Cтарый 4емоданГЛАВА II
В Архангельске нас встретил тропический зной, несмотря на близость моря, наличие мощной реки и сравнительно северное местоположение, так как город лежит под 65е сев. широты, уже недалеко от полярного круга. Пыль и жара отчаянные, мы с удовольствием думаем, что скоро все станет для нас по-иному и о жаре придется тогда лишь вспоминать.
За последние годы Архангельск развивается бурными темпами, строится ряд новых лесопильных заводов-гигантов, что вызвало значительный прирост населения и как результат — переуплотнение, ибо строительство новых домов явно отстает.
Стараниями Г. Ушакова у Горсовета удалось получить достаточно просторную комнату в одном из общежитий, где мы и расположились вполне сносно.
По приезде прежде всего отправились к Журавлеву, познакомиться и посмотреть, что он делает и как живет. При входе в просторный двор одного из домов на улице Павлинова-Виноградова нас прежде всего встретил неистовый лай многих десятков псов. Собаки были привязаны всюду в сарае, снаружи его к стенам и в тени забора. Тут же посреди двора стояла белая коническая палатка — теперешнее местопребывание Журавлева и его семьи из жены и четырех детей из которых один грудной. Оказалось, что Журавлев до сих пор не только квартиры, но даже и комнаты не имеет. Теснота в палатке страшная, грязь, грудной ребенок болен, больна и сама жена. Однако, Сергей не унывает и мечтает лишь поскорее вырваться на Север из тесных рамок городской обстановки.
Собаки, как и следовало ожидать, по качеству пестрые. Уже сейчас, при беглом осмотре видно, что молодых, крупных будет вероятно не более половины, а может быть и еще меньше. Остальные слабоваты, есть несколько штук старых, явно инвалидов. Из полсотни собак всего-на-всего 2 суки, из них одна старая, так что на пополнение во время зимовки рассчитывать не приходится. Процент же гибели собак будет, несомненно, большой. Поэтому сразу решили достать еще 1—2 суки минимум. Это Журавлев взял на себя.
К сожалению, в Архангельске весьма трудно найти более или менее кровную ездовую собаку. Попадающиеся здесь «ездовые» представляют невероятную помесь разного типа лаек с гончими, сеттерами и другими породами. Наши же собаки в большинстве достаточно чистокровны, есть несколько экземпляров настоящих ездовых псов с прекрасным экстерьером. От них можно получит великолепное потомство. К сожалению, большинство собак кастрировано- Эта мера широко практикуется на Дальнем Востоке, где езда на собаках имеет большое распространение и у каждого местного жителя их имеется по несколько десятков. Без этой меры в периоды течек происходили бы постоянные драки, во время которых многие собаки оказались бы загрызенными.
Кроме того животных постоянно пришлось бы держать на привязи, так как почти всегда где-либо поблизости — в соседнем ли чуме, или соседнем селении — найдется сука, празднующая свою свадьбу. А это соберет свору в несколько сот псов со всей округи. Можно вообразить, какие дикие свалки разыгрывались бы при этом.
Хвосты у всех собак обрублены наполовину или более. Это тоже дальневосточный обычай. Чтобы лучше тянули в упряжке, так объяонил Ушаков. У некоторых глаза удивительного светлосерого, почти оловянного цвета. Такие глаза в темноте сарая светятся изумительным изумрудно-зеленым цветом, оловянные глаза свойственны колымским собакам, считающимися наиболее ценными из всех сибирских ездовых пород. Особенно понравился мне черный, как смоль, пес с такими белесыми, как пуговицы, глазами Я сразу же наметил его себе в передовые, хотя он был уже довольно староват, что заметно по желтым, частью уже поломанным, начинающим портиться зубам. Дал я этому псу кличку Колыма, и он служил мне верой и правдой все два года на Северной Земле. Затем позднее он был перевезен на станцию мыса Челюскина, где я увидел его уже в 1934 году. Пес и там попрежнему, как и ранее, безотказно работал, хотя был весьма стар. Он меня узнал, мой верный спутник по Северной Земле, когда подошел и обнюхал, ласково помаргивая своими «пуговицами», хотя с тех пор прошло уже 2 года и хозяев успело перемениться много.
У привезенных собак клички известны не были, и Журавлев многих уже окрестил своим метким образным языком. Тут оказались и Мазепа, и Варнак, и Махно, и Старик и т. д. Впоследствии выяснилось, что клички даны как нельзя более правильно- В большинстве они четко характеризовали индивидуальность данной собаки, ее наиболее типичные черты. А ведь это было сделано лишь при беглом знакомстве.
