Cтарый 4емоданКРЫЛОВ
В доме Олениных шумно. Съезжаются гости. Их радушно встречает хлебосольный хозяин, известный в высшем петербургском свете Алексей Николаевич Оленин, ученый, директор императорской публичной библиотеки, где младшим библиотекарем служит титулярный советник Иван Андреевич Крылов.
Из-за титулярного советника и приехали гости.
Приехали, чтобы послушать новые басни в его исполнении. Ему минуло сорок лет, когда вышел первый том басен. О книге заговорила вся Россия. Крылов стал знаменит.
В гостиной полно народа. Приехал Пушкин. Царит непринужденное оживление. Читают стихи, экспромтом сочиняют эпиграммы, разгадывают шарады. Вечера в доме Олениных привлекали лучших людей столицы. Здесь наряду с Пушкиным и Крыловым бывали Жуковский, Батюшков, Гнедич, многие известные музыканты, художники.
К Олениным приехала молодая генеральша Анна Петровна Керн. О встрече с ней Пушкин позже писал: «Я помню чудное мгновение: передо мной явилась ты...».
О вечере у Олениных Керн вспоминала:
«На одном из вечеров у Олениных я встретила Пушкина и не заметила его; мое внимание было поглощено шарадами, которые тогда разыгрывались и в которых участвовал Крылов, Плещеев и другие. Не помню, за какой-то фант Крылова заставили прочитать одну из его басен. Он сел на стул посередине залы; мы все столпились вокруг него, и я никогда не забуду, как он был хорош, читая про осла! И теперь еще мне слышится его голос и видится его разумное лицо и комическое выражение, с которым он произнес:
«Осел был самых честных правил!»...»
Чуткое ухо Пушкина уловило саркастическую фразу Крылова. Чуть-чуть изменив ее, Пушкин потом начал своего «Евгения Онегина» словами: «Мой дядя самых честных правил...».
6
Пушкин и Крылов... Такие разные, несоизмеримые. И вместе с тем близкие в том главном, что является в поэте самым ценным,— в народности.
Пушкин любил Крылова. Высоко ценил его дарование, считал «писателем национальным и народным». Внимательно прислушивался к тому, что скажет Крылов.
К примеру, расхвалив «Руслана и Людмилу», как произведение, проникнутое духом народности, Крылов отрицательно отнесся к «Борису Годунову».
По этому поводу Вяземский рассказывает:
«Пушкин читал своего Годунова, еще не многим известного, у Алексея Перовского. В числе слушателей был и Крылов. По окончании чтения, я стоял тогда возле Крылова, Пушкин подходит к нему и, добродушно смеясь, говорит:
— Признайтесь, Иван Андреевич, что моя трагедия вам не нравится и на глаза ваши не хороша.
— Почему же не хороша,— отвечает он. — А вот что я вам расскажу: проповедник в проповеди своей восхвалял божий мир и говорил, что все так создано, что лучше созданным быть не может. После проповеди подходит к нему горбатый с двумя округленными горбами спереди и сзади: не грешно ли вам, пеняет он ему, насмехаться надо мною и в присутствии моем уверять, что в божьем создании все хорошо и все прекрасно. Посмотрите на меня.
— Так что же,— возражает проповедник,— для горбатого и ты очень хорош.
Пушкин расхохотался и обнял Крылова».
Таков был Крылов, твердо отстаивающий свои принципы в искусстве. Ему было чуждо новаторство Пушкина в «Борисе Годунове», но, покоряясь гениальности Пушкина, он по-своему похвалил новое произведение.
Крылов вне привычных канонов в литературе. На вопрос, классик ли Крылов или романтик, известный критик Н. А. Полевой так ответил: «Нет, он — Крылов».
Известность писателя росла с появлением каждой его новой басни. По рассказам современников, гостиные, где он читал, не могли вместить нахлынувших гостей. Люди толпились вокруг него, становились на стулья, столы, лезли на окна, чтобы лучше видеть и слышать писателя.
Читал Крылов свои басни мастерски. Он разыгрывал их как маленькие пьесы, меняя голос, интонации, сдержанно, но выразительно жестикулируя. Каждый персо-
7
наж басни говорил по-своему, особенно отличалась напевная речь лисы. Крылов был музыкален, в молодости играл на скрипке, познал законы сценического искусства, стал известен как драматург, комедиограф.
У Крылова большой творческий путь. Но чем шире росла его многоголосая слава, тем он становился сдержанней в обращении с людьми, уходил в себя, как бы отстранялся от жизни, вызывая о себе неверные толки и рассуждения.
