ВОЛШЕБНЫЕ СКАЗКИ

51. СЕИД НА СЕЙДОЗЕРЕ

На берегу Сейдозера и теперь стоит каменный сейд. На одной ноге его одета каньга, на другой — cапог.
Приедут саамы рыбу ловить — с лопаты сейду табаку подносят, а женки по этому берегу ходить не смеют.
Давно еще, когда шиши ходили, окружили саамы чудь-жере и сказали ему, чтобы сдался. А когда он согласился, велели надеть на одну ногу каньгу (в знак покорности). Надел швед каньгу, а саамы все-таки его убили.
С тех пор он сидит там, камнем сделался и стал сейдом.

52. КАМЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК
На берегу Щучьего озера, в Кейвах, стоит скала, а на ней — окаменевший человек. Это был сейд.
Говорят, что очень давно ходил по горам человек, сломал себе ногу и мгновенно окаменел.
А еще говорят про того человека, что он был очень упрям, а шел он в запретное место, потому и сломал себе ногу, но не повернул назад, а подвернул штанину, снял сапог, связал кости сломанной ноги и пошел все же дальше в запретное место, за то и окаменел. Вот и стоит этот окаменевший человек на скале над озером; одна нога, которая сломана, — белая, как бы засучена штанина на ней, а другая обута в пим.
На берегу того озера поселился один саам. Он ловил щук в озере. У него было большое стадо оленей. Этого саама звали Карнас — то есть Ворон. Это был очень умный саам — великан, сильный. Он не нуждался в людях, а люди его избегали. Он был гордым, прекрасным, величественным и так много знал всего, потому что учился, жил и воспитывался у самых знаменитых саамских нойдов, что ему не о чем было разговаривать с людьми. Но он и не шаманил для людей, а только для себя одного.
Карнас веровал Каменному человеку над Щучьим озером. В жертву сейду самых крупных щук приносил и клал у ног щучьи челюсти.
Когда приносил жертву, то сам каждый раз, хоть летом, хоть зимой, раздевался совсем, но только с одной ноги снимал обувь, а другая оставалась обутой. Так Карнас хотел быть похожим на Каменного человека.
В тихую погоду Каменный человек отражался в озере, только вверх ногами, а весь дрожал и волновался, как живой.
Любовался этим отражением саам Карнас и думал: «Почему сейд — настоящий человек, только живет без головы? Где же он потерял свою голову?» И стал саам каждый день и каждую ночь об этом думать.
То ли наяву, то ли во сне, саам сказать этого не мог, смотрел он на отражение Каменного человека, купавшегося вверх ногами, видит: перевернулся он вверх пустыми плечами без головы и говорит Карнасу своим брюхом: «Достань, саам, мою голову со дна озера и поставь ее мне обратно на плечи!» Испугался Карнас, закинул сеть, потянул ее. Сеть действительно зацепилась в самом глубоком месте. Сначала подумал Карнас, что это подводный камень. Стал тянуть — тянет. Тянул, тянул, и в сетях оказалась вместо рыбы каменная голова. А глаза так и горят огнями у нее. Вытащил Карнас осторожно голову из воды. С трудом закатил ее на гору, поднял и поставил на плечи сейду — Каменному человеку.
Хотел было уходить да взглянуть издали на Каменного человека с головой, да разговор услышал.
Голова говорит сейду — с брюхом разговаривает: «Ну как? Будешь еще терять меня?»
А брюхо молчит.
Снова спрашивает голова: «Ну как? Пожил без головы?»
А брюхо снова молчит.
В третий раз спрашивает голова: «А нужна ли тебе, брюхо, голова?»
Тут Каменный человек не выдержал и говорит брюхом: «Когда-то у меня была острая голова и острое сердце. Из-за острого и горячего сердца я и пожертвовал своей головой, потерял голову. Потому и остался жить без головы, только с одним острым и горячим сердцем. И скажу тебе, голова, что как ни плохо жить без головы, а прожить все-таки можно, а вот без сердца совсем нельзя жить на свете...»
В ответ на это голова захохотала, затряслась, да и сорвалась с края плеч и полетела вниз опять обратно в озеро к щукам.
Закричала ужасно голова.
И увидел саам, как сердце сейда — Каменного человека— ярким пламенем вспыхнуло, полетели искры и молнии во все стороны. Полетели брызги крови, как красный дождь, на всю тундру.
От всего этого саам сошел с ума. Ничего не стал соображать.
А осенью, когда оленеводы собирали после летней вольной пастьбы свои стада, саам обнажил свою ногу, как у сей-да, стал бегать по тундре, крича и махая руками, как бы загоняя оленей.
Оленей на самом деле не было, саам один видел их, ему это только казалось.
Выпал первый снег.
Наступили морозы.
А саам все бегал, все загонял стада своих невидимых оленей и забежал в сийт.
Прибежал в селение. Никто не узнал саама — так долго он в сийте не был. Потом опознали его по пиму и по шапке. Саам, хоть и зима стояла, голым бегал, будто стадо оленей гнал.
Задержали Карнаса. Привели в избу, отогрели, угощать начали его, а он все только упрашивал людей собрать стада его оленей, говорил, где и где они пасутся.
Саам людей не стал понимать, раз сам с ума сошел, да и люди его разговора не понимали.
Саам отказался от еды и, обессилев, уснул в тепле, да больше и не просыпался.
Его похоронили так: положили в лодку, лодку привязали на сани. Завезли его на самую высокую гору у берега моря да вместе с оленями и сбросили с обрыва.
То место, где сани стояли, посыпали золой да по обычаю оставили на этом месте топор, а поскольку весла не было, вместо него лопату. А народ так и не поверил, что у саама остались оленьи стада, которых было в десять раз больше, чем дней в году. Стада его разбежались и одичали. А на память людям о Карнасе, об этом гордом человеке, прожившем всю жизнь как пень на берегу озера со своим сейдом, осталась шапка, да один пим, да эта сказка. Все.