Наблюдательный человек Журавлев!
Для обеспечения промысла во время зимовки Журавлев принялся делать и уже почти закончил изготовление легкой «стрельной» лодки, предназначенной для переправы через полыньи и перетаскивания по льду во время охоты на морского зверя. Кроме 3 саней, прибывших вместе с собаками, Журавлев изготовил еще другие, иного типа, на которых он привык ездить на Новой Земле. Они отличаются высокими копыльями и широким развалом книзу, к полозьям, что придает им большую устойчивость при быстрой езде. Зато грузоподъемность и поместительность их меньше. В предохранение от износа деревянных полозьев заказаны специальные стальные подполозки, изготовленные из старых продольных пил на одном из лесопильных заводов. Показал еще Журавлев сделанные по его указанию наконечники гарпунов и другие приспособления для промысла. В общем по всему виден в нем хозяйственный заботливый человек, предусмотрительно готовящийся к предстоящей трудной работе. Охотничье-промысловый опыт у Журавлева огромный, и мне, человеку мало знакомому с этой отраслью, приходится внимательно слушать и учиться. Поручив Журавлеву и в дальнейшем заготовку промыслового и санного снаряжения, мы трое принялись за сортировку прибывшего в Архангельск имущества. Все оно вместе с грузом для полярной станции Земли Франца-Иосифа и судовой экспедиции на «Седове» было сложено вместе в одном из огромных складов Совторгфлота в порту на правом берегу реки, где расположен самый город. Чтобы произвести операцию сортировки, пришлось перебрать и переложить своими руками немало ящиков и тюков. Зато после этого наши грузы были сгруппированы вместе в отдельных штабелях, расклассифицированные по роду груза. Вместе с тем это дало возможность, пользуясь составленной при отправке описью с номерами мест, проверить, все ли пришло и имеется в наличности. Ведь один утерянный ящик с оборудованием или инструментами мог поставить на зимовке в весьма тяжелое положение. Немало беспокойства причинила нам задержка импортных грузов, пришедших в Архангельск с запозданием против назначенного срока. Груз этот состоял из пеммикана для собак, пеммикана для людей, сухого молока в порошке, складной байдарки и подвесного мотора. Все это были чрезвычайно нужные вещи. Вез пеммикана, представляющего концентрированный корм из смеси сушеного мяса, муки и жиров, нечего было думать пускаться в длительные маршрутные путешествия. В день его достаточно 400—500 г на собаку, то есть на упряжку в 10 животных не более 5 кг. Имея запас в 150 кг, а такой груз корма в числе прочего снаряжения увезти «а нарте можно, маршрут обеспечивается кормом на месяц. За этот срок при напористой работе можно пройти и исследовать до 1 000 км. При кормежке же мясом его нужно не менее 1,5—2 кг на собаку. Таким образом в этом случае путешественник сможет захватить корма лишь на 7—10 дней пути. Еще без байдарки, мотора и концентрированного продовольствия мы могли бы обойтись, но без пеммикана собакам никак. Если бы этот груз запоздал, нам пришлось бы самим всю первую зимовку резать и сушить тонны мяса, толочь его, мешать с мукою и жиром, забросив всю остальную работу. Кроме того, это мясо нужно было бы еще добыть сверх текущей потребности.
Наконец за неделю до назначенного отплытия желанный пеммикан пришел, и мы вздохнули с облегчением. Теперь в запасе было пять тонн концентрированного собачьего корма, что обеспечивало работу четырех упряжек в течение 250 дней. С таким фондом можно было отправляться. Кроме того, пришло 60 кг пеммикана для людей, 50 кг лактогена (сухого молока) и 20 кг мясного шоколада.
Немало хлопот было и с меховой одеждой. Когда в первый приезд в Архангельск Г. Ушаков заключил соглашение с Госторгом, ему было обещано изготовить все, согласно представленному списку. На деле же выяснилось иное.
Спальных меховых мешков не сделали, ссылаясь на отсутствие выделанных оленьих шкур, меховая одежда и особенно обувь оказались плохо сшитыми. Лишь одни малицы да совики отвечали своему назначению.