Реакционная критика — Булгарин, Греч и другие, впоследствии биограф Крылова Лобанов писали о нем как о человеке бездеятельном, ко всему равнодушном, как о «лентяе, лежебоке». Писали так, что получалось: вот, дескать, какой безобидный дедушка Крылов, сидит в халате и туфлях на босу ногу у окошка своей маленькой квартирки в здании Публичной библиотеки, глядит на Гостиный двор и забавляется зверюшками. А мишки у него не злые, прирученные, как бы плюшевые, львы — шелковые, а у лисички — ума палата.
Многие прогрессивные писатели и те не сумели до конца познать Крылова. Близкие ему люди не могли разгадать его.
Батюшков пишет Гнедичу:
«Крылов родился чудаком, но этот чудак — загадка. И великая!»
Тургенев, встретивший Крылова на закате его дней, писал:
«...на нем был просторный поношенный фрак, белый шейный платок; сапоги с кисточкой облекали его тучные ноги... Нельзя было понять: что он слушает ли и на ус себе мотает, или просто так сидит и «существует».
Образ человека беспечного, ленивого, равнодушного преобладает в отзывах многих современников.
Так ли это?
Нет. Крылов был другим. *
Долог и тяжел был жизненный путь Крылова.
В его сознании до конца жизни не затухали воспоминания о невзгодах младенческих и юношеских лет.
Отец... Тихий армейский офицер Андрей Прохорович Крылов. Он верой и правдой, по мере своих сил, долгие годы служил рядовым, ротным писарем, сержантом. Пос-
7
ле тринадцатилетней службы был пожалован, наконец, чином поручика. Проходит несколько лет, и по высочайшему повелению императрицы Екатерины II поручик Крылов вместе со своим драгунским полком бросается в пекло войны — в кровавую бойню на Урале, где огнем и мечом идет расправа с поднявшими Пугачевское восстание уральскими казаками и крестьянами.
Маленький Ванюша Крылов живет с матерью в осажденном Оренбурге.
Он видит ужасы войны, слушает рассказы матери о том, как гибнет казачья вольница, как тонет в крови вековая мечта о свободе, равенстве всех людей, богатых и бедных, о справедливости. Спустя много лет он расскажет Пушкину обо всем пережитом, увиденном, услышанном. и слова его, преображенные гением Пушкина, навеки будут запечатлены в бессмертной пушкинской «Истории Пугачева».
...Оренбург в огне. Пылает предместье, горят скирды сена, заготовленного на зиму. Пушечная пальба не стихает ни днем ни ночью. Голод. Ползут слухи, будто Пугачев решил: «Не стану тратить людей на штурм Оренбурга — выморю город мором». У жителей отобрали муку и крупу и стали делить, выдавая ежедневно понемногу каждому. Из-под полы куль муки продавали по 25 рублей. Лошади стали падать от голода, лошадиные туши пустили в пищу. Кожу павших лошадей и коров стали измельчать и примешивать к еде. Вспыхнули болезни.
Среди осажденных рождались тревожные слухи о несметных силах Пугачева, о том, что сопротивление бессмысленно. Рассказывали были и небылицы о деяниях Пугачева.
Маленький Крылов надолго запомнил рассказ о том, как после взятия Пугачевым Ильинской крепости оставшийся в живых гарнизон был приведен в ближайшую деревню. Солдаты были выстроены перед заряженной пушкой. Приехал Пугачев в красном мундире. Солдатам приказали пасть на колени. Пугачев обратился к ним со словами:
— Прощает вас бог и я, ваш государь Петр Третий, император. Вставайте!
Пушку повернули в степь и выстрелили.
Пленные офицеры не признали Пугачева государем и были тут же повешены. За одного заступились солдаты, просили о помиловании.
9
— Коли он был до вас добр, я его прощаю...— сказал Пугачев и оставил его в живых.
Много всяких рассказов запомнил Крылов. О многом передал Пушкину.
Как близки Крылову, как волнующе правдивы пушкинские строки о капитане Миронове из «Капитанской дочки»! Тихий поручик Андрей Крылов не прототип ли он капитана Ивана Кузьмича Миронова?
«...Капитан вскоре явился,— описывал Пушкин встречу с Мироновым,— сопровождаемый кривым старичком. «Что это, мой батюшка? — сказала ему жена.— Кушанье давным-давно подано, а тебя не дозовешься».— «А слышь ты, Василиса Егоровна,— отвечал Иван Кузьмич,— я был занят службой: солдатушек учил».
«И полно! — возразила капитанша.— Только слава, что солдат учишь: ни им служба не дается, ни ты в ней толку не ведаешь. Сидел бы дома да богу молился, так было бы лучше...»