53. ОКАМЕНЕВШИИ ЧЕЛОВЕК +
На берегу Щучьего озера стоит скала, а на скале — окаменевший человек.
Ходил когда-то, очень давно, давно, по скалам человек и сломал себе ногу. И мгновенно окаменел.
И стоял этот Каменный человек на скале. Одна нога у него, которую он сломал, была белая, будто были засучены штаны на ней.
Этому Каменному человеку люди веровали. Это был сейд.
На берегу того озера жил одинокий саам, он ловил щук в озере. У него было большое стадо оленей.
Стал этот человек веровать Каменному человеку, в жертву ему щук приносил, клал около него щучьи челюсти. Когда он приносил жертвы, то сам раздевался, снимал обувь — обнажал свою ногу, чтобы быть похожим на Каменного человека, которому он веровал.
Этот человек так сильно веровал в Каменного человека, что сделался сумасшедшим. Ему стали видеться большие стада оленей. Осенью, когда оленеводы после летней вольной пастьбы собирали оленей, он обнажил свою ногу, как у каменного человека, и стал бегать по тундре, крича и махая руками, как бы загоняя и ловя оленей. Но оленей не было, он один их видел. Ему это казалось.
Выпал первый снег, наступили морозы. А он все бегал, все загонял оленей. Прибежал в погост. Люди увидели, что человек бежит, будто стадо оленей гонит. Задержали его. Стал он им рассказывать: «Мои стада там-то и там-то ходят, задержите их, не отпускайте».
Так он сошел с ума, а потом и умер. А стадо его разбрелось: одни олени одичали, другие — пристали к чужим стадам.

54. ОСТРОВ И СЕИД
Против Экостровского погоста есть остров. Жил когда-то на этом острове сейд. Он не любил, чтоб мимо проезжали ночью, после заката солнца до утра, и за это страшно наказывал пловцов. Ему приносили в жертву оленьи рога, и столько их было там сложено, что они загромоздили весь остров. Тем, кто привозил ему такой дар, он посылал хороший промысел. Раз, после заката солнца, проезжал мимо старик со старухой. Бог рассердился и свернул старухе голову лицом назад, затылком вперед. Опечалился старик. «Уж и жить нечего»,— думал он. Горько было ему видеть женку свою в таком положении. Дождался он утра, взял карбас, приехал на остров и начал разбрасывать оттуда рога во все стороны. В реку их вывалил пропасть и теперь еще лопарям случается вытаскивать их неводами. Наконец, когда выбросил он последнюю охапку рогов, омрачилось небо, загремел гром, и на острове послышался страшный рев. Дух собрался оставлять свое излюбленное место. В виде тучи поднялся он оттуда и поселился на большом озере в Хибинских горах. Посредине озера и теперь есть громадный камень, издали похожий на дом. И щели в нем расположены, как окна; есть выбоина, похожая на дверь. Тут и зажил бог, и стал он шутить над людьми. Кто идет по озеру да засмеется или скажет громкое слово — поднимется буря или просто в самую ясную погоду карбас на дно пойдет.

