Cтарый 4емоданГЛАВА ВТОРАЯ
РОДЫ И ВИДЫ ОРАТОРСКОГО ИСКУССТВА
Ранние классификации красноречия
В Древней Греции основными видами красноречия считались политическая или совещательная речь, судебная и торжественная или эпидектическая. Кроме них выделялось еще «надгробное слово», посвященное памяти заслуженных людей, поэтому его произносить поручали лишь выдающимся ораторам. Но, как показывает история древнегреческой риторики, наиболее широкое распространение и общественное влияние имели политическая и судебная речи.
Такое разделение риторики по видам было чисто эмпирическим. Аристотель в своей «Риторике» ограничился лишь самыми общими и весьма краткими замечаниями относительно видов красноречия. Как уже отмечалось, он различал стили заранее написанной и произносимой речи. Первая, писал он,— точна, но суха, лишена аффектов, а вторая, т. е. не писанная, а свободно исполненная речь — наиболее актерская, т. е. творческая. О стиле последней Аристотель писал, что он бывает двух видов: «один передает характер, другой аффекты...» Мыслитель отмечал далее неуместность сценических приемов при чтении писанной речи, но допускал, что они пригодны для живой речи *.
* Можно предположить, что под «сценическими приемами» Аристотель подразумевал ораторский жест, мимику, интонацию. Действительно, как показывает опыт, внешние проявления ораторского состояния (жестикуляции) кажутся естественными именно в развертывающейся речи, а не при чтении заранее написанного текста публичного выступления.
Цицерон в труде «Об ораторе» писал, что «существуют три рода красноречия», и связывал их с типами самих ораторов. Какие же это роды? — Прежде всего «ораторы велеречивые, с возвышенной силой мысли и торжественностью выражения, решительные, разнообразные, неистощимые, могучие, во всеоружии готовые трогать и обращать сердца — и этого они достигали с помощью речи резкой, строгой, суровой, не отделанной и не закругленной, а иные, напротив,— речью гладкой, стройной и законченной». Другой род «или группа» ораторов, писал Цицерон,— это ораторы «сдержанные и проницательные, всему поучающие, все разъясняющие, а не возвеличивающие, отточенные в своей прозрачной, так сказать, и сжатой речи»2. Между этими двумя родами (группами) ораторов, утверждал Цицерон, есть еще один род — «средний и как бы умеренный род, не применяющий ни тонкой предусмотрительности последних, ни бурного натиска первых: он соприкасается с обоими, но не выдается ни в ту, ни в другую сторону, близок им обоим, или, вернее говоря, скорее не причастен ни тому, ни другому»3.
Цицерон подробно анализировал особенности каждого из трех родов ораторов. Он высказал немало любопытных соображений, помогающих разобраться в вопросах античного красноречия. В частности, любопытна мысль Цицерона о том, что «наилучший оратор тот, который своим словом научает слушателей, и доставляет удовольствие, и производит на них сильное впечатление. Учить — обязанность оратора, доставлять удовольствие — честь, оказываемая слушателю, производить впечатление необходимо»4. Здесь Цицерон опять-таки выделяет три функции ораторского искусства: поучение, достижение определенного значения и удовлетворения, получаемого от эстетического переживания прослушиваемой речи, и действие, связанное с тем впечатлением, которое оставляет произносимая речь. Сильное впечатление, а также удовлетворение, которые должны испытывать слушатели, как следует из принципов Цицерона, достигается не только глубиной мысли и слова, но и умением обращаться с ними.
Цицерон призывал ораторов к изучению риторики, считая обязательным в ней взаимодействие ума — знания, находчивости и собственно красноречия. Он считал правомерной «украшательскую» речь, был убежден в том, что «истинно красноречив тот, кто умеет говорить о будничных делах просто, о великих — величаво, о средних — стилем промежуточным между обоими»5. Цицерон требовал соответствия формы (стиля, как он писал) и предмета, содержания ораторской речи.
