Иван Иванович Шишкин | Выдающийся мастер пейзажа

---

Показанная на шестой передвижной-выставке, картина оказалась стоящей вровень с такими полотнами, как «Встреча иконы» К. С. Савицкого, «Некрасов в период „Последних песен"» И. Н. Крамского, «Протодьякон» И. Е. Репина, «Заключенный» и «Кочегар» Н. А. Ярошенко, демонстрировавшимися на той же выставке. Картина Шишкина не уступала им в значительности содержания и в уровне нсполнения. В пейзажах Шишкина восьмидесятых — девяностых годов находят отражение общие для русского изобразительного искусства тенденции, преломляемые им по-своему. Теперь все более ощущается стремление художника к решению проблем пленэра, передаче состояния природы, экспрессии образов, чистоте палитры. В 1883 году Шишкин написал одну из наиболее впечатляющих своих картип — «Среди долины ровныя...». Избрав сюжетом литературный образ, содержащийся в первой строфе стихотворения А. Ф. Мерзлякова, которое стало народной песней, художник трансформировал поэтический строй стихотворения в целом, переведя его в мажорный план. По-новому выразительно и поэтически-содержательно разработана в картине светотень. Тени от облаков как бы скользят по земле, создавая ощущение подвижности и особенно подчеркивая пространственное развитие далей, играющее такую большую роль в раскрытии образного смысла пейзажа. Еще более важное значение имеют пространственные планы для содержания картины «Лесные дали» 1884 года. Если в предыдущей картине могучий дуб был центральным элементом в своеобразной драматургии сюжета, то теперь одинокая сосна скорее лишь зрительная веха, поддерживающая развитие далевых планов, которые составляют основной смысл образа. Широта лесных просторов, увиденных с возвышенности, громадность неба, отразившегося в далеком озере,— вот то поэтическое начало, которое должно покорять ум и сердце зрителя, олицетворяя величие Родины. Создавая большие картины, Шишкин продолжал интенсивно работать на натуре, все более пастойчиво разрабатывая проблемы цвета, света и воздуха. Пожалуй, наиболее значительным результатом этой работы стал большой этюд «Сосны, освещенные солнцем» 1886 года, написанный под Сестрорецком. Активно используя рефлексы и цветные тени, Шишкин добивается непосредственности впечатления солнечпого света. Этот этюд, по уступающий по своей значимости картине, стал одним из лучших достижений художника в восьмидесятые годы. Завершает же это десятилетие исполненная в 1889 году картина «Утро в сосновом лесу», пользующаяся наиболее широкой известностью. Соавтором Шишкина в написании этого большого полотна был К. А. Савицкий, кисти которого принадлежат фигуры медведей. Своей популярностью картина обязана в немалой степени запиматель-пости введенного в нее жанрового мотива, но истинной ценностью произведения явилось прекрасно выраженное состояние природы. Это не просто 17 глухой сосновый лес, а именно утро в лесу с его еще не рассеявшимся туманом, с легко порозовевшими вершинами громадных сосен, холодными тенями в чаще. Мастерски передана глубина оврага, на краю которого расположилось медвежье семейство. Само его присутствие здесь должно порождать у зрителя ощущение отдаленности и глухости дикого леса. На рубеже десятилетия Шишкин обратился к сравнительно редкому для него сюжету и написал большую картину «Зима» (1890), поставив в ней трудную задачу выражения едва уловимых рефлексов в почти монохромной живописи. Им было сделано несколько вариантов этого мотива в различпой технике. Но уже в следующем году он снова возвращается к проблеме сиюминутного состояния природы. В картине «Дождь в дубовом лесу» (1891) тональные градации цвета зелени рождают живое впечатление насыщенного влагой воздуха, размывающей контуры деревьев сетки дождя и проникающего сквозь облака рассеянного солнечного света. Нужно, однако, подчеркнуть, что, решая свойственные искусству своего времени задачи, •усложняя приемы письма, Шишкин не изменил собственной манере и стилю живописи: сохранял