущую роль играл Юго-Западный фронт, штаб которого находится в городе Серафимовиче. Там для меня Генштабом был подготовлен пункт руководства Юго-Западным, Донским и Сталинградским фронтами, предназначенными к участию в наступательной операции, куда я и собрался перебраться 17 ноября. Однако И. В. Сталин по телефону предложил мне прибыть 18 ноября в Москву для обсуждения одного из вопросов, касающихся предстоящей операции. Ничего более конкретного он мне не сообщил. В 18 часов в кремлевском кабинете Сталина проходило заседание Государственного Комитета Обороны. Сталин немедленно принял меня и предложил, пока шло обсуждение ряда крупных хозяйственных вопросов, ознакомиться с поступившим на его имя письмом командира 4-го механизированного корпуса В. Т. Вольского, предназначенного для выполнения решающей роли в предстоящей операции на участке Сталинградского фронта. Комкор писал в ГКО, что запланированное наступление под Сталинградом при том соотношении сил и средств, которое сложилось к началу наступления, не только не позволяет рассчитывать на успех, но, по его мнению, безусловно обречено на провал со всеми вытекающими отсюда последствиями и что он как честный член партии, зная мнение и других ответственных участников наступления, просит ГКО немедленно и тщательно проверить реальность принятых по операции решений, отложить ее, а быть может, и отказаться от нее совсем.
ГКО, естественно, потребовал от меня дать оценку письму. Я выразил удивление по поводу письма: в течение последних недель его автор активно участвовал в подготовке операции и ни разу не высказывал ни малейшего сомнения как по операции в целом, так и по задачам, поставленным перед войсками вверенного ему корпуса. Более того, 10 ноября на заключительном совещании он заверил представителей Ставки и военный совет фронта, что его корпус готов к выполнению задачи, а затем доложил о полной боеспособности и об отличном, боевом настроении личного состава этого соединения. В заключение я заявил, что никаких оснований не только для отмены подготовленной операции, но и для пересмотра сроков ее начала, на мой взгляд, не существует.
Сталин приказал тут же соединить его по телефону с Вольским и после короткого и отнюдь не резкого разговора с ним порекомендовал мне не обращать внимания на это письмо, а автора письма оставить в корпусе, так как он только что дал ему слово во что бы то ни стало выполнить поставленную корпусу задачу. Окончательно вопрос о нем как о командире корпуса должны были решить по результатам действий корпуса, о которых в первые дни операции Сталин приказал мне доложить ему особо. После этого он предложил мне незамедлительно отправиться на фронт. Утром 19 ноября, то есть в день начала операции, я был в Серафимовиче. Никого из ответственных работников фронта я здесь не застал. К полудню прибыл в 5-ю танковую армию П. Л. Романенко, которая наносила основной удар на Юго-Западном фронте.
227
Наступление Юго-Западного и правого крыла Донского фронтов началось, как и намечалось планом, с утра. Сильный туман и снегопад исключили возможность использовать в период подготовки удара и в момент самой атаки боевую, особенно штурмовую авиацию и резко снижали эффективность артиллерийского огня. К 12 часам отдельные дивизии 5-й танковой армии, преодолев первую позицию главной полосы обороны врага, продвинулись в глубину на 2—3 км. Однако некоторые из войсковых соединений, встречая сопротивление противника и отражая его постоянные контратаки, наступали крайне медленно. Чтобы обеспечить обязательный прорыв в этот день всей тактической зоны фашистской обороны, командующий фронтом принял решение немедленно ввести в дело 1-й танковый корпус В. В. Буткова и 26-й танковый корпус А. Г. Родина. Их танковые бригады с ходу прорвали оборону врага и, разгромив попавшие под удар румынские войска, продвинулись за день на 20 км.
Примерно так же развертывались события и в 21-й армии И. М. Чистякова. Наибольший успех выпал в тот день на долю 4-го танкового корпуса А. Г. Кравченко, продвинувшегося на 30—35 км. 20 ноября в соответствии с планом, причем в еще более сложных метеорологических условиях, но столь же удачно, начал контрнаступление Сталинградский фронт. Докладывая Верховному Главнокомандующему об успешном ходе операции, я сообщил и об отличных действиях 4-го мехкорпуса В. Т. Вольского, войска которого проявили в первый же день операции исключительный героизм, мужество, отвагу и продвинулись, ломая сопротивление врага, на 20 км.