Существенным изъяном цицероновской классификации является то, что в ней фактически игнорировался \ объект и предмет красноречия, хотя он как будто подразумевался. Согласно концепции Цицерона не предмет и тема публичной речи определяют ее характер, ее видовую (родовую, как писал Цицерон) особенность, а сама манера (стиль) речи играет решающую роль для ее предмета. Кроме того, Цицерон исходил не из объективно сложившихся форм и приемов риторики, а из личности оратора.
Какова личность оратора? Ярко темпераментен он, талантлив или сух, сдержан, малоодарен? Эрудирован или дилетант? Разумеется, успех любого публичного выступления зависит от эрудиции, таланта и мастерства оратора. Однако в одном стиле он будет говорить, выступая с лекцией, например о конституционном устройстве государства, в другом — в судебной речи или в «надгробном слове». Тема и назначение, форма речи и даже состав аудитории, а они — факторы объективного характера — обязывали оратора не только во времена Цицерона, но и раньше, Демосфена, выступать по-раз-ному. Талантливость и мастерство сказывались, между прочим, в том, что оратор продумывал и затем произносил свою речь, во-первых, строго исходя из предмета: характера, объема, конкретного содержания и направленности темы своей речи; во-вторых, строго учитывал состав аудитории и целевое назначение собрания, на котором он произносил очередную речь.
Любопытно, что цицероновский принцип разделения красноречия по типам ораторов, видимо, независимо от римских влияний, в определенной степени сказался в древней Грузии, в том толковании, которые давал ораторскому искусству Фартадзе — виднейший деятель знаменитой Колхидской риторической школы и оратор IV в. В некоторых своих речах, тексты которых сохранились в довольно полном виде, грузинский оратор говорил об «искусно и пламенно произнесенном слове», о «соблазнительном и вкрадчивом изложении», т. е. делил красноречие на виды примерно так, как Цицерон, исходя из стиля ораторской речи. Вместе с тем Фартадзе различал политическую и судебную речи. Первая, как он считал, рассчитана на то, чтобы, убедив людей в верности развиваемых оратором положений, привести слушателей к правильному пониманию интересов государства и народа. Судебная же речь, пользуясь чисто риторическими средствами, должна быть строго аргументирована юридически6. Толкование видов красноречия, которое давал Фартадзе, также страдало описательностью и эмпиричностью.
Интересные соображения о классификации видов ораторского искусства высказаны в труде выдающегося армянского философа VI в. Давида Анахта (Непобедимого) «Определения философии». Отражающее достигнутый к тому времени в Армении уровень логической культуры, это сочинение сыграло существенную роль в развитии армянской философской мысли. Этот труд в данном случае ценен тем, что в нем имеется одно из самых ранних разделений познания: на теоретическое и опытное, как формулировал сам Анахт. Он писал — и это было серьезным достижением армянской философской мысли,— что все существующее может быть разделено, определено, анализировано и доказано. Тем самым подводилась определенная методологическая база под классификацию теоретического знания и практики, выдвигались принципы, в которых не трудно усмотреть элементы материализма. Они выражаются в признании объективно существующего и в возможности его познания. Последнее не априорно или умозрительно, писал Анахт, оно диктуется самой действительностью — существующим,— следовательно, подчинено известным законам и правилам.
Обращаясь к ораторскому искусству, Давид Анахт рассматривал его как важный способ познания, как определенный вид искусства. В «Определениях философии» он констатировал, что «ораторское искусство, являясь родом, делится на три вида: судебное, полемически-раcсудочное, торжественно-праздничное». Интересна й попытка Давида Анахта дать некоторые временные характеристики видам красноречия. По его мнению, полемически-рассудочное ораторское искусство «относится к будущему времени, так как когда кто-нибудь делится своими мыслями с кем-либо, то он думает о грядущем. А судебное относится к прошедшему времени, ибо всех, кого осуждает, оно осуждает за то, что уже совершено. Торжественно-праздничное же относится к настоящему, ибо имеет целью поднять настроение присутствующих»7.
