Cтарый 4емоданПРИМЕЧАНИЯ
Произведения, включенные в настоящий том, относятся к самому раннему периоду творчества Толстого. Этими произведениями и создававшейся параллельно с ними трилогией «Детство», «Отрочество» и «Юность» в начале 50-х годов вошел в русскую литературу новый, свежий талант.
Важнейшими циклами ранних сочинений Толстого являются кавказские и севастопольские рассказы. В их основе лежат жизненные наблюдения, приобретенные писателем во время его пребывания на Кавказе, а затем в Севастополе в качестве офицера русской армии.
Именно в этот период — в 1851—1855 годы, — благодаря тесной связи молодого писателя с жизнью народа, повседневному общению с русскими крестьянами и солдатами, формируются его идейные взгляды и творческие принципы. Толстой вступает в литературу как убежденный противник крепостного права, как писатель бесстрашной жизненной правды, как художник-реалист, продолжающий лучшие демократические и гуманистические традиции русской литературы.
Главной идеей раннего творчества Толстого является идея морального превосходства угнетенного, забитого русского крестьянина над его господами. Эту идею писатель утверждает, раскрывая богатый душевный мир крестьянина и солдата, обличая в то же время несправедливость и уродство крепостной действительности.
Живое представление о русском крестьянине, о крепостном народе, о его высоких моральных качествах сложилось у Толстого еще в годы его детства и юности в Ясной Поляне. Оно окрепло у него на Кавказе и окончательно утвердилось в дни героической обороны Севастополя, когда молодой писатель вместе с солдатами и матросами, деля с ними опасности и лишения боевой жизни, отстаивал родную землю от врага.
Цикл кавказских рассказов Толстого («Набег», «Рубка леса», «Разжалованный») привлек внимание читателей новизной и свежестью изображения Кавказа и военного быта русской армии.
579
Кавказ и до Толстого был объектом изображения в русской литературе. Еще Пушкин и особенно Лермонтов с любовью воспели величественный и благодатный край солнца, гор и вольнолюбивых людей. Однако, наряду со многими яркими и правдивыми картинами Кавказа, в литературе на протяжении многих лет бытовала также и так называемая кавказская беллетристика — экзотическая, выспренняя, пошлая, — в которой живые люди были заменены бесшабашными джигитами-удальцами, а картины природы — романтическими штампами.
Толстой своими рассказами нанес этой псевдобеллетристике сокрушительный удар. Он впервые в русской прозе показал, что «никаких здесь нет..., Амалат-беков, героев и злодеев»? а есть обыкновенные люди с их радостями и горестями — люди, в поте лица возделывающие свои поля и страдающие от неутихающей на их земле изнурительной войны.
Описывая быт русской армии на Кавказе, Толстой вскрывает ложность представлений о войне, о храбрости, присущих многим представителям дворянского офицерства. По-настоящему храбры не поручик Розенкранц («Набег») и не капитан Крафт («Рубка леса») — любители громких фраз и молодеческой лихости, а скромный капитан Хлопов («Набег») и те простые русские солдаты, которые выполняют свой долг скромно и мужественно. Именно эту черту лучшей части кавказского воинства писатель утверждает как «особенно высокую черту русской храбрости».
В кавказских рассказах Толстой создает целую галерею образов солдат — предшественников солдатских типов севастопольских рассказов и «Войны и мира». Таковы старый солдат из рассказа «Набег», чья естественность и скромность противопоставлены бессмысленной удали прапорщика Аланина. Таковы в рассказе «Рубка леса» тихий и мудрый солдат Веленчук, рассудительный бомбардир Антонов, старый, храбрый артиллерист Жданов и другие. Все они изнурены и отуплены тяжелой службой в николаевской армии, но они сильны своей душевной стойкостью, своим глубоким жизненным опытом, боевым духом.
В севастопольских рассказах Толстой с еще большей силой подчеркивает величие морального облика солдата. Если русский солдат доблестно выполнял свой воинский долг в условиях непонятной и во многом чуждой ему кавказской войны, то он во сто крат героичнее и мужественнее в борьбе за родную землю в Севастополе. Здесь борьба его осмыслена понятной и близкой целью — очистить русскую землю от врага, и поэтому он здесь возвышеннее, одухотвореннее и человечнее.
380
Раскрывая типический характер солдата, его внутренний мир. Толстой подчеркивает его простоту, естественность, скромность. Ни один солдат .у Толстого сам не рассказывает о своем подвиге, ни-когда не произносит возвышенных слов о родине, долге и т. л. И вместе с тем в основе его изумительной воинской доблести лежит высокое и глубоко скрытое чувство любви к родине.