строгость рисунка, проработанность контуров, безусловную предметность и материальность изображения. Тогда же Шишкин вновь обращается к литературным образам, на этот раз —как прямой иллюстратор произведений М. Ю. Лермонтова. Помимо рисунков «Разливы рек, подобные морям» к стихотворению «Отчизна» и «На севере диком» к стихотворению «Сосна» он пишет на тот же сюжет картину масляными красками, создавая в ней романтический образ великолепной, «одетой ризой» снегов сосны па высоком утесе в морозную лунную ночь. Внизу за утесом бесконечным океапом уходит вдаль леспой массив, сливающийся у горизонта с волнами тумана. Обращепие к поэзии Лермонтова возродило у Шишкина, теперь уже совсем на новой основе, элементы романтизма, с которым он соприкоснулся еще в годы академического учения. Появилась известная декоративность, произошло неожиданное сближение с направлением, представленным в русском пейзаже восьмидесятых годов А. И. Куинджи. Достойным завершением цельного и самобытного творчества Шишкина стала картина 1898 года «Корабельная роща». В основу этого пейзажа легли натурные этюды, выполненные художником в родных прикамских лесах, но в нем воплощено и то глубочайшее знание русской природы, которое было накоплено Шишкиным за почти полувековую творческую жизнь. В семидесятых — девяностых годах Шишкин в кругу ведущих художников-реалистов. Он горячо заинтересован делами Товарищества, заботится о единении этой крупнейшей художественной организации, об успехах ее выставок, о ее авторитете, гордится благородной миссией передвижников, их огромной ролью и значением в судьбах русского искусства.
В интересном, взволнованном письме Шишкина к В. М. Васнецову по поводу важности и необходимости участия в юбилейной XXV выставке То-
18
варищества говорится: «Приятно вспомнить то время, когда мы, как новички, прокладывали первые робкие шаги для передвижной выставки. И вот из этих робких, по твердо намеченных шагов выработался целый путь, и славный путь, путь, которым смело можно гордиться. Идея, организация, смысл, цель и стремления Товарищества создали ему почетное место, если только не главное в среде русского искусства» (№ 234).
Передвижники платили Шишкину дружеской взаимностью. Их письма к нему полны не только глубокого уважения к таланту большого мастера, но и подлинной любвн к человеку, посвятившему себя вместе с ними кровному делу их жизни — передвижничеству. Они сообщают ему о новостях в деятельности Товарищества, посвящают его в подробности происходящего, советуются и делятся с ним своими соображениями. Они верят в него — художника, утверждавшего своим творчеством лучшие традиции передвижничества, в человека, верпого своим принципам, в доброго, отзывчивого товарища, не раз приходившего им па помощь. Случалось, что и они подбадривали его, уговаривая смело давать картины на ту или иную выставку.
Крамской, высоко ценивший даровапие Шишкина, порой огорчался той излишней скромностью, которая отличала художника, его нежеланием знакомить со своими произведениями зарубежную публику. Письма Крамского, стремящегося укрепить веру Шишкина в себя, полны внимательной, даже какой-то нежной заботливости. Крамской был убежден в том, что падокак можно шире популяризировать работы Шишкина. Советуя ему в 1876 году прислать что-нибудь из своих картин в Салоп, Крамской пишет: «Только истинная оригинальность и может быть здесь замечена! А у Вас она есть, не заимствованная, не покупная и не взятая напрокат». Заканчивается это письмо словами: «...я Вас люблю и уважаю как художпика, ставлю Вас очень высоко...» (Ms 116). Нечего и говорить, как дороги были Шишкипу эти слова в устах человека, которого он считал своим главным критиком, советчиком и учителем. Не было другого художпнка, который бы так зорко подмечал его ошибки и помогал преодолевать их и вместе с тем так глубоко оценивал его талапт и направлял его развитие. Близость с Крамским—идейным вождем Товарищества — сыграла большую роль в творческом развитии Шишкина.
