Cтарый 4емоданИСТОРИЧЕСКИЕ И РАЗБОЙНИЧЬИ ПЕСНИ
(продолжение)<<<---17 Не шуми, мати, зеленая дубровушка. Не мешай мне, доброму молодцу, думу думати! Что заутра мне, доброму молодцу, в допрос идти Перед грозного судью — самого царя. Еще станет государь-царь меня спрашивать: «Ты скажи, скажи, детинушка, крестьянский сын Уж как с кем ты воровал, с кем разбой держал, Еще много ли с тобой было товарищей?» «Я скажу тебе, надежа православный царь, Всее правду скажу тебе, всю истинну, Что товарищей у меня было четверо: Еще первый мой товарищ — темная ночь; А второй мой товарищ — булатный нож; А как третий-от товарищ — то мой добрый конь; А четвертый мой товарищ — то тугой лук; Что рассылыцики мои — то калены стрелы». Что возговорит надежа православный царь: «Исполать тебе, детинушка, .крестьянский сын, Что умел ты воровать, умел ответ держать! Я за то тебя, детинушка, пожалую Середи поля хоромами высокими, Что двумя ли столбами с перекладиной!» 18 «Сиротка, ты, сироточка, сиротинушка горькая, Сиротинушка ты горькая, горемычная! Запой-ка ты, сиротка, с горя песеику»,— «Хорошо вам, братцы, петь — вы пообедали, А я, сирота, лег не ужинавши, Лег не ужинавши, встал не завтракавши. У меня ли, у сироты, нет ни хлеба, ни соли, Нет ни хлеба, ни соли, нет ни кислых щей, Одна корочка засушенка и та летошняя».— «Ты скажи, скажи, сирота, кто тебя воспородил?» — «Воспородила меня, сиротку, родна матушка, Воспоила-воскормила меня Волга-матушка, Воспитала меня легка лодочка ветляненька, Возлелеяли меня няньки-мамки — волны быстрые, Возрастила меня чужа дальня сторона Астраханская, Я со этой со сторонушки на разбой пошел».— «Ты скажи, скажи, сиротка, с кем разбой держал?» — «Не один я разбой держал, с тремя товарищами: Первый мой товарищ — ночь темная, Другой мой товарищ — конь добра лошадь, Третий мой товарищ—стально ружье». 19 Не былииушка в чистом поле зашаталася, Зашаталася бесприютная моя головушка, Бесприютная моя головка молодецкая, Уж куды-то я, добрый молодец, ни кинуся: Что по лесам, по деревням все заставы, На заставах ли все крепки караулы; Они спрашивают печатного пашпорта, Что за красною печатью сургучовой. У меня ль, у добра молодца, своеручный, Что на тоненькой на белой на бумажке, Что куды-то ни пойду, братцы, ни поеду, Что ни в чем-то мне, добру молодцу, нет счастья. Я с дороженьки, добрый молодец, ворочуся, Государыни своей матушки спрошуся: «Ты скажи, скажи, моя матушка родная, Под которой ты меня звездою породила, Ты каким меня и счастьем наделила?» 20 Еще что же вы, братцы, призадумались, Призадумались, ребятушки, закручинились, Что повесили свои буйные головы, Что потупили ясны очи во сыру землю? Еще ходим мы, братцы, не первый год, И мы пьем-едим на Волге все готовое, Цветно платье носим припасенное. Еще лих на нас супостат злодей, Супостат злодей, генерал лихой, Высылает из Казани часты высылки, Высылает все-то высылки солдатские, Они ловят нас, хватают добрых молодцев, Называют нас ворами, разбойниками. А мы, братцы, ведь не воры, не разбойники, Мы люди добрые, ребята все повольские, Еще ходим мы на Волге не первый год, Воровства и грабительства довольно есть. 21 Что светил-то, светил месяц во полуночи, Светил в половину; Что скакал-то, скакал один добрый молодец Без верной дружины; Что гнались-то, гнались за тем добрым молодцем Ветры полевые; Что свистят-то, свистят в уши разудалому Про его разбои; Что горят-то, горя г по всем по дороженькам Костры сторожевые; Что следят ли, следят молодца разбойничка Царские разъезды; Что сулят ему, сулят в Москве белокаменной Каменны палаты; Что и те ль палаты — два столба точеные, Столбы с перекладиной! 