С мешками в конце концов уладилось, их все же сделали. Зато запасного материала: шкур молодых оленей — не-блюев, шкур с ног оленя для обуви и рукавиц «камусов», оленей-телят «пыжиков», нерпы и морского зайца благодаря любезности зав. складом тов. Леонова набрали достаточно, выбрав лучшее из всего имевшегося в наличии запаса. Все превосходно выделано и продублено. Теперь можно быть спокойными. Из такого материала мы сами сможем сшить что потребуется для маршрутов. Через неделю непрерывной беготни, хлопот и волнений наконец все более или менее утряслось.
На экспедиционном складе в порту теперь имелось все необходимое для выполнения поставленной перед нами задачи — исследования Северной Земли. Правда, кое-чего против намеченного по плану все же нехватало, но это уже были мелочи, без которых можно и обойтись.
12 июля после приемки угля «Седов» подошел к пристани у складов экспедиции и стал к стенке под погрузку.
«Георгий Седов», построенный в 1909 году в Англии в Глазго (назывался «Beotick»)t по своему типу является ледокольным пароходом, то есть судном для активного продвижения во взломанных, вскрывшихся льдах. Однако он способен форсировать и невзломанные участки, если они образуют неширокие перемычки и лед не толще 1,0— 1,5 м. В противном случае необходимо прибегать к подрывным работам. Корпус до ватерлинии защищен специальной ледовой обшивкой из полдюймовых стальных листов. Длина судна 76,8 м, ширина 11,0 м. Осадка в полной нагрузке: носа 5,5 м., кормы 6,1 м. Машина одна, тройного расширения, 2 360 лошадиных сил, расход угля около 25 тонн в сутки, при скорости хода 10 миль в час по чистой воде. Водоизмещение 3 056 тонн, грузоподъемность 1 350 тонн. В два трюма пароход может брать более 1000
тонн разных грузов. Угольные ямы вмещают 285 тонн угля, что обеспечивает радиус действия до 3 ООО миль.
В первую очередь начали грузить строительные материалы и постройки. Последние были разобраны, погружены на баржу и поданы к борту «Георгия Седова». Наш североземельокий дом лег на самое дно, так как выгружать его придется в последнюю очередь. В кормовой трюм погрузили кирпич, песок, глину как наиболее тяжеловесный груз. Далее пошли ящики с оборудованием, снаряжением, продовольствием, сперва наши, затем для Земли Франца-Иосифа. За правильностью погрузки наблюдал старший помощник капитала Юрий Константинович Хлебников. В эти дни у него было много работы. Нужно было неустанно следить; чтобы грузы в трюмах распределялись правильно по весу в соответствии с требуемым дифферентом; укладка шла плотно, иначе вовремя шторма начнется перекатывание, что не только повредит груз, но может поставить в тяжелое положение судно.
Наша же обязанность заключалась в наблюдении за аккуратной погрузкой собственно североземельских грузов, чтобы ничего не было забыто, не поломано, не разбито, уложено в трюмах вместе в компактную массу в определенной последовательности, чтобы каждое место было замаркировано знаком «С. 3», иначе при стоянке в бухте Тихой что-либо ио ошибке может оказаться выгруженным.. Обычно один из нас находился на складе, указывал, что брать, вел запись отпущенного, другой же принимал на пароходе в трюме и следил за аккуратностью укладки.
Все эти маловажные на первый взгляд детали на самом деле имели существенное значение. Ведь условия высадки могут быть очень трудными. Обстоятельства могут сложиться так, что выгрузиться удастся только частично. Надо было поэтому точно знать, где что лежит, в какой последовательности, чтобы даже в условиях крайней спешки успеть взять все необходимое, хотя бы в минимальных количествах.
Через три дня круглосуточной непрерывной работы трюмы были полны. В последнюю очередь на палубу погрузили предназначенный на мясо рогатый скот и бракованных лошадей на корм собакам на первое время. В дальнейшем, когда судно войдет во льды, можно было рассчитывать на охоту.
Под конец были доставлены собаки. Здесь дело обошлось не без приключений. Журавлев решил их доставить, так сказать, «самоходом». Собрал упряжку штук в 20 псов, подпряг в сани, с трудом, при помощи В. Ходова, вывел на улицу и только успел сесть, как засидевшиеся на привязи псы рванули и вихрем помчались по вымощенной булыжником главной улице славного города Архангельска, так что искры из-под подбитых сталью полозьев снопами летели во все стороны. К счастью для экспериментатора, время было благоразумно выбрано ранее, когда трамвай не ходит и движения по улицам мало. Поэтому все обошлось благополучно, только вблизи пристани на одном из буераков седок был выброшен из экипажа и проверил собственнй спиной, насколько гладки булыжные архангельские мостовые. Следующие упряжки доставили уже вручную. Для собак в кормовой части и по бортам были построены специальные клетки, но из-за экономии места их имелось далеко недостаточно. Бедные псы вынуждены были лежать буквально друг на друге- Впрочем необычность обстановки подействовала на них умиротворяюще. Несмотря на ужасающую тесноту, драк и обычного рычанья нигде не было слышно.