Полны дружеской откровенности письма К. А. Савицкого, живого, увлекающегося, эмоциопального человека, доброго и преданного товарища. «Рост, рост и рост, вот стимул твой и благо тебе»,— писал он Шишкипу в 1892 году (№ 185). По его переписке с Шишкиным, охватывающей четвертьвековой период, прослеживается глубокая духовная связь двух художников. Заслуживают внимания письма Н. А. Ярошенко. Одно из них пропик-нуто тревожными раздумьями о судьбах западного искусства, о путях его развития. Неприятие Ярошенко новых художественных течений па Западе (как и в России) типично для ряда старейших члопов Товарищества, но
19
учитывающих значения свежих веяний в искусстве конца XIX века. Важные вопросы, связанные с деятельностью Товарищества, затрагивает в своих письмах А. А. Киселев. Переписка Шишкина с передвижниками дает во», можность ощутить атмосферу художественной жизни того времени, привносит новые штрихи в летопись Товарищества. По письмам видно, пасколько велико было взаимопонимание передвижников. Успех одного, неудача другого, выступления на выставке либо в печати, тот или иной правильный либо неправильный шаг находили незамедлительный отклик, горячо обсуждались в товарищеской среде.
В последнее десятилетие XIX века, в трудный для Товарищества период, когда возникшие в его среде разногласия грозили распадом всей организации, Шишкин был с теми художниками, которые продолжали исповедовать демократические просветительские идеалы шестидесятых годов. Высоко ценя критические выступления своего друга А. А. Киселева, Шишкин целиком мог присоединиться к его словам: «Пусть повейшая художественная критика упрекает наших художников в идеях сороковых и шестидесятых годов, называя эти идеи тенденциями... Тенденции эти не идут вразрез с идеалами пашего искусства. Напротив, они одухотворяют и возвышают его».1 Шишкин верил в пезыблемость основных устоев Товарищества, в возможность и необходимость противостоять его противникам. В 1895 году он писал: «Товарищество было, есть и будет несокрушимо... Врагов пе будем бояться. Мы с ними свыклись и будем бороться на арене искусства» (№ 210). И даже за неделю до смерти, будучи серьезно больным, кудожнпк с неугасающей убежденностью обращается в последней своей записке к друзьям-передвижпикам с приветом и со словами: «Да здравствует Товарищество!» (№ 256).
Попятно, как обидпо было Шишкину слушать из уст некоторых передвижников, что, устроив одновременно с И. Е. Репиным в 1891 году свою персональную выставку в залах Академии художеств, он пошел якобы па сближепне с пею, в ущерб интересам Товарищества. Разумеется, ни о какой сдаче принципиальных позиций со стороны Шпшкипа не могло быть речи. А. В. Жиркевич записал в своем дневнике, что на обвинение, высказанпое Куинджи в адрес Репина и Шишкина, последний ответил «со всегдашней резкостью и прямотой», подчеркивая, что их выставка в стенах академии — «серьезный шаг русского искусства в сферу затхлой рутинной немецкой кислятины, там засевшей с давних пор, и что такому вторжению надо радоваться».2 Неприязнь к правительственной академии Шишкин пронес через всю жизнь, хотя в 1894 году и занял в ней должность профессора, глубоко убежденный в возможности коренного преобразования академической

1 Артист, 1893, № 29, с. 51.
2 Жиркевич А. В. Встречи с Репиным (страницы из дпевпика 1887—1902). — В кн.: Репин. Художественное наследство. М. — JL, 1949, т. 2, С; 148—149.
20
школы. Такая иллюзорная надежда питала многих передвижников, пришедших в реформированную академию в качестве ее профессоров и действительных членов.
