Расул Гамзатов. Четки лет. Лирика. | ЦЕЛУЮ ЖЕНСКИЕ РУКИ

---

ЦЕЛУЮ ЖЕНСКИЕ РУКИ

О ЛЮБВИ
Опять пленен...
 Был мальчиком когда-то.
Пришла любовь и, розу оброня,
Открыла тайну своего адата
И сразу взрослым сделала меня.

По гребням лет не в образе богини,
А женщиной из плоти и огня.
Она ко мне является поныне
И превращает в мальчика меня.

Застенчивость, бесстыдство в ней и трепет,
Вновь загораюсь я,
 и оттого
Воображенье преклоненно лепит
Из женщины подлунной божество.
 
Любовь была опасностью чревата. 
Как глупость командира, но не раз 
Она валяла мужество солдата. 
Что безрассудный выполнил приказ.

Любовь всегда похожа на сраженье, 
В котором мы, казалось бы, судьбой 
Уже обречены на пораженье, 
И вдруг —- о, чудо! — выиграли бой!

Она всегда похожа на сраженье,
В которое уверовали,
 но
Нежданно прибывает донесенье.
Что начисто проиграно оно.

И хоть любовь не сторонилась боли. 
Она порою, ран не бередя, 
Была сладка, как сон под буркой в поле 
Во время колыбельного дождя.

Я возраста достиг границы средней, 
И, ни на что не закрывая глаз, 
Пишу стихи, как будто в миг последний, 
И так влюбляюсь, словно в первый раз.


МУЛАТКА
Вновь половинчатой, неспелой
Взошла над островом луна,
И одинокой лодкой белой
Скользила по небу она.

И ночь шуршала черным шелком,
И ночи африканский лик
В Сантьяго вдруг
 на камнях желтых
Воочью предо мной возник.

Невдалеке плела узоры 
Речушка, вольности полна, 
Невидимого дирижера 
Казалась палочкой она.

И две мулатки песню пели, 
В словах искрились угольки 
Горячих губ, что пламенели. 
Слегка белели уголки.

Пленен был песней этой сразу 
И оценил ее чекан 
Я — горец, преданный Кавказу, 
Перелетевший океан.

Слова в ней были как загадки. 
Но лишь для слуха моего. 
Ах, где вы взяли их, мулатки? 
Петь научились у кого?

Быть молсет, трепетно и смело. 
Вблизи карибского кольца. 
Так мама черная вам пела 
Про бе доли кого отца?

Иль, может,
 так в открытом море
Отец ваш черный
При луне
 О белолицей пел сеньоре —
Своей возлюбленной жене?

Отца и матери напевы. 
Отца и матери черты 
Вам путь открыли в королевы 
На карнавалах красоты.

О Куба, гордая мулатка. 
Был от тебя я без ума, 
Ты королева, и солдатка, 
И революция сама.

И жизнь свою считать я тоже 
Давно мулаткою привык, 
Чья мать от века — чернокожа, 
Отец от века — белолик.

И мама черная пусть будет 
Дарить мне сон, задув ночник. 
Пусть на заре в горах разбудит 
Меня отец, что белолик.

И песнь моя — мулатка тоже, 
И, верный не календарю. 
Порой то ласковей, то строже 
Ее устами говорю.

И в сферах звездного порядка, 
Печаль и радость нам суля. 
Лети, прекрасная мулатка, — 
Планета с именем Земля!


СЕНЬОРИНА
Тебя я заклинаю, сеньорина.
Еще не поздно.
 На берег сойди!
Надежда, как свеча из стеарина. 
Горит и тает у меня в груди.

Вели глушить моторы капитану, 
Остаться пожелай на берегу. 
И я, седой,
 мгновенно юнгой стану. 
Тебе сойти по трапу помогу.

Куда бежишь?
На зов какого долга? 
Попутчикам недобрым крикни: «Прочь!» 
Предавшим революцию
 не долго
И женщину предать в любую ночь.

Какая мысль больная осенила 
Тебя бежать?
 Отбрось ее, молю! 
Ты слышишь, дорогая сеньорина, 
Как шепчет Куба:
 «Я тебя люблю!»?

Молю, взгляни еще раз на Гавану, 
Пролей слезу. Вот холм Хосе Марти*. 
Одумайся — и молодым я стану. 
Тебе по трапу помогу сойти.