14 июля, накануне отплытия, перешли на пароход и мы в четырехместную каюту на твиндечной палубе по левому борту. Над головой у нас верхняя палуба, заваленная бревнами радиомачт, досками, брусьями и прочим строительным материалом, не уместившимся в трюмах. Наружные стены каюты — железные борта парохода, так что жара в помещении отчаянная, особенно в полуденные часы. Впрочем так продлится не долго. Завтра уже выйдем в море, где, несомненно, будет прохладнее.
Кроме нашей экспедиции на судне едет смена для Земли Франца-Иосифа в количестве 9 человек. Затем имеется научный персонал для работ на судне во время его рейса из 10 человек; административно-хозяйственный состав экспедиции, корреспонденты, кинооператоры, всего 8; далее 8 плотников, 2 печника и инженер-строитель для сборки зданий на Земле Франца-Иосифа. Судовой экипаж 36 человек, в том числе комсостава 10. Таким образом население нашего парохода исчислялось в 78 душ, цифра для такого в сущности небольшого судна, как «Георгий Седов», довольно внушиельная.
Пассажиры, т. е. лица, не входящие в число судового экипажа, разместились во временных каютах, построенных на нижней твиндечной палубе, и только небольшая часть начальствующего состава смогла поместиться на верхней палубе, уплотнив каюты судового экипажа.
Общее руководство всей экспедицией в целом по примеру прошлого 1929 года было возложено на проф. Отто Юльевича Шмидта. Командует судном Владимир Иванович Воронин, помор по происхождению, один из опытнейших ледовых капитанов, со стажем плавания в полярных водах в течение более чем 25 лет.
Долгожданный день отплытия, наконец, наступил. Конец всем хлопотам, беготне и волнениям. Что не смогли достать, что забыли взять, того уж теперь не добудешь. Но перебирая уже сотый раз в уме, что нам может понадобиться при всяких неожиданных обстоятельствах, просматривая еще раз затрепанные списки, приходится констатировать, что как будто ничего не забыто. Конечно, впоследствии все же обнаружится нехватка тех или иных мелочей, но главное, повидимому, все есть.
Пароход отвалил от Красной пристани при ясной солнечной погоде вечером, в 20 часов. Перед отплытием был проведен митинг, на котором начальник экспедиции О. Ю. Шмидт коротко охарактеризовал предстоящий рейс и все его огромное значение для начавшегося изучения и освоения Советской Арктики. На пристани собралась большая толпа провожающих. Здесь были не только родные и знакомые, но и много посторонних, так как интерес к плаванию «Георгия Седова» у архангелогородцев был огромный. Было немного грустно отрываться от этой массы людей, от человеческого общества, в котором привык жить и вращаться. Впереди — темное будущее и одинокая борьба с суровыми силами полярной природы. В толпе были и наши жены. Они махали приветливо платками, весело кричали последние напутствия, но кто знает, что было у них на душе.
Еще долго по пути провожали нас яхты и катера, на пристанях лесопильных заводов, мимо которых мы шли, стояли вышедшие проводить рабочие, с встречных судов слышались громкие пожелания счастливого плавания. Наконец, все осталось позади. Последнее прости отдал нам катер пограничной охраны в устье реки.
Жизнь на судне начала входить в обычную колею. Регулярно в положенные сроки колокол на вахте отбивал «склянки», ровно и четко стучала машина. Прибирали палубу, крепили, на случай шторма, лежащий на ней груз, чумазые кочегары «духи» в одних сетках вылезали из трюма на минутку освежиться и подышать свежим морским воздухом.
Навстречу попадаются иностранцы, большею частью лесовозы, идущие за грузом в Архангельск. В текущем году продукция на экспорт лесопильных заводов Архангельска достигает внушительной цифры в 4 миллиона тонн.
