Cтарый 4емодан
ПОЭМЫ
РАЗЛУЧЕННЫЕ ЛЕБЕДИ Есть сказочные уголки, В лесной одетые убор,— Там, в глубине Сары-Арки, Есть озеро средь синих гор. И так светла его вода, Что камешки видны на дне, А берега его всегда В туманной легкой пелене. И нежных водорослей сеть Узором в глубине волны... Стоять бы здесь и все смотреть На это царство тишины. Безмолвьем дышат берега, Здесь нет огней и нет людей, За зарослями тростника Белеют шеи лебедей. Свободы баловни, они Белее, чем вершины гор; Всегда вдвоем, всегда одни,— Не отвести от них мне взор. С утра до самой темноты Здесь не смолкает птичий гам... Они величье красоты Дают безлюдным берегам. И если я в степи бывал Без провожатых, без друзей, Я шел всегда к безмолвью скал, К призывным песням лебедей. На мягком лежа берегу, Я утопал в траве по грудь, Здесь не бывать я не могу — Прохлады светлой не вдохнуть. Вдали от городов пожить Немудрой жизнью степняка... Как можешь ты к себе манить И зачаровывать, Арка! Раз я у озера бродил И вслушивался в каждый звук, И будто заново открыл Его звучанья тайну вдруг. Увидев в озере себя, Ныряли птицы в глубь волны, Рыбешку в клюве теребя, Являлись вдруг из глубины. Вот пигалица там, вдали, Привычно хнычет в камышах, Касаясь крыльями земли И кувыркаясь в облаках. Клекочет чайка, червяка Хватая цепко, как палач. И слышится издалека То хохот, то как будто плач. Гогочет гулко гусь-урод, В какой-то кается вине, И юрких уток хоровод Скользит по мраморной волне. Но этот гомон, плач и крик Не дорог памяти моей, И сердце хочет хоть на миг Услышать песни лебедей. Я ждал. Я слушал. Я смотрел. Но глазу жадному видны Лишь зелень камышовых стрел Да рябь нетронутой волны. Но вдруг совсем вблизи возник, Несмелый лепет, песни зов. И вот плывет один из них — Мой белый лебедь. Он готов Лететь и петь, любить и ждать, Принять и счастье, и позор. Он ждет любимую опять, Над гладью крылья распростер. Но слышится издалека Та песня, что всегда сильней, И лебедь, вздрогнувши слегка, Уже летит, стремится к ней. Здесь говорят, что каждый звук, На землю чуткую упав. Цветком на ней восходит вдруг, Не только слышным — зримым став. Пускай разлука коротка, Всегда желанна радость встреч... Крыло, как будто бы рука, Касается любимых плеч. Вот рядом лебеди плывут Сквозь птичий гам, и стон, и визг,— И вдруг волну крылом порвут На сотни бирюзовых брызг. Их отражения мелькнут — Вода становится светла,— Одним движением смахнут Все брызги с белого крыла, И тонких водорослей сеть Они своим движеньем рвут, Не уставая плыть и петь, Они вдвоем поют, плывут. Вдыхают нежный аромат, Порвав невиданный узор, Вдоль мягких берегов скользят В прозрачный утренний простор. Камыш касается лица, Но я не двигаюсь, стою, Они ведь ищут без конца, Как выразить любовь свою. ...Но почему же, почему В тиши такой, в любви такой Она глядит в глаза ему С необъяснимою тоской? Что так негаданно могло Ее глаза подернуть мглой, Что звонкий звук заволокло Глухого горя пеленой? Вот лебедь крылья распростер И, набирая высоту, Покинул нежных волн простор, Летит и плачет на лету. Печальны взмахи крыльев-рук, А крик подруги — словно стон... Еще один прощальный круг — И вот вдали растаял он. Всегда разлука тяжела И долгой кажется всегда. Хозяйкой в сердце к нам вошла Неотвратимая беда. Вдруг вспыхнул шорох и погас, Прошелестел и замер он, И берег до ушей и глаз Безмолвьем вновь заворожен. Но лебедю неведом страх, Он головы не повернул На этот шорох в камышах, Который мелких птиц вспугнул. Но миг — и в камышах сверкнул Ружья жестокий холодок, Огонь цветы перечеркнул, Расцвел в сиреневый дымок. И выстрел, словно гром в грозу, Над водной гладью прозвучал, И первобытную красу Развеял, подавил и смял. И, дрогнув, ахнула волна... Поражена смертельно в грудь Лебедушка...Лежит она, Не в силах и крылом взмахнуть. Был браконьер невозмутим, Укрытый в камышовой мгле. Лебедка всем теплом своим Прильнула к стынущей земле. Она лежит, как будто спит... Убийца, встав из камыша, Прикончить лебедя спешит Холодным лезвием ножа. Насквозь прошила пуля грудь, Оставив теплый, вязкий след, А птица тянется взглянуть В последний раз на яркий свет. А белогривые валы Клубились у прибрежных скал. И вал, разбившись у скалы, Грозя, убийцу проклинал. И вот, прошлепав по воде, Вновь браконьер ножом сверкнул, И вот, глухой к чужой беде, Лебедке крылья он свернул. Убийца ловок, точен, скор. Он зубы скалит, как шакал. К любви подкравшийся, как вор, Убив, он гордо зашагал. Но вдруг, покинув вышину, Поспешно крыльями шурша, Друг грудью врезался в волну Вблизи густого камыша. Почуял, что беда стряслась,— И жизнь ему не дорога, Любовь не даст столкнуть он в грязь Руке коварного врага! И лебедь не лететь не мог, Он видел милую в крови — И рухнул вдруг у самых ног Убийцы счастья и любви. «Убей меня, я смерть приму, Мне больше не сужден полет...» И, близко подойдя к нему, Проклятье лебедь громко шлет. Рыдая, бьет крылом волну, Убийце преграждает путь,— Не рвется больше в вышину, А дулу подставляет грудь. Но браконьер, убив одну, Другого не посмел убить, Хотел смягчить свою вину, О чувстве память сохранить. Вот крылья снова воздух мнут, Но, места не найдя и там, Вдруг, опускаясь, гневно бьют,— Вслед за убийцей, по пятам. Трепещут по траве густой И вдруг застонут, прозвеня: «О, я молю тебя, постой, Убей меня, убей меня!» Вокруг убийцы все кружась, Летел, бежал, не отставал, То вдруг смотрел, остановясь, Просить врага не уставал. А браконьер от пота взмок, Шел без оглядки он вперед, Но снять ружье, взвести курок — Убийца силы не найдет. И лебедь снова ввысь взлетал, Как стон — могучих крыльев взмах, И вновь к земле он припадал С тоской предсмертною в глазах. К земле прижав крутую грудь, Траву он крыльями хлестал, И, чтобы воздуха глотнуть, Он высоко опять взлетал. Обходит смерть таких, как ты, Глядит на них со стороны, Когда и солнце, и цветы, И боль, и счастье не нужны. Жестоким горем потрясен, Живой, трепещущий слегка. Вновь напрягает крылья он И вновь летит под облака. «Не расставаться никогда,— Клекочет клятвенный обет,— Пусть не почувствует вода Разлуки одинокий след». Все выше, выше крыльев свист, Все дальше, дальше зелень трав... И, крылья сжав, он прянул вниз, Со свистом воздух разорвав. Неудержимый,, смят в комок, Стук сердца крыльями обвив, Разбился он у самых ног Убийцы счастья и любви. И вот все замерло кругом, Кровь (розовеет на груди, В последний раз взмахнув крылом, Любимой он шепнул: «Прости...» Упал он наземь весь в крови, Он оживет в легендах вновь, Нежнее в мире нет любви, Чем лебединая любовь. 1925 СОВЕТСТАН Восьмой годовщине Советов В ОТ-АРБЕ Смотри! В от-арбе мы, как буря, летим... То рысью мы мчим, то галопом шальным. Пути заблестели, Колеса запели, Доедем до цели,— От станции к станции стелется дым. МОЙ ТУЛ ПАР. Возил меня раньше тулпар — Байге-кок, Теперь меня поезд несет на восток. Что лучше в дороге? Скакун тонконогий Иль поезда строгий, В степные простроры летящий гудок? Летел Байге-кок. В избавленье от бед В уздечку его был вплетен амулет. Но где же теперь он? В полях он затерян: Конь пахарю верен, Как верен был всаднику тысячи лет. РАЗДУМЬЕ Я в поезде отдан раздумью — и вот Все так же мечта, пламенея, встает, Вечерней зарею Глаза я закрою, И вновь предо мною Картина широкая жизни встает. ................ ................. Зоркие стражи На земле и в небе нужны. Дивен, как рай, Наш радостный край. Глаз не смыкай, Альбатросом пари! Наблюдай за врагом с вышины! А коль сунется враг, Обрушь на безумца гром. Сожги его полчища Молний живым огнем. Разбей, Убей, По ветру развей Пепел преступника, альбатрос!.. И пусть позабудет Земля о нем 1933
<<<---
