Cтарый 4емоданПРИМЕЧАНИЯ
ПОВЕСТИ И РАССКАЗЫ
СОЮЗ ПЯТИ
Впервые под названием «Семь дней, в которые был ограблен мир» напечатан в первой книге альманаха «Ковш», ГИЗ, Л., 1925. Авторская дата — «Август 1924 г.».
Под названием «Союз пяти» без изменения текста вошел в одноименный сборник рассказов А. Толстого, ГИЗ, Л., 1925.
Изложенная инженером Корвином теория происхождения Земли и Луны, так же как и вычисленное им столкновение этих небесных тел,— художественный вымысел.
Инженер Лось, построивший в Петрограде в 1921 году аппарат для полета в космос, о котором говорит Корвин,— герой научно-фантастического романа А. Толстого «Аэлита».
Идейный замысел рассказа «Союз пяти» — разоблачение магнатов американского капитала, стремящихся использовать достижения науки для захвата власти над миром,— получил свое более полное развитие в написанном год спустя научно-фантастическом романе «Гиперболоид инженера Гарина».
Включая «Союз пяти» в IX том Собрания сочинений, ГИЗ, М.-Л., 1927, автор провел незначительную стилистическую правку и дописал две фразы в финале рассказа: «Мы объявим войну всех против всех, мы будем руководить этой бойней, где погибнет слабый и где сильный приобретет волчьи мускулы... И тогда мы наденем железную узду на возрожденного зверя...»
ДРЕВНИЙ4 ПУТЬ
Впервые под названием «На ржавом пароходе» напечатан в ленинградской «Красной газете», веч. вып., 1927, №№ 73, 74 за 19 и 20 марта.
Под названием «Древний путь», с подзаголовком «Рассказ», опубликован в журнале «Новый мир», 1927, № 3.
С небольшими стилистическими исправлениями и авторскрй датой окончания «12 января 1927 г.» вошел в сборник рассказов А. Толстого «Древний путь»,'изд. «Круг», М., 1927.
386
Дальнейшие исправления стилистического характера авгор проводил, включая «Древний путь» в XI том Собрания сочинений, ГИЗ, М.-Л., 1929, и затем в сборник «Повести и рассказы (1910—1943)», «Советский писатель», М., 1944.
Для истории создания «Древнего пути» интересный материал дают воспоминания Н. В. Крандиевской-Толстой. В главе «Карко-вадо» она рассказывает о поездке их семьи весной 1919 года на пароходе «Карковадо» из Константинополя в Марсель. Эти воспоминания показывают, какой жизненный материал использован писателем для создания фона, на котором раскрываются тягостные раздумья умирающего французского офицера Поля Торена. «То, что старуха,— пишет Н. В. Крандиевская-Толстая об одной из пассажирок «Карковадо»,— была хозяйкой брошенного в Одессе веселого дома, а племянницы — двумя наиболее ценными экземплярами этого заведения, стало известно на пароходе с первого дня. Это вызвало волнение среди экипажа и в машинном отделении, но пока волнение клокотало под почвой и мало кто из пассажиров его замечал (...). Ночью мы вошли в Салоники, и до рассвета «Карковадо» грузил французские войска, возвращавшиеся с фронта (...). Утром зуавы в красных фесках лежали на палубе вповалку. Пробираясь на кухню за кипятком, мы с детьми шагали через ноги в грязных обмотках, через ранцы и спящие тела. Признав в нас русских, солдаты ободряюще покрикивали нам вслед: «Ленин карашо, ле совьет — карашо!» (...)
...Странные вещи творятся на пароходе. Вчера, среди бела дня, совершенно голая женщина перебежала мне дорогу по коридору и скрылась, хлопнув дверью, в одной из кают. Я так и не разглядела, кто это был, Эсфирь или Клавдия («племянницы» старухи.—Ю. К.).
Целый день в темном конце коридора толкутся и шепчутся солдаты. В воздухе топором висит запах капораля — французской махорки. Организуется таинственная очередь. Визг и хохот доносятся из служебной каюты. За попытку подойти вне очереди к двери вчера ночью молодой зуав выгрыз кусок спины чернокожему полковому коку, после чего оба африканца, сцепившись в клубок и кровоточа, катались по коридору» (ИМЛИ. Архив А. Н. Толстого).