По письмам Шишкина видно, сколь заботил его вопрос о подготовке повой смены, о художественном образовании молодежи, которую, по его словам, могла искалечить казенпая академия. Сам Шишкин не был прирожденным педагогом, но его советы и замечания, а особенно совместные занятия с ним на натуре (которым он придавал главное значение, следуя припципу не столько поучать, сколько убеждать собствеппым примером) приносили неоценимую пользу ученикам в овладении профессиональным мастерством. Именно это имел в виду Крамской, называвший Шишкина «чудесным учителем».
Так, несомненно, Шпшкпп сыграл определенную роль в художественном развитии Ф. А. Васильева, с которым познакомился, когда тот учился в Рисовальной школе Общества поощрения художников. Летом 1867 года Шишкип повез его на Валаам. Исключительная одаренность семнадцатилетнего пейзажиста не могла не поразить Шишкина. Он щедро делился своим опытом. Работа пад этюдами рядом с таким мастером, как Шишкин, оказалась очень полезной Васильеву. От Шишкина оп воспринял прежде всего глубокое доверие к натуре, стремление проникнуть в ее сокровепную сущ1 ность. Общение с Шишкиным помогло молодому художнику повысить культуру рисунка. Шишкип, по-впдпмому, познакомил Васильева и с приемами работы над офортом и литографией. Касаясь занятий Шишкина с Васильевым, один из критиков писал впоследствии: «Благосклонная на этот раз к молодому живописцу судьба дала ему в этом отношении настоящего руководителя в лице И. И. Шишкина... в ком же среди пейзажистов русской школы можно было найтп более фанатического поклонника объективной правды в изображении природы, как не в лице И. И. Шишкина?» 1
Не один только Крамской считал, что Шишкин может многому научить молодежь. В 1868 году А. П. Боголюбов предложил Академии художеств создать специальный пейзажный класс и рекомендовал привлечь к этому делу Шишкина, совместно с которым хотел вести преподавание.
Молодые художники постоянно бывали в доме Шишкина. Он охотно с ними занимался, брал их на этюды, совершал с ними дальние поездки. Строгий, требовательный, даже суровый во время занятий, Шишкин в то же время искреппе радовался успехам учеников, был чрезвычайно отзывчивым на их нужды. Об этом говорят письма к нему Н. Н. Хохрякова, В. А. Боп-даренко, Н. А. Околовпча, В. К. Менка, так же как и заявлепия самого Шишкина в Общество поощрения художников с просьбой помочь его ученикам «не прибегать к необходимости работать для добывания средств н

1 Михеев В. М. Ф. А. Васильев. Биографический этюд. — Артист, 1894, дек., № 44, с. 152—153
жизни, что так гибельно влияет на правильное развитие таланта» (№ 122):. А. В. Жиркевич писал в своем дневнике о Шишкине: «Он замечательно тепло отзывается о начинающих художниках».1 Прекрасным образцом внимательного и заботливого отношения Шишкина к подчас малознакомым художникам-любителям, обращавшимся к нему за помощью, является письмо его к И. А. Уткину. Шишкин подробно рассказывает в нем о работе цад картиной, дает полезные советы. Особенно много времени Шишкин уделял занятиям с молодыми художниками в девяностые годы. Еще до па-чала преподавания в академии он охотно оказывал помощь учившимся в ней пейзажистам, в частности Ф. Э. Рущицу, В. А. Бондаренко и Н. П. Хи-моне.
Став профессором, Шишкин почувствовал, насколько серьезпа лежащая па нем ответственность руководителя пейзажным классом. Письмо его к И. И. Толстому, написанное вскоре после начала занятий, говорит об охватившей его неуверенности в своих педагогических способностях. Но спустя год на академической выставке работы учеников Шишкина продемонстрировали высокий уровень профессиональной подготовки. Однако, к его огорчению, значительно большую притягательную силу для самих учащихся академии вскоре обрела мастерская А. И. Куинджн. Это, видимо, ускорило решение заболевшего Шишкина уйти из мастерской. Он оставил ее в 1895 году.