55. СЕИД И ПРОМЫСЛОВИК
Не было удачи сааму-промысловику. Поставит ловушку — не попадет зверь. Оленей встречал мало, а убивал и совсем мало. А что убьет, мясо спрячет — утащит медведь или росомаха.
«Хоть бы сейд мне помог», — сказал раз неудачливый саам, а сейд услышал его и явился ему помогать. Пищу да утварь из соседних погостов должен был доставать промысловик, сейд не мог туда ходить, а за это он должен был помогать сааму, а добычу делить пополам. С того времени и охота пошла удачно. Саам и сейд крепко держали слово. Набьют зверей — шкуры поделят поровну и каждый в свое место кладет. Саам каждую шкуру с благословением клал в один угол, а сейд — в другой. Так промышляли они три года. Тяжело стало сааму с сейдом жить и начал разделу просить, а сейд согласья не дает: до конца жизни вместе с саамом промышлять хочет.
Думал, думал саам, как бы от сейда избавиться, и надумал. Спрашивает он потихоньку у сейда, чего тот пуще всего на свете боится, а тот говорит: «Пуще всего боюсь я змеи и где увижу ее, там жить не буду».
Вот и взял саам сырую березовую чурку и бросил в огонь, а она зашипела и засвистела от жару. «Что это?» — спрашивает сейд. «Посмотри, тебе ближе», — говорит.
А хитрый саам посмотрел в огонь да и говорит: «Уж и не змеи ли?» А сам как будто испугался, закричал: «И вправду змея!»
Вскочил сейд да как закричит: «Наше к нам!» — и скрылся. Шкуры, что сейд собирал, все с места сорвались и улетели за ним, а те, что в другом углу лежали, — остались. Благословение удержало.
Так и расстались сейд с промысловиком.


56. ЯМЩИК-КОЛДУН И СЕИД
На Пулозере стояла одна вежа. Жили в ней старик саам со старухой. Умер старик, похоронила его жена, а сама спать легла в вежу. Ночью проснулась и слышит, что снаруяш кто-то ходит. Посмотрела в щелку: муж стоит у озера и невод меряет. Испугалась лопка, накурила в веже росным ладаном,а дверь приперла. Целую ночь подрывался старик под вежу, а утром пропал.
Заехал в этот день к вдове знакомый ямщик, она и рассказала ему все. А ямщик был колдун. «Погоди,— говорит,— я останусь».
Советовала старуха оставить ее на волю сейду, но ямщик не послушался и остался. Переложил он все вещи в веже на одну сторону, другую очистил и положил в угол рыбьи кости. Наступила ночь. Скоро они услышали, как старик начал мерять невод, а через несколько времени отворилась дверь, он вошел в вежу, лег на очищенное место и начал грызть рыбьи кости. Тогда ямщик встал, взял старика за руку и вывел вон. Долго не приходил он назад, наконец пришел и сказал, что старик больше не вернется. «Посмотри, — говорит,— завтра утром на небо». И уехал.
На другое утро вышла старуха из вежи, видит: несется по небу что-то черное и спустилось где-то по ту сторону Пул-озера. С тех пор перестал ходить в вежу старик, а недалеко от Пулозера в каменной веже (камень с трещиной наподобие входа) поселился сейд.

57. КАК СААМ ОТЦА ВЫРУЧИЛ
Заболел у саама отец. Думал-думал саам, отчего приключилась болезнь, и заснул. Видит во сне он Крестную вараку и догадался, кто взял душу отца. Подошел он к пахте и громким голосом закричал: «Знаю тебя, Крестная варака, это ты накликала болезнь отцу, ты утащила его душу. Отдай мне ее, не то разломаю твою вежу и тебя не оставлю». Отдала варака душу отца. Подхватил ее саам, а сам давай бог ноги. А сзади голос слышался: «Счастье твое, что скоро убрался, а то достался бы и ты мне!»
Проснулся саам, а отец жив и здоров. «Спасибо, — говорит, — сынок, видел я, где ты ночью был и как спас душу мою, спасибо!» Звали этого сына Яков.

58. ПРЕДАНИЕ О ТОМ, КАК СЕИД ПЕРЕСЕЛИЛСЯ С СЕИДСУЕЛА НА ВЫДОЗЕРО
Жил на Сейдсуеле (Чертов остров) сейд. Там у него и вежа стояла, и амбары, а неподалеку и рога кучей были сложены. Остров этот и теперь существует на Белой губе Авер-иве-ра (Имандра).
Случилось раз проезжать мимо острова в карбасе старику с женой. Заболел у старухи живот, и чем ближе к острову, то хуже. Старик был маленько колдун. Пристал к острову и давай рубить топором вежу, амбары и рога. Понял старик, что тот шалит с ним, и рассердился. Испугался сейд и с той поры переселился в Хибинскую тундру на Выдозеро, а у Сейд-суела стало спокойно. Теперь сейд уже умер, и на Выдозере живут его вдова да дочь замужняя.