На другой день, такой же ясный и погожий, как и вчера, сделали небольшую остановку у маяка на острове Сосновец, чтобы забрать там катер Института по изучению Севера «Грумант», предназначенный теперь для работы на Земле Франца-Иосифа. Воспользовался случаем, чтобы съехать на берег и осмотреть остров. Размеры его не велики, примерно 2 км в поперечнике. Наверху, на высоте 30—40 м над уровнем моря расположены маяк, жилой дом и метеостанция. Округлые очертания острова, разбросанные всюду огромные валуны и налегающие на коренные породы кварциты, валунные суглинки не оставляют сомнения в былом оледенении этого острова. Очевидно, в великую ледниковую эпоху Европы ледниковый щит Скандинавии, двигаясь на восток, заполнял Белое море, перекрывая и наш остров.
Древесной растительности здесь уже не видно. Цветет морошка, желтеют альпийские полярные маки. Кулички и ржанки в брачном пере. Здесь еще только наступила полярная весна.
Погрузив катер на борт и без того доотказа загруженного судна, тронулись дальше, взяв курс на Новую Землю, где необходимо найти двух охотников-промышленников для Земли Франца-Иосифа.
Погода начала портиться, нахмурилось, изредка брызжет мелкий и холодный дождичек, задул свежий нордост. От архангельской жары осталось одно воспоминание.
Обводы у нашего судна ледокольные, то есть днище имеет овальную форму, почему даже небольшое волнение вызывает уже ощутимую качку. Несмотря на относительно небольшой ветер, волны уже перекатываются через нос и иногда хлещут на палубу. Бедным собакам приходится туго. Их загородки стоят открыто по бортам на верхней палубе под дождем и брызгами волн. Обратились за разрешением их выпустить, чтобы животные могли сами укрыться от непогоды, иначе холодное купанье, к которому ездовые собаки мало привычны, может вывести из строя многих из них. Получив разрешение, отодрали с Журавлевым нижние доски, и нужно было видеть, как моментально пленники рассыпались кто куда: под лодки, катера, ящики, под защиту кают на подветренную сторону. Каждая облюбовала себе местечко по вкусу и в дальнейшем свирепо его отстаивала от покушений непрошенных захватчиков. Некоторые, более догадливые, поселились около камбуза, а два наиболее проворных забрались даже в котельную.
Столуемся мы все в кают-компании в две смены из-за недостатка места, но сегодня благодаря качке многие отсутствуют. В каюте корреспондентов — прямо форменный лазарет: стонут, охают; вероятно потом появится красочное описание чудовищного по силе десятибального шторма, от которого едва не погиб бедняга «Седов». Из •нашей экспедиции подвержен качке лишь Г. Ушаков, остальные к ней равнодушны, а у Ходова по этому случаю даже возрос чудовищно аппетит.
На следующий день, 18 июля, подошли к Новой Земле и стали на якорь в Белушьей губе, расположенной на западном берегу Южного острова. В глубине бухты лежит наиболее крупное селение Новой Земли — становище Белушье, примерно из 10 домиков. Жителей сколо 80 человек, считая и детей. Здесь имеется школа-интернат для местного населения и находится Новоземельский совет.
Всего на Новой Земле в настоящее время насчитывается около 280 жителей. Из них большинство ненцы, переселившиеся еще лет 50 назад преимущественно с Югорского полуострова. Есть и русские промышленники-зверобои вроде нашего Журавлева, главным образом выходцы из Шенкурского района. Большинство из них живет и промышляет уже много лет, но постоянными жителями, в противоположность ненцам, они все же в большинстве не являются, так как, поработав здесь как на отхожем промысле несколько лет, уезжают обратно на родину.
Промышляют на Новой Земле, главным образом, морского зверя: нерпу, морского зайца, белуху, моржа. Последний, впрочем, в значительной степени выбит, и редко кто из промышленников может похвастать его добычей. А ранее здесь имелись моржовые лежбища в сотни голов. То же можно сказать и относительно белого медведя./p>
В августе у западного берега ловят треску и гольца (род лососи).