В течение 21 ноября войска Юго-Западного, Сталинградского и Донского фронтов, нанося противнику огромный урон, выходя в глубокий тыл основной его группировке и дезорганизуя управление фашистских войск, продолжали выполнять боевое задание. 23 ноября в результате искусно выполненных ударов по сходящимся направлениям в сторону Калача Юго-Западный и Сталинградский фронты при активной помощи правого крыла Донского фронта замкнули кольцо окружения вокруг главной группировки немцев, действовавшей в районе Сталинграда.
Это было первое крупное окружение, в котором оказались немецко-фашистские войска с начала войны. Во второй половине дня военные действия на всех трех фронтах, осуществлявших операцию, несмотря на отчаянное, постепенно возраставшее сопротивление ошеломленного внезапностью врага, продолжали развиваться для нас исключительно успешно. Наступавшие вслед за подвижными войсками стрелковые дивизии все теснее и теснее сжимали кольцо, создавая сплошной внутренний фронт окружения. Одновременно командование Юго-Западного и Сталинградского фронтов принимало меры к тому, чтобы как можно быстрее и дальше отодвинуть внешний фронт наступления и тем самым еще более изолировать окруженную группировку врага от его войск. Таким образом, первый, наиболее ответственный этап наступательной операции был блестяще завершен. Стратегическая инициатива на советско-германском фронте вновь перешла к Красной Армии.
К исходу 23 ноября создать сплошной внешний фронт окружения нам не удалось. Его общая протяженность составляла более 450 км. Из них нашими войсками было прикрыто не более 265 км. Минимальное удаление от внутреннего фронта окружения на самых ответственных направлениях не превышало 15—20 км. Но и у гитлеровцев не имелось сплошной линии обороны против наших войск. Более того, нам стало известно, что в результате столь удачных и абсолютно неожиданных для врага действий советских войск за последние пять суток на таком важнейшем участке, как Лихая — Ростов, образовалась огромная брешь, не занятая фашистами. Отсутствие у противника в непосредственном оперативном тылу резервов усугубляло остроту его положения.
Вечер 23 ноября застал меня в войсках Юго-Западного фронта. Обсудив с фронтовым командованием, а затем по телефону с командующими Сталинградским и Донским фронтами оперативную обстановку и наметив наиболее целесообразный план дальнейших действий, я доложил Верховному Главнокомандующему наши соображения и предложения. Они сводились к следующему. Гитлеровцы в самом срочном порядке, безусловно, примут все меры к тому, чтобы при максимальной помощи извне выручить свои войска, окруженные под Сталинградом; поэтому важнейшей задачей для нас является скорейшая ликвидация окруженной группировки врага и освобождение своих сил, занятых этой операцией; до решения этой основной задачи нужно как можно надежнее изолировать окруженную группировку от подхода неприятельских войск; в этих целях необходимо быстро создать прочный внешний фронт и иметь за ним достаточные резервы из подвижных войск. Я доложил также, что войска всех трех фронтов, находящиеся на внутреннем фронте окружения, с утра 24 ноября без какой-либо существенной перегруппировки и дополнительной подготовки продолжат решительные действия по ликвидации окруженного противника.
229
Окружение немецко-фашистских войск под Сталинградом.
19—30 ноября 1942 г.
По поводу окончательной ликвидации немецко-фашистской группировки высказывались и другие мнения. Один видный генерал, к примеру, предлагал не принимать ее всерьез, так как она, по его словам, была «зайцем на привязи». Основные силы советских войск он предлагал бросить на Ростов для перехвата пути отхода с Северного Кавказа гитлеровцев; мы не могли согласиться с ним. Немецко-фашистская группировка была еще сильной и способной ожесточенно драться. Если бы мы оставили против нее слабое прикрытие, она при-
230
чинила бы нам большие неприятности, Ставка допустила бы стратегический просчет. Доведя битву до конца, ликвидировав 6-ю немецко-фашистскую армию, мы уверенно решили бы и задачу освобождения Северного Кавказа.