Я видел много женщин, убежавших 
В чужие земли из краев родных, 
Я видел их, за деньги ублажавших 
Кого угодно в сумерках ночных.

___________
* Марти Хосе Хулиан (1853—1895) — национальный герой Кубы, 
идеолог, организатор и участник освободительной борьбы 
против испанского господства (1892—1898 гг.).


И даже перед пламенем камина 
Они весь век согреться не могли. 
Судьбы не ищут,
 слышишь, сеньорина. 
От ненаглядной родины вдали.

Холодной, словно дуло карабина. 
Сразит чужбина и тебя тоской. 
Не уплывай, останься, сеньорина, 
Печального солдата успокой.

Он в бой ходил, он знает силу слова 
И рисковать умеет головой. 
Нигде не встретишь рыцаря такого 
В зеленой гимнастерке полевой.

Пускай морская пенится пучина. 
Кидайся в воду!
 К берегу плыви!
Иду к тебе на помощь, сеньорина. 
Посол надежды, веры и любви.


ДВЕ ШАЛИ
На память о чужих пределах 
Однажды я, в канун весны. 
Двум женщинам две шали белых 
Привез из дальней стороны.

Обеих неисповедимый, 
Как всех,
 вертел житейский круг: 
Одну покинул друг любимый, 
К другой — вернулся милый друг.

И первая, в селенье горном 
В тоске сходившая с ума, 
Во цвет, что был, как полночь, черным. 
Шаль перекрасила сама.

Другая женщина в ауле 
От радости была пьяна, 
И в красный цвет не потому ли 
Шаль перекрасила она?

На лбах людских, как на скрижалях. 
Записан знак судьбы земной. 
И эти женщины в двух шалях 
Всегда стоят передо мной.

В цвета надежды и тревоги. 
Любви, печали, торжества 
Не раз и дома и в дороге 
Я перекрашивал слова.


• • •
«Скажи, каким огнем был рад 
Гореть ты в молодости, брат?» 
«Любовью к женщине!»

«Каким, не избежав потерь. 
Горишь огнем ты и теперь?» 
«Любовью к женщине!»

«Каким, ответь, желаешь впредь 
Огнем пожизненно гореть?» 
«Любовью к женщине!»

«Чем дорожишь ты во сто крат 
Превыше славы и наград?» 
«Любовью женщины!»

«Кем был низвергнут, как поток, 
И вознесен ты, как клинок?» 
«Любовью женщины!»

«С кем вновь, как рок ни прекословь. 
Разделишь не на срок любовь?» 
«С любовью женщины!»

«А с чем, безумный человек. 
Тогда окончится твой век?» 
«С любовью женщины!»


ТРИ ЖЕНЩИНЫ
Три женщины в путь провожали меня. 
Одна прислонилась к платану 
И бросила вслед, головы не клоня: 
«Забудешь, я плакать не стану».

Вторая стояла близ отчих дверей. 
Кувшин она полный держала. 
И я услыхал:
 «Возвращайся скорей!» 
А третья, вздохнув, промолчала.

О первой забыл я за первой горой. 
Белевшей под облаком алым. 
И с легкой душою в пути о второй 
Забыл за вторым перевалом.

Летал и кружил я по сотням дорог, 
Подхлестывал время, как плетью, 
Но все же забыть за горами не мог 
Из трех, мной целованных, третью.

И, первая, злая, на крыше ждала, 
Когда я вернулся к вершинам. 
И вышла вторая, добра и мила. 
Навстречу мне с полным кувшином.

А третью,
 хоть даже не стала встречать. 
Забыть не сумею и впредь я, 
И будет ночами мне сниться опять 
Из трех, мной целованных, третья.


ЖЕНСКАЯ НОША
Сено несешь ты, согнувшись в дугу, 
Падают под ноги капельки пота. 
«Мама, позволь, я тебе помогу!» 
«Это, сынок, не мужская работа».

В летние дни и в осенние дни, 
В дни, когда ветер взметает порошу, 
Вижу я женщин аульских.
 Они
Тащат на спинах извечную ношу.

«Сам я воды натаскаю с утра. 
Ведра подай и открой мне ворота!» 
«Что ты, мой брат, — отвечает сестра. 
Это совсем не мужская работа».

...









<<<--->>>