Методы преподавапия Шишкина и Купнджи резко отличались, так же как и творчество обоих художников. Тогда как Шишкину свойственно было спокойное созерцание природы во всей обыденности ее проявлений, Куинд-жи было присуще романтическое ее восприятие, его увлекали в основпом эффекты освещения и вызванные ими цветовые контрасты. Предельная колористическая насыщенность и смелое обобщение форм позволили Куипджи достигнуть особой убедительности в решении сложной задачи максимального приближения к реально существующей силе цвета в природе и обусловили присущие его произведениям элементы декоративности. В решении колористических задач Шишкин уступал Куинджи, по зато был сильнее его как рисовальщик. Поэтому он даже предлагал Куинджи разделить преподавание, чтобы самому обучать только рисунку, но это противоречило принципу занятий в мастерских, где руководитель должен был обеспечить полную подготовку своих учеников.
Куинджи, изображавший, как правило, явления природы, не поддающиеся длительному изучению, обходился при создании картин без предварительных натурных этюдов и главное внимание уделял писанию эскизов, чего требовал во время занятий в мастерской и от учеников, стремясь направить их на творческие поиски. В отличие от Куинджи, Шишкин решающее значение при создании картин придавал этюдам. Он считал, исходя

1 Репин. Художественное наследство, т. 2, с. 124.
22
из личного опыта, что только длительное напряженное изучение натуры может со временем открыть путь пейзажисту для самостоятельного творчества. Этой кропотливой предварительной работы на патуре он и требовал от учеников. Кроме того, возражая против копирования с так называемых «оригиналов», приучавших к чужим приемам, Шишкин зимой, когда приходилось работать в помещении, заставлял начинающих художников делать перерисовки с фотографий. В фотографии он видел важнейшего посредника между художником и натурой, по в то же время отмечал, что бездарный будет ее рабски копировать, в то время как «человек с чутьем возьмет то, что ему нужно».1 Шишкин находил, что такая работа способствует постижению форм природы, запечатленных на фотографии с документальной точностью, помогает совершенствоваиию рисунка и может ускорить процесс подготовки учащихся. Однако он не учитывал того, что несколько фетишизированное им копирование с фотографий отдельпых деталей, взятых впе их естественной среды, пассивное воспроизведение внешних природных форм не приближает, а только отдаляет от живой натуры, от того глубокого познания ее, которого он добивался от своих учеников.
Молодым художникам казалась скучной перерисовка фотографий. Относясь с подлинным уважепием к Шишкину, они все же отдавали предпочтение мастерской Куинджи, предоставлявшего им больше творческой свободы. Педагогический метод Куипджи стимулировал более эмоциональное восприятие натуры и поиски новых средств художественной выразительности, к чему тяготела молодежь и что являлось основной тенденцией развития русской пейзажной живописи конца XIX века.
Отказавшись от должности профессора, Шишкин мучился созпапием того, что он лишил себя возможности растить молодую смену, отошел от дела, которое всегда считал очень важным для русского искусства. Но осенью 1897 года совет академии единогласно выдвинул его кандидатуру па должность руководителя пейзажной мастерской. Куипджи к тому времени ушел из академии. Шишкин после долгих колебаний согласился вернуться к преподавательской работе, подтвердив тем самым свою «готовность служить дорогому искусству и помогать питомцам акаДемии посвятить себя изучению пейзажа» (№ 248). Он приступил к занятиям, полный надежд, проектов и планов, которым не суждено было осуществиться.
Нежданно подкралась к художнику смерть. Он скончался у мольберта 8 (20) марта 1898 года, работая над картиной «Лесное царство».
Крупный живописец, блестящий рисовальщик и офортист, ои оставил огромное художественное наследие.
Для более полного и объективного представления о художнике к его переписке и дневниковым записям многое могут добавить высказывания о нем современников. Это тот голос истории, который всегда важен при

1 См. примеч. 7 к письму 224.
