"Разделены два глаза меж собою, 
 Чтоб не причинять друг другу боль".
 Расул Гамзатов "Четверостишия"

 Глава 5. ПЧЕЛЫ. ОСЫ, МВД И ПЕРЕЦ

Пчелы, осы, мед и перец-
Взаимосвязаны порой. 
Как калина, ельник, вереск 
Под одной живут горой.

Дышат воздухом таким же, 
Одну и туже воду пьют, 
Жизни стадии проводят, 
Повзрослеют и живут.

Малинник крупный и крапива 
По соседству развелись. 
Природа этакое диво! 
Одним вьюнком переплелись.

Только первый, онполезный, 
А вторая- лишь сорняк.
- Случай дикий и помпезный, -
Так в народе говорят.

Если умным быть, то можно 
Из крапивы толк извлечь, 
И по логике возможной 
Ее лечить людей привлечь.

А в год засухи эту жгучку 
Собирали для еды. 
Хоть и жалила всем ручку, 
Выручала из беды.

Ее сушили и толкли, 
В муку без сорта превращали, 
Табани в печи пасли, 
Голодных к жизни возвращали.

Еще варили суп, 
Из одной ее, без круп, 
Хоть такая, но похлебка, 
Хоть людей брала ознобка.

В деревню смерть с косой не шла, 
Умели ей сопротивляться. 
Работу в городе нашла, 
Там не знали, чем питаться.

В ульи пчелы мед приносят 
Для себя и для людей. 
Воруют осы и уносят, 
Оса для пчел - большой злодей.

Для каждой вещи есть в природе 
Подходящий антипод. 
Пример найдется и в народе, 
Один здоров, другой- урод.

Вкусный мед и сладкий очень, 
Перец горький рот дерет. 
Человек один попросит, 
А другой- за так берет.

Вот папаша мой старался 
Пчел отлично содержать. 
Он работы не боялся 
И не мог ее ужать.

А Макарко со Степанком 
-Пьяницы и лодыри, 
Со своим отцом Иванком 
Пчел своих всех продали.

А медку поесть хотелось, 
У кого занял» ума? 
Ночью темной им приспелось 
Взять у нас мед задарма.

С собой носилки прихватили, 
А на них пчелиный дом. 
К речке быстро укатили 
И, наверное, бегом.

Запыхались,торопились 
Через речку перейти. 
Улей чуть не утопили, 
Не могли там мост найти.

Раза два поотдыхали, 
Осторожно не несли, 
Ношу сильно колыхали, 
Трепыхали и трясли.

И летки тогда открылись, 
Пчелы вылезли гурьбой. 
И на татей напустились, 
Повели с ворами бой.

Так нажалили, кусали, 
Улей бросить туг пришлось, 
И воришки убежали, 
От пчел защиты не нашлось.

А наутро все село 
Этих хлопцев не узнало: 
Набок рты у них свело, 
Морды вширь раздало.

Опухли так, как никогда 
В жизни не бывало. 
Население о них 
Только и болтало.

Проходимцам сатана 
На лоб печать поставил, 
Без свидетелей она, 
Признаться, их заставит.

Не пошли мы в сельсовет 
Заявлять об этом. 
Наказанья хуже нет, 
Что получено за это.

Знают все теперь воров, 
Коль другим нагадят. 
Все хозяева дворов 
Дозор сильней наладят.

И отец наш принял меры: 
В амбаре щели прорубил 
И туда пчелины избы 
До зимней спячки поселил.

Но не только перец горький 
Огорченья приносил, 
Был и мед довольно стойкий, 
Придавал немало сил.

Это в августе бывало, 
Начинался медогон. 
Качали меда мы немало, 
Всегда дарил нам радость он.

Медогонку папа крутит, 
В наполнитель мед течет. 
Нас от запаха не мутит, 
Он по воздуху плывет.

Всю деревню наполняет, 
Эй, микробы, берегись. 
Атмосферу очищает 
И дает растеньям жизнь.

Очень радостен папаша: 
Преотличный медосбор! 
Вот она, удача наша, 
Захватил ребят задор.

