Cтарый 4емоданРАССКАЗ-ИГРУШКА
Позвольте в этот раз, молодые товарищи, рассказать вам, как я написал свою последнюю вещь, и таким образом немного рассеять суеверный туман, окутывающий литературное творчество. Я этим не хочу, конечно, сказать, что знаю метод писательства и могу всякого научить писать газетные статьи или вязать чулки. Нет, бездарного нельзя сделать художником слова, по для начинающих талантливых молодых людей я считаю своим долгом раскрыть закулисную сторону своего писательства: для некоторых она может быть и поучительна.
Я выбираю для анализа свой последний рассказ, потому что черновики его еще лежат на моем столе и я могу с точностью передать здесь все обстоятельства возникновения этого рассказа.
Было это в декабре прошлого года. Мы отправились с моим младшим сыном в село Васильевское (18 верст от г. Сергиева) па русаков и заночевали там у одного деревепского охотника, Ильи Старова. Известно, какая у наших крестьян ночевка, какое жилье. Заметьте себе, это еще долго будет в нашем народе: придет грамота, придет достаток, а сносное жилье придет только под самый конец. Часто наблюдаешь, что завелись у мужика деньжонки, вот бы поскромнее выдать дочь, а остальное бы
96
употребить на устройство горницы. Нет, он все прогуляет па свадьбе, пустит пыль в глаза: потребность в лучшем жилище у некультурного человека стоит далеко в хвосте всех его желаний. Вот и залегли мы у Старова на полу, на соломе. Посреди избы горела железка, вокруг укладывались все другие члены семьи — взрослые и мелкота.
— А где же ваша собака? — спросил Старов.
Я сказал, что иа дворе оставил.
— Ну, это не дело, собака целый день гоняла, а вы ее на дворе оставляете.
Ребята закричали:
— Давай, давай сюда!
Я объяснил хозяину, что Соловей всегда живет у пас на дворе и за чистоту его в жилище не могу поручиться.
— Я поручусь, — ответил Илья.
И вышел за Соловьем. Мы, конечно, легли не раздеваясь, и потому, когда Илья замешкался, мне ничего не стоило вскочить и выйти: я подумал — не пропал ли уж Соловей? Но Соловей, оказалось, не пропал, а это Илья водил его на веревочке по улице и у каждого дерева ему посвистывал, как лошадям, и уговаривал. А Соловей в ответ у каждого дерева поднимал ногу и оставлял свою обыкновенную собачыо заметку. Так было долго, наконец Соловей перестал делать заметки.
Илья сказал:
— Теперь пойдемте, теперь я за него поручусь.
И, действительно, Соловей вел себя прекрасно. Вечером он лежал на соломе у наших ног, утром мы увидели его в обнимку с детьми. А когда пришлось нам уходить, то дети прощались с Соловьем, как с дорогим им существом. Так и осталась ночевка в этой дружной семье каким-то очень хорошим воспоминанием, и я должен был рассказать о ней так подробно потому, что именно эта ночевка впоследствии настроила меня па родственное внимание к рассказам Старова.
Проходит месяц, другой. Мне повезло в моих литературных делах, до того повезло, что я нашел время заниматься литературой без оглядки иа гонорар. Такой совершенно бескорыстной литературой я считаю писание детских рассказов. Известно, как пишут эти детские книжки: пишут разные добрые люди, родители, бедняки, всевозможные детские специалисты, не чувствующие себя в силе написать для взрослых. С моей же точки зрения,
97
тав утраты, люди поняли, до чего же сама жизнь хороша!
А это, что жизнь хороша, что мы люди, не трава на ветру и не сепо, что мы и от себя что-то можем сделать навстречу знойным и иссушающим ветрам, — это все зарождается в городе...
...Чувство современности в том смысле, что не приходит со временем, а сами делаем новое время.
Впервые опубликовано в сборнике «Дорога к другу», М., 1957.
<<<---