23
всестороннем изучении тех или иных художественных явлепий. Представленные в сборнике статьи, посвященные Шишкину, упоминания о нем в обзорах передвижных выставок, выдержки из писем отдельных художников относятся к 1871—1893 годам — времени участия Шишкина на передвижных выставках, отмеченному наиболее интенсивной творческой деятельностью художника и наибольшей популярностью его искусства в широких зрительских кругах. Среди многочисленных критических отзывов о Шишкине отобраны наиболее значительные. Многие описания произведений мастера опущены. Из большого числа писавших о Шишкине предпочтение отдано художникам И. Н. Крамскому, Ф. А. Васильеву, А. А. Киселеву, Н. И. Мурашко, В. Д. Поленову, И. С. Остроухову; видным художественным критикам и историкам искусства В. В. Стасову, А. В. Прахову,
A. И. Сомову, П. М. Ковалевскому; известным в свое время литераторам
B. И. Немировичу-Данченко, В. М. Михееву, В. В. Чуйко и некоторым другим.
Среди всех приведеппых отзывов наиболее ранний принадлежит В. В. Стасову в статье, посвященной первой передвижной выставке 1871 года. Критик говорит о Шишкине как о большом серьезном мастере и предсказывает ему высокие достижения в области офорта.
Ценным документом являются письма Ф. А. Васильева, дающие представление о его глубоком уважении и симпатии к своему старшему собрату по искусству, о высокой оценке им таланта Шишкина и о понимании того видного места, которое он занимает в среде русских пейзажистов.
Наиболее важные суждения о творчестве Шишкина заключают в себе письма И. Н. Крамского, который в течение многих лет тесно общался с Шишкиным, жил с ним рядом и непосредственно наблюдал за его творческой работой. Высказывания Крамского (неоднократно цитировавшиеся с той или иной степенью полноты в искусствоведческой литературе) дают как бы ключ к пониманию особенностей и значимости творчества художника в русском искусстве. И хотя лишь в восьмидесятые годы Шишкип достиг наибольшей творческой зрелости, оценки его деятельности, сделанные Крамским в предшествующем десятилетии, остались во многом верными по отношению ко всему дальнейшему творчеству пейзажиста. Уже в 1872 году Крамской отметил особое место Шишкина в ряду ведущих мастеров пей-зажа той поры. Он ставил художника неизмеримо выше большинства пейзажистов, видя в его искусстве важную веху на пути развития реалистической пейзажной живописи. Крамской подчеркивал исключительное значение, поучительную роль метода Шишкина в изучении живой патуры «ученым образомв познании характерных свойств природы, в воспроизведении ее с максимальной точностью.
Отдавая дань таланту пейзажиста, Крамской вместе с тем строго бос-пристрастен в своих оценках. Весьма существенно его критическое высказывание в письме к А. С. Суворину, в котором он отмечаот более тонко раз-
24
витое, чем у старых художников, в том числе и у Шишкина, живописное' видение натуры у художников молодого поколения. В сущности то же са'-мое имел в виду в статье «XI передвижная выставка» и Н. И. Мурашко, который хотел увидеть в картине Шишкина «Полесье» больше света «сего' игрой золотистой, с его тысячью то красноватых, то воздушно-синеватых' переходов».1 Современники не раз указывали на то, что Шишкин не сумел добиться в колорите того совершенства, которым отличались рисунки художника. Однако мимо их внимапия не прошло то, что цвет стал играть' значительно большую роль в его произведениях восьмидесятых годов. В этом плане важна высокая оценка живописных качеств знаменитого этюда Шиш-кипа «Соспы, освещенные солнцем» (1886), данная таким мастером пленэра, как В. Д. Поленов.
Большое количество отзывов в печати о Шишкине отпосится к 1883 году, что отнюдь не случайно. Художник находился в расцвете творческих сил. Ведь именно тогда им было создапо капитальное полотно «Среди долины ровныя...», которое можно считать классическим по завершенности и полноте художественного образа, монументальности звучания. Восторгаясь достоинствами этого произведения, современники увидели очень существенную его особенность: в нем раскрыты те черты жизни родной природы, которые дороги и близки пароду, отвечают его эстетическому идеалу, запе-' чатлены в народной песпе.