«Вы понимаете, — пишет Толстой, — что чувство, которое заставляет работать их, не есть то чувство мелочности, тщеславия, забывчивости, которые испытывали вы сами... Из-за креста, из-за названия, из угрозы не могут принять люди эти ужасные условия: должна быть другая высокая побудительная причина».
Всем ходом повествования утверждается, что этой высокой побудительной причиной является любовь к родине. Только это возвышенное чувство может сотворить такие чудеса, породить таких героев. Только потому, что народ дрался «не за город, а за родину», невозможно было «поколебать где бы то ни было силы русского народа».
Тема войны и народного героизма нашла свое воплощение во множестве произведений русской литературы. Однако великие предшественники Толстого, описывая войны за независимость России, все же не создали индивидуализированных, конкретно обрисованных образов русских солдат и офицеров. Солдаты в «Полтаве» Пушкина выступают грозной, преданной родине, однако безликой массой, служат лишь фоном для могучей личности Петра. Такой же патриотически настроенной, грозной, но не персонифицированной силой выступают солдаты в творениях Лермонтова («Валерик»)". Толстой, продолжая традиции передовой реалистической литературы, не только подчеркнул ведущую историческую роль народа, но создал живые, реальные образы солдат и офицеров. И это, разумеется, было шагом вперед в развитии русской литературы.
Новаторским было и само изображение войны у Толстого. До него многие писатели изображали войну как яркое, помпезное зрелище— со сверкающими штыками, гарцующими генералами и развевающимися знаменами. Толстой показал войну в ее настоящем виде — «в крови, в страданиях, в смерти», и вместе с тем показал во весь рост главного героя войны — простого русского человека, самоотверженно отстаивавшего свою родину. В изображении войны основным для писателя является не сама баталия, а чувства, мысли, переживания ее участников, которые характеризуются с точки зрения их отношения ко всенародному делу. Именно в этом заключается новаторство батальной живописи Толстого.
Севастопольские рассказы потрясли русское общество. Они донесли до читателя жар сердец защитников Севастополя, величие их
381
тяжелого ратного труда и подвига. Вот почему они были расценены передовой русской критикой как «вещь небывалая в русской литературе».
Придя в литературу со своей, глубоко пережитой и страстно отстаиваемой темой народа. Толстой обогатил русское искусство и новым подходом к изображению человека и трактовкой проблемы народа. Новаторство его заключалось в умении необычайно глубоко проникать во внутренний мир своих героев, раскрывать потаенные стороны их души, скрытые пружины действий и поступков.
В искусстве психологического анализа, который является одной из сильных сторон русского реализма, Толстой превзошел своих предшественников глубиной и тонкостью проникновения во внутренний мир героя. Показывая внутренние, скрытые переживания героя в едва заметных внешних проявлениях (улыбка, жест, движение), он раскрывает всю сущность человека, сложность и многообразие его душевной жизни. И это является тем новым, чем Толстой обогатил русскую и мировую литературу. «Из всех замечательных русских писателей, — писал Чернышевский, — он один мастер на это дело» (Н. Г. Ч е р н ы ш е в с к и й, Поли. собр. соч., М. 1947, т. III, стр. 426).
Ранние произведения Толстого, в большинстве своем печатавшиеся в передовом журнале «Современник», вызвали восторженную оценку и читателей и лучшей передовой русской критики. Воспреем-ник молодого таланта — великий поэт и редактор «Современника» Н. А. Некрасов писал Толстому в связи с его севастопольскими рассказами:
«Не хочу говорить, как высоко я ставлю... направление Вашего таланта и то, чем он вообще силен и нов. Это именно то, что нужно теперь русскому обществу: правда — правда, которой со смертью Гоголя так мало осталось в русской литературе. Вы правы, дорожа всего более этою стороною в Вашем даровании. Эта правда в том виде, в каком вносите Вы ее в нашу литературу, есть нечто у нас совершенно новое» (Н. А. Некрасов, Поли. собр. соч. и писем, М. 1952, т. X. стр. 240—241).
Н. Г. Чернышевский посвятил Толстому ряд статей, в которых приветствовал появление молодого дарования и раскрыл новаторскую сущность его творчества.
