Бальмонт. Солнечная пряжа |В безбрежности. 1895г.

---

* * *

Я мечтою ловил уходящие тени.
Уходящие тени погасавшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.

И чем выше я шел, тем ясней рисовались,
Тем ясней рисовались очертанья вдали,
И какие-то звуки вдали раздавались,
Вкруг меня раздавались от Небес и Земли.

Чем я выше всходил, тем светлее сверкали.
Тем светлее сверкали выси дремлющих гор,
И сияньем прощальным как будто ласкали,
Словно нежно ласкали отуманенный взор.

И внизу подо мною уж ночь наступила,
Уже ночь наступила для уснувшей Земли,
Для меня же блистало дневное светило.
Огневое светило догорало вдали.

Я узнал, как ловить уходящие тени,
Уходящие тени потускневшего дня.
И все выше я шел, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня.

КАМЫШИ

Полночной порою в болотной глуши
Чуть слышно, бесшумно, шуршат камыши.

О чем они шепчут? О чем говорят?
Зачем огоньки между ними горят?

Мелькают, мигают — и снова их нет.
И снова забрезжил блуждающий свет.

Полночной порой камыши шелестят.
В них жабы гнездятся, в них змеи свистят

В болоте дрожит умирающий лик.
То месяц багровый печально поник.

И тиной запахло. И сырость ползет.
Трясина заманит, сожмет, засосет.

«Кого? Для чего?» — камыши говорят.
«Зачем огоньки между нами горят?»

Но месяц печальный безмолвно поник.
Не знает. Склоняет все ниже свой лик.

И вздох повторяя погибшей души.
Тоскливо, бесшумно, шуршат камыши.

ПОДВОДНЫЕ РАСТЕНЬЯ

Сонет

На дне морском подводные растенья
Распространяют бледные листы
И тянутся, растут, как привиденья,
В безмолвии угрюмой темноты.

Их тяготит покой уединенья.
Их манит мир безвестной высоты.
Им хочется любви, лучей, волненья,
Им снятся ароматные цветы.

Но нет пути в страну борьбы и света.
Молчит кругом холодная вода.
Акулы проплывают иногда.

Ни проблеска, ни звука, ни привета,
И сверху посылает зыбь морей
Лишь трупы и обломки кораблей.

КОВЫЛЬ

Н. А. Бунину

Точно призрак умирающий.
На степи ковыль качается.
Смотрит месяц догорающий.
Белой тучкой омрачается.

И блуждают тени смутные
По пространству неоглядному,
И непрочные, минутные.
Что-то шепчут ветру жадному.

И мерцание мелькнувшее
Исчезает за туманами:
Утонувшее минувшее
Возникает над курганами.

Месяц меркнет, омрачается.
Догорающий и тающий.
И, дрожа, ковыль качается.
Точно призрак умирающий.

ОКЕАН

Сонет
Валерию Брюсову

Вдали от берегов Страны Обетованной.
Храня на дне души надежды бледный свет,
Я волны вопрошал, и океан
туманный Угрюмо рокотал и говорил в ответ:

«Забудь о светлых снах. Забудь. Надежды нет.
Ты вверился мечте обманчивой и странной.
Скитайся дни, года, десятки, сотни лет —
Ты не найдешь нигде Страны Обетованной».

И вдруг поняв душой всех дерзких снов обман,
Охвачен пламенной, но безутешной думой,
Я горько вопросил безбрежный океан,

Зачем он страстных бурь питает ураган.
Зачем волнуется,— но океан угрюмый.
Свой ропот заглушив, окутался в туман.

ПУСТЫНЯ

Я видел норвежские фьорды с их жесткой, бездушной красой,
Я видел долину Арагвы, омытую свежей росой,
Исландии берег холодный и Альп снеговые хребты,—
Люблю я пустыню, пустыню, царицу земной красоты.