Читая эти строки, Крылов вспоминал свое безрадостное детство. Отец, которому лучше было бы, как Миронову, сидеть дома и богу молиться, а не убивать уральских казаков, дослужился, наконец, до чина капитана и, обиженный и обойденный при награждениях, подал челобитную об увольнении «по причине слабого здоровья».
Семья переехала в Тверь. Капитан в отставке Андрей Крылов стал председателем тверского магистрата. Вскоре он умер. Единственным кормильцем остался Ваня. Пришла нужда. Мать стала ходить по богатым дворам Твери помогать по хозяйству, читать молитвы по покойникам. Крыловы писали прошения «матушке-царице» Екатерине II о помощи. Но тщетно. Маленькому Крылову пришлось служить у богатеев лакеем, жить у них из милости приживальщиком. Современники Крылова, жившие тогда в Твери, помнили, как в доме Львова, советника губернского правления, когда собирались гости, раздавался зычный голос хозяина: «Ванюша, подай в гостиную поднос с чаем!..»
В душе будущего писателя и зародилось тогда острое чувство негодования к «власть имущим»
Крылов в те годы охвачен стремлением к знанию. Он с жадностью набрасывается на книги. На чердаке невзрачного домика в Твери, где они жили, Крылов нашел полуразбитый сундук с книгами отца. Для него это — хлеб насущный. Он упивается стихами Ломоносова,
ю
арабскими сказками, произведениями Новикова. Крылов читает все, что попадает под руку, читает днем и ночью. Бывает, увлекшись книгой, он не только опаздывает на работу, но и вовсе не ходит на службу в тверской магистрат, куда устроился после смерти отца «подканцеляристом».
Наблюдения над тем, что делается в магистрате, раскрывают перед ним казнокрадство, издевательство над бедным людом, взяточничество.
Крылова тянет к народу. Он часами бродит по базарам, торговым рядам, ходит на народные гуляния, кулачные бои, ярмарочные зрелища. Он впитывает говор народный, запоминает пословицы, поговорки простых людей:
Крылов берется за перо. Он пишет комическую оперу «Кофейница». Но как ее поставить? Где? И Крылов, охваченный мечтой о литературной карьере, едет вместе с матерью и младшим братом в Петербург. Едет за славой.
Вскоре мать умирает. У него на руках шестилетний брат. Его надо воспитать, поставить на ноги. В казенной палате, куда поступил Крылов, вначале ему ничего не платили, а потом назначили жалованье — семь рублей в месяц. Чтобы прокормиться, Крылов ночами за гроши занимается канцелярской перепиской. Но он не отступает от намеченного пути: «Кофейница» должна увидеть свет!
Ему повезло. Пьесой заинтересовался некий владелец типографии, любитель литературы и музыки: он и покупает «Кофейницу» за шестьдесят рублей. Крылов просит вместо денег книги и получает Мольера, Расина и Буало.
Крыловская «Кофейница» все же не увидела света, не была поставлена. Он пишет новые пьесы: трагедии «Клеопатра», «Филомела», за ними ряд комедий — «Бешеная семья», «Сочинитель в прихожей», «Проказники». В пьесах злая ирония, сарказм. В них уже виден крепнущий талант будущего сатирика.
Крылов теснее связывается с театральными кругами столицы, становится профессиональным драматургом. Но чем ближе он знакомится с вершителями театральных судеб — Соймоновым, Княжниным и другими, тем больше он чувствует их высокомерное отношение к себе, как разночинцу, человеку из народа, выскочке. Размолвка быстро перерастает в конфликт, разрыв, вражду. Крылова обвиняют в пасквиле, в том, что в пьесе «Проказники»
11
осмеян сам Княжнин. На все предъявленные ему обвинения Крылов так ответил:
«Есть такие люди, которые имеют богатый доход, великолепный дом, роскошный стол за то только, что всякий день нескольким моим братьям беднякам учтиво говорят: «придите завтра», думая им этим делать великое одолжение!»
Пьесы Крылова не пропускались на сцену.
«...Последний подлец, каков только может быть, ваше превосходительство,— пишет взбешенный Крылов заведующему театрами Соймонову,— огорчился бы поступками, которые сношу я от театра. Итак, простите мне, что я, имея благородную душу, осмеливаюсь покорнейше просить, чтобы удостоили открыть мне причину, которая привлекает на меня ваш гнев, толико бедственный для моих драматических сочинений».
Но время становилось другим. Повеяли другие ветры. Зазвучали новые голоса. На сцене раздавался едкий саркастический смех Фонвизина. Появился Радищев...
Оставив театр, Крылов не бросает пера сатирика и как журналист вступает в упорную борьбу за народное благо.