«Какая прекрасная надежда для нашей литературы, — восклицал Чернышевский, — какие богатые новые материалы жизнь дает его поэзии! Мы предсказываем, что все, данное доныне графом Толстым нашей литературе, только залоги того, что совершит он впоследствии, но как богаты и прекрасны эти залоги!» (Н. Г, Ч е р н ы-шевский, Поли. собр. соч., М. 1947, т. III, стр. 431).
382
Восторженно отзывались о ранних произведениях Толстого также А. И. Герцен, И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, Д. И. Писарев, А. Н. Островский и другие его современники — деятели русской литературы.
Набег. Напечатан в мартовской книжке журнала «Современник» за 1853 год. Рассказ создавался в мае — декабре 1852 года. Первоначально он был написан от первого лица и носил название «Рассказ волонтера». Однако после длительной работы автор отказался от эпистолярной формы и завершил его как эпический рассказ о быте и действиях русских солдат в войне с горцами.
Многие из образов «Набега» имели реальных прототипов в среде офицеров — сослуживцев Толстого. Так, например, капитан Хлопов напоминает Хилковского, о котором Толстой писал, что это «старый солдат, простой, но благородный, храбрый и добрый» (Поли. собр. соч., т. 59, стр. 105). Вместе с тем образы рассказа — это жизненно правдивые, художественные образы русских офицеров.
При печатании в журнале рассказ подвергся значительным цензурным купюрам. Некрасов писал Толстому б апреля 1853 года:
«Пожалуйста, не падайте духом от этих неприятностей, общих всем нашим даровитым литераторам. Не шутя, Ваш рассказ еще и теперь очень жив и грациозен, а был он чрезвычайно хорош» (Н. А. Некрасов, Поли. собр. соч. и писем, М. 1952, т. X, стр. 191).
Рубка леса. Напечатано в сентябрьской книжке «Современника» за 1855 год с посвящением И. С. Тургеневу.
. Рассказ был начат 25 июня 1853 года на Кавказе и окончен лишь через два года —18 июня 1855 года в Севастополе.
В процессе работы автор отказался от первоначально принятой и связывающей его формы дневника (ранние названия: «Дневник кавказского офицера», «Записки фейерверкера») и завершил свое произведение эпическим рассказом из жизни русской армии на Кавказе.
В основе сюжета «Рубки леса», как и рассказа «Набег», лежат эпизоды войны с горцами, в которой Толстой участвовал, служа на Кавказе.
В отличие от «Набега» рассказ менее пострадал от цензуры. Некрасов писал Толстому:
«Рубка леса» прошла порядочно, хотя и из нее вылетело несколько драгоценных черт... В этом очерке множество удивительно метких заметок, и весь он нов, интересен и делен. Не пренебрегайте подобными очерками: о солдате ведь наша литература доныне ни-
383
чего не сказала, кроме пошлости» (Н. А. Некрасов, Полн. собр. соч. и писем, М. 1952, т. X, стр. 241).
О своем восхищении рассказом писал Толстому и Тургенев, с которым он в этот период еще не был лично знаком:
«Благодарю Вас душевно за посвящение мне Вашей «Рубки леса» — ничего еще, во всей моей литературной карьере, так не польстило моему самолюбию» («Толстой и Тургенев. Переписка», М. 1928, стр. 11).
Записки маркёра. Напечатано в январской книжке «Современника» за 1855 год. Рассказ написан на Кавказе в течение четырех дней — с 13 по 16 сентября. Необычную для него легкость и быстроту писания Толстой объяснил удивительным порывом вдохновения, озарившего его в эти дни. «Мне кажется, — отметил он в дневнике, — только теперь я пишу по вдохновению, от этого хорошо» (Полн. собр. соч., т. 46, стр. 175).
В «Записках маркёра», которыми Толстой, по его словам, дорожил больше, чем «Детством», можно уловить отзвуки некоторых юношеских переживаний автора. Однако отождествлять героя рассказа с автором, разумеется, нельзя. В рассказе дан обобщенный, типический образ дворянского юноши, осознавшего фальшь и лицемерие окружающей его среды и ищущего дорогу к правде и счастью.
«Записки маркёра» показались Некрасову значительно ниже предыдущих произведений Толстого. В письме к нему от 6 февраля 1854 года редактор «Современника» писал:
«Записки маркёра» очень хороши по мысли и очень слабы по выполнению; этому виной избранная Вами форма... рассказ вышел груб и лучшие вещи в нем пропали» (Н. А. Некрасов, Полн. собр. соч. и писем, М. 1952, т. X, стр. 201).
Недостатки своего рассказа увидел вскоре и сам Толстой, пожалевший о той поспешности, с которой он писал его. Однако исправлять его не стал.