Центр тяжести теперешнего промысла лежит в добыче песца, которого ловят капканами, разбрасывая заблаговременно по осени привады из мяса морского зверя, птичьих яиц и сала. Зимою около привад расставляют капканы, замаскированные снегом. Промысел в песцовые урожайные годы очень добычлив, но требует большой сноровки, прекрасного знания биологии зверя и наблюдательности. Хорошие промышленники, вроде нашего Журавлева, в благоприятный год добывают до 250 и более штук
Еще лет десять назад Новая Земля славилась обилием дикого оленя. Так, например, в 1918 году один из промышленников на Гусиной Земле убил их за год 170 штук.1По словам Журавлева, добывали так много, что оленье мясо не ели даже собаки. Нередко промышленник брал только шкуру да язык, являющийся деликатесом, остальное за ненадобностью бросал. На хороших собаках с дальнобойной винтовкой охотник преследовал найденное стадо нередко до тех пор, пока не выбивал его начисто. Это облегчалось еще тем, что внутренняя часть Новой Земли представляет гористую щебенистую пустыню или ледники, которых олени избегают. К настоящему времени промысел оленя из-за столь варварских методов охоты ничтожен; свежего мяса для населения нехватает, и его приходится завозить извне. Сделаны попытки разведения домашнего оленя, но дело подвигается туго, так как акклиматизируется он в здешних суровых условиях с большим трудом. Быть может с большим успехом удалось бы разведение гренландского мускусного быка, более выносливого и неприхотливого на пищу, но, к сожалению, опытов в этом отношении еще не делалось.
В настоящее время промышленники организованы в артели, но дело пока подвигается туго, так как все испокон веков привыкли работать индивидуально и не умеют еще использовать преимущества коллективной работы. Сказывается также и общий упадок промысла, дезорганизованного неумелым, подчас хищническим хозяйничаньем дореволюционных прошлых лет. В общем новоземельцам нужно много поработать, чтобы вновь наладить хозяйство острова и сделать его рентабельным. Нынешний же год оно, говорят, потребовало дотации 270 тысяч.
В Белушьей простояли до вечера. Начальнику станции Земли Франца-Иосифа И. М. Иванову удалось договориться в поселке с одним из промышленников. Забрав его на борт вместе с немногочисленным багажом. и упряжкой собак, вечером тронулись в становище Малые Кармакулы, где нужно взять уже законтрактованного второго охотника. Из-за туманной погоды и плохого фарватера в бухту зашли только на другие сутки днем, хотя здесь ходу не более 7—8 часов.
В бухте на якоре стоит шхуна Комсеверопути «Белуха» (бывшая «Хобби»), отправляющаяся в плавание вдоль берегов западного Таймыра, где она будет строить становища и высаживать промышленников, часть которых берет отсюда. Затем суденышко имеет поползновение пройти до мыса Челюскина и даже обогнуть его, если, конечно, позволят льды, форсировать которые оно, безусловно, не в состоянии. Вторая шхуна Комсеверопути «Зверобой» (бывшая «Браганца») пойдет в устье реки Пясины, где также устроит зимовье и высадит промышленников. Еще в Архангельске ко мне заходил геодезист с этой шхуны справиться, где стоит поставленный мною на устьи еще в 1922 году астрономический пункт.
Пока перевозили промышленника, его собак и имущество, часть публики поехала на охоту на птичий базар, расположенный при входе в бухту на скалистом островке, сложенном из поставленных на голову свит глинистых и граувакковых сланцев. Островок имеет не более 200—250 м в поперечнике и образует в сущности скалу с плоской, гладкой вершиной и отвесными скалистыми обрывами 30—40 м высотой, спускающимися прямо в море
Выветриваясь, вертикальные пласты сланцев образуют многочисленные мелкие уступчики, карнизы и ниши, на которых гнездятся десятки тысяч кайр. Яйца очень крупные, красивого зелено-серого цвета с' черными крапинками, уже сильно насижены. Из многих вывелись птенцы. Яйца положены прямо на уступы скал без всякого признака гнезда. Птицы настолько непуганы, что позволяют даже трогать руками, лишь недоуменно при этом повертывая головками с черными, как бусинки, глазами. Не желая тратить патроны, здешние промышленники добывают их копьем, нередко нанизывая на древко по несколько штук сряду.
После первых наших выстрелов тучи птиц сорвались с обрыва и ринулись вниз мимо лодки на воду. Некоторые, не рассчитав, задевали людей и даже падали в лодку. За короткое время мы добыли более 100 штук, много убитых было унесено в море, а еще больше переранено. Это была не охота, а бойня, оправдываемая единственно необходимостью запасти свежего мяса, которого у нас не. так много.
Выйдя из М- Кармакул, взяли курс теперь прямо на остров Гукера Земли Франца-Иосифа, где в бухте Тихой расположена полярная станция.
Погода попрежнему свежая с дождем и туманом, как и полагается в Арктике. Качает изрядно, так что на стол в кают-компании ставят специальные решотки для посуды, чтобы она не свалилась. За обедом пустынно, как и в море, где лишь изредка мелькнет чайка да любопытная нерпа на мгновенье выставит свою круглую усатую с черными вытаращенными глазами голову, похожую на голову водяного, как его иногда рисуют на картинках.
