Cтарый 4емоданСодержание Тихонов — Пастернаку. <15 февраля 1924 г. Ленинград> Пастернак — Тихонову. 21 апреля <19>24 г. <Москва> Тихонов — Пастернаку. 25 апреля <1924 г.> Ленинград Тихонов — Пастернаку. <Декабрь 1924 г. Ленинград> Тихонов — Пастернаку. <Февраль — март 1925 г. Ленинград > Пастернак—Тихонову. <7 июня 1925 г. Москва> Тихонов—Пастернаку. <20-е числа июля 1926 г. Пудость Ленинградской обл.> Пастернак—Тихонову. 19 ноября <19>28 г. <Москва> Пастернак—Тихонову. <31 мая 1929 г. Москва> Пастернак—Тихонову. <14 июня 1929 г. Москва> Пастернак—Тихонову. 5 декабря <19>29 г. <Москва> Пастернак—Тихонову. 4 января <19>34 г. Москва Пастернак—Тихонову. 2 июля<19>37 г. <Переделкино> Пастернак—Тихонову. 21 марта 1944 г. <Москва>
Б. Л. Пастернак и Н.С.Тихонов
Пастернак и Тихонов познакомились в начале 1924 года в лефовском кружке у Бриков. Тихонов привлек внимание Пастернака своей недавно вышедшей книгой стихов «Брага». Он подарил ее, надписав: «Борису Пастернаку, великолепному мастеру и собрату— человек «Браги» и «Орды» Николай Тихонов». Действенная поэзия войны и мужества вызывала горячие симпатии. За написанным виделась нелегкая биография человека, недавно вернувшегося с фронтов мировой и гражданской войн; энергия и военная романтика были не выдуманными, кровно пережитыми.
Н. Тихонов работал тогда над тремя поэмами сразу: «Красные на Араксе», «Шахматы» и «Лицом к лицу», и выразил желание познакомиться с поэмой Пастернака «Высокая болезнь». Он вспоминал впоследствии, как «для него и для Пастернака одновременно встал вопрос о выходе за пределы малой формы, которая перестала удовлетворять, и как они искали способов, не прибегая к фабуле, продвигать лирический материал на большие расстояния»'.
ТИХОНОВ—ПАСТЕРНАКУ
<Ленинград, 15 февраля 1924 г.> Дорогой Борис Леонидович!
В Петербурге господствует седой провинциализм. Литература или трясет жидкими ребрами на диванах редакций, отарзаненных2 и опрощенных, или сделалась однодумкой, сидящей у моря и ждущей погоды.
Но море сейчас во льду, а погода—в нетях— каждый день—новое.
________________
1 Гинзбург Лидия. О старом и новом. Л., 1982, с. 361.
2 Роман Э. Берроуза «Тарзан» (перевод с англ. Н. Каменщикова-Македонского.— Московский рабочий, 1922).
Отдельные поэтические кружки похожи на церковные кружки—звяканье медяков, падающих с религиозной отчетливостью на их дно, регистрируется верующими для укрепления неофитов.
Единственное утешение — у каждого желающего есть своя комната, где он может читать, что хочет, и говорить, о чем говорится.
Известия о литературных явлениях мы находим в «Вечерней биржевке», то бишь, в «Красной газете», рядом с бюллетенями обсерватории и курсом червонца1, или—или где-нибудь в стороне.
А между тем время и пространство вслушиваются друг в друга. Борис Леонидович,— Вы написали поэму2. Больше того, Вы читали ее в Москве.
Вы знаете, что каждое новое появление Ваше на страницах журналов встречается с особым вниманием.
Сейчас обретение целой поэмы — уже само по себе событие большой важности.
Но Вы, так редко балующий нас своими посещеньями,— и на этот раз не измените своего правила.
Вас нельзя встретить ни в одном питерском журнале, в большинстве московских — тоже.
Значит—остается одно, Борис Леонидович,— я должен оговориться — я не имею понятия о величине поэмы и о том, где она будет напечатана.
Но уже и кратких сообщений о ней довольно для того, чтобы я просил Вас: на каких угодно условиях пришлите ее мне — я обязуюсь вернуть Вам экземпляр в самый кратчайший срок, в целости и сохранности — но я должен прочесть ее.
Я сейчас по уши закопался в поэме. Я работаю сразу над тремя вещами. Для одной—из-за отсутствия точного материала нить рвется ежеминутно—я еду весной на Восток — венчать его с Россией. Благодарнейший материал3.
Вторая — «Шахматы» — ругаемая и подругиваемая всеми. Она требует продолжения. С ней легче. Время работает за меня. Более компактного хаоса, чем эта поэма, не было и не будет.
__________________
1 «Красная газета»—массовая рабочая газета (Пг., Л., 1918— 1939). Содержала разные виды местной информации: городскую и судебную хронику, происшествия, сводку погоды, объявления.