59. МОРЕСЬ-АКАНЧ
Моресь-аканч— бабушка Моресь — была родом из Кор-дэксийта (Воронинского погоста).
Как-то давно, когда на морском берегу промышляли только саамы, заспорила Моресь-аканч с одним рыбаком, промышлявшим в Териберке, о том, что она сделает в Терибер-ской губе защиту от непогоды. «Вы, рыбаки, в Териберке страдаете от непогоды, страдаете от бурь. А я могу избавить вас от этого», — сказала она. «Как же ты можешь защитить нас от непогоды?» — спросил рыбак. «Скоро сам увидишь»,— ответила Моресь-аканч. «Где же ты возьмешь защиту?» — опять спросил рыбак.— «Я возьму ее у Цып-Наволока и приведу к Териберке».
Вечером, когда все заснули, Моресь-аканч сделала непогоду. Потом оторвала от Рыбачьего полуострова большой кусок земли и поплыла на нем по морю на восток, к Териберке. Ночью поднялась буря, на море пал туман, а земля все плыла по морю.
Наутро погода прояснилась. На берегу, близ устья Кремневой реки (Уэльйок, ныне Зарубиха), стояло саамское селение— Погост Истертой Скалы (Сувьяпакасийт). В селении жили люди. На рассвете они стали пробуждаться. Вышли из вежи две женщины, посмотрели на море и увидели — по морю земля плывет. Вскрикнули: «Чудеса делаются; было море чисто, теперь земля на нем появилась!» Увидели и другие люди, тоже стали удивляться. При криках людей земля остановилась. Земля эта — остров Кильдин.
Моресь-аканч находилась на ней вместе с дочерью и плыла, чтоб устроить каменную защиту против устья реки Тери-берки. Она хотела защитить своих людей от бурь и непогоды. Когда, при криках людей, остановилась в "море земля, Моресь-аканч мгновенно окаменела. И стоит она, каменный сейд, доныне на скале, над морем. Рядом с нею стоит ее окаменевшая дочь. А внизу из моря выступает камень, похожий на лодку.

___
В царские времена, когда на Мурманском берегу еще не было города Александровска (ныне Полярный) и Екатерининская гавань была застроена, военное судно «Мартынов», имевшее стоянку в этой гавани, шло по морю к острову Кильдину. Служивший на судне боцман, из местных жителей, рассказал командиру сказание про «Бабушку» на Кильдине. Командир стал рассматривать остров в бинокль и увидел «Бабушку». Он распорядился выстрелить в нее из пушки. Выстрелом сбило у нее голову.
И стоит теперь Моресь-аканч, бывшая хозяйка моря и острова Кильдина, и рядом с нею стоит ее окаменевшая дочь — обе каменные обломки.

60. ОСТРОВ КИЛЬДИН
Саамка старуха похвалилась, что запрет Кильдинскую губу и что коляне (жители г. Колы) оттого помрут с голоду, что они саамов в Кильдинском погосте обижают. Пал туман на море, двое суток на море не выезжают, спят все в погосте. На третьи сутки вышла женщина кормить собаку. Видит — идет остров по морю. Она и заговорила: «Что за чудо, идет остров по морю!» И все окаменели, и остров остановился, и все окаменели. А это старуха тянула остров Кильдин на оборе, а как женщина сказала, обора оборвалась, и все окаменели.

61. АИНАИ СУОЛО (АИНОВЫ ОСТРОВА)
Первый вариант Мы, саамы, не были еще христианами, а в наших погостах в Лапландии диких оленей почти не было или было, да очень мало. В Финляндии и Норвегии было очень много. Вот и стали наши старики думать, как бы сделать, чтобы дикие олени были и на нашей земле. В это время жили в Печенге, около становища Вайда-Губы, силачи-нойды три брата, и у них была мать-старуха — агка. Братья, как нойды, знали все и умели пособить горю. Вот однажды они и сказали матери и своим приятелям: «Мы пойдем в Норвегию и отрежем кусок земли, на которой бегает много диких оленей, и приплывем сюда на этой земле со всем добром. Жизнь наша тогда пойдет богаче».
Сказано — сделано. Нойды отправились в Норвегию. Мать-старуха в одну ночь спит и видит во сне, что ее дети возвращаются на норвежской земле с оленями. Она вскочила как шальная, побежала из тупы на пахту смотреть, как дети едут с добром. Старуха увидела: земли идет много, и гул от хрюканья и бегу оленей раздается далеко-далеко. С радости она запела: «Вот мои детки едут, вот они везут живота, везут оленей и важенок». И от радости еще вскричала: «Недаром их называют нойдами и силачами». После этого она сейчас же окаменела, окаменела и изба, и остатки от этого, говорят, можно видеть на Земляном наволоке и поныне.
Земля, плывшая по океану, от слов старухи разорвалась на два острова и остановилась. В промежутках между ними дети и все добро потонуло. Айновы острова теперь славятся морошкою. Говорят еще, что все морские острова, на которых растет морошка, приведены нойдами из Норвегии.