Верховный Главнокомандующий одобрил наши выводы и действия и предложил, исходя из благоприятной, сложившейся для нас на среднем течении Дона обстановки, наметить проведение новой (о ней уже шла речь в Ставке) наступательной операции силами Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов, чтобы расширить фронт нашего наступления и нанести врагу дополнительный и по возможности как можно более чувствительный удар в общем направлении на Миллерово, Ростов. Предполагалось, что успех этой операции может создать условия для полного разгрома противника на южном крыле советско-германского фронта и вместе с тем, при наличии наших активных действий на тормосинском направлении, надежнее обеспечить с запада ход ликвидации окруженной группировки врага. Верховный Главнокомандующий приказал мне в ближайшие дни вместе с командующими Юго-Западным и Воронежским фронтами рассмотреть этот вопрос на месте и представить в Ставку соответствующие соображения.
В ночь на 24 ноября я дал командующим Юго-Западным, Донским и Сталинградским фронтами директиву, в которой излагались их задачи по ликвидации окруженной группировки на ближайшее время (вечером они получили устные распоряжения о действиях на следующий день). К участию в боевых действиях, начинавшихся с утра 24 ноября, для удара с запада на восток, привлекалась 21-я армия, усиленная 26-м и 4-м танковыми корпусами Юго-Западного фронта; с севера, от Клетской и Качалинской, вместе с уже наступавшими здесь 65-й и 24-й армиями должна была перейти в наступление от Дубовки 66-я армия Донского фронта; с востока — 62-я и 57-я армии Сталинградского фронта. Общим для ударных группировок всех трех фронтов являлось направление на Гумрак: с выходом в этот район наших войск окруженные войска противника будут расчленены на мелкие группировки и не смогут оказать дальнейшего сопротивления.
Для обеспечения операции со стороны внешнего фронта окружения предусматривалось, что Юго-Западный фронт силами 1-й гвардейской и 5-й танковой армий прочно закрепит за собой позиции по восточным берегам рек Кривая и Чир с севера на юг и далее по железной дороге на участке Облив-ская — Суровикино — Рычковский с запада на восток, чтобы не допустить контрудара противника с юго-запада. С юга же, по линии Громославка — Аксай — Уманцево, обеспечение операции возлагалось на 4-й кавкорпус и стрелковые дивизии 51-й армии Сталинградского фронта.
С утра 24 ноября войска приступили к выполнению заданий. Но, к сожалению, ожидаемых результатов наступление не принесло. В наших исходных расчетах, на которых основывалось решение об уничтожении окруженного противника действиями с ходу, была допущена серьезная ошибка. По разведывательным данным из фронтов, принимавших участие в контрнаступлении, а также разведывательных органов Генерального штаба, общая численность окруженной группировки, которой командовал генерал-полковник Паулюс, определялась в то время в 85—90 тыс. человек. Фактически же в ней насчитывалось, как мы узнали позднее, более 300 тыс. Значительно преуменьшенными были наши представления и о боевой технике, особенно артиллерии и танках, и вооружении, которыми располагали окруженные фашисты. Мы не учли тех пополнений, которые поступали в соединения 6-й полевой и 4-й танковой немецкой армий в процессе их наступления и обороны, и огромного количества частей и подразделений всякого рода специальных и вспомогательных войск, попавших в «котел». Между тем личный состав этих войск в большинстве своем был использован в дальнейшем для пополнения боевых частей. Так, мы совершенно не принимали в расчет попавшие в окружение дивизию ПВО, более десятка отдельных саперных батальонов, санитарные организации и подразделения, многочисленные строительные батальоны, инженерные отряды из бывшей организации Тодта (возглавленной после его смерти Шпеером), части полевой жандармерии, тайной военной полиции и т. д.