Таким образом, Давид Анахт, говоря об определенном роде, подразумевал, прежде всего, род познания искусства. В пределах же этого рода он уже различал виды красноречия. В таком разделении сказался, во-первых, опыт классификации знания вообще; во-вторых, опыт античной риторики, а также практики красноречия в самой Армении. Сказался и уровень теоретического осознания сути ораторского искусства и его видов. Что же касается характеристики особенностей каждого вида красноречия, то, конечно, вряд ли можно принять ее без серьезных оговорок. Мыслитель как бы отвлекался от конкретного предмета ораторского искусства в каждом отдельном его виде, рассматривал его по преимуществу в отношении к трем временам: минувшему, настоящему и будущему. В таком разделении по временам обнаруживается элемент метафизики. Тем не менее, классификация красноречия, данная в «Определениях философии», представляет интерес не только исторический, но и теоретический.
Не останавливаясь на других фактах античной и позднейшей классификации ораторского искусства, можно отметить ее положительное значение. Попытки познавать не только социально-организующую, но и другие функции красноречия, разобраться в его особенностях, его видах положили начало оратороведению или теории риторики. Вместе с тем историк красноречия не может не проявить критического отношения к этому опыту*.
* В связи с этим целесообразно отметить следующее. То, что Цицерон подразумевал под категорией «рода», на самом деле относится к «видам» красноречия, в совокупности своей составляющих род, т. е. определенный класс искусства красноречия. Любопытно также, что в античной классификации ораторского искусства вовсе не фигурирует «диалог», достигший высокой культуры именно в древнегреческих академиях, одним из первых мастеров которого показал себя, как уже отмечалось, Сократ. В более поздних классификациях, в частности в армянских и грузинских, не найти определения церковно-богословского красноречия, хотя, например, практика проповеди к V—VI в. уже накопила порядочный опыт и выдвинула не одного видного оратора. Среди них отмечался своей эрудицией, ярким талантом и воинственностью Иоанн Мандакуни, крупнейший богослов и армянский католикос, чьи речи оказали в свое время большое влияние на общественное сознание и сильно задержали рост светской идеологии и материалистических тенденций в Армении.
Речи Иоанна Мандакуни на древнеармянском языке впервые были опубликованы в Венеции в 1834 г. армянской конгрегацией мхитаристов.
Роды и виды красноречия
По каким же принципам мы должны классифицировать красноречие? Думается, что верное толкование причин многообразия ораторского искусства поможет определить эти принципы. Речь в данном случае должна идти о диалектическом единстве объективных и субъективных факторов развития красноречия. Последнее, как уже было сказано, возникло из необходимости публичного продумывания, разбора и решения вопросов, имевших общественный интерес. Такова объективная основа зарождения и развития красноречия.
Но вопросы, которые становились предметом публичной речи, никогда не были одновременными, никогда не отражали тождественных, а тем более равнозначных по существу и характеру явлений действительности. В одних случаях они отражали остро назревшие политические явления жизни, в других касались быта или нравственности, в третьих — они имели предметом судебное разбирательство и т. д. В одних случаях публичная речь была предварением определенных решений и затем практических действий, а в другой раз носила познавательный характер и имела сугубо теоретическое значение. Здесь и начинает действовать субъективный фактор, например, способ изложения темы ораторской речи, ее язык, а также аргументация и т. д. Например,
Язык научного доклада должен отличаться от доклада на политическую тему определенной академичностью, очевидно будет сдержанным, эмоционально скупым. Между тем всего этого в докладе на политическую тему, например, о международном положении или текущем моменте не будет. В нем успех обеспечат иные средства языка и стиля, иные интонации.
Красноречие — относительно самостоятельная область общественной практики, заключающая в себе, как и любое другое «общее», особенное и отдельное. И если таким общим в данном случае является красноречие в целом, то особенное в нем — это уже род, а отдельное — вид красноречия. Их и следует рассматривать конкретно, со всей объективностью и определенностью.
Начнем с терминов: «ораторство» и «красноречие». Как известно, первый из них — древнегреческого происхождения и принят не только в русском, но и во многих других языках. Второй же термин — «красноречие» или «краснословие» — чисто русского происхождения и означает: говорить красно, красиво, убедительно и увлекательно (Вл. Даль). В противоположность краснобайству — пустословию или болтовне, красноречие есть содержательная, общественно нужная речь.