В довершение морских* страданий обитателей нижних кают угостили еще «удушливым газом». Один из членов смены Земли Франца-Иосифа легкомысленно поставил в углу коридора бутыль с формалином без всякого ограждения. При качке она, конечно, свалилась и разбилась, а так как двери и иллюминаторы задраены везде наглухо, то вонь всюду внизу стоит изрядная. На палубе гуляет вод£, к вечеру пришлось сбавить ход, так как судно стало сильно зарываться носом. Собаки, мокрые и озябшие, попрятались кто куда, даже около камбуза ни одной не видно. Хуже всех приходится коровам и лошадям, особенно последним, так как они стоят на корме без всякого прикрытия. Температура воды падает, к вечеру было только 2е. Капитан обещает к завтраму льды.
В полдень действительно стали попадаться сначала еще редкие и мелкие льдинки, а к вечеру на широте 77°25' вошли во льды по-настоящему. Волнение здесь слабое, качки нет совершенно, и повеселевшая публика высыпала на палубу.
Льды пока еще легкие однолетние, крупно и мелко-битые с многочисленными разводьями, пользуясь которыми «Георгий Седов» идет полным ходом. Изредка лишь приходится форсировать отдельные ледяные перемычки, иногда пробивая их в несколько приемов с разбегу.
Вечером с мостика усмотрели на льду медведицу с двумя медвежатами, родившимися, судя по размеру, в нынешнем году. Два медвежонка — оптимальная цифра, иногда бывает один, чаще всего вследствие гибели другого от какой-либо случайности. Мать кормит детенышей молоком два года.
Звери шли спокойно, как обычно, на ветер, не обращая никакого внимания на приближающееся судно, очевидно принимая его за грязный полуобтаявший айсберг. Шум и треск ломаемого льда их не смущали, так как это для них обычное, хорошо знакомое явление. Искусно лавируя, капитан подвел судно под ветер к медведям почти вплотную. Отсюда их сначала засняли на кино довольные сверх меры кинооператоры, а затем старпом Ю. Хлебников, бригаде которого по жребию досталось стрелять, уложил медведицу с одного выстрела из своего девятимиллиметрового Манлихера. Медвежата успели убежать, несмотря на град выстрелов, сыпавшихся вслед. Подняв лебедкой убитого зверя, пошли за медвежатами, но смогли подойти и добыть только одного. Вечером за столом было свежее жареное медвежье мясо, по вкусу мало чем отличавшееся от обычного, хотя многие, приступая к этому блюду, полагали, что оно непременно должно отдавать ворванью. Ворванью медвежье мясо начинает пахнуть лишь из-за порчи подкожной жировой клетчатки, в некоторых случаях на сытом звере достигающей 10 и более сантиметров толщины. Жир этот очень легко окисляется на воздухе и особенно на солнце, «горкнет», как говорят, разлагаясь на жирные кислоты. Поэтому, если убитого медведя освежевать не сразу или не удалить с мяса жировые прослои, уже через несколько часов они начинают портиться и действительно придают мясу неприятный привкус испорченной рыбы.
Собаки сегодня сыты пожалуй, как еще никогда в жизни не были, качки нет, везде сухо, и они спокойно лежат и бродят всюду по палубе. Кое-где вспыхивают неистовые драки, на которые как на бесплатное зрелище сбегаются со всех четырех ног остальные. Впрочем, властный окрик, а если понадобится — то и кнут Журавлева, быстро ликвидируют недоразумение.
Ночью, впрочем условной, так как темноты нет, льды
стали сплоченнее, временами попадаются мощные многолетние торосистые поля, которые ледокол с осторожностью обходит. В одном месте даже пришлось вернуться, так как попали в тупик. Но в общем, по словам капитана, льды пока легкие, вполне проходимые нашим судном.
Сегодня впервые после выхода из Белого моря прекрасный солнечный день. К полудню льды стали вновь реже, а вскоре и совсем кончились. Подходим к архипелагу, от которого предыдущим свежим нордостом лед отогнало к югу.
Вскоре вдали показались, как туман на горизонте, ледниковые купола земли, существование которых еще 60 лет тому назад (<в 1870 году) было предугадано нашим выдающимся геологом и революционером П. Крапоткиным, имя которого она по праву должна была бы носить, а никак не название в честь рамолика и дегенерата императора Франца-Иосифа, никакого отношения к открытию земли не имеющего.