Сообщаю без лукавства 
Он еда, еще лекарство, 
Да какое, лучше нет, 
Лучше фирменных конфет.

Магазин теперь не нужен, 
Сахар белый ни к чему. 
Каждый с медом очень дружен, 
Не болеет потому.

Пчелы, пчелы, работяги! 
Вам спасибо говорим. 
Вы чудесные трудяги, 
Храни вас ангел Гавриил!

Слыхал про прадеда легенду, 
Архип инфарктами болел, 
Ушел на хутор, на фазенду, 
Там четвертым заболел.

На фазенде чем лечиться, 
Был пчелиный только мед. 
Начал им одним кормиться 
Дни и ночи напролет.

Так прошла одна неделя, 
Поднялся на ноги старик. 
Набрался силы, в то не веря, 
Как под двадцать лет мужик.

Шла соседка - молодуха 
Мимо хутора пешком 
И Архипа соблазнила 
Этим поздним вечерком.

Ему тогда уж девяносто 
С гаком было бодрых лет, 
Но прекрасно получилось, 
Никаких претензий нет.

Говорят дворецкий фельдшер 
Прополис пить - рецет писал, 
Вот с чего Архип, мой прадед,
На фазенде сильным стал.

Такой рецепт и мне бы тоже 
Врач какой- то прописал. 
Помоги мне в этом боже, 
Прытким снова я бы стал.

***

 "Не будет пусть никто из нас голодным, 
 И пусть никто не будетслитком сыт. 
 Один от голода бывает злобным, 
 Другой нам зло от сытости творит." 
 Расул Гамзатов "Четверостишия"

Глава б- РАЗЗОРИТЕЛИ ЛИХИЕ

Раззорители лихие 
С государственным клеймом 
Как разбойники лесные 
К нам без спросу влезли в дом.

Долго шарили, искали, 
Нет ли золота у нас. 
Все до ложки описали, 
Увезли к себе в лабаз.

Но разбойники лесные, 
Что понравится, берут, 
Да продукты лишь съестные, 
Эти все подряд гребут.

Ничего не оставляют, 
Хоть солому потом жуй, 
И при этом представляют, 
Что папаша мой - буржуй.

Что вы мелете? Какой же, 
Если нажито трудом. 
Батраков мы не держали, 
Не владели мы дворцом.

Дом у нас, как все в деревне, 
Не лучше многих средняксв, 
Не покрашен, как в харчевне, 
Пол такой у бедняков.

Стульев нет, дивана тоже, 
И кровати не стоят, 
Спим в повалку, на полатях, 
Ковры повсюду не висят.

Нет камина, лишь буржуйка 
Зимою греет нам бока. 
Она одна у нас холуйка, 
Не покинула пока

Круг стола одни скамейки, 
На чем-то надо же сидеть. 
Большой, не маленькой семейке, 
Какой же мебелью владеть?

Итак отец наш еле сводит 
Концы с концами каждый год. 
Костюм себе он не заводит, 
И маме тоже не до мод.

На работе носим лапти, 
Липы много во лесах, 
Не имели даже тапки,
Не слыхали о трусах.

Ходим в грубой портянине, 
Из нее рубахи шьём, 
По две на каждого штанине, 
Бедновато мы живем.

Если есть у нас богатство, 
Так скотина и зерно. 
Так зачем вы со злорадством 
Все свернули кверху дном?

Все теперь вы отобрали, 
И скажите нам, за что? 
План поставок не добрали? 
И зорить заставил кто?

С Колчаком отец боролся, 
В Красной армии служил, 
С Советской властью не развелся, 
Платил налоги, честью жил.

Неужели, супостаты, 
Бессловесный папа- вол? 
И для галки и для даты 
Вы чините произвол?

Для колхоза цифру дали, 
На узде в него втянуть? 
Записать не опоздали, 
До земли зачем же гнуть!

И зачем насочиняли 
Чего не было совсем, 
Будто мельницу держали 
И зерно мололи всем.

Да имели дымокурню, 
Деготь шали продовать. 
Какому верите вы дурню? 
Чего нет, так не бывать.

В семье рабочих только двое: 
Наша мама, да отец, 
Да нас семеро по лавкам, 
Наврал в совете ваш писец.