Н. В. Крандиевская-Толстая рассказывает и о первом возникновении замысла «Древнего пути». Как-то А. Толстой просил подсказать ему гему для рассказа. «Мне пришло в голову,— пишет она,— натолкнуть его на один сюжет. Впрочем, это был даже не сюжет и даже не гема. Просто захотелось снова заразить его тем смутным, поэтическим волнением, которое охватило когда-то нас обоих по пути в Марсель, через Дарданеллы, мимо греческого Архипелага.
— Ты помнишь остров Имброс, мимо которого мы плыли?-
спросила я,— грозу над ним?
— Ну?
— Ты помнишь мальчика с дудкой? Он шел за стадом овец, как Дафнис. Помнишь зуавов из Салоник? Закат над Олимпом?
Вытряхивая все это и многое другое из закоулков памяти, я заметила, что он насторожился, помаргивая глазами, и вдруг про-
387
вел рукой по лицу, сверху вниз, словно снимая паутину. Знакомы? жест, собирающий внимание. Я продолжала:
— Современному человеку, глядящему в бинокль с парохода на древние эти берега, в пустыню времени...
— Погоди,— остановил он меня.— довольно...
На другой день он, как всегда, с утра сел за работу.
Рассказ «Древний путь» писался медленно и трудно. В процессе работы был забыт первоначальный его размер — строк на триста».
В черновиках автобиографии, написанной в 1938 году, А. Толстой говорит о месте «Древнего пути» в своем творчестве второй половины 20-х и начала 30-х годов: «За этот же период написано несколько повестей, из которых наиболее значительны: «Древний путь» и «Гадюка» (Архив А. Н. Толстого).
ГАДЮКА
Впервые напечатана с подзаголовком «Повесть об одной девушке» в журнале «Красная новь». 1928, книга восьмая. Авторская дата — «15 июля 1928 года».
А Толстой начал работать над этим произведением в конце июня 1928 года, сразу же после окончания второй части «Хождения по мукам» — романа «Восемнадцатый год». В одном из писем этого периода он сообщал: «Я начал писать рассказ, очень трудный, и работа идет медленно и трудно. Не знаю — должно быть, сказывается усталость после романа. Все же надеюсь в десять дней его закончить» (Письмо к И. В. Крандиевской-Толстой, без даты. Архив А. Н. Толстого). Новое определение жанра — повесть — появилось в подзаголовке при публикации.
Повесть «Гадюка» вызвала огромный интерес у читателей. В течение многих лет она обсуждалась на читательских конференциях. Устраивались своеобразные суды, на которых разбиралось «де\о>ч Ольги Зотовой. В некоторых случаях эти процессы вели настоящие судьи и прокуроры.
Двенадцатого апреля 1935 года писатель, отвечая группе рабочих, приславших свой отзыв о «Гадюке», выступил против абстрактного образа «идеального героя»: «Товарищи, в общем, правильно ставят вопрос: Ольга совершила преступление потому, что до конца не была перевоспитана Красной Армией, одной ногой стояла в новой жизни, а другой в старой (откуда вышла). Это и не позволило ей стать выше личной обиды, и места в созидательной жизни она найти себе не смогла.
Эго все верно. Но дальше товарищи ошибаются, упрекая меня в том, что я не захотел до конца перевоспитать Ольгу, поднять ее до высоты, когда она знала бы, за что дралась в 19 году, когда в годы нэпа она сознательно пошла бы на партийную работу, когда задачи революции стали бы для нее выше ее личных дел.
Я нарочно написал Ольгу такой, какая она есть. Не нужно забывать, что литература: 1) описывает типичных живых людей, а не идеальные абстрактные типы (Ольга была одним из живых типов эпохи нэпа. Сейчас таких людей уже нет) и 2) что время, в которое Ольга совершила свое преступление, было до начала пяти-
388
леток, то есть в то время, когда не началось еще массовое перс-воспитание людей.
Для перевоспитания людей нужно изменить материальные и общественные условия. Не забывайте, что в эпоху нэпа был еще жив и кулак, и единоличник, и купец, и концессионер. И перед всей страной не был еще поставлен конкретный план строительства бесклассового общества... Тогда такой, как Ольга, легко было соскользнуть к индивидуализму» (Архив А. Н. Толстого).