Народность творчества Шишкппа отмечали мпогие ведущие критики. Об этом писал Стасов. На это же обратил особое внимай ие А. В. Прахов в своем серьезном обобщающем отзыве о художнике.
Художественно-критические статьи о творчестве Шишкипа в большинстве благожелательны, их авторы единодушны в своих оценках, хотя порой высказывают и справедливые критические замечания. В то же время некоторые единичные отзывы, вызванные групповыми интересами или отмеченные полемическим задором, носили далеко не объективный характер. К ним следует подходить под углом зрения той широкой идейной борьбы, которая развернулась в России во второй половине XIX века. Реалистическое искусство, с его ярко выраженной демократической направленностью, было главным объектом пападок критики реакционного толка, и исходящие из этого лагеря отрицательные отзывы о Шишкине являлись одним из проявлений борьбы против передвижппчества в целом. Примером тому служит опубликовапная в 1891 году статья фельетониста «Нового времепи»' А. А. Дьякова,2 который утверждал, что подлипным художником Шишкин' был лишь в период раннего творчества, когда якобы находился под пря-1* мым влиянием А. Калама. Весь же последующий творческий путь Шишкина, по мнению Дьякова, отмечен упадком таланта художника, превратив-

1 См. с. 270 наст.- изд.
2 См. примеч. 1 к письму 182.
25
шсгося в сухого патуралиста. В этом фельетонист усматривал вредное влияние Товарищества и выступлений В. В. Стасова.
Высказывания Дьякова в его ложной по своей концепции статье близки тем, которые мы встречаем у некоторых критиков и начала XX века, оппозиционно настроенных в отношении к передвижничеству. Шишкин никогда не был тем «бесстрастным копиистом»,1 каким хотели представить его критики данной ориентации. Справедливую оценку подобных певерных суждений о Шишкине паходим мы в высказывании о художнике И. Э. Грабаря, относящемся к 1910 году: «Недавно еще его картины казались современному поколению только скучными и лишенными достоппств, кроме похвальной усидчивости. Но теперь, когда прошла острота борьбы двух мировоззрений, надо признать, что заслуги Шишкина в истории русского пейзажа огромны».2
На статью Дьякова, возмутившую Шишкина, последовал ряд опровержений в печати, в том числе В. В. Стасова и А. А. Киселева, отражавших мнение демократической общественности. Статья Киселева была воспринята Шишкиным с особенным удовлетворением, он нашел в пей наиболее верную оценку своего творчества. «Физиономия г. Шишкина как пейзажиста,— нисал Киселев,— вылилась в ярко очерченную форму, которой он никогда не изменял от начала и до конца своей деятельности. Он — реалист убежденный, реалист до мозга костей, глубоко чувствующий и горячо любящий красоту леса, как в его отдельных типических особенностях, так и в массе».3
Современники Шишкина высоко цепили его как рисовальщика и гравера. Этой стороне творчества мастера посвящались даже специальные статьи. Одна из них написана А. И. Сомовым — серьезным, высокоэрудированным ученым, знатоком искусств, работавшим в области гравюры и рисунка. Оп отзывался о Шишкине еще в 1883 году как о «единственном и небывалом в России гравере-пейзажисте».
Шишкин был прирожденным рисовальщиком, тяготеющим к линии, к открытому штриху, которым он достигал тончайшей моделировки формы. Мало найдется русских художников во второй половине XIX века, которые рисовали бы так много, как Шишкин, и пи у кого другого не было такого влечения к гравюре. Рисунки и офорты Шишкина — весьма значительное явление в истории пейзажной графики. Прекрасные образцы передачи форм природы, они замечательны не только виртуозностью исполнения и, конечно, не только тем, что являются богатейшей лабораторией творческих исканий художника. Лучшие из них — это самостоятельные, самоценные

1Львов Б. Посмертная выставка картин Ендогурова, Ярошенко и Шишкина. — Мир искусства, 1899, № 5, с. 36.