22 Не далече было вот, было далече, Было во чистом поле. Там пролегивала неширокая, Новая она, дороженька, Неширокая она, новая дороженька, Только чуть пробойная. Никто-то, никто по этой дороженьке, Никто по ней не проезживал, Как проезживал по ней, по этой дороженьке, Удал добрый молодец. Что лошадушка под ним, под добрым молодцем, Лошадушка под ним худым-худа; Что худым-то худа под добрым молодцем, Крепко она приморённая, притомлённая, Захватила-то младца темная ноченька, Темная она, полуночная; Подъезжает младец ко горькому кустику, Ко горькому ему, полыночку: «Бог помощь тебе, горький кустичек, Ты горький ли мой полыночек! Еще ты позволь-ка, позволь, горький кустик, Позволь ночку ночевати!» — «Ты ночуй-перночуй, добрый молодец, Ночуй ночку, не убойся! На меня-то, на меня, горького кустичка, На меня ты не надейся! Как постелюшка тебе — ковыль-травушка, Изголовыще тебе — бел-горюч камень, Одеялице тебе — темная ноченька, Часовые тебе — частые звездочки, Атаманушка тебе — светел месяц, Путь-дороженька тебе — красное солнышко!» 23 Ты взойди-ка,, красно солнышко, Над горой взойди над высокой, Над дубровушкой взойди над зеленою, Над полянушкой взойди над широкою, Обогрей-ка нас, добрых молодцев, Добрых молодцев, сирот бедныих, Сирот бедныих, солдат беглыих, Солдат беглыих, беспачпортныих! Как по Волге, Волге-матушке, Повыше было села Лыскова, Пониже села Юркина, Против самого села Богомолова, Вытекала тут быстра речушка, По прозванью речка Кержинка; По речушке бежит лодочка, Бежит-то лодочка не ловецкая, Не ловецкая — молодецкая, Молодецкая, воровская, косная; Посередь лодки стоит деревцо, На деревце бел тонкий парус, Под парусом бел тонкий шатер, Под шатром лежит дорогая кошма, Под кошмой лежит золота казна, На казне лежит платье цветное, На платьице сидит девица; Сидит девица — призадумалась, Призадумавши, пригорюнивши,— Не хорош-то ей сон привиделся: Атаманушке быть зарезану, Есаулушке быть повешену, Молодцам-гребцам во тюрьме сидеть, А мне, девушке, быть на волюшке, На родимой на своей сторонушке, У своего батюшки и у матушки. 24 На степи-то, степи на Саратовской Протекала тут^махь.. Сура-река, На Суре^реке легка лодочка. Ты взойди взойди, солнце красное, Обогрей, солнце, добрых молодцев, Добрых молодцев, воров-разбойников Назади сидит атаман с ружьем, На корме сидит есаул с багром, Середи лодочки красна девица; Она плачет, что^река льется, Горючи слезы, что волны бьются. Атаман девку уговаривал: «Ты не плачь, не плачь, красна девица! Ты бери себе золотой казны, Сколько тебе надобно, Надевай на себя платья цветного!» — «Ты голубчик мой, атаман большой! Мне не надобно твоего платья цветного, Не хочу твоей золотой казны! Ты зачем увез из моей стороны, Разлучил меня с отцом, с матерью, С отцом, с матерью, с родом-племенем?» 25 Разыгралась-разбушевалась Сура-река._ Она устьицеМ yiiajlci в Волгу-матушку, На устьице вырос част ракитов куст; г---~ У кустика лежит бел-горюч камень, у* А у камешка сидят все разбойнички, vjj^a ^ Сидят-то они дуван дуванят; ^ ^ Да кому-то из них что достанется? ^ Кому золото, кому серебро, os^ Кому кунья шуба, кому золот перстень^"% Одному доброму молодцу ничего не досталося, Досталася ему одна красна девушка. Как растужится-разгорюется удал добрый молодец: «Во разбое-то я у вас первый был, Во дуване-то я у вас последний стал». Как возговорит ему красна девушка: «Ты не плачь, удал добрый молодец! У меня, у красной девицы, есть кунья шуба, Кунья шуба стоит восемьсот рублей; Еще есть у меня, у девушки, золотой перстень, Золот перстень стоит девятьсот рублей». Как возрадуется удал добрый молодец, Что бросился ей на белую грудь, Целовал ее белы рученьки. 26 Растужился млад ясен сокол, Сидючи сокол во поиманю, Во золотой во клеточке, На серебряной на нашесточке. Жалобу творит млад ясен сокол На залетные свои крылышки, На правильные мелки перышки: «Ой вы, крылья мои, крылышки, Правйльные мелки перышки! Уносили вы меня, крылышки, И от ветра и от вихоря, От сильного дождя осеннего, От осеннего от последнего; Не унесли вы меня, крылышки, От заезжего добра молодца, От государева охотничка!» 