...В начале 1789 года в Москве, на Кузнецком мосту, в книжной лавке Зандмарка стала приниматься подпие-ка на новое ежемесячное издание под названием «Почта духов, или Ученая, нравственная и критическая переписка арабского философа Маликульмулька с водяными, воздушными и подземными духами». Редактор, издатель и автор «Почты духов» — И. А. Крылов.
Судя по смелому, обличительному тону сатирического журнала, современники считали, что автором многих статей являлся Радищев. Указывали, что появление «Почты духов» совпадает по времени с выходом в свет книги Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву».
Приезжавший в Россию француз Массой, называя в своих записках Радищева автором «Почты духов», пи* сал о нем: «Он занимался литературой и издал сочинение под названием «Почта духов», периодическое издание, самое философское и самое едкое, какое только ког-да-нибудь осмеливались издавать в России».
Авторство Крылова в «Почте духов» несомненно. Разноречивые утверждения некоторых критиков, будто писал один Радищев, неверны, но указывают на тесные идеологические связи Крылова с Радищевым, их общую
12
устремленность к свободе, сильное влияние Радищева на молодого Крылова, которому, к тому времени минуло только двадцать лет. . . .
«Почта духов», просуществовав около года, вынуждена была закрыться. Радищев был сослан в Сибирь. Новиков арестован. Близкий Крылову Рахманинов-одаренный литератор, первый переводчик Вольтера в России — вынужден жить в. провинции. Но Крылов не складывает оружия. Он снова вступает в борьбу. ц
Вместе с молодым литератором Клушиным, актером Дмитриевским, драматургом Плавильщиковым Крылов создает в. Петербурге на Марсовом поле типографию, открывает книжную лавку — создает дружественное предприятие под названием «Крылов с товарищи».
Имея в своем распоряжении типографию, ?де :можйО печатать свои сочинения, и книжную лавку для их, распространения, Крылов подумал и. об издании, журнала. В 1792 году стал выходить журнал «Зритель».
В обращении к читателям редакция журнала так определила свои задачи: «Право писателя—представлять порок во всей его гнусности, дабы всяк получил к нему отвращение, а добродетель во всей ее красоте, Дабы пленить читателя: сям правом вознамерился пользоваться «Зритель». * ш • ЩШщъ В «Зрителе» Крылов продолжает, как и в «Почте духов», резко осуждать жестокие нравы, порожденные .крепостничеством, разоблачает «порок во всей его-гнусности», лесть, подлость, карьеризм. «Зритель» призывает бороться за правду, .справедливость. В стихотворении Крылова о.торькой судьбе разночинца звучат автобиогра: фические строки* *
За правду знатью не любим, За истину от всех гоним. Умрешь и беден, и бесславен. .
Судьба писателя оказалась другой. Крылов, пройдя в неустанной борьбе тяжелый жизненный путь,Чприщел к концу своей жизни победителем. Но в то время борьба Крылова с сильным и мира сего только начиналась.
Каждый выходящий в свет номер «Зрителя» разил острой бичующей сатирой. Очерки «Каиб», «Мысли философа-по моде» и другие сочинения Крылова вызвали обостренное . внимание правительства. В результате «г-«Зритель» закрыт. Крылов взят.под надзор полиции. Но
J3
неугомонный журналист через год стал выпускать новый журнал — «Санкт-петербургский Меркурий». Содержание нового журнала было такое же, но общий тон был несколько приглушен из-за более жесткой цензуры. Участь «Меркурия» оказалась такой же, как и у «Зрителя»: журнал был закрыт.
По Петербургу поползли слухи о грозящей Крылову опасности. Карамзин, зорко следящий за молодым писателем, был настолько встревожен, что в письме к Дмитриеву спрашивал: «...мне сказывали, что издателей «Зрителя» брали под караул... Правда ли это?»
В мае 1792 года был произведен обыск в типографии «Крылов с товарищи». Петербургский губернатор Конов-ницын доложил фавориту Екатерины II — всесильному Платону Зубову, что разыскиваемая рукопись Крылова «Мои горячки» найдена в типографии и по его указанию отправлена в закрытом конверте во дворец лично императрице.
Крылов вызван во дворец.
По личному повелению Екатерины II он должен явиться к ней.
Надев новый синий фрак, причесав непокорные вихры, Крылов нанял карету и отправился во дворец.
Он был подготовлен к беседе с императрицей. Знал, что речь пойдет о рукописи «Мои горячки», знал также, что губернатор Коновницын, посылая рукопись, отметил закладкой отрывок под названием «О женщине в цепях».