В ответе участникам читательской конференции в Петрозаводске, на которой разбиралось «дело» Зотовой, А. Толстой писал: «Дорогие товарищи! ...Вы рассудили правильно... Не выстрелами мы боремся за повышение нашей культуры и за очищение нашего общества от всяких буржуазных пережитков. Зотова прекрасно понимает, что своим выстрелом она сама себя отбросила на уровень тех людей, с которыми боролась, которых ненавидела. Зотова сама себя жестоко осудила и наказала, и наше общество должно ей помочь подняться.
Эту мысль, хотя и не совсем так высказанную, и выразил ваш суд над «Гадюкой» («Письмо петрозаводским читателям»).
Подготавливая повесть в 1934 году для отдельного издания в серии «Библиотека начинающего читателя», Гос. изд-во «Художественная литература», Л., 1934, автор внес ряд исправлений и сокращений. В кратком предисловии к этой книжке написано: «Гадюка», или, как сказано в подзаголовке, «Повесть об одной девушке», для настоящего издания заново просмотрена и отредактирована автором. В результате этого повесть, не изменившись по существу, стала более сжатой и для начинающего читателя более доступной по языку».
Для этого издания была дописана концовка, по-видимому, и вызвавшая определенную реакцию читателей: «Через две недели в народном суде слушалось дело Ольги Вячеславовны Зотовой... Суд... Нет, пусть лучше сами читатели судят и вынесут приговор...»
Включая повесть «Гадюка» в сборник «Повести и рассказы (1910—1943)», «Советский писатель, М., 1944, автор восстановил многие сделанные в 1934 году сокращения и внес некоторые исправления.
ЭМИГРАНТЫ
Впервые под названием «Черное золото», С подзаголовком «Роман». с эпиграфами: «Рим — это мир. Остальное — варвары», «На карту поставлено пятнадцать миллионов трупов. Русская революция спутала карты», напечатано в журнале «Новый мир», 1931, №№ 1 —12. Авторская дата окончания произведения — «12 декабря 1931 г.».
Произведение тематически примыкает к трилогии «Хождение по мукам». Автор в феврале 1936 года писал, что «во всю эпопею войдут пять книг: «Сестры», «Восемнадцатый год», «Оборона Царицына», «Черное золото» и последняя книга».
Для создания «Черного золота» писатель собирал документальные данные и свидетельства современников.
389
Материалом, особенно заинтересовавшим А. Толстого, была брошюра В. Воровского «В мире мерзости запустения. Русская белогвардейская лига убийц в Стокгольме», опубликованная в конце 1919 года в Москве. Автор книжки рассказывал о белогвардейской «Военной организации для восстановления империи», которую возглавлял казачий полковник Магомет Бек Хаджет Ла-ше (до первой мировой войны сотрудничал в черносотенном журнале «Братская помощь», позднее был редактором-издателем реакционного парижского журнала «Мусульманин», автор бульварных романов: «Записки начальника тайной турецкой полиции», «На каторге», «За стенами сераля», «Любимцы Ильдыза» и др.). Эта «организация», в которую входили генералы и офицеры бывшей царской армии, объявив своей задачей борьбу с большевиками, совершала убийства частных лиц, грабеж, получала по подложным подписям деньги из банков и совершала прочие уголовные преступления. В. Воровский приводит документы, доказывающие поддержку этой «лиги» английским, американским и французским военными штабами при попустительстве шведских властей.
Материал увлек А. Н. Толстого яркой характеристикой разного плана противников большевизма в 1919 году. Для того времени он был весьма актуален: империалистические круги на рубеже 20—30-х годов начали новую антисоветскую кампанию. В ход пускались любые методы провокации и шантажа. В 1927 году в Лондоне был организован налет на «Аркос» (Советское общество по торговле с Англией), и английское правительство порвало дипломатические отношения с Россией. В Варшаве белоэмигрантом был убит советский посол П Л. Войков. Провокационным налетам подвергся ряд полпредств и торгпредств СССР. Шпионы и диверсанты, комплектуемые большей частью из белоэмигрантов, засылались иностранными разведками на территорию Советского Союза. Летом 1929 года произошел военный конфликт на КВЖД. Провокационные действия антисоветских кругов в известной мере повторяли авантюристическую и уголовную деятельность контрреволюции в 1919 году.