В эти дни мы вместе с командующим Юго-Западным фронтом Н. Ф. Ватутиным работали над замыслом будущей Средне-Донской операции. 24 ноября начальник артиллерии Красной Армии Н. Н. Воронов, командующий ВВС А. А. Новиков и я должны были встретиться с утра в штабе Воронежского фронта в районе Бутурлиновки с командованием этого фронта. В назначенный час мы были на ближайшем от Серафимовича аэродроме в районе Кумылженской. Был сильный туман, и предназначенный для полета транспортный самолет не смог прибыть. Как быть? Ведь я обещал Верховному Главнокомандующему 24 ноября работать в войсках Воронежского фронта. Кроме того, в нашем распоряжении на работу по рекогносцировке и по планированию предстоящей операции оставалось всего три-четыре дня. Пришлось настоять, чтобы нас отправили на фронтовых самолетах У-2.
Через некоторое время появились самолеты, ведомые опытными летчиками. А. А. Новиков дал экипажам указания, в соответствии с которыми самолеты заняли свои места в строю после взлета. Туман продолжал сгущаться. Самолеты потеряли зрительную связь. К тому же, как и ожидалось, началось сильное обледенение. Машина, на которой я летел, вынуждена была приземлиться прямо в поле, километрах в тридцати юго-восточнее Калача(Воронежского)-на-Подгорной. Пришлось добираться по целине до ближайшего колхоза, затем на санях до шоссе, ведшего на Калач, и наконец на первой попавшейся грузовой воинской машине — к районной телефонной станции. Встретивший меня в Калаче секретарь горкома М. Р. Василенко сообщил, что звонили из Москвы и сказали, что обеспокоены происшедшим. Меня более всего тревожила судьба самолета, на котором летел состоявший для поручений при мне генерал А. И. Ручкин: у него находились секретные документы Ставки, предназначенные для командования Воронежского фронта. Связавшись по телефону с командующим фронтом Ф. И. Голиковым, я узнал, что из семи наших самолетов лишь один, как раз тот, на котором летел Ручкин, благополучно долетел до Бутурлиновки. Самолеты, доставлявшие Новикова и Воронова, совершили вынужденную посадку вблизи Калача. Мы условились с Голиковым о плане работы на завтра, после чего я доложил Верховному Главнокомандующему по телефону о случившемся. Ожидал замечаний, но их, к удивлению, не последовало.
Я и теперь вспоминаю этот неблагополучный перелет, доставивший много забот и тревог летному и руководящему составу, выполнявшему это задание. Пользуясь случаем, мне хотелось бы не только еще раз принести свои извинения командованию 734-го авиаполка и его летчикам, осуществлявшим перелет, М. Р. Баграмову, К. Я. Василевскому, П. А. Ганьшину, В. К. Зайкову, А. П. Назаркину и В. Д. Рыжову за риск, вызванный моим неосторожным приказом, но и сердечно поблагодарить их. Несмотря на исключительно тяжелые условия, эти командиры, обладавшие незаурядным летным мастерством, сделали абсолютно все для того, чтобы полет не закончился трагически. Особую признательность хочу выразить старшему лейтенанту Степану Константиновичу Ковязину, который тогда вел наш самолет. Позднее, работая над этими воспоминаниями, я при содействии штаба ВВС с трудом отыскал его. Находясь в запасе, товарищ Ковязин живет и работает сейчас в Донецке.
Правда, ни во время полета, ни даже после войны длительное время никто из летчиков, в том числе и С. К. Ковязин, не знали, что на борту самолетов находились представители Ставки Верховного Главнокомандования.
На рассвете 25 ноября все мы на автомашинах, присланных из штаба Воронежского фронта, отправились в район Верхнего Мамона и уже через несколько часов совместно с генерал-полковником Ф. И. Голиковым и членом военного совета фронта генерал-лейтенантом Ф. Ф. Кузнецовым приступили к рекогносцировочным работам. Командующий 6-й армией генерал-лейтенант Ф. М. Харитонов детально знакомил нас с положением дел в полосе действий его армии. Мне особенно приятно было встретиться с ним, так как за его работу я нес перед Верховным Главнокомандующим своеобразную ответственность. После неудачной Харьковско-Барвен-ковской операции, проводившейся войсками Юго-Западного и Южного фронтов в мае 1942 года, генерал-майор Харитонов, командовавший тогда 9-й армией Южного фронта, был отстранен от обязанностей и по настоянию командования Юго-Западного направления привлечен к судебной ответственности. Подробно зная всю историю этой операции и истинные причины ее неудач, я доложил Сталину, что вина Харитонова в данном случае является относительной, и просил не только не отдавать его под суд, а как хорошего военачальника назначить командующим войсками армии. Товарищ Харитонов в роли командующего б-й армией хорошо показал себя летом 1942 года и заслуженно получил более высокое воинское звание.