2 Речь идет о поэме «Высокая болезнь».
3 Подразумевается поэма «Красные на Араксе» (Ковш, 1925, № 1). Чтобы собрать материал, необходимый для ее завершения, Тихонов летом 1924 г. ездил на Кавказ.
Но третья вещь должна быть самой ясностью. Я перечитываю и рву написанное и снова пишу и снова уничтожаю. Или я или она. Вдвоем нам не будет места и отдыха. Я ее выживу из памяти.
Понимаете, Борис Леонидович, до чего мне хочется видеть Вашу поэму. Я знаю из нее четыре строки—. 4!! — Я знаю, что моя просьба громоздка — но я буду благодарен за себя и за будущее потомство (без иронии), если получу ее.
В Питере живых людей надо искать днем с прожектором, а поэм не найдешь ни с каким освещением.
Я сижу, как дерево в снегу,— я закопан в поэмы, в английский язык, в изучение Востока, и все сразу, и все вдруг. Я не скучаю, но иногда мне нужно услышать настоящий голос, пересекающий пространство и организующий время.
Я жду Вашего голоса.
Я жду Вашей поэмы1, Борис Леонидович, как только я кончаю свою,— первый экземпляр я вышлю Вам.
Привет Вашим близким.
Крепко любящий Вас Ник. Тихонов
15/11 1924.
Адрес мой: Ленинград — Зверинская, 2, кв. 21. Николай Семенович Тихонов.
ПАСТЕРНАК—ТИХОНОВУ
<Москва>21/1У < 19>24
Напрасно, дорогой Николай Семенович, обиделись Вы на меня и даже, как мне передавали,— рассердились. Взаимное сношение поэтов требует большой веры друг во друга, и если я замедлил ответом, ваше воображенье должно было подсказать Вам какие угодно другие объясненья моего безмолвия, но никак не те, которые могут рассердить или обидеть. Вот видите, не будь у Вас сердца на меня, я прямо бы начал с извинений, теперь же случай проводит меня прямо к Вам мимо них.
Вы спрашивали о моей поэме. В начале зимы затеял я большую отчетную вещь, трезвую, сухую и немоло-
1 Имеется в виду поэма «Лицом к лицу».
456
дую, в представлении моем носились только: тон и размер,— и всего менее я стал бы звать ее поэмой,— да, затеял я, значит, ее писать, и сделал глупость, показав ее кое-кому на неделе же ее первого возникновенья. Теперь этого не поправить, да и целая зима прошла, утвердив мою оплошность, и потребуются слишком длинные нитки, чтобы этот на год отплывший, непро-долженный кусок приметать к продолженью, чем далее, тем менее терпимому и предвидимому. В той же форме, которой поспособствовали слабость воли, обстоятельства и прочая вспомогательная дребедень, порция этого многословия вскорости выйдет в «Лефе»1, и Вы успеете восхититься. Вчера я держал ее корректуру и должен сказать, что по скуке и тупоумию это произведенье вполне совершенное. Когда Ахматова про Вас сказала, будто собираетесь Вы порвать навсегда (я не помню выраженья) с писаньем стихов «сюжетных» и «о чем-нибудь», я громко эту ее фразу подхватил и за Вас порадовался, и под налетом этой темы и закончился ночной чай у Асеева, где все мы до этого читали, радовались друг другу, сожалели о брошенных молодых наших путях, кляли отклоненья и собирались встретить утро решительно переменившимися к лучшему (т. е. ставши прежними и новыми в одно и то же время).
Посылайте мне скорее все, что Вами сделано нового. Вышло ли у Вас что-нибудь ( отдельным и зданьем) после «Браги»2? Вы поэт моего мира и пониманья, лучше не скажешь, и нечего прибавлять. В литературное коло-вращенье я не вставился и механически с частями шестерни не сообщаюсь. Вот отчего многого я не вижу и не знаю, с чем автоматически сталкиваются другие. Жалко, что, не читавши регулярно «Красной нови», пропустил несколько Ваших вещей. Их хвалили. Мне нравятся Ваши стихи в «России»3. Теперь вот что сделайте. Напишите точно, в каких именно номерах каких журналов Вы имеетесь, я их достану. У меня был очень тяжелый во всех отношеньях год. Крепко жму Вашу руку.
Ваш Б. Пастернак.
________________
1 Первая редакция поэмы «Высокая болезнь» напечатана в журн. «Леф» (1924, № 1/5).
2 «Брага» (M., Круг, 1922) — вторая книга стихов Тихонова. В 1924 г. отдельной книгой была издана поэма «Сами» (М., ГИЗ, 1924).
3 Стихотворение «Дождь» (Россия, 1924, № 1).
Разумеется «Кахетинским стихам» легче жить на свете1. В этом нет ничего удивительного. Они (как и мое «Второе рожд<ение>») из категории тех стихов, которые затем и рождаются, чтобы нравиться, привлекать и, в результате всего, жить припеваючи. Менее всего неумышленны ночные серенады. Для этого жанра не последнее дело, чтобы в конце концов кто-то выглянул в окно. Так бьет без промаха поэтичность самой поэтичности.