Моря, и долины, и фьорды, и глыбы тоскующих гор
Лишь краткой окутают лаской, на миг убаюкают взор,
А образ безмолвной пустыни, царицы земной красоты,
Войдя, не выходит из сердца, навек отравляет мечты.

В молчанье песков беспредельных я слышу неведомый шум.
Как будто вдали неоглядной встает и крутится самум.
Встает, и бежит, пропадает,— и снова молчанье растет,
И снова мираж лучезарный обманно узоры плетет.

И манит куда-то далеко незримая чудная власть.
И мысль поднимается к небу, чтоб снова бессильно упасть:
Как будто бы Жизнь задрожала, с напрасной мечтой и борьбой.
И Смерть на нее наступила своею тяжелой стопой.

* * *

Свеча горит, и меркнет, и вновь горит сильней.
Но меркнет безвозвратно сиянье юных дней.
Гори же, разгорайся, пока еще ты юн,
Сильней, полней касайся сердечных звонких струн,
Чтоб было что припомнить на склоне трудных лет.
Чтоб старости холодной светил нетленный свет —
Мечтаний благородных, порывов молодых.
Безумных, но прекрасных, безумных — и святых.

ИЗ-ПОД СЕВЕРНОГО НЕБА

Из-под северного неба я ушел на светлый Юг.
Где звучнее поцелуи, где пышней цветущий луг.
Я хотел забыть о смерти, я хотел убить печаль
И умчался беззаботно в неизведанную даль.

Отчего же здесь, на Юге, мне мерещится метель.
Снятся снежные сугробы, тусклый месяц, сосны, ель?
Отчего же здесь, на Юге, где широк мечты полет,
Мне так хочется увидеть воды, убранные в лед?

Да, не понял я, не понял, что с тоскливою душой
Не должны мы вдаль стремиться, в край волшебный и чужой!
Да, не понял я, не понял, что родимая печаль
Лучше, выше и волшебней, чем чужбины ширь и даль!

Полным слез, туманным взором я вокруг себя гляжу,
С обольстительного Юга вновь на Север ухожу,
И как узник, полюбивший долголетний мрак тюрьмы,
Я от солнца удаляюсь, возвращаясь в царство тьмы.

ВОСКРЕСШИЙ

Полуизломанный, разбитый,
С окровавленной головой,
Очнулся я на мостовой.
Лучами яркими облитой.

Зачем я бросился в окно?
Ценою страшного паденья
Хотел купить освобожденье
От уз, наскучивших давно.

Хотел убить змею печали.
Забыть позор погибших дней...
Но пять воздушных саженей
Моих надежд не оправдали.

И вдруг открылось мне тогда,
Что все, что сделал я,— преступно.
И было небо недоступно
И высоко, как никогда.

В себе унизив человека,
Я от своей ушел стези,
И вот лежал теперь в грязи.
Полурастоптанный калека.

И сквозь столичный шум и гул.
Сквозь этот грохот безучастный
Ко мне донесся звук неясный:
Знакомый дух ко мне прильнул.

И смутный шепот, замирая.
Вздыхал чуть слышно надо мной,
И был тот шепот — звук родной
Давно утраченного рая:

«Ты не исполнил свой предел,
Ты захотел успокоенья.
Но нужно заслужить забвенье
Самозабвеньем чистых дел.

Умри, когда отдашь ты жизни
Все то, что жизнь тебе дала.
Иди сквозь мрак земного зла
К небесной радостной отчизне.

Ты обманулся сам в себе
И в той, что льет теперь рыданья.
Но это мелкие страданья.
Забудь. Служи иной судьбе.

Душой отзывною страдая.
Страдай за мир, живи с людьми.
И после — мой венец прими...»
Так говорила тень святая.

То смерть-владычица была,
Она являлась на мгновенье.
Дала мне жизни откровенье
И прочь — до времени — ушла.

И новый, лучший день, алея.
Зажегся для меня во мгле.
И, прикоснувшися к земле,
Я встал с могуществом Антея.

<<<- - - ------>>>