Пользуясь терминами «ораторское искусство» и «красноречие», мы подразумеваем одно и то же: они — синонимы. Между тем А. Ф. Кони проводил определенную грань между этими понятиями. Он писал, что под красноречием надо «разуметь дар слова, волнующий и увлекающий слушателей красотою формы, яркостью образов и силою метких выражений...». Что же касается ораторского искусства, то оно, утверждал Кони, есть умение говорить грамотно, убедительно. Ораторству можно учиться, а красноречие — природное дарование, развиваемое трудом,— таково его убеждение.
Не вдаваясь пока в разбор взаимосвязи приобретаемых знаний и природных данных в ораторском искусстве, мы хотим только сказать, что вряд ли нужно различать ораторское искусство и красноречие: они — понятия тождественные и означают искусство публичной (монологической) речи.
Переходя уже к родовой и видовой классификации (разделению) красноречия или ораторского искусства, попробуем представить его схематически.
Такова, как нам представляется, схематическая классификация ораторского искусства *.
Как видно из нее, род в ораторском искусстве — более или менее установившаяся категория красноречия, в какой-то мере характеризующаяся общностью предмета ораторского разбора, оценки и особенно их ближайших целей. Но более определяющим здесь является способ и форма устно-публичного изложения темы. Что же касается вида красноречия, то он в пределах рода является дальнейшей дифференциацией по тем же признакам. Причем в первых двух родах красноречия их предметы (тематика) не всегда поддаются четкой разделительной характеристике. В самом деле, темы докладов о социальной и классовой структуре советского общества
* Данная порядковая последовательность родов красноречия обусловлена (аргументируется) той ролью, которую они играют в общественной жизни нашей страны.
или о национально-освободительном движении в странах Азии и Африки становятся также темами лекций и научных докладов. Предмет судебного красноречия, как правило, отличается от предмета первых двух родов ораторского искусства. Это же нужно сказать о предмете — тематике и проблематике, а также о ближайших целях социально-бытового и особенно богословско-церковного красноречия. Что же касается форм, в которых воплощаются роды, а в них — соответствующие виды красноречия, то при том общем, чем они сходятся между собой, благодаря звучащему слову, некоторым правилам логики, а также внесловесным средствам, например, же сту и мимике, форма в каждом виде ораторского искусства отличается с достаточной определенностью.
Каковы же особенности видов ораторского искусства в пределах каждого его рода?
I. Социально-политическое красноречие8— это доклады на социально-политическую, экономическую, культурно-просветительную, этико-нравствен-ную, бытовую темы и по вопросам научно-технического прогресса. Такая публичная речь (доклад) всегда содержит большой объем информации по освещаемой теме и рассчитана на осведомленность в ней слушателей. В таком выступлении ставятся и решаются назревшие задачи в той или иной области жизни и нередко преследуются практические цели. Поэтому доклад содержит рекомендации, подсказывает решение более или менее определенно сформулированных задач, а иногда становится и руководством к практическому действию. Особенность такого доклада еще в том, что он сам может быть предметом обсуждения, подвергаться критике, дополняться новыми положениями, соображениями и предложениями.
Из истории мы знаем, что в ином докладе на большую и назревшую политическую тему, да еще сделанном выдающимся оратором, открывались новые явления общественного прогресса и в соответствии с ними рекомендовались важные меры, призванные обеспечить достижение нужных целей. Именно таким докладом, вызвавшим широчайший резонанс во всех слоях общества и у нас и за рубежом, явился доклад В. И. Ленина на конференции Российской Коммунистической партии (большевиков), давший программу подготовки и проведения в нашей стране социалистической революции.
Этот доклад, как известно, был предварен знаменитыми Апрельскими тезисами В. И. Ленина.
Отчетный доклад — речь, в которой официальное лицо сообщает уполномоченному собранию о проделанной работе, анализирует и оценивает ее результаты: успехи, недостатки и срывы. В такой речи одновременно говорится о предстоящей деятельности, формулируются новые задачи. Такой доклад не только обсуждается, но и одобряется или, наоборот, в каких-то своих частях не одобряется, корректируется. По нему обязательно принимается решение — программа действий на определенное время.