27 «Ты детинушка-сиротинушка, Бесприютная ты головушка! Без отца ты взрос и без матери, На чужой дальней на сторонушке, Нет ни батюшки, нет ни матушки, Что ни братца-то, ни родной сестры, Что ни душечки молодой жены» Вдоль по улице гулял молодец, Разнимает ли его грусть-тоска, Пристигает ли темна ноченька, Не пускают-то ночевать никто, Пазывают-то все разбойником, Закрывают-то все окошечки, Затворяют-то все воротечки — Посылают-то его к вдовушке. «Ты пусти, пусти, молода вдова! У тебя не год годовать-то мне, У тебя стоять не неделюшку, Ночевать-то мне одну ноченьку: Обсушить свое цветно платьице, Посмотреть лишь мне на твое житье». 28 Как доселе у нас, братцы, через темный лес Как никто-то у нас, братцы, не прохаживал, Не пропорхивал тут, братцы, млад ясен сокол, Не пролетывал, братцы, ни сизой орел, А как нынеча у нас, братцы, через темный лес Пролегла, лежит широкая дороженька, Что по той ли по широкой по дороженьке, Проезжал тута удалый добрый молодец. На заре-то было, братцы, да на утренней, На восходе-то было, братцы, красного солнышка, На закате-то было, братцы, светлого месяца: Как убит лежит удалый добрый молодец, Что головушка у молодца испроломана, Ретиво сердце у молодца испрострелено. Что постелюшка под молодцем камыш-трава, Изголовьице под добрым — част ракитов куст, Одеяличко на молодце—темная ночь, Что темная ночь холодная, осенняя. Прилетали к добру молодцу три ласточки, Из них первая садилась на буйной главе, А другая-то садилась >на белой груди, Ах, как третия садилась на скорых ногах. Что как первая-то пташка — родна матушка, А другая-то пташка — то мила сестра, Ах, как третья-то пташка — молода жена. Они взяли мертво тело за белы руки, Понесли они то тело во высокий терем. Его матушка плачет — что река льется, А родная сестра плачет — как ручьи текут, Молодая жена плачет — как роса падет; Когда солнышко взойдет, росу высушит, Как замуж она пойдет, то забудет его. 29 Край дорожки, край широкия Было московской, московской, Тут стояла зеленая роща, Что во этой было во роще, Вырастала зелена елинка, Не толстая, собою ровная. Что на этой было на елинке, Что на самой было на вершинке, Тут сидела птичка, пташка вольная, Горе-горькая сера кукушка. Не кукует, все сама горюет, Под елинушку сама взирает. Под елинушкой лежит молодчик, Не убитый лежит, не застрелен, Вострым копьиком, душа, исколот. На молодчике, на нем рубашка, Тонка, белая на нем, бумажна, Она вся в крови на нем, кумачна... «Уж ты, матушка моя, елинка, Отпущай-ка шелковое прутье, Ты прикрой-ка тело мое бело, Чтоб от солнца тело не горело, От дождя бы тело не бусело». 30 Ты рябинушка, Да ты кудрявая, Ах ты кудрявая, Ты да моложавая. Вот кудрявая, Ты да моложавая! Ах, ты когда взошла, Да когда выросла, Да по зарям цвела, Да в полдень вызрела. По зарям ли я цвела, Да в полдень вызрела. Под тобой ли то, Под рябиною, Под тобой ли то, Под рябиною, Где не мак цветет, А огонь горит. То не мак-то ли цветет, То огонь горит, Тут горит-то ли, горит Сердце бедное. Тут горит-то ли, горит 31 Сердце бедное, Молодецкое Да атаманское. Молодецкое, Атаманское. Атаман-то ли кричит Громким голосом, Атаман-то ли кричит Громким голосом: «Вы развейтесь-ка, Ветры буйные, Вы развейтесь-ка, Ветры буйные, Разгуляйтесь-ка, Злы разбойнички. Разгуляйтесь-ка, Злы разбойнички, Вы разройте-ка Мать сыру землю. Вы разройте-ка Мать сыру землю, Вы достаньте-ка Нов тесовый гроб. Вы достаньте-ка Нов тесовый гроб, Вы раскройте-ка Гробову доску. Вы раскройте-ка Гробову доску, Разверните-ка Золоту парчу, Разверните-ка Золоту парчу, Вы повызданьте-ка Красну девицу. Вы повызданьте-ка Красну девицу, Соснимите с нее Золото кольцо. Соснимите с нее Золото кольцо, Золото кольцо, Обручальное». 