Совсем другой коленкор «Тень друга». Здесь положенье драматическое, а не мадригальное. И пусть это тебе не понравится, я по-своему ценю его выше.
Здесь море, природа, война, путевые наблюденья, радости самого путешествия и все предметы изображенья без стесненья сунуты в боковой карман по-современному сшитого костюма, а отсюда — на стол рабочей комнаты в какой-то наперед облюбованный период, отданный работе и во всей естественности вдохновенный. Поэзия налицо тут в эксцессах замкнутости, в здоровой лихорадке одиночества и дьявольщине писанья: этого не приходится придумывать, взвинчивать и романтизировать. Также очень хорошо, что это протекает без ежеминутных грошовых восторгов и пересудов и что при этом совсем нет женщин. Именно совокупностью этих признаков, которые когда-то считались обязательными для каждого прокладывающего свои пути в искусстве (а чем другим может быть художник?), и показалась мне книга какою-то белою вороной на нынешнем эпигонском горизонте.
Сейчас все полно политического охорашиванья, государственного умничанья, социального лицемерья, гражданского святошества, а книга живет действительной политической мыслью, деятельной, отрывающейся вдаль, не глядящейся в зеркало, не позирующей.
Видно, как все возникало. Кувыркающаяся мешанина моря, целый ночной мир движенья, изнизанного чайками и мыслями. Видно, как естественно, повествовательною вылазкой воображенья домышлена тихая картина станционного захолустья, увиденного на остановке (ряд рассказов так Чеховым написан), в «Воскресенье в Польше». Очень схвачены все краски, особенно парижские. Самым лучшим стихотвореньем книги кажется мне «Самофракийская Победа». Оказывается дифирамбизм мыслим, и в редких случаях истинности
______________
1 Тихонов Н. Стихи о Кахетии. М., Советский писатель, 1935.
0н не форма красноречья, а нравственно пластическое осязанье, опьяненно точное.
Наверное, всех умиляет «Кот-Рыболов», но это не для меня. Единственно слабой страницей книги кажется мне единственная в ней декларационная; та, в которой ты с неуместной, страшно сейчас распространенной торжественностью обещаешь «Стихом простым я слово проведу» и не сдерживаешь обещанья1. Вся книжка читается легко, лишь эту, в которой ты подымаешь какую-то дароносицу (какую именно, не видно), мне пришлось перечесть дважды и «вдумчиво», чтобы сообразить, в чем тут дело. Книга такая, что ты вправе играть Верленовским заглавьем («Бельг<ийские> пейзажи»)2, Блоковскими интонациями, вообще вступать в крупный, разбросанный разговор. Почти все хорошо, больше половины. Оч<ень> хороши «Птица», «Легенды Европы», «Противогаз».
Письмо залеживается. Единственный способ не утаить его от тебя—это отправить его неоконченным. От души тебя поздравляю с «Тенью». Я не сумел представить тебе свои ощущенья так, чтобы они тебя заинтересовали и убедили. Прощай. Будь здоров. Привет Марии Константиновне.
Твой Б.
Послевоенные отношения Пастернака и Тихонова отличаются сдержанностью, о чем свидетельствует записка Пастернака по поводу вдовы А. Белого. Тихонов был тогда в секретариате Союза писателей.
ПАСТЕРНАК—ТИХОНОВУ
<Москва> 21 марта 1944.
Дорогой Николай!
Бедствует и, что называется, тает вдова Андрея Белого, Клавдия Николаевна Бугаева. Она получает пенсию в 200 руб. и голодает вдвоем с сестрою. Мне кажется,можно было бы придраться к тому факту, что это с любой точки зренья и в любой концепции крупная фигура прошлого, большой поэт, друг Блока, и выдающийся представитель символизма, и повысить в ува-
_________
1 Стихотворенье «Площадь Бастилии».
2 Название повторяет цикл стихов Верлена из книги «Песни без слов».
жение его памяти эту пенсию хотя бы рубл<ей> д0 пятисот. Я знаю, что все это зависит не от тебя. Поговори с Поликарповым1. Лично я никогда не решился бы беспокоить тебя по собственному поводу, чтобы не заподозрить себя в злоупотреблении нашей былой дружбой, и прости, что мне пришлось изменить этой сдержанности. Сердечный привет.
Твой Борис.
Я не знаю, как передадут тебе это письмо, но кто подаст (может быть, Вера Оскаровна Станевич-Анисимова, моя добрая знакомая), тот и будет следить за дальнейшим движеньем этого дела.
_______________
1 Поликарпов Д. А.—в то время оргсекретарь Союза писателей, потом—заведующий Отделом ЦК КПСС.
........
<<<---