Есть отчетные доклады, одновременно становящиеся программными или же содержащие программные положения. Таковы, например, отчеты, которые дает ЦК КПСС на очередном партийном съезде. Такими же документами становятся аналогичные доклады руководства братских партий других социалистических стран, определяющих содержание и направление их развития на определенный исторический период.
Политическая речь, как правило, произносится руководящим деятелем, поэтому является программной. Образцами такого устно-публичного выступления по жгучим вопросам времени являются многие речи В. И. Ленина, в которых формулировались неотложные задачи революционной борьбы и социалистического строительства. Таковы, например, речь, произнесенная В. И. Лениным 4 апреля 1917 г. на Финляндском вокзале, речь на Третьем съезде Союза молодежи, проходившем в марте 1920 г.
Искусство политической речи в Советском Союзе еще з 20-х годах было поднято на очень большую высоту. Ее мастерами были: Я. М. Свердлов, В. Володарский, М. С. Урицкий, А. В. Луначарский, Ф. Э. Дзержинский, М. И. Калинин, С. М. Киров, Серго Орджоникидзе, Д. 3. Мануильский и другие видные деятели Коммунистической партии. Публичные речи на общественно-политические темы в выступлениях упомянутых и других известных людей нашей страны неизменно являлись ясными и точными ответами на актуальные вопросы времени, формулирующими и разъясняющими назревшие задачи текущего момента. Насыщенные богатым фактическим материалом, ясные по своей аргументации, никогда не скрывавшие трудностей социалистического строительства, эти речи были целеустремленными, обладали огромной мобилизационной силой и не раз поднимали широкие слои нашего общества на большие свершения. Эти речи вместе с тем повышали авторитет публичного слова, развивали красноречие в нашей стране.
Искусство политической речи — массовой пропаганды и агитации — сыграло и продолжает играть огромную роль в развитии социалистического общественного сознания советского народа, в пропаганде марксистско-ленинской идеологии, в разъяснении и решении коренных социально-политических вопросов коммунистического строительства.
Известна еще речь, произносимая при обсуждении какого-либо вопроса, в прениях по обсуждаемому докладу (сообщению, отчету). Как правило, она ограничена 5—15 минутами, фрагментарна по характеру. Полемичность или критическая направленность — характерные особенности такой речи. Она не имеет самостоятельного значения, понятна лишь в связи с обсуждаемым вопросом. Но и в таком кратком слове опытный оратор блеснет и глубиной мысли, и остроумием, и выразительностью своей речи.
Обзор (обозрение) — публичная речь, в которой обозреваются события (действия) на любую тему и за сравнительно небольшое время. Такое выступление носит информационно-комментаторский характер. В нем характеристика события, фактов и лиц сравнительно беглая, выделяются лишь наиболее существенные факты и события. Распространенным в нашей стране стало публичное «международное обозрение», в котором приобрели популярность некоторые советские лекторы-международники.
Одним из признанных мастеров такого вида красноречия был ныне покойный И. И. Ермашев. Большой зна« ток международной политики, историк, обнаруживавший нередко и задатки дипломата, Ермашев был личностью мыслящей и даровитой, мастером, в совершенстве владевшим правилами и «тайнами» публичной речи. В выступлениях этого оратора юмор и остроумие, иносказание и сарказм, подтрунивание и патетика неизменно воспринимались слушателями органично, как нечто совершенно естественное и просто достигаемое. Ермашев счастливо сочетал в себе мыслителя, оратора и публициста.
Поэтому его выступления неизменно привлекали большие массы людей. Он показал, что и в таком виде публичной речи как обозрение, казалось бы не дающее большого простора воображению и творчеству, можно быть и «фундаментальным», и интересным.
Митинговая речь носит остро политический характер и посвящена всегда очень злободневной, общественно значительной, а нередко и волнующей теме. Митинговая речь может продолжаться и час, и 10—15 минут. Но во всех случаях она отличается (должна отличаться!) яркой эмоциональностью, предельной напряженностью интонаций и высоким пафосом. Тема такой речи, как правило, не представляет общественной новизны, но обнаруживает новые аспекты, а тем более подкрепляется свежими фактами и поэтому воспринимается по-новому. Митинговая речь призывна и всегда предназначена для коллективного выражения общих, единых по характеру чувств и стремлений. Она нередко является своеобразной прелюдией к мобилизации коллективных усилий для важной и неотложной цели.