26 ноября такие же рекогносцировочные работы мы с Н. Ф. Ватутиным провели на правом крыле Юго-Западного фронта. Вернувшись на фронтовой КП в Серафимович, я доложил Верховному Главнокомандующему э проделанной работе и о наших предварительных соображениях по замыслу предстоящей операции. Сообщил я, примерно, следующее. Для удобства управления войсками Юго-Западного фронта в предстоящей операции целесообразно войска 1-й гвардейской армии, входившие к тому времени в оперативную группу генерал-лейтенанта В. И. Кузнецова, реорганизовать в 1-ю гвардейскую армию, назначив Кузнецова ее командующим и создав для него управление. Остальные соединения этой армии, действовавшие юго-восточнее, растянувшиеся на рубежах рек Дон, Кривая и Чир до Чернышевской, выделить в самостоятельную 3-ю гвардейскую армию во главе с генерал-лейтенантом Д. Д. Лелюшенко (фактически он уже командовал в то время этими войсками). Фронт от Чернышевской до устья реки Чир, то есть до стыка с войсками Сталинградского фронта, оставить по-прежнему за 5-й танковой армией генерал-лейтенанта П. Л. Романенко.
Ближайшая цель операции — разгром 8-й итальянской армии и немецкой оперативной группы «Холлидт». Для этого на Юго-Западном фронте создать две ударные группировки: одну — на правом фланге 1-й гвардейской армии (в составе б стрелковых дивизий, 3 танковых корпусов и необходимых средств усиления) для нанесения удара с плацдарма южнее Верхнего Мамона в южном направлении, на Миллерово; другую — в полосе 3-й гвардейской армии к востоку от Боковской (в составе 5 стрелковых дивизий и одного механизированного корпуса) для одновременного нанесения удара с востока на запад, также на Миллерово, чтобы замкнуть кольцо окружения. В дальнейшем, разгромив итальянцев, подвижные войска фронта выходят на Северский Донец и, захватив переправу в районе станции Лихая, создают благоприятную обстановку для развития дальнейшего наступления на Ростов.
Для обеспечения операции с северо-запада и запада ударная группировка 6-й армии Воронежского фронта (в составе 5 стрелковых дивизий и одного танкового корпуса) должна будет нанести удар из района юго-западнее Верхнего Мамона на Кантемировку, Волошино. Готовность войск к выполнению операции — 10 декабря. Мы считали необходимым к этому времени дополнительно передать распоряжением Ставки в Юго-Западный фронт 5 стрелковых дивизий, 3 танковых корпуса, один механизированный корпус, 6 отдельных полков, а 6-й армии Воронежского фронта — три стрелковые дивизии, один танковый корпус, 7 артиллерийских и минометных полков.
5-й танковой армии предстояло в ближайшее время разгромить противника в районе Чернышевская, Морозовск, Тормооин с целью более прочной изоляции с юго-запада окруженной под Сталинградом группировки врага и развития в дальнейшем наступления на Тацинскую с выходом на рубеж реки Северский Донец. Успех операции означал бы приближение советских войск к Донбассу, начало освобождения Украины.
Верховный Главнокомандующий в основном одобрил наши предложения и обещал дополнительные войска и средства для фронтов. Мне он приказал обязать командующих Юго-Западным и Воронежским фронтами приступить к разработке детальных планов операции и представить в Ставку окончательные соображения по ней не позднее первых чисел декабря. Согласился Сталин и с моим предложением передать 21-ю армию Юго-Западного фронта, 26-й и 4-й танковые корпуса, действовавшие на внутреннем фронте кольца окружения у Сталинграда, Донскому фронту. Таким образом, все внимание командования Юго-Западного фронта сосредоточивалось на внешней линии борьбы и подготовке операции, получившей кодовое наименование «Сатурн»1. В конце разговора И. В. Сталин указал, что в данное время самой важной и основной задачей является быстрейшая ликвидация окруженной группировки немцев. Это освободит занятые в не^ наши войска для выполнения других заданий по окончательному разгрому врага на нашем Южном фронте.