Севастополь в декабре месяце. Напечатано в июньской книжке «Современника» за 1855 год со значительными цензурными сокращениями.
Этот рассказ, носивший первоначально заглавие «Севастополь днем и ночью», должен был явиться началом целой серии описаний Севастополя, предназначавшихся автором для задуманного им солдатского журнала. Однако издание журнала было запрещено правительством. Рассказ написан в марте — апреле 1855 года. В основу его положены подлинные факты и события, которые автор наблюдал,
384
находясь на одном из самых опасных мест Севастопольской обороны — на четвертом бастионе.
Главной темой рассказа является тема народного героизма и патриотизма. Писатель правдиво изображает повседневный ратный труд и подвиги простых солдат — защитников Севастополя.
По выходе из печати рассказ был встречен восторженно. Н. А. Некрасов писал Толстому, что он «написан мастерски». И. С. Тургенев сообщал И. И. Панаеву, что «статья Толстого о Севастополе — чудо», что «он прослезился и кричал «ура» («Тургенев и круг «Современника», М. — Л. 1930, стр. 39).
Севастополь в мае. Напечатано в сентябрьской книжке «Современника» за 1855 год под заглавием «Ночь весной 1855 г. в Севастополе».
Рассказ был задуман одновременно с первым севастопольским рассказом, но написан позднее — в июне 1855 года. Автор работал над ним с большим подъемом и закончил в восемь дней — с 19 по 26 июня.
Основная идея произведения — противопоставление высоких душевных качеств простых солдат моральной низости и внутренней опустошенности большинства дворянско-аристократического офицерства. Русскому солдату, мужественному, простому и скромному, противостоят офицеры всех рангов, отвратительных в своей трусости, лжи и лицемерии.
Предвидя серьезные цензурные рогатки, Толстой сам наметил в рукописи некоторые сокращения и смягчения. Однако цензура не удовлетворилась ими и совершенно изуродовала рассказ. Редакции «Современника» ничего не осталось, как снять подпись автора.
Н. А. Некрасов писал по этому поводу Толстому:
«Возмутительное безобразие, в которое приведена Ваша статья, испортило во мне последнюю кровь. До сей поры не могу думать об этом без тоски и бешенства. Труд-то Ваш, конечно, не пропадет... он всегда будет свидетельствовать о силе, сохранившей способность к такой глубокой и трезвой правде, среди обстоятельств, в которых не всякий бы сохранил ее» (Н. А. Н е к р а с о в, Поли. собр. соч. и писем, М. 1952, т. X, стр. 240).
Самого Толстого цензурная экзекуция над его произведением заставила задуматься о месте писателя в жизни народа, о цели писа-' тельского труда. 17 сентября 1855 года он записал в дневнике. «Вчера получил известие, что «Ночь» изуродована и напечатана. Я. кажется, сильно на примете у синих за свои статьи. Желаю, впрочем, чтобы всегда Россия имела таких нравственных писателей, но сладеньким уж я никак не могу быть, и тоже писать из пустого
385
в порожнее — без мысли и, главное, без цели» (Поли. собр. соч., т. 47, стр. 60).
Несмотря на все цензурные искажения, рассказ «Севастополь в мае» произвел на читателей огромное впечатление.
Тургенев, имея в виду обличительную силу рассказа, воскликнул: «Страшная вещь!» Писемский писал Островскому 26 июля 1855 года: «Статья написана до такой степени безжалостно честно, что тяжело становится читать» (А. Ф. Писемский, Письма, АН СССР, 1936, стр. 82).
Севастополь в августе 1855 года. Напечатано в январской книжке «Современника» за 1856 год.
Рассказ начат в Крыму и закончен в Петербурге в декабре
1855 года.
Как и предыдущие, рассказ «Севастополь в августе 1855 года» написан по личным впечатлениям автора, участвовавшего в последних боях. Падение Севастополя Толстой пережил как личную трагедию.
Критика оценила рассказ как лучшее в русской литературе по* вествование о последних днях героической обороны. «Рассказ графа Толстого дышит истиною», — писала газета «Русский инвалид». «Типы солдат, — утверждали «Петербургские ведомости», — очерчены художнически, их разговоры и шутки — все это дышит неподдельной жизнью, неподдельною натурою». Н. А. Некрасов писал в «Современнике», что автор рассказа «наделен талантом необыкновенным», и перечислил основные его достоинства: «меткая, своеобразная наблюдательность, глубокое проникновение в сущность вещей и характеров, строгая, ни перед чем не отступающая правда, избыток мимолетных заметок, сверкающих умом и удивляющих зоркостью глаза, богатство поэзии... и, наконец, сила — сила, всюду разлитая, присутствие которой слышится в каждой строке, в каждом небрежно оброненном слове» (Н. А. Некрасов, Поли. собр. соч. и писем, 1950, т. IX, стр. 373)).