2 Грабарь И. История русского искусства. М., 1910, вып. 1, т. 1, с. 121.
3 См. с. 282 наст. изд.
26
произведения большого искусства, исполненные глубокого понимапия жизни природы. Выделяются такие, например, работы углем, как «Крымские орешины», «Поемные луга», или рисунки, выполненные карандашом: «Пруд», «Сууч-хан. Крым». В произведениях, созданных в смешанной технике (карандаш, уголь, мел, соус, белила), художник достигает еще большей мягкости, живописности, разнообразия в градациях тона.
Прекрасен рисунок 1889 года «Берег моря. Мери-Хови». Пейзаж овеян суровой поэзиой северного края. Лаконично и с большой экспрессией изображены пустынный берег и гнущиеся под ветром, резко чернеющие па фоне облачного неба голые ветви. Контрасты черно-белого, легкие, свободные штрихи в сочетании с растушкой создают впечатление переносимого ветром песка и несущихся облаков, сообщают произведению внутреннюю динамику.
Графическое наследие Шишкина ждет еще своих исследователей и специальных выставок.
Статьи и письма современников раскрывают образ самобытного художника, человека удивительно прямого, безыскусственного и доброжелательного. Интересно рассказывает И. С. Остроухое в письме к А. И. Мамонтову о знакомстве с Шишкиным. В описании молодого художника маститый пейзажист предстает как живой, когда он радушно, запросто встречает незнакомого еще посетителя, интересуется его делами, с готовностью делится своим опытом, обещает помогать ему. «Очаровал меня совсем!»— заканчивает свое письмо Остроухое. — Что за чудесный простой человек!»
Всесторонне охарактеризован Шишкин в статье его племяппицы А. Т. Комаровой «Лесной богатырь-художник». Воспоминания Комаровой, опубликованные вскоре после смерти Шишкипа, интересны как для специалистов, так и для широкого круга читателей тем, что исходят от человека, очень близко знавшего художника, долго жившего в его семье. Статья изобилует многими биографическими фактами. Крайне важно, что опа готовилась еще при жизни художника и написана не только на основании хранившихся у него документов, но и по его личным рассказам. Правда, Комарова в некоторых случаях недостаточно объективна в своих оценках и рассуждениях, кое-что упрощает, преувеличивает, допускает отдельные фавтичеыше неточности. Так, говоря о значении творчества Шишкина в истории русского искусства, Комарова подчеркивает «абсолютное достоинство» его картин, утверждает, что он первый дерзнул обратиться к русской природе, которую до него якобы никто не изображал. Биограф словно забывает о существовании таких предшественников Шишкина, как А. Г. Венецианов и его последователи, М. И. Лебедев, о том, что рядом с Шишкиным работал уже А. К. Саврасов. Хочется отметить, что рукопись Комаровой, к сожалению, подверглась при редактировании сокращению, в результате чего в опубликованной статье не оказалось ряда важных высказываний самого Шишкина. Их пришлось привести в примечаниях.
27
Наряду со статьей Комаровой в сборнике публикуются воспоминай ад о Шишкине художников Н. Н. Хохрякова, Н. А. Киселева, П. И. Нерадов-с кого и писателей Б. И. Фортунато и В. В. Каплуповского. Все это люди, лично знавшие Шишкина.
Шишкин, по словам Комаровой, когда-то мечтал, основываясь па дпев-инкс, письмах, воспоминаниях, описать свою жизнь, в которой всо было подчинено служению искусству. Он хотел показать зарождение своего реалистического метода, рассказать об окружавших его людях. Художник по без основания полагал, что все это будет предметом далеко пе частного интереса. В настоящей книге как раз и собраны воедино первоисточники, которые призваны помочь более полному представлению о жизни и деятельности прославленного русского пейзажиста.
П. И. Шувалова

<<<---