— А потому, — заключил он разговор,— Ставка предлагает вам немедленно сосредоточиться на этом одном деле. Что касается операции «Сатурн», то ею пусть займутся Ватутин и Кузнецов, а Москва им будет помогать.
2 декабря Ставка без каких-либо особых изменений утвердила окончательный план операции «Сатурн». Представителем Ставки при Юго-Западном и Воронежском фронтах был назначен Н. Н. Воронов. В начале декабря Ставка окончательно определила войска, необходимые этим фронтам для проведения «Сатурна». К 12 декабря на Юго-Западный фронт прибыли 5 стрелковых дивизий, 18-й, 24-й и 25-й танковые и 1-й гвардейский механизированный корпуса, 6 отдельных танковых и 16 артиллерийских и минометных полков. Воронежский фронт получил 3 стрелковые дивизии, одну стрелковую бригаду, 17-й танковый корпус и 7 артиллерийских и минометных полков.
1 Кстати, наименование «Сатурн» я впервые услышал от Сталина 24 ноября, когда мы по телефону обсуждали вопрос о проведении наступательной операции силами Юго-Западного и левого крыла Воронежского фронтов в направлении Миллерово, Ростов. Цель наступления — создание нового кольца по отношению к окруженной под Сталинградом группировке противника. Сталин так и назвал заключительную операцию по уничтожению этой группировки «Кольцо». Точно так же названия и всем операциям давались лично Сталиным.
236
29 ноября я находился уже в Заварыгино, где размещался КП и штаб Донского фронта. Хочу сказать несколько теплых, сердечных слов о командовавшем этим фронтом, общем любимце Красной Армии Константине Константиновиче Рокоссовском. Имя Маршала Советского Союза Рокоссовского широко известно во всем мире. Это один из выдающихся полководцев наших Вооруженных Сил. Сын варшавского машиниста, унтер-офицер старой армии, трижды краснознаменец в годы гражданской войны, он получил два военных образования и командовал полком, бригадой, дивизией и корпусом, а также являлся инструктором в армии Монгольской республики. Мои первые встречи с ним относятся к началу 30-х годов, когда он, будучи командиром кавалерийского корпуса, посетил Управление боевой подготовки РККА, где я тогда работал.
Уже в летние месяцы 1941 года имя Константина Константиновича часто упоминалось в сообщениях фронтовой и центральной печати. Войска, которыми он командовал в жестоких сражениях за Москву, блестяще решали поставленные перед ними задачи. Теперь Донской фронт, руководимый Рокоссовским, не только выстоял на вверенных ему рубежах, но и отлично выполнял вместе с другими фронтами историческую операцию по окружению гитлеровских войск в районе Нижней Волги, а затем по уничтожению и пленению остатков группы Паулюса. Командуя затем рядом фронтов, причем всегда на весьма ответственных направлениях, Константин Константинович своим упорным трудом, большими знаниями, мужеством, храбростью, огромной работоспособностью и неизменной заботой о подчиненных снискал себе исключительное уважение и горячую любовь. Я счастлив, что имел возможность на протяжении Великой Отечественной войны быть свидетелем полководческого таланта Константина Константиновича, его завидного во всех случаях спокойствия, умения найти мудрое решение самого сложного вопроса. Я многократно наблюдал, как войска под управлением Рокоссовского жестоко били врага, порою в невероятно трудных для них условиях. Большим военачальником, примерным коммунистом, верным другом и товарищем остается в моей памяти дорогой Константин Константинович.