Глаза разбойников все видят, 
Но на то, махнув рукой, 
Кроют матом, ненавидят. 
"Ты, Артемий, кот сякой!"

На волков они похожи: 
"Ягненок, ты не виноват! 
Но для пищи нам пригожий, 
Так съедим тебя мы, брат!"

Но не съели как- то все же, 
Лишь прогнали без штанов. 
Накажи неверных, боже, 
Сатанинских злых сынков!

Без гроша семья в кармане, 
Хватила лиха через край, 
Жили долго, как в тумане, 
Во сне мы видели лишь рай.

Не злился зря на власть Советов, 
С обрезом в лес я не ушел. 
Был же к ней всегда с приветом,
В жизни путь другой нашел.

На заводе я трудился. 
Долго, долго - восемь лет, 
В то же время и учился, 
Чуть не вечный был студент.

Государство помогало, 
На то давало отпуска, 
Путь к науке про латало, 
Меня оставила тоска.

По- смешному получилось, 
В детстве дало мне пинка, 
А потом помочь стремилось, 
Попугало лишь слетка.

Я стал известным человеком 
И отмечен за труды, 
Поравнялся с нашим веком 
И дожил до бороды.

Власти даже благодарен, 
В люди вывела меня, 
С ней всегда я солидарен, 
Не чужая мне, своя.

Я бы свечку мог поставить 
За умерший большевизм, 
Не могу я ныне славить 
Наступивший меньшевизм.

На все мне пенсии хватало, 
На одну теперь еду, 
Если я куплю одежду, 
Буду есть лишь лебеду.

Купил» мечтаю холодильник, 
Мне теперь не по зубам, 
Даже место на могильник 
По карману лишь ворам.

Новоявленным буржуям, 
Спекулянтам, торгашам, 
Да чиновникам - холуям 
Нашим места нет грошам

Как же, как же проглядели, 
Допустив неверный шаг? 
Как же, как же допустили 
Над Кремлем трехцветный флаг?

Да не в нем, конечно, дело, 
Правду люди говорят, 
Где оно заплесневело, 
Перевертыши сидят.

***

 "Огонь, долги, болезни, враг,
 Невзгоды, протекающие крыши 
 Преуменьшает лишь дурак 
 Значенье перечисленного выше." 
 Расул Гамзатов "Четверостишия "

Глава 7.ЗАСУХА. ОГНЕННАЯ РЕКА

Одной бедой не обойдешься, 
За ней вторая тут как тут, 
А то и третьей обожжешься, 
Вместе все они сотрут. 
Одна нас в нищих превратила, 
Голодать заставила, 
Другая веры в жизнь лишила, 
А третья в путь отправила. 
За раззорением засуха, 
Как костлявая старуха.

Прямо в лоб ударила. 
Мы весною в тридцать третьем 
Совеем уже не сеяли. 
Нечем было, фараоны 
По миру развеяли. 
Лишь на рожь была надежда, 
Она засохла на корню. 
Продырявилась одежда 
Без растений у земли 
Они повяли и легли.

Сердобольные селяне 
Помогли зиму прожить,
А к весне запасы вышли, 
Не знали чем детей кормить.
Хвощи, крапиву собирали, 
Под корень резали репей, 
Листья липы обдирали, 
Добавляли отрубей, 
Рубили все в одном корыте 
И лепили табани.

Были горькими они, 
Хоть пекли подольше хлеба. 
Казались длинными те дни, 
Молили солнце скрыться с неба, 
Не могли мы ночь дождать, 
Хоть тогда возможно спать, 
А днем все время есть хотелось. 
Самый маленький Ванюшка 
Табань в свой рот не принимал, 
И все выплевывал обратно.

Не будь коровы, суррогата 
Без молока не лез бы в горло. 
Ему лишь только каждый рад, 
С табаней дыханье сперло. 
Вырос новый урожай. 
Ну, теперь мы заживем, 
Сроки все опережай, 
Хлеб заправский зажуем! 
У людей конечно будет, 
А у нас откуда быть?