«Мои горячки» состояли из ряда отдельных отрывков, объединенных общей идеей. По своему жанру это ряд аллегорий, написанных в сатирическом тоне на острые политические темы.
Императрица будет, наверное, упрекать и за повесть «Каиб». Кому неясно, что слова Каиба прямо относились к Екатерине. «Каиб так начинал свои речи,— писал Крылов.— «Господа! я хочу того-то: кто имеет на сие возражение, тот может свободно его объявить: в сию же минуту получит он пятьсот ударов воловьею жилою по пятам, а после мы рассмотрим его голос».
...Лошади резво неслись вперед. Скоро дворец. Высочайшая аудиенция. А в сознании все ярче и ярче светятся отблески давно минувшего.
14
...Слезы матери... Голод. Челобитная «матушке-царице, заступнице» о помощи: «без подкрепления вашего императорского величества впаду в неописуемое отчаяние».
...Петербург... Нужда... Изнурительная в течение долгих ночей переписка канцелярских бумаг. ...Первые шаги, первые радости... «Почта духов». Обыск...
...Радищев! — сверкнуло в сознании Крылова. Тревожные дни в Петербурге... Говорили: Екатерина немедленно потребовала представить ей вышедшую в свет книгу Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», часами изучала каждую страницу и писала свои замечания. Прочитав тридцать страниц, воскликнула: «Тут рассеяние заразы французской!.. Он бунтовщик, хуже Пугачева!» Императрица отдала приказ немедленно заточить Радищева в Петропавловскую крепость, а сама продолжала писать свои замечания о книге. А Радищев, приговоренный петербургской уголовной палатой к смертной казни, сорок дней ждал смерти в каземате. Екатерина смилостивилась — заменила казнь ссылкой в Сибирь, надеясь, что он не Доедет туда. Больше года везли Радищева под конвоем до Илимска.
...Александр Николаевич! — проносится в сознании Крылова.— Вспоминаете ли наши встречи? В «Почте духов»? Мы так много говорили, так многого ждали. Я пронесу до конца дней моих строки «Вольности»:
О дар небес благословенный. Источник всех великих дел, О вольность, вольность, дар бесценный. Позволь, чтоб раб тебя воспел...
Разве можно забыть, как по всей столице, из конца в конец ее, и стар, и млад, затаив дыхание, читали ваши огненные строки о царях-насильниках, о возмездии, которое их ждет:
Злодей, злодеев всех лютейший, Превзыде зло твою главу, Преступник, изо всех первейший. Предстань, на суд тебя зову!
...Бежит время. Карета мчится к дворцу... Минута, другая — и Крылов перед императрицей.
— Сочинитель Крылов, ваше величество! — говорит тихо, склонив голову, стоящий у кресла императрицы Платон Зубов, фаворит Екатерины, суровый временщик.
15
Императрица молчала. Сжав тонкие губы и буравя маленькими злыми глазками стоящего перед ней Крылова, она долго внимательно разглядывала его.
«Так вот она какая!..» — думает Крылов, почтительно склонив голову.
Он знал о повадках Екатерины II. Знал о ее лицемерии и коварстве. Разыгрывая роль покровительницы литературы и искусства, она душила свободное слово в стране. Екатерина II слала щедрые дары Вольтеру, который превозносил ее. У энциклопедиста, философа Дидро она за большие деньги купила его библиотеку и, назначив его хранителем библиотеки, выплатила ему жалованье за пятьдесят лет вперед. Она действовала то уговором, то подкупом, а то и огнем и мечом. Испугавшись французской революции, Екатерина II стала применять самые изощренные, жестокие меры, чтобы покончить с вольнодумцами в своей стране.
...Но что это?.. -Екатерина, улыбаясь, что-то говорит... Ей. трудно, видно, выразить свои мысли, говорит медленно, подбирая слова. Она, урожденная принцесса Ангальт-Цербская, мыслит по-немецки и переводит свои мысли на русский язык. Она увещевает Крылова, призывает к благонамеренности.,.
Аудиенция окончена.
Вывод ясен: писать, печатать, распространять написанное отныне Крылову запрещено. Угадывая невыска-ч занное императрицей, боясь репрессий, Крылов решил спастись бегством.
И он исчез.-
Бежал из Петербурга. И словно потонул в безбрежном море российской провинции.
Прошло десять лет.
Крылов кочует. То появляется под Москвой, то время от времени наезжает в Москву.:
О своем душевном состоянии Крылов писал тогда:
«До сих пор все предприятия мои опровергались, и, кажется, счастье старалось на всяком моем шагу запнуть меня».