Агитационная речь носит разъяснительный и ориентировочный характер и нередко апеллирует прежде всего к чувствам, эмоциям слушателей. Опытный оратор, произносящий агитационную речь, никогда не забывает о необходимости психологического воздействия на своих слушателей. В связи с этим он с особым усердием прибегает к ярким сравнениям, запоминающимся образам или метафорам, к ассоциациям. Предельно сжатая во времени и ограниченная каким-либо вопросом, а иной раз лишь единственным фактом, агитаторская речь нередко носит мобилизационный характер. Она всегда нацелена на что-то предельно конкретное, важное и предваряет то или иное действие группы или огромной массы людей (более подробно об агитации см. стр. 58—60).
* Термин «академический» в данном случае несколько условен. Точнее говоря, мы выбрали его, не сумев найти более удачный термин для обозначения второго рода красноречия, содержащего такие виды, как лекция, научный доклад и научное сообщение. При этом приходится учитывать, что слова «академический», «академизм», а тем более «заакадемизированный» давно стали нарицательными и ироническими. В некоторых зарубежных кругах «академический» не-
II. Академическое красноречие*. Лекция, будь то вузовская, т. е. читаемая по целому курсу определенной дисциплины, цикловая, читаемая по тематике, рассчитанной на несколько выступлений в одной и той же аудитории, или же единовременная, эпизодическая, исполняемая в одной аудитории, всегда отличается определенной обстоятельностью изложения и, как правило, имеет прежде всего познавательное значение. Талантливая лекция всегда содержит ясно излагаемую концепцию и теоретические положения, раскрываемые в ходе изложения темы. Лекция отличается углубленностью и аргументированностью ораторских суждений и умозаключений. Открытие новой или — чаще всего — утверждение уже известной истины составляет непосредственную цель лекции. Все эти свойства усиливаются, если реализуется тематический цикл, а тем более вузовский курс по тому или иному предмету.
Тематический (курсовой) цикл лекций — это как бы I публично читаемая книга теоретического характера. В ней каждая лекция — глава книги — относительно самостоятельна, но вместе с тем предполагает продолжение *.
С удовлетворением можно отметить, что в последние годы в нашей стране все чаще появляются труды, возникшие на основе лекций или составляющие лекции, читанные их авторами в вузах. Такими работами являются, например, «Исторический материализм» Д. И. Чес-нокова, созданный в стенах философского факультета Московского университета, «Лекции по марксистско-ленинской эстетике» М. С. Кагана, читанные в Ленинградском университете, монография «Искусство и эстетика»
редко звучит, как «бюрократический». Принято говорить об «академической отвлеченности» как свидетельстве оторванности ученых от реальной действительности; говорят и о «вежливой академичности» и т. д. Нет спору, эти эпитеты в какой-то мере отражают некоторые стороны академической жизни не только буржуазного мира. Но в даваемой нами классификации красноречия под «академическим» подразумевается строго научное по характеру красноречие, отличающееся глубокой аргументированностью, высокой логической культурой, строгим стилем речи, к тому же отличающимся спецификой терминологии.
* Из таких лекций по эстетике, читанных Гегелем, выросла «Эстетика» Гегеля, содержащая анализ истории культуры и ее философии.
А. Я. Зися, в основу которой легли лекции, читавшиеся в школе-студии МХАТ.
Вузовские лекции требуют хорошо продуманного, если можно так сказать, «сюжетного» построения курса лекций. Здесь логическое и историческое изложение темы должно составлять единство, в котором тщательно проводится «сквозная линия» (Станиславский). Особенностью вузовской и отчасти цикловой лекции является методическая продуманность и стройность. Вузовская лекция должна отвечать также требованиям дидактики, она призвана обучать слушателей определенной науке, а значит— учить, но не назидать. Не повелительный и менторский тон, а метод убеждения является обязательным способом изложения лекционной темы.