Единой рожью не прожить, 
А за порог и третье горе 
Лезет к нам переступить. 
Пожар начался на угоре 
И дальше прется наступать.
Сгорел у Вшивковых сарай, 
У Евстигнея дом горит, 
Пылает теткина усадьба, 
Огонь уж Кашиных зорит. 
Безнаказанно шалит.

А пожарных нет в помине, 
Каждый взрослый на полях, 
Уснул дежурный на машине, 
А детей обуял страх, 
Они одни с вожатками. 
Не могут сделать ничего, 
Бегут, сверкая пятками, 
От пожарища сего. 
Этой огненной реки 
Невидали мужики.

О том не ведая, все жали, 
Кайгородов уж горел. 
Когда с поля прибежал, 
Каждый будто одурел, 
Лишь плечами пожимая, 
Безучастно все смотрел. 
Дул восточный суховей 
Пламя ярко раздувая, 
Не жалея изб людей, 
Их сжирал огонь- злодей.

Когда пожарная машина 
Подрулила наконец, 
Эта огненна лавина 
Как чудовище-хитрец 
Десять изб уже сожгла, 
До Гриши Мишина дошла.
Один дом до нас остался, 
И за мост пожар принялся. 
К счастью ветер повернул, 
Немного северней подул...

Загорелся наш амбар,
Его залили, отстояли. 
И затих, потух пожар. 
Мы всю ночь тогда не спали, 
На шквал все огненный глядели, 
На куче сваленных пожитков 
Все на улице сидели. 
Мира, младшая сестренка, 
Четырех от роду лет, 
От страха долго слезы лила,

Богородицу просила: 
"От огня ты нас спаси!" 
А Тасютка говорила: 
"Прекрати, не голоси! 
Поправь икону на коленях, 
Хлеб пожуй, поешь немного, 
Не варили, о пельменях 
Позабудь, ведь не до них. 
Был денек сегодня лих, 
Да и мяса нет для них.

Взрослых нет, все заливают 
Сгоревших бревен головни, 
Погорельцев утешают 
И разводят средь родни. 
Плач стоит над всей деревней, 
Волки так в лесу не воют, 
Нет другой судьбы плачевней, 
Долго горе не отмоют. 
Вот она ребячья шалость, 
До чего всех довела!

Отец поймал двух проходимцев. 
У нас в подвалах шарили. 
Привел к страдальцам лихоимцев. 
Без суда ошпарили 
По мягкому месту ремешком. 
Да по мордам кулаком. 
В людское горе сделать гадость 
Может только лишь бандит, 
У таких в груди нет сердца, 
Сатана глухой сидит.


Глава 8. ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ 95-го В 30-той ГОД.

Я в страну былого детства 
О путешествии мечтал. 
В снах своих в то малолегстео 
В машине времени летал.

Однажды как-то вдруг очнулся: 
На Гляденово сижу, 
Взглядом вдаль с горы воткнулся, 
На Морозово гляжу.

Вид такой, что захватило 
Дыханье в легких у меня. 
Все кругом прекрасно, мило, 
Цветет природа среди дня.

Светит солнце, но не жарко 
И не холодно, как раз. 
День сей выглядит подарком, 
ГуЛять чудесно в этот час.

И я отправился в деревню, 
К Ларионовым зашел, 
Попал я будто бы в "харчевню", 
За столом их всех нашел.

Меня хозяин не узнал, 
Говорил "Садися, дед, 
Дальний путник, ты устал
И покушай наш обед".

Я присел, не отказался 
И наелся сыТЫх щей, 
Рассказал, откуда взялся: 
"Не принес колдун- кощей,
А космолет наш современный, 
Он может в прошлое летать. 
Вас удивляет несомненно, 
Но не хочу соседям врать".

У Ларионовых парнишка, 
Ему всего лишь восемь лет. 
И зовут запросто Гришка, 
Кричу ровеснику:"Привет!"

А он не верит:"Одногодок, 
А с виду ты совсем старик". 
-"Почта с двухтысячного году, 
Срок не маленький, велик.

- Как не быть туг бороде" 
-Ему спокойно отвечаю.
- А прирученный зайчик где, 
Его пошто не замечаю?