В Москве Крылов встречался с писателями: Карамзиным, Дмитриевым, Херасковым, познакомился тогда с князем Голицыным*
Эта встреча знаменует новый этап в жизни писателя. В имении Голицына под Киевом Крылов проявил себя не только как драматург, но и как актер, режиссер,
16
художник, музыкант. В вотчине опального князя жили широко, шумно, весело: свой театр, оркестр из сорока музыкантов, многочисленная прислуга. Крылов — секретарь Голицына. Здесь Крыловым написаны две комедии — «Подщипа» и «Пирог».
...Дворцовый переворот. На престоле АлександрI
Князь Голицын назначен рижским губернатором. Крылов едет с ним в качестве секретаря После двух лет службы Крылов выходит в отставку, возвращается в Петербург и снова полностью отдается литературе.
В столице восстановлены старые связи, появились новые друзья. Крылов пишет пьесы, басни, переводит Лафонтена. Работает много, словно стремится наверстать упущенное за годы «добровольного» изгнания. И вот уже на московской сцене поставлена написанная в изгнании пьеса «Пирог». За нею — комедия «Модная лавка», «шутотрагедия «Трумф» и другие. Но сила сатирического таланта Крылова в баснях. Появившиеся в «Московском зрителе» две басни Крылова — «Дуб и Трость» и «Разборчивая Невеста» — сразу обратили на себя внимание. О них заговорили.
«Басни были призванием его, как по врожденному дарованию, о котором он сам даже, как будто, не догадывался,— писал о нем Вяземский, весьма критически относящийся к Крылову,— так и по трудной житейской школе, через которую он прошел». *
Крылов в Петербурге.
Окружен друзьями, почитателями. Завсегдатай литературных салонов. Встречается с Державиным, Жуковским, Гнедичем, Батюшковым. Выступает с чтением своих басен. Но он — не тот, которым был до изгнания из столицы. Годы вынужденного молчания, уход из литературы, тяжелые нравственные переживания, скитания по России, нужда, жизнь чуть ли не приживальщиком у именитых вельмож — все это отразилось на духовном облике Крылова. Он много видел, многое познал, выстрадал.
Крылов сдержан, ушел в себя, сосредоточен, как бы даже равнодушен ко всему окружающему. Многим он стал казаться чудаком, благодушным ленивцем, лежебокой. Эти поверхностные суждения стали распространяться и укореняться даже среди передовых людей его времени.
17
Многое в нем казалось загадкой: Крылов пишет острые, разящие басни, бьет сатирическим бичом подлецов-вельмож, крепостников-угнетателей, царей-тиранов, а сам как будто невозмутим, равнодушен, даже беспечен.
В действительности никакой загадки не было.
Каждое новое поколение в течение почти двух столетий все глубже познает сложный духовный образ Крылова, находит новые грани его творчества. Снимая пласт за пластом лживой елейной росписи, с помощью которой реакционная критика искажала образ Крылова и его творчество, критически оценивая свидетельства его современников, не сумевших разглядеть его, наш нынешний читатель видит Крылова в истинном свете.
Какой же он лежебока, равнодушный ко всему человек, если 14 декабря 1825 года, в самый острый момент восстания декабристов, Крылов был на Сенатской площади?
Сохранившаяся доныне запись В. А. Олениной в личном архиве Оленина подтверждает:
«Крылов 14 декабря пошел на площадь к самим бунтовщикам, так что ему голоса из каре закричали: «Иван Андреевич, уходите, пожалуйста, скорее!»
Когда Крылов воротился в дом и рассказал об этом, то на вопрос: «Зачем вы туда шли?» — он отвечал, что хотел взглянуть на участников восстания».
Запись Олениной указывает также на то, что знавшие Крылова декабристы заботливо предупредили его об угрожающей опасности.
Николай I после декабрьского восстания вызвал к себе Крылова, так же как и Пушкина, и вел с ним беседу.
...Крылов снова во дворце.
Как и тридцать три года назад, когда он стоял перед Екатериной II и слушал назидательные речи императрицы, грозящие ему ссылкой, казематом, так и теперь стоит он в ожидании репрессий перед императором Николаем I. Самодержец, как и Екатерина, буравит его взглядом. Ведет изнурительный грозный разговор о декабристах. В недоговоренном — больше угроз, чем в словах.
Содержание беседы плохо известно. Знаменательно то, что после разговора с царем Крылов в течение почти двух лет не публиковал ни единой строки. Лишь в 1827 году была им написана басня «Пушки и Паруса», которую расценили как обращение к царю.
18
В басне корабль, попав в шторм, потерял паруса. Лишь пушки уцелели. Корабль погиб. Басню Крылов так закончил:
Держава всякая сильна. Когда устроены в ней все премудро части: Оружием — врагам она грозна, А паруса — гражданские в ней власти.