Итак, я опять вплотную занялся Сталинградом. С 24 ноября наши войска вели там ожесточенные бои с окруженными войсками Паулюса, оборонявшимися крайне упорно, зачастую переходя в контратаки. И все же территория, которую занимали здесь фашистские войска, сократилась за это время почти вдвое. Однако от выполнения основной задачи — расчленения окруженной группировки и тем более окончательной ее ликвидации — мы были ехце далеки. Враг (6-я немецкая армия в составе 17 дивизий и еще 5 дивизий 4-й танковой армии) создал плотную оборону к западу и юго-западу от Сталинграда на фронте Орловка — Дмитриевка — Цыбенко — Купоросное общим протяжением около 170 км. Штаб Паулюса располагался в центре группировки, в поселке Г ум-рак. Как впоследствии стало известно, понимая безнадежность своего положения, командование окруженных войск еще вечером 23 ноября потребовало от Гитлера свободы действий с тем, чтобы пойти на прорыв и пробиться из кольца окружения. Гитлер ответил: «Войска 6-й армии временно окружены русскими... Личный состав армии может быть уверен, что я предприму все для того, чтобы обеспечить нормальное снабжение армии и своевременно освободить ее из окружения...». Аналогичные заверения давал и Геринг, главнокомандующий военно-воздушными силами Германии.
Встречая упорное сопротивление противника, советские войска вынуждены были приостановить продвижение. Здесь-то и стал очевиден просчет, который мы допустили в определении численности окруженных войск врага. К тому же соотношение этих сил на внутреннем фронте окружения в конце ноября и первых числах декабря продолжало изменяться не в нашу пользу, ибо мы, не имея свободных резервов, вынуждены были укреплять внешний фронт, изолирующий окруженные войска, особенно на Юго-Западном и Южном направлении, за счет войск, снимаемых с кольца окружения. Это было тем более необходимо, что к нам начали поступать данные о переброске противником на сталинградское направление дополнительных войск с других участков советско-германского фронта и из Западной Европы. В последних числах ноября мы были вынуждены перегруппировать с внутреннего на внешний фронт, на усиление тормосинского направления, ряд стрелковых дивизий 65-й и 21-й армий Донского фронта, а на котельническое направление — остававшиеся еще на внутреннем фронте стрелковые дивизии 51-й армии Сталинградского фронта. Вот почему к 1 декабря соотношение стало таким: у нас — 480 тыс. человек, 465 танков, 8490 орудий и минометов (без зенитной артиллерии и 50-яш минометов), а у противника — 330 тыс. человек, 340 танков, 5230 артминстволов.
238
В воздухе враг в последних числах ноября тоже значительно активизировал свои действия. Мы имели на сталинградском направлении около 790 боевых самолетов и еще некоторые соединения Авиации дальнего действия, причем 540 самолетов использовались против окруженной группировки и 250 — в интересах внешнего фронта. Немецко-фашистское командование бросило сюда около 1070 боевых самолетов. Однако значительную часть своих истребителей оно было вынуждено использовать на прикрытие транспортной авиации, пытавшейся хоть как-то облегчить положение окруженных войск. Наибольшую активность вражеская бомбардировочная и истребительная авиация проявляла к концу ноября на южном и юго-западном фасах внешнего фронта.
Немалую заботу вызвала у советского командования организация надежной блокады окруженной группировки с воздуха. Скажу прямо, что на первых порах, во всяком случае до декабря 1942 года, мы недооценивалй серьезность этой задачи, и ее выполнение носило случайный, разрозненный характер: работа авиации с системой огня зенитной артиллерии не увязывалась, четкого управления и взаимодействия между ними установлено не было. А ведь в распоряжении противника имелось не менее 5 вполне пригодных аэродромов, принимавших одновременно значительное количество самолетов. Резко уменьшавшиеся с каждым днем запасы продовольствия, боеприпасов и горючего, необходимость эвакуировать огромное количество раненых и больных вынуждали гитлеровское командование привлекать к транспортным перевозкам максимум самолетов, использовать для этого даже бомбардировщики.
Только в первой половине декабря мы стали уделять более серьезное внимание блокированию окруженных войск с воздуха. Была разработана достаточно стройная система использования авиации, а также артиллерии в борьбе с транспортной авиацией противника. Установили строгую ответственность за порядок уничтожения вражеских самолетов с уточнением обязанностей войск внешнего фаса и внутреннего кольца окружения (самолеты уничтожались при подходе к кольцу и в период погрузки и взлета). Наконец, была обеспечена возможность круглосуточной работы наших истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков, а также- дальнобойной артиллерии для уничтожения фашистской авиации на аэродромах и посадочных площадках внутри кольца окружения. Работа различных сил и средств, привлекавшихся для
239
борьбы с транспортной авиацией противника, увязывалась единой системой наблюдения, оповещения и связи. Все это, вместе взятое, резко сократило поток грузов, доставлявшихся противником в «котел», и эвакуацию из него.
