Cтарый 4емоданЧАСТЬ I
КАК Я СТАЛ ПИСАТЕЛЕМ 
ОБРАЩЕНИЕ К ЧИТАТЕЛЯМ
Обыкновенно мы, писатели, говорим такое, о чем, может быть, раньше пас люди уже думали, думали, говорили, говорили, мы же несем эти мысли одну за другой, от человека к человеку. И если придет к нам еще небывалая мысль, яркая, нужная людям, как страстно хочется тогда ее высказать, и это страстное желание донести свою мысль до народа, до друга своего, чтобы она, как волна, подняла людей, чтобы люди ее повторяли — вот это желание и питает, вероятно, наше искусство.
Создание книги похоже на посев семян: трудно посеять, но радостно вырастить. Любое хорошее дело имеет свою вечную сторону, и все, что строится человеком, строится надолго — и для себя и для других, и оттого каждый из нас, прикасаясь к творчеству жизни, сам радуется, оживает и молодеет.
5 февраля мне исполняется 80 лет, это значит, что человек я теперь очень пожилой, или, как попросту всо
5
говорят — старик. Но, дорогие мои товарищи читатели, я вовсе пе чувствую теперь того, чего я так боялся в молодости, что когда-пибудь буду старым. Теперь, оказывается, ничего в этом страшного нет. И еще вот что удивительней всего: сам я, достигнув старости, пи за что не хотел бы променять ее на молодость. Еще и больше скажу: не только я, по всякий другой, посвятивший свою жизнь серьезному и любимому труду, ни за что не променяет даже минуту оставшейся творческой жизни на всю прежнюю молодость.
Судите сами, вот мне, например, выпало великое счастье заниматься самым увлекательным делом, но сколько па свете я знаю старых кузнецов, столяров, земледельцев, механиков, ученых, и ни один из этих мастеров не хотел бы бросить удивительные достижения своего мастерства и променять их просто на молодость. И зачем это нужно! Ведь каждый раз, когда мне удается хорошо написать, читатели говорят: «Молодец!» И я молодею.
С каждым годом глубже, лучше, значительней становится наша жизнь. Весь мир ждет и слушает от нас идущее новое слово. С какой силой, с какой чистотой должно быть сказано слово правды!
С каждым годом настойчиво тревожит меня требовательная мысль — собрать силы и написать так, чтобы все трудовые люди па всем свете меня услышали, и, думая об этом, я часто вовсе и забываю о старости.
Впервые текст был передан по радио в 1953 году.
ОХОТА ЗА СЧАСТЬЕМ
Рассказ о своей жизни
Есть охотники-промышленники, для которых охота является средством существования, есть браконьеры, есть охотники-спортсмепы, есть любители бродить с ружьем в свободное время, так называемые поэты в душе, и множество других типов этого рода общения с природой. Охот-пики, зараженные этой страстью так, что она держпт их до самой смерти, бывают только из особенных людей, ими надо родиться п непременно быть посвященными этому занятию в детстве. Может быть, и бывают какие-
6
нибудь исключения, но едва ли много, я лично таких исключений не знал. Все охотники с биографией, художники. натуралисты, путешественники типа Пржевальского, охоту свою начинали с детства, и если разобрать хорошенько, то занятия этих ученых н художников через посредство охоты были переживанием детства.
Давно с неустанным вниманием вглядываюсь я в материалы, доставляемые собственным опытом, и только мало-помалу появляются у меня некоторые намеки на мысли об этом инстинкте дикаря, продолжающем обитать в душе цивилизованного человека. Одно для меня ясно, что охота неразрывно связана с детством, что старый охотник — это человек, до гроба сохраняющий очарование первых встреч ребенка с природой. Крошкой я помню себя с луком в руке, подстерегающим в кустах часами самых маленьких птиц, подкрапивников. Я их убивал, не жалея, а когда видел кем-нибудь другим раненную птицу или помятого ястребом галчонка, то непременно подбирал и отхаживал. И теперь, часто размышляя об этой двойственности, я иногда думаю, что иные наши высокие чувства тоже питаются кровыо.
После лука у меня был самострел, потом рогатка с резинкой, из которой я одной дробинкой почти без промаха бил воробьев. Первое огнестрельное оружие, конечно, я сделал сам из простого оловянного пистолетика. Настоящее ружье взял я в руки, будучи учеником первого класса Елецкой гимназии. Мне достал ружье один из трех моих товарищей, с которыми я пробовал убежать по реке Сосне на лодке в какую-то мне тогда не очень ясную страну Азию. Я думаю, что этот побег определен был в меньшей степени режимом деляновской гимназии, чем особой моей склонностью к путешествиям, и что если бы жизнь моя сложилась более правильно в юности, то я был бы непременно ученым-путешественником.
Мы странствовали несколько дней, много стреляли. Изловил нас знаменитый тогда в Ельце истребитель конокрадов — становой пристав Крупкин, вероятно, очень хороший человек. Настигнув нас, становой угостил водкой, сам поохотился с нами, похвалил нашу стрельбу и, между прочим, доказал, что вернуться нам все-таки необходимо: *Азин мы до зимы все равно не достигнем. Пас встретили насмешками: «Поехали в Азию, приехали в гимназию». В такой острой форме уже в детстве стал передо мной вопрос об отношении сказки к жизни. Это
7
<<<---