В условиях жестокой цензуры того времени большего не скажешь! Парусами Крылов назвал «гражданские власти», но подтекст басни иной: паруса — это передовые силы государства, народ, все что движет страну вперед.
В басне «Две Бритвы» Крылов говорит о пагубной для государства политике, когда
Людей с умом боятся И держат при себе охотней дураков.
Сатира Крылова приобретает наибольшую остроту, когда она метит в самого «помазанника божьего» — в царя. Басни «Пестрые овцы» и «Рыбья пляска» редкостны по остроте и меткости.
Басня «Пестрые овцы» была запрещена цензурой. Она направлена против царя Александра I, творящего кровавую расправу над вольнодумцами руками своих временщиков.
В басне «Пестрые овцы» царь — Лев не выносит пестрых овец.
Их просто бы ему перевести не трудно; Но это было бы неправосудно — Он не на то носил в лесах венец. Чтоб подданных душить, но им давать расправу: А видеть пеструю овцу терпенья нет!
И вот выход найден. По совету Лисы Лев поручает пасти овец волкам.
Лисицы мнение в Совете силу взяло И так удачно в ход пошло, что наконец Не только пестрых там овец — И гладких стало мало.
Какие ж у зверей пошли на это толки? — «Что Лев бы и хорош, да все злодеи волки.»
В этом же году Крылов пишет новую басню — «Рыбья пляска». В рыбах, которые Мужик жарил на огне, народ увидел себя, свои страдания, свое немое подчинение деспотической силе, самодержавию. Сатира Крылова приобретает в басне огромную силу: рыбы, погибая, корчат-
19
ся, подпрыгивают над огнем, а всесильный Лев-царь любуется «пляской рыб» и благодарит Мужика за верноподданную службу.
В басне «Рыбья пляска» Крылов писал:
От жалоб на судей
На сильных и на богачей
Лев, вышед из терпенья,
Пустился сам свои осматривать владенья.
Он идет, а Мужик, расклавши огонек,
Наудя рыб, изжарить их собрался.
Бедняжки прыгали от жару кто как мог;
Всяк, видя близкий свой конец, метался.
На Мужика, разинув зев,
«Кто ты? что делаешь?» — спросил сердито Лев.
«Всесильный царь! — сказал Мужик, оторопев.—
Я старостою здесь над водяным народом;
А это старшины, все жители воды;
Мы собрались сюды
Поздравить здесь тебя с твоим приходом».— «Ну, как они живут? Богат ли здешний край?» «Великий государь! Здесь не житье им — рай! Богам мы только и молились, Чтоб дни твои бесценные продлились». (А рыбы между тем на сковородке бились.) «Да отчего же,— Лев сказал,— скажи ты мне, Они хвостами так и головами машут?» — «О мудрый царь! — Мужик ответствовал.— оне От радости, тебя увидя, пляшут». Тут, старосту лизнув, Лев милостиво в грудь. Еще изволя раз на пляску их взглянуть, Отправился в дальнейший путь.
Поводом к появлению этой басни послужило путешествие Александра I по стране. Царь любил разъезжать по своей вотчине. Говорили, что за свое царствование коронованный путешественник проехал более 200 тысяч верст — и все на лошадях! Любит царь заглядывать в созданные им «военные поселения», переданные под власть временщика графа Аракчеева. Ознакомившись с режимом в поселениях, царь выразил благодарность графу-насильнику.
Басня «Рыбья пляска» — острый политический памфлет. В нем показан звериный облик самодержавия, муки и страдания народные. «Рыбья пляска» была запрещена цензурой.
Многие басни Крылова — живой, своего рода опера*-тивный отклик на то или иное событие в политической жизни России. Современник Пугачевского восстания, нашествия Наполеона, восстания декабристов, позорного
20
царствования Николая I — «режима кнута и невежества»— Крылов не оставался немым свидетелем происходящего.
...Отечественная война 1812 года. Наполеон предлагает Кутузову мировую. Крылов пишет «Волк на псарне» и так заканчивает басню:
С волками иначе не делать мировой, Как снявши шкуру с них долой.
Написав басню, Крылов, как известно, вручил ее жене Кутузова. Она переслала басню мужу в действующую армию. После битвы под Красным Кутузов прочитал басню офицерам и при словах: «Ты сер, а я, приятель, сед...» — снял фуражку, обнажив седую голову. Грянуло «ура». Офицеры горячо чествовали Кутузова.
Басни «Кот и Повар», «Обоз», «Щука и Кот» — отклики на Отечественную войну.