Вузовская лекция вместе с тем выполняет воспитательные функции, она призвана формировать мировоззрение подрастающего поколения, готовить его к активной и целенаправленной деятельности в коммунистическом обществе'.
Научный доклад или доклад, читаемый на научной конференции (на симпозиуме, семинаре, международном конгрессе и др.), сходен с лекцией. Но в отличие от лек« ции научный доклад, особенно в области естественных наук, бывает обобщением проведенных экспериментов, конкретных социальных и иных исследований, поисков и т. д. Он бывает посвящен одному отдельному вопросу и, за редким исключением, является изложением научного открытия или же принципиально нового подхода к известным явлениям. Такая речь, как и лекция, отличается строгой аргументированностью и доказательностью.
Научный доклад может носить также гипотетический характер. В таком выступлении пока нет никаких результатов какого-либо конкретного исследования. В нем эксперимент лишь намечается, следовательно, идея или основные положения такого публичного выступления Должны восприниматься как поиск, предположение. В отличие от лекции научный доклад становится предметом обсуждения и даже острых споров.
Научное сообщение отличается от научного доклада предварительной или итоговой информационностью. Оно ограничено по времени изложения. В нем аргументация и строгие доказательства, а также обстоятельность изложения не обязательны. Однако научное сообщение всегда предметно и предельно конкретно по своей сути.
III. Судебное красноречие — один из древнейших родов ораторского искусства. Каковы его особенности?
Как прокурорская, так и адвокатская речь своим объектом имеет определенную личность, точнее, совершенное ею деяние, за которое она привлекается к судебной ответственности. Поэтому прокурорская и адвокатская речи носят преимущественно оценочный характер и отличаются нравственно-правовой направленностью. Строгость и доказательность даже в деталях — необходимые условия успеха таких публичных выступлений. Вместе с тем в них существен психологический момент, обязательна более или менее точная характеристика личности подсудимого, а тем более мотивов (побуждений) преступления или деяния, признанного незаконным.
Как правильно отмечает Сурен Аревшатян в «Основах ораторского искусства», прокурорская и адвокатская речи носят состязательный характер. Чье слово окажется сильнее? Кто из них сумеет оказаться наиболее убедительным и соответственно повлиять на решение суда? В достижении такой цели решающее значение имеют аргументации и доказательства, воплощенные в ярко выразительной форме, в эмоционально заряженных речах. Как прокурорская, так и адвокатская речь адресуется не только к судьям, но и в определенной степени к общественности. В этом своем значении названные речи носят и профилактический характер. Это обстоятельство становится особенно очевидным, когда судебное заседание идет при открытых дверях, а рассматриваемое дело является по своему существу значительным и поучительным.
Однако прокурорская и адвокатская речи вместе с тем отличаются друг от друга.
Прокурору или, как писал А. Ф. Кони, публично говорящему судье всегда легче. Он — обвинитель, выступающий от имени государства, а в Советском Союзе — и от имени народа. Структура прокурорской речи чаще всего состоит из характеристики рассматриваемого дела, тем более, если оно политическое; из оценки установленных фактов, формулировок, определения и разбора обвинения; из характеристики подсудимого, его деяний, заслуг перед обществом, если, конечно, они есть, морального облика привлеченного к суду. Прокурорская речь завершается рекомендацией или предположением о мере наказания или об оправдании, если для этого есть основание.
Прокурорская речь, как правило, исполнена пафоса обвинения, изобличения и осуждения. Она должна быть исполнена чувства такта и предельно объективна. Об этом такте, корректности, исчерпывающей продуманности формулировок в прокурорской речи обстоятельно и мотивированно писал в своей работе «Задачи обвинения» А. Ф. Кони. Он говорил об огромной моральной и, разумеется, юридической ответственности прокурора, о том, что он — облеченное большими правами и доверием лицо и поэтому обязан умело пользоваться ими, чтобы любая прокурорская речь являла образец объективности. Для прокурора — «публично говорящего судьи»,— писал А. Ф. Кони, неуместны не только издевательский тон, подтрунивания по отношению к обвиняемому, но даже юмор. А. Ф. Кони, прекрасный оратор, во всех своих речах являл образец предельной объективности, деловитости, честности и ответственности. Достаточно познакомиться хотя бы с такими его речами, как «По делу об утоплении крестьянки Емельяновой ее мужем» (ноябрь 1872 г.) или речь «По делу о Станиславе и Эмиле Ян-сенах...» (март 1869 г.), чтобы убедиться в верности таких оценок прокурорского стиля А. Ф. Кони.