Выполняя указания Ставки, мы в первых числах декабря снова попытались расчленить и уничтожить окруженную группировку. Однако и на этот раз сколько-нибудь значительных результатов не достигли. Противник, опираясь на сеть хорошо подготовленных инженерных оборонительных сооружений, яростно сопротивлялся, отвечая ожесточенными контратаками на каждую нашу попытку продвижения. Безусловно, некоторую отрицательную роль при этом сыграли и допускавшиеся нами ошибки. На них мне указал в телеграмме от 4 декабря Верховный Главнокомандующий. Вот ее содержание: «Тов. Михайлову. Ваша задача состоит в том, чтобы объединять действия Иванова и Донцова. До сего времени у вас, однако, получается разъединение, а не объединение. Вопреки вашему приказу 2 и 3 числа наступал Иванов, а Донцов не был в состоянии наступать. Противник получил возможность маневра. 4 будет наступать Донцов, а Иванов окажется не в состоянии наступать. Противник опять получает возможность маневрировать. Прошу вас впредь не допускать таких ошибок. Раньше чем издать приказ о совместном наступлении Иванова и Донцова, нужно проверить, в состоянии ли они наступать. 4.XII.1942 г. 7 час. 06 мин. Васильев» 2.
Но не эти ошибки были основной причиной неудачи операции, а недостаток имевшихся в нашем распоряжении сил. К тому же, по сведениям разведки, гитлеровское командование с целью деблокирования окруженной группировки и для восстановления в районе Сталинграда утраченного положения создавало на юго-восточном участке фронта группу армий «Дон» во главе с бывшим заместителем начальника германского генштаба генерал-фельдмаршалом Манштейном. Ему были подчинены оперативная группа «Холлидт», 3-я румынская армия, армейская группа «Гот», в которую входили 4-я немецкая танковая и 4-я румынская армии, а также окруженные в районе Сталинграда войска 6-й и частично 4-й танковой немецкой армий. Нам стало известно, что в составе группы «Гот» для осуществления операции по деблокирова-
1 Еременко и Рокоссовского.— Ред.
2 Сталин.— Ред.
240
нию создаются 2 ударные группировки: одна — в районе Ко-тельникова, другая — в районе Тормосина.
Довольно тревожная обстановка на южном и юго-западном фасах нашего внешнего фронта вынуждала нас к дальнейшему усилению его за счет войск внутреннего фронта. В частности, распоряжением командующего Сталинградским фронтом сюда были переданы для 51-й армии 13-й танковый корпус, несколько отдельных танковых и артиллерийских полков.
4 декабря я доложил Верховному Главнокомандующему о создавшейся здесь обстановке. Было принято решение: на Донской фронт в качестве основной ударной силы для ликвидации окруженных войск направить из резерва Ставки 2-ю гвардейскую армию, а также ряд других частей и соединений. Во 2-ю гвардейскую армию входили 1-й гвардейский стрелковый корпус генерал-майора И. И. Миссана, 13-й гвардейский стрелковый корпус генерал-майора П. Г. Чанчибадзе, 2-й гвардейский механизированный корпус генерал-майора К. В. Свиридова. Создавая эту армию из отборных соединений в районе Тамбов, Раненбург, Мичуринск и назначив ее командующим такого опытного военачальника, каким был руководивший ранее в эту войну 48-м стрелковым корпусом, 6-й армией, Южным фронтом, Донской группой армий и 66-й армией генерал-лейтенант Р. Я. Малиновский, Ставка возлагала на нее особые надежды в большом стратегическом плане разгрома южного крыла немецко-фашистских войск. Не отказалась она от этой мысли и теперь, ставя перед 2-й гвардейской армией в качестве предварительной задачи участие в ликвидации окруженных войск Паулюса.
--->>>