Басни Крылова тревожили власть имущих. О том свидетельствует реплика Загорецкого в «Горе от ума» Грибоедова:
...а если б, между нами,
Был цензором назначен я.
На басни бы налег: ох! басни смерть моя!
Насмешки вечные над львами! над орлами:
Кто что ни говори — Хотя животные, а все-таки цари.
Творчество Крылова — знамение времени. XIX век принес русской литературе начало могучего реалистического движения.
«XIX век взошел не розовой зарей,— писал Бестужев,— а заревом военных пожаров; но Русь еще дремала, русская словесность еще пережевывала Мармонтеля и мадам Жанлис. Один только самобытный, неподражаемый Крылов обновлял повременно и ум, и язык русский во всей их народности. Только у него были они свежи собственным румянцем, удалы собственными силами. Он первый показал нам их без пыли древности, без французской фальши, без немецкого венка из незабудок. Мужики его — природные русские мужички; зверьки его с неподкрашенною остью. Счастливцы мы: Крылов и XIX век были нашими крестными отцами! Первый научил нас говорить по-русски, второй мыслить по-европейски. Тогда Державин уж дотлевал между новыми развалинами любителей русского слова; Дмитриев мол-
21
чал уже; Карамзин еще писал только свою историю. Один Крылов был достойным представителем словесности нашей».
Духовный облик Крылова дополняют его связи с Рылеевым и Бестужевым, участие в издаваемой ими «Полярной звезде», его популярность среди декабристов.
Какой «ленивец» смог бы, как он, в пятьдесят лет от роду изучить древнегреческий язык, чтобы прочесть в подлиннике Гомера, стихи Эзопа и перевести отрывок из «Одиссеи», а в пятьдесят три года заняться изучением английского языка?
...Вот он, седой, тучный, надевает новый фрак, модное, затянутое в бедрах, узкое пальто, на голову — цилиндр, берет в руку любимую трость и едет на другой конец Петербурга — к Одоевскому. В уютной гостиной встречается с Пушкиным, Жуковским, Белинским. Здесь Крылов впервые увидел Гоголя.
Гоголь очарован крыловскими баснями. Ему близок их народный дух, бичующая сатира, реализм.
«Кроме верного звериного сходства,— писал Гоголь,— которое у него до того сильно, что не только лисица, медведь, волк, но даже сам горшок поварачивается как живой, они показали в себе еще и русскую природу... Словом, все у него Русь и пахнет Русью...»
Одним из первых Гоголь указал на связь басен Крылова с народной пословицей: «...в них все есть: издевка, насмешка, попрек, словом — все шевелящее и задирающее за живое».
Горячие литературные споры, чтения новых произведений затягивались в гостиной Одоевского до глубокой ночи.
А то бывало и так. Вдруг вечером нарядится Крылов в парадный костюм и едет на концерт гастролировавшей в Петербурге певицы Полины Виардо-Гарсиа, известной впоследствии своей дружбой с Тургеневым. Крылов после концерта идет за кулисы, знакомится с прославленной певицей и ведет оживленный разговор о западной музыке, высказывая мнение знатока.
Небезынтересен портрет Крылова, бесхитростно написанный французом Лемонте в предисловии к французскому переводу крыловских басен:
«Господин Крылов имеет от роду около 56 лет, высок ростом, полон лицом и телом; походка его небрежна; простое и открытое его обращение внушает к нему дове-
22
рие. Ни от кого не завися и не быв женат, он не избегает ни игры, ни удовольствий... Ум его тонкий и быстрый, вкус разборчивый, сердце человеколюбивое и доброхотное, имеет все качества превосходного друга».
Пушкин, Жуковский, Гоголь, Тургенев, Белинский видели в Крылове великого национального поэта.
«Честь, слава и гордость нашей литературы, он имеет право сказать: «Я знаю Русь, и Русь меня знает...» — так писал Белинский о Крылове.
Вряд ли найдется в мире писатель, который вошел бы в душу народа, как Крылов. Он с нами с первых сознательных дней жизни до старости. Он памятен от первой заученной ребенком басенки о стрекозе и муравье до незабываемых стихов, бичующих царей-тиранов, дураков-вельмож, льстецов, невежд и подлецов.
Язык Крылова вошел в нашу речь, чтобы отточить ее, вдохнуть силу народную, мудрость народа, таящиеся в его стихах-пословицах, баснях, выросших из народных сказаний.
«Он баснописец и поэт народный — вот в чем его великость», — писал Белинский. «Слава же Крылова все будет расти и пышнее расцветать до тех пор, пока не умолкнет звучный и богатый язык в устах великого и могучего народа русского».
<<<---