Метель. Напечатано в мартовской книжке «Современника» за
1856 год.
Замысел рассказа возник у Толстого 24 января 1854 года, когда, возвращаясь с Кавказа, он попал в донской степи в снежную метель и, по его словам, «плутал всю ночь». Однако к работе над ним он приступил лишь через два года и закончил его 12 февраля 1856 года.
Два гусара. Напечатано в майской книжке «Современника» за 1856 год с посвящением сестре писателя М. Н. Толстой.
Повесть написана в Петербурге в течение одного месяца — с 12 марта по 11 апреля. Первоначально она носила заглавие «Отец
386
и сын», но затем, по совету Некрасова, была переименована в «Два гусара».
Целью автора было показать моральное оскудение аристократического дворянства. Если отец — граф Турбин (прототипом для него послужил известный кутила и авантюрист Федор Иванович Толстой) — был человеком бурных страстей, широкой натуры и неуемного темперамента, то сын его — младший Турбин — лишен не только силы, воли и размаха своего отца, но и простой порядочности, совести и чести.
Повесть получила высокую оценку критики и читателей. Н. А. Некрасов находил ее «превосходной». «Скажи Толстому, — писал он из Петербурга Тургеневу 24 мая 1856 года, — что его последняя повесть нравится, мы с Ковалевским слышали много хороших о ней отзывов» (Н. А. Н е к р а с о в, Поли. собр. соч. и писем, М. 1952, т. X, стр. 275).
Из Кавказских воспоминаний. Разжалованный. Напечатан в декабрьской книжке «Библиотеки для чтения» за 1856 год под заголовком «Встреча в отряде с московским знакомым. Из Кавказских записок князя Нехлюдова».
Рассказ был задуман еще в 1853 году на Кавказе, но написан в Петербурге в ноябре 1856 года. В основу его легли воспоминания писателя о встречах на Кавказе с некоторыми дворянами, разжалованными в рядовые солдаты.
Из реальных прототипов, отдельные черты которых были воплощены в образе персонажа рассказа — Гуськова, Толстой сам называл брата известного редактора журнала «Вестник Европы» — М. М. Стасюлевича и двух участников кружка петрашевцев — А. И. Европеуса и Н. С. Кашкина. Однако писатель воплотил в этом персонаже не бунтарские черты петрашевцев, а некоторые личные их слабости.
Рассказ был подвергнут большим цензурным искажениям.
Утро помещика. Напечатано в декабрьской книжке «Отечественных записок» за 1856 год.
В 1852 году на Кавказе Толстой задумал «роман русского помещика», в котором он намеревался изложить «зло правления русского», то есть обличить самодержавие и крепостное право. 2 августа 1856 года, находясь в Севастополе, он записал в дневнике: «Главная мысль романа должна быть невозможность жизни правильной помещика образованного нашего века с рабством. Все нищеты его должны быть выставлены и средства исправить указаны» (Поли. собр. соч., т. 47, стр. 58). Роман, однако, остался недописанным, и лишь часть его была в 1856 году переработана в повесть «Утро помещика».
387
Главная мысль повести — непримиримость интересов крестьянства и господ, невозможность улучшения жизни деревни в условиях сохранения крепостного права. Даже добрый и гуманный помещик, утверждает писатель, не в состоянии сделать ничего существенного для крестьян, ибо между ним и народом лежит непроходимая пропасть неприязни и недоверия.
Н. Г. Чернышевский писал об этой повести:
«Граф Толстой с замечательным мастерством воспроизводит не только внешнюю обстановку быта поселян, но, что гораздо важнее, их взгляд на вещи. Он умеет переселяться в душу поселянина, — его мужик чрезвычайно верен своей натуре, — в речах его мужика нет прикрас, нет риторики, понятия крестьян передаются у графа Толстого с такою же правдивостью и рельефностью, как характеры наших солдат.
В новой сфере его талант обнаружил столько же наблюдательности и объективности, как в «Рубке леса». В крестьянской избе он так же дома, как в походной палатке кавказского солдата» (Н. Г. Чернышевский, Пол», собр. соч., М. 1948, т. IV, стр. 682}.
А. Шифман
<<<---