- Про него не зря ты вспомнил, 
Собаки задрали вчера.
Его зарыл в каменоломни, 
Где низовская гора.

- Вот теперь тебе я верю, 
Не чужой ты, наш, Семга, 
Только время не измерю, 
Какой ты жизнью наделен?

- ОЙ, Григорий, я не знаю, 
Не в Морозово живу,
В других я весях обитаю, 
Своим далекий дом зову.

По деревне я шагаю 
Вниз от верхнего конца, 
Путь за речку пролагаю, 
Встречаю Петькина отца.

Однофамилец Афанасий 
Одноглаз он, как циклоп, 
И свояк по деду Васе, 
Белоголовый, точно сноп.

- Личность мне твоя знакома, 
Но не зйаю, кто таков, 
Заходи, узнаю дома, 
Не из чужих ты мужиков.

Я во всем ему признался, 
Был земляк преудивлен, 
Прийти в наш дом пообещался, 
Узнать побольше хочет он.

Тут и Тютикова* Мишку 
Вдруг у речки повстречал, 
Не сказал ни слова лишку, 
Огневолос, другим не стал.

А потом я через мост 
На главну улицу подался. 
В окно Ерша сунул нос, 
Как от змеи вперед убрался.

Этот много жалил нас, 
С ядом все кусать старался. 
Колдун, лентяй и ловелас, 
В маску друга одевался.

Навстречу Степка мне идет 
По фамилии Морозов. 
Меня за ухо не возьмет. 
Не хлестнет прутом и лозой.

Я не Сенька в восем лет, 
А представительный мужчина, 
Оснований Степке нет 
Хулиганить без причины.

Иду. Опять однофамильцы 
Мои хорошие живут. 
Они большой семьи кормильцы, 
Но меня не зазовут.

Потому как незнакомый 
Мимо них старик идет. 
А вот и Сенька-трудяга 
У двора метлой метет.

Она малого Сенюху 
По головке гладила, 
В голодный год дала краюху,
Пестерь яиц наладилa

Вдову не буду удивлять, 
Пусть в незнании живет. 
А дальше Арся, сын "царицы", 
Навстречу пьяный мне бредет.

"Ты артемьевского poдa 
Я по духу узнаю, 
С бородою вся порода 
Тебе я руку не даю".

Мать-колдунья просветила 
Недавно, видимо, его, 
С сатаной, видать, крутила 
И узнала кой-чего.

Арси я не испугался, 
Но с молитвою прошел, 
В ряд Семеновны хозяйства 
К Павлу Вшивкову зашел.

На него смотрел со вздохом, 
Не признался я ни в чем, 
Знал, придется сразу чохом 
Рассказать ему о всем.

А дальше наших тут усадьба 
Я с волненьем захожу. 
Идет Аксиньина 
тут свадьба. 
В удивлении гляжу:

Сенька малый, шестилетний, 
Собирает котому. 
Дедо, дедо, ты, приветный, 
К нам зашел зачем, к кому?

"Позови, - сказал, - папашу, 
Надо с ним поговорить. 
Позови и маму нашу, 
Чтоб вопрос один решить.

Мои родители явились, 
Я открылся сразу им. 
Конечно, очень удивились: 
"Спаси нас, ангел- херувим!

Ты, Семен, теперь в двух лицах, 
Не можем это мы понять, 
Голова с того кружится, 
Не можем сердце мы унять.

Ты другим не открывайся, 
Чтоб их души не шутить, 
Сослуживцем называйся, 
Могли же в армии служить".

И так гостям меня представил 
Догадавшийся отец, 
Сесть за стол ко всем 
заставил Мой папаша молодец.

И действительно Ванюшке 
Как скажу, что он сгорит, 
Как поведаю Павлушке, 
Умереть ведь предстоит.

Голод Вена обессилит, 
Нину корь с ума сведет, 
Второго Ваню малярия 
До смерти тоже доведет.

А соседушка Иосиф 
В плен к германцу попадет, 
Огонь почти что полдеревни 
Через года три сожжет.

Много было угощений 
Молосных, постных и других 
И не меньше песнопений 
И серьезных и шутных.

