Cтарый 4емодан«ЗНАКОМЫЙ» ЛЕНИНА
Корреспонденция из газеты •Правда» № 2/ от 26 января 1924 года
Бесконечными черными лентами, обернувшими кварталы живыми кольцами, тянулись колонны к Дому союзов. У колонн— по задам, по хвостам — ходил в овчинной шапке мужик. Мужик говорил просительно, останавливаясь:
— Товарищи, возьмете, может, себе у союз?..
Никто не брал его «в союз», сбоку лошадью наседал неумолимый милиционер, мужик потоптался, вздохнул привычно и отошел в сторону, к тлевшему дымному костру. Он снял у костра огромные суконные рукавицы, грел над огнем скрюченные руки, от рук шел талый пар.
К костру подбежал на минутку красноармеец из цепи и присел на корточки, обводя глазами толпившихся кольцом людей.
— Отец,— спросил красноармеец, улыбнувшись,— ты никак и вчера был?
— Именно, верно,— сказал мужик.— Были мы и вчерась, также придем завтра, вообще, покеда не стеснят народ...
— А пошто? Не допустили?
— Зачем не допустили? Допустили вполне, а доступу одна минута, с одной минуты в думу не вошло...
Он помолчал, шевеля губами, и сказал строго:
— Покойнику дорогому являюсь я знакомый.
Красноармеец смотрел вопросительно, люди у костра улыбались, глядя на этого странного «знакомого» главы русского правительства и гениального вершителя мировых дел. «Знакомый» очистил с помощью двух оттаявших пальцев нос и рассказал следующее:
Года три тому назад он приехал в Москву из глуши брянских лесов насчет общественной мельницы — притесняли очень народ с мельницей. Ходил мужик долго, разные люди давали направление: вот пойдите в Выснха, а потом в Наркомпрод, а затем в Наркомзем, и туда и сюда, делу же исхода не получалось. Обил мужик валюшки и запасные лапти сбил, дополнительно к мельничным делам стал сапоги просить — босой в стужу не находишься. И опять ему: а вы сходите в Соцобес, из Соцобеса в Главную Кожу спихнули, а Главная Кожа говорит: «Нас это не касательно, вам Соцобес надо, или же еще какое там другое слово». А по этим всяким словам ходить, обесхарчивши — тут и до смерти недалеко.
На заводе же, у Бромлея, работал сынишка. Сынишка говорит: «Будет в районе собрание, и сам придет товарищ Ленин, не иначе, папаша, как заловить вам его надо по вашим хресьянским делам. Человек свой, разберется». Было тут сомнение: для этакого происшествия велик больно человек, чай мельниц в государстве мельоны, а он один.
Однако дождался мужик у выхода председателя Совнаркома: «Явите, дорогой, снисходительно крестьянской нашей нужде».
И председатель Совнаркома в прокуренной комнатушке заводского клуба читал долго мужицкие «бумаги» и десятки резолюций на бумагах (разные люди давали направление), в уголке сделал надпись и качал головой: «Ах, ведомства наши!»
Потом председатель Совнаркома беседовал с мужиком с разных делах, по хозяйству: на много ль деревня обесхудобела, каков озимый клин, сколько хлеба остается по разверстке, усердны ли до бога, в чем деревенская главная нужда, также смеялся насчет сапог и о сапогах написал записочку.
А когда на прощанье извинялся мужик и опять хотел кланяться, председатель Совнаркома остановил его:
— Не извиняйтесь, товарищ, мы обязаны в каждое дело входить, ваше дело правильное...
Мужик достал из кармана, из кисета, желтый бумажный клочок, разбегающиеся слова на клочке были стерты запавшими корешками махорки, по смыслу скорее можно было прочитать:
«В упр. д. Т-щи надо устроить ему сапоги.
В. Ленин».
Сколько таких «знакомых» было у Ильича!
<<<---