Второй вариант В Печенге и в Коле в это время, говорят, преподобный Трифон уже просветил крещением многих саамов. Нойды, или кебуны, за это сердились на него, а также и на саамов, которые крестились. И вот назло саамскому апостолу й крещеным они вздумали запереть Печенгский и Кольский заливы и для этой цели поплыли на отделившейся земле к заливам. Когда нойды подъезжали к заливам, то их заметили на берегу люди и закричали: «Земля идет, земля!» Кричавшие окаменели, а земля остановилась, и образовались острова: Айновы и Киль дин.

62. СКАЗКА О НОИДЕ, ПРОВОДНИКЕ ОЛЕНЕЙ
Жил-был на Паз-реке один нойда и ему хотелось, чтобы дикие олени были в Паз-реке на Вилемском наволоке, а их тогда нигде нельзя было найти, как только в Норвегии. Однажды он подобрал себе товарищей и сказал им: «Поедем за добром в Норвегию». Сам сел в карбас на корму, а товарищи сели на нос и стали грести, работать веслами. Приехав в Норвегию, они пристали к берегу. «Ну, вы теперь сидите в карбасе, никуда не ходите и дожидайтесь меня»,— сам нойда пошел на гору и там взял олений рог. Пришел с ним в карбас, сел опять на корму и сказал: «Если я этим рогом буду давиться, вы никто ничего не говорите и у меня не отнимайте, а если и задавлюсь, не жалейте. Ваше дело только грести обратно на Вилемский наволок».
Сделав наставление, он приказал ехать. Сам рог стал грызть. Грыз и глотал рог, и дошел до того места, где у рога отделяется другой, как бы ветвь. Вот в рот-то ему более не входит, он и показывает одною рукою товарищам, чтобы кто-нибудь пришел и отсек сторонний отросток. Этого между тем никто не понял, да и не смели подойти. Он между тем старался вложить его в рот, да никак не мог. Олени дикие в это время, как птицы, плыли за карбасом и в большом количестве. Доехали до Вилемского наволока и пристали к берегу. Вышел нойда на берег и сказал товарищам: «Никто из вас не догадался отрубить ветви от рога, и поэтому я всего не мог сгрызть. Теперь дикие олени придут к нам только те, которые успели до нашего приезда зайти в море, а остальные останутся в Норвегии, да и те, которые пришли, будут здесь недолго». Рассказчик прибавил: «Вот их теперь и нет».

63. ОЛЕНЬЯ СКАЗКА
Жил старик. У него оленей было мало. Сам он был знатной человек, мог маленько поколдовать. Ну, а все-таки настоящей силы ему не хватает, и нет у него счастья в оленьем хозяйстве. И думает он: «Как бы мне оленей поднять, оленье стадо свое увеличить?»
Он обратился за помощью к сильнознающему человеку, попросил, чтобы тот помог ему поднять оленей. Тот согласился, и они оба легли спать крепким сном. Знают уж, как тут, при этом деле надо спать. Каждый лег в своей веже.
Спят они.
И этому старику снится сон. Видит он, что многознающий превратился в оленя-самца, в хирваса.
Хирвас побежал на юг. Старик вслед за ним. Чем дальше, тем быстрее бежал хирвас. Старик поспевает за ним. Они бежали, бежали и очутились на болоте. Тут жировало большое стадо оленей.
От стада отдалился вожак-хирвас. Он рога вниз — и пошел навстречу харвасу-многознающему. Оба сошлись воедино и начали битву. Хирвас-знающий победил хирваса-вожака. Он свернул ему шею.
Хирвас-знающий погнал стадо и сделал так, что стадо признало его своим вожаком, а старика признало своим хозяином.
Новый вожак пришел к старику, как к хозяину, и спросил его: «Где установить для этого стада твое оленье счастье? В каком месте велишь вбить чуэрвечулт — роговой гвоздь, куда привязать твое счастье, твоих оленей? Я сотворю это хигнами из мянны».
Хозяин велел: «На Зайцеву горушку!»
Хирвас-многознающий пригнал стадо на Зайцеву горушку

* * *