Я сидел как все, на лавке, 
Пел, смеялся и шугал, 
Сеньку малого к большому 
На колени посадил.

Сам себя я обнимаю 
И целую горячо. 
Гости то не понимают, 
Не плюют через плечо.

Вы, морозовцы, простате, 
Я вам тайну не открыл, 
О вашем будущем, учтите, 
Очень многое укрыл.

Ах, зачем дядьям и тетям 
Свою судьбу заране знать 
И в чуланах и в поветях
Слезы лить, о том страдать.

А наутро, рано, снова 
Я отправился в поход. 
Душа опять была готова 
Повидать людей, народ.

У Гришки Мишина во кузне 
Язык просил я подковать. 
Захар Иваныча серьезно 
Надо мной пошутковатъ.

Царь-березе поклонился, 
"В дупло заслоночку открыл. 
И наш ельцинский" полтинник" 
Воровато опустил.

Что же, что же я наделал, 
Если вскроют, мне капут. 
ЭНКАВЭДЭШНЫЕ лакеи 
Мою монету там найдут.

Ведь на ней орел и решка, 
Серп и молот сгинули. 
На троне уж другая пешка, 
А красных, видно, скинули.

Надо, надо мне смываться, 
И залез я в космолет, 
С земляками повидаться 
Намечу в следующий полет.


ПОСЛЕСЛОВИЕ

Как давно все это было, 
А память помнит тот кошмар. 
Сильнее горе нас палило, 
А не забылся тот пожар. 
Война сильнейшие утраты 
Всему народу нанесла. 
Не пришли домой солдаты, 
И вместе с ними мой отец, 
На душе одни заплаты, 
Каленый на серце рубец.

Жить- не поле перейти, 
И потом судьба крутила, 
Не мог покоя я найти, 
Сюрпризов много подносила. 
И теперь под старость лет 
В дни болезного ненастья 
Все еще покоя нет, 
Не знаю, что такое счастье. 
Как бы круто не ловчился, 
Мало я чего добился.

Во сне мне ангел мой явился, 
Как знакомцу поклонился, 
На сиденье показал 
И с достоинством сказал: 
"Не будь наивен и беспечен, 
Иначе будет обеспечен 
Как неизбежный точный факт 
Второй коварнейший инфаркт". 
А бес шептал:" Ты сну не верь, 
Прежде все подряд проверь.
Кому теперь, старик, ты нужен, 
Поизношен и недужен. 
Вывод прост для дураков, 
У тебя уж нет врагов".

На беса я глаза воззрил 
И степенно возразил: 
"Врешь, презренный пес лукавый, 
Лживый ты и в том неправый, 
Жива кикимора-колдунья, 
Ведьма старая и лгунья, 
Она по-прежнему мне мстит, 
Новый заговор вострит". 
Прав мой ангел Серафим,
Только богом я храним.

Да отцовым завещаньем 
Не вещественным, словесным. 
Его моленьями я жив, 
В меру беден и счастлив. 
И с пути совсем не сбился, 
Потому что сохранился 
Мой морозовский закал, 
Отчего и не пропал. 
Много в жизни я трудился, 
Сметать преграды научился.

Наплывут на небо тучи, 
Вспоминать тотчас начну, 
Про детство наше золотое, 
Сердцу близкое родное. 
В мыслях сразу уплыву 
На речку нашу, к горке, рву, 
В тот родимый лог широкий, 
Где мальчишкой синеоким 
Колокольчики я рвал, 
Да малину собирал.


Вспоминать о том полезно, 
Ностальгия лечит нас. 
Ведь не зря пишу помпезно 
В мой уже закатный час 
Сию поэму для потомков, 
Пусть прочтут и вспоминают, 
Добрым словом поминают, 
Что на свете жил Семен, 
Не особенно умен, 
Но под старость догадался 
Предков выполнить зарок, 
Хоть и поздно постарался,
Сдал на " уд" большой урок.
Трех сынов я оставляю 
И пока двоих внучат,
В саду деревьев насадил, 
Про детство книгу народил. 
Одно не сделал гадство, 
Не нажил богатство.

И наследникам моим
Придется жить умом своим.