Самозащитная речь или речь подсудимого — третий вид судебного красноречия. Она по своей сути фактически противоположна прокурорскому выступлению, но примыкает к речи адвокатской. Следует, однако, заметить, что этот вид публичной речи развивался главным образом на политических процессах. На таких судебных разбирательствах речь обвиняемого нередко вырастала в обвинительную, изобличающую речь, адресованную не только против самого судилища, но и социального строя, представляемого им.
Одним из высочайших образцов самозащитной речи явилось заключительное выступление Георгия Димитрова на суде 16 декабря 1933 г.
IV. Социально-бытовое красноречие. К нему относятся юбилейная или похвальная речь, застольная речь или тост, а также надгробная поминальная речь. Они отражают определенные общественные отношения, вместе с тем представляя известные явления быта.
Они могут быть отнесены к давно сложившимся обычаям, народным традициям. Причем тост и поминальная речь — явления наидревнейшие, возникли вместе с формированием определенного уклада жизни у большинства народов мира. И тот факт, что юбилейная, застольная и поминальная речи не играют такой роли в общественной жизни, как другие, кратко охарактеризованные виды красноречия, вовсе не умаляет их значимости.
Юбилейная (похвальная) речь бывает двух подвидов: посвященная какой-либо знаменательной дате, юбилею предприятия или организации и произносимая в честь отдельной личности, имеющей заслуги перед обществом. И та и другая речи носят праздничный характер, всегда торжественны. Вместе с тем они носят в определенной степени подытоживающий характер. Бывает, правда, когда юбилейная речь, посвященная празднику организации, носит и чисто деловой характер и тогда мало чем отличается от политической речи.
Иное дело — речь об отдельной личности, например, в связи с ее 70-летием со дня рождения и 50-летием научной, художественной или какой-либо иной деятельности. Такие, как правило, короткие речи, произносимые в торжественной и дружеской атмосфере, неизменно хвалебны. Они выражают уважение и почет юбиляру, исполнены добрых чувств и пожеланий ему. В таких речах шутка, юмор, меткая характеристика черт юбиляра, воспоминания о приметных фактах его жизни являются достоинством. Они нередко сочетаются с чтением «адресов» и дружеских коллективных писем и даже специально написанных стихов. Особенно хорошо воспринимаются экспромты, импровизированные речи, идущие, как говорится, «от души». И, наоборот, вызывают чувства досады юбилейные «речи», заранее написанные или выученные.
Застольная речь — тост также делится на два подвида. Первый из них — это речь, произносимая на официальных, в особенности дипломатических приемах, носящая деловой и политический характер и мало отличающаяся от социально-политического красноречия.
Иное дело тост. Он — всецело народное творение, часть фольклора. Всегда исполненный веселья, проникнутый юмором тост предельно индивидуализирован. В нем вполне допустимы даже преувеличения в оценках, уместны восхваления, но тосту противопоказаны какие бы то ни было критические нотки. Сердечные чувства, пожелания здоровья, добра и успехов во всем неизменно определяют интонацию такой застольной речи, являются ее атрибутами.
Надгробная, или поминальная, речь, посвященная ушедшему из жизни, не просто выражает печаль, но и содержит краткую характеристику скончавшегося человека, его свершений, а нередко — и призыв к здравствующим: продолжать дело ушедшего. Такие речи, как правило, произносятся в тех случаях, когда скончавшийся оставил заметный след в общественной жизни, в науке, технике, искусстве или в какой-либо иной области общественной практики. Примером может служить хорошо известная речь Ф. Энгельса на могиле К. Маркса. Речь В. И. Ленина «Памяти Я. М. Свердлова» на экстренном заседании ВЦИК от 18 марта 1919 г.
--->>>