Начиная писать «Черное золото», автор, по-видимому, считал этот роман продолжением «Хождения по мукам» и хотел показать в нем белую эмиграцию 1919 года.
Первые главы романа, посвященные обстановке в Западной Европе весной 1919 года, по художественно-публицистической форме близки началу романа «Восемнадцатый год», а также тем отступлениям во второй и третьей книгах «Хождения по мукам», в которых дается общая картина событий.
Но писать о белой эмиграции, о конце ее пути было невозможно в той эпической форме, в которой-создавалась трилогия не только ничего героического, но даже и трагического, не было в полной деградации бывших хозяев русской империи. Тема произведения — разоблачение международной и русской контрреволюции, сплетавшей в грязный клубок политические и уголовные авантюры, развязка романа, построенная на убийствах в Баль СТанэсе, обусловили форму, сочетающую черты детективно-авантюрного романа и памфлета. Художественную убедительность, реалистическую правдивость произведению придает хорошее знание автором белой эмиграции. Не только общая обстановка в Париже 1919 года и
390
настроения «бывших» . людей, но и портреты многих из них написаны с натуры по памяти. За исключением Налымова и трех женщин, завербованных Хаджет Лаше, большинство эмигрантов, действующих в романе,—исторические лица, с которыми А. Толстому приходилось не раз сталкиваться.
В#послесловии к первой публикации автор писал: «С первых же глав «Черного золота» меня начали упрекать в несерьезности, в авантюризме, в халтурности и еще много кое в чем. Иногда казалось, что это делается для того, чтобы сорвать писание романа. Все же, к удовольствию или неудовольствию читателей, я его окончил. Мне нужно только прибавить, что все факты романа исторически точны и подлинны, вплоть до имен участников стокгольмских убийств (см. книгу Воровского). Шведский профессор Г. Г. Александров — теперь директоо II МХАТ—сообщил мне подробности этого дела. (Александров был приговорен шайкой Хаджет Лаше к смерти и только случайно избежал ее,— во время обыска на даче в Баль Станэсе он нашел приготовленный для него мешок.) Остальные сцены романа взяты по возможности документально точно из архивных материалов, устных рассказов и моих наблюдений».
Готовя роман к изданию отдельной книгой в Гослитиздате, М.-Л., 1932, автор подверг журнальный текст небольшой стилистической правке и незначительным сокращениям. В этом издании появился новый подзаголовок: «Зарисовки девятнадцатого года» и был снят первый эпиграф, а часть послесловия, говорящая о подлинности фактов в романе, стала предисловием.
Существенную переработку романа автор провел в 1939 году. В новой редакции А. Толстой добавил ряд сцен, а некоторые написал почти заново или дополнил, преследуя задачу более глубокого раскрытия характеров персонажей и четкого выявления социально-политических вопросов.
Так, например, вставлена беседа Денисова с Лисовским в ресторане; коренным образом переделан диалог между На дымовым и Верой Юрьевной в Севре, после приезда Хаджет Лаше; диалог между Милюковым и англичанином Вильямсом, Хаджет Лаше и полковником Пети. Заново переписан рассказ Бистрема • Ардашеву о поездке в Советскую Россию и сцена суда — выступления Налымова и Бистрема.
Автор также изменил композиционное построение начала произведения, собрав в более крупные полотна сцены, связанные общим содержанием, и сократил некоторые главы; совсем снял главу 12-ю об истории банкирского дома Ротшильдов, главу 35-ю, описывающую белогвардейское Северо-западное правительство, большое вступление публицистического характера в главе 52 й и эпизод встречи Воровского с Бистремом после его речи в суде. Снят был и второй эпиграф.
Дата в конце текста — «1931 —1939» — говорит о времени написания и переработки.
В этой новой редакции под названием «Эмигранты» и с подзаголовком «Повесть» произведение вышло отдельной книгой в издательстве «Советский писатель» в 1940 году.
Ю. Крестанский
<<<---