32 Хороша наша деревня, Только улица грязна. Хо-хо! О-хо-хо! Только улица грязна! Хороши наши ребята, Только славушка худа. Хо-хо! О-хо-хо! Только славушка худа! Величают нас ворами, Все разбойничками... Хо-хо! О-хо-хо! Все разбойничками! Мы не воры, мы не плуты, Не разбойнички. Хо-хо! О-хо-хо! Не разбойнички! Государевы мы люди, Рыболовнички. Хо-хо! О-хо-хо! Рыболовнички! Мы ловили эту рыбу По сухим но берегам. Хо-хо! О-хо-хо! По сухим по берегам! По сухим по берегам — По амбарам, по клетям. Хо-хо! О-хо-хо! По амбарам, по клетям Как у дяди у Петра Заловили осетра. Хо-хо! О-хо-хо! Заловили осетра! Заловили осетра — Белогривого коня. Хо-хо! О-хо-хо! Белогривого коня! Как у тетки у Арины Заловили три перины. Хо-хо! О-хо-хо! Заловили три перины! А у кума у Степана Унесли горшок сметаны. Хо-хо! О-хо-хо! Унесли горшок сметаны! Заловили сорок щук, Из которых шубы шьют. Хо-хо! О-хо-хо! Из которых шубы шьют! Заловили мы белугу, Что калачиком рога! Хо-хо! О-хо-хо! Что калачиком рога! Вот за эфтаки дела Посадили в кандала. Хо-хо! О-хо-хо! Посадили в кандала! Посадили на неделю, Продержали круглый год. Хо-хо! О-хо-хо! Продержали круглый год! 32 Жила-была вдова, Вдова богатая. У вдовы было девять сыновей, Добрых молодцев, Дочь десятая — Девка Солмонидушка Девять сыновей Во разбой пошли; Дочь десятую Замуж выдали Далеким-далекошенько, За море — за Мореюшку. Она год живет — Не стоскуется, И другой живет — Не сгорюется, А на третий год Стосковалася, сгоревалася. Морей-то Мореюшку Стал в гости звать: «Ты поедем, жена, К родной матери, Ко родным братьям На свиданьице». Они день едут — Не оглянутся, И другой едут — Не остановятся, А на третий день Остановилися, огляиулися... За ними едут, Едут разбойнички. Молодого Мореюшку Они зарезали, Малых детушек, роспаша руки, В воду бросили, Молоду жену Во полон свели. Пришла темна ночь, Ночь нерадостна, Разбойники полоняночку стали пытать, Стали спрашивать: «Чья? Откуда ты? Чьего роду-племени?» — «Роду-племени я вдовы, Вдовы богатыя. У той вдовы девять сынов, Добрых молодцев, Я — десятая дочь Солмонидушка. Девять сыновей Во разбой пошли, А меня, младу, Замуж выдали...» Тут разбойнички Сгоревалися, Свои буйные головушки Повесили. Говорит старшой Атаманушко: «Братцы милые мои, Бог не простит нас. Мы неладно, братцы, С сами сделали: Мы в полон-то свели Сестру милую, В море бросили Родных племянничков, А зарезали зятя, Зятя милого. Мы пойдемте-ка, братцы, К родной матушке, Мы покаемся, братцы, Ей во всех грехах: Коли мать простит, Так и бог простит». 33 Из-за лесу, лесу темного, Из-за белого березничка, Из-за частого осинничка Выходила красна девица На Дунай-реку умыватися; Умылася, умывшися — набелилася, Набелившись— нарумянилась, Нарумянившись — призадумалась, Призадумавшись — слово молвила: «Ах, талан ли мой, талан такой Или участь моя горькая; На роду ли мне написано, На делу ли мне досталося? В лесу ли лесу не было, Срубить ли мне было нечего? В людях ли мне людей не было, Любить ли мне было некого? Как просватал сударь-батюшка Что за вора, за разбойника, За плута, за мошенника!..» Со вечера вор коня седлал, Со полуночи вор со двора съезжал, Ко белу свету вор домой приезжал; Воскрикнул он громким голосом: «Встречай меня, молода жена, Примай коня томного, Сымай платье кровяное!» Убралась млада, на Дунай пошла, На Дунай пошла платье мыть... Все платье перемыла, Осталася рубашечка брата милого, Брата милого, любимого! Скорые ноги подломилися, Белые руки опустилися, Ясны очи помутилися, Из глаз слезы покатилися... Пришла домой да расплакалася: «Ах ты, свет, мое ладо милое! На что ты губил брата милого, Брата милого, родимого?» — «Не я губил — губила ночь темная, ссенняя! Не виноват я в том, жена ты моя! Была его встреча первая, Встреча первая, молодецкая!»