К вечеру 22-го подошли к острову Гукера и, получив . предварительно по радио информацию о состоянии льдов у станции, прошли беспрепятственно в бухту по редким мелкобитым льдам Британского канала и стали на чистой воде в полукилометре от поселка.
Вскоре прибыли и зимовщики. Они выглядят неплохо, многие, говорят, даже поправились и располнели. Только несколько бледноваты, вероятно из-за того, что мало бы* вали на свежем воздухе. Некоторые отрастили себе бороды, что почему-то считается непременным условием полярной зимовки. При оседлом пребывании на станции это еще приемлемо, если пренебречь санитарно-гигиеническими соображениями, но в маршруте растительность на лице совершенно недопустима. Обмерзая от дыхания, она создает сырость, способствует обмораживанию щек и носа и причиняет несносные мучения, примерзая к воротнику и кромке капюшона.
Станция состоит из бревенчатого жилого дома, обшитого снаружи досками и толем. Внутри по сторонам центрального коридора расположены жилые комнаты, каждая на двоих, столовая, кухня, помещение радиостанции и машинная. Существенный недостаток дома — отсутствие достаточно просторных, удобных сеней, вместо которых пристроен маленький тесный тамбур. Подполье открытое, незащищенное завалинкой, отчего в помещении холодно.
Нынешний год «Седов» привез для радиостанции отдельное здание, так как нахождение моторов и аккумуляторов в жилом помещении недопустимо. На запад от дома расположена баня, а к востоку — склад для продуктов. Невдалеке видны будки метеостанции и радиомачта.
Станция расположена на пологом склоне метрах в пятидесяти от воды, у подножья столовой возвышенности, слагающей остров. Выше по склону метров на тридцать, на каменистой террасе стоит крест — астрономический пункт экспедиции Г. Седова, зимовавшей здесь в 1913 году, с мемориальной доской, прикрепленной советской экспедицией 1929 года, и находится могила старшего механика Зандера, погибшего от цынги. По склонам всюду лежит снег,- кое-где снежинки многолетнего характера, журчит по камням вода, цветут полярные маки. Со скалы Рубини в бухте несется немолчный гомон птичьего базара. Полярная весна в разгаре. И ничто, кроме креста и могилы, не напоминает о драматической зимовке экспедиции, начальник которой имел несчастье родиться на 20 лет раньше, чем это следовало бы.
На другой день по прибытии началась выгрузка, и плотники приступили к постройке радиостанции. Погода ясная и солнечная. Греет так, что на световой стороне бок жжет, другой же в тени в то же время мерзнет. Ночыо, когда солнце стоит низко, пресная вода, накапливающаяся поверх соленой от сбегающих в бухту ручьев, начинает мерзнуть, образуя тонкую корочку льда.
Через 4 дня выгрузка в основном была закончена.
Оставив на станции для достройки артель плотников, 28 июля отправились на исследование архипелага, изученного еще совершенно недостаточно. Вышли в море опять Британским каналом и вечером бросили якорь у мыса Флора острова Нордбрук в южной части архипелага. Здесь когда-то стоял целый поселок из 6 строений английской экспедиции Джексона, в течение трех лет изучавшего Землю Франца-Иосифа. В июне 1895 года здесь произошла историческая встреча его с Нансеном. Сюда заходил «Фока» экспедиции Седова при обратном возвращении на родину, чтобы поддержать гаснущие топки остатками строений Джексона, и здесь же их встретили штурман Альбанов и матрос Кондрат — единственные уцелевшие из ушедших с дрейфовавшей во льду шхуны Брусилова «Анна».
В настоящее время здесь видны лишь остатки бамбуковой хижины, сооруженной участниками экспедиции Фиала, и только. От дома Джексона остались лишь нижний венец да полусгнивший пол, остальное было взято на дрова злосчастным «Фокой» Кругом валяются ржавые консервные банки, обрывки одежды и обуви. В стороне стоит обелиск из серого гранита — памятник погибшим участникам экспедиции Аббруцкого к северному полюсу.
Осмотрев район и подновив поставленный в прошлом году советский флаг, вечером тронулись дальше.
По пути встретили две промышлявшие без разрешения во внутренних советских водах архипелага норвежские шхуны и предложили им убраться во избежание дальнейших осложнений.
см ОКОНЧАНИЕ ГЛАВЫ